Shenanigans Книга четвертая

Зимнее тепло

Уходящее лето только для некоторых уходящие тепло и свет, большинство же понимает, что осень приносит больший свет и большее тепло, только по-другому. Принимая такое неяркое сущностное рассуждение, мы могли бы и декабрь обратить в тепло, коль скоро здесь - не только о температуре. Так и надо делать, насколько это возможно.

Многие не станут тянуться к кому-то, чтобы не прослыть слабыми. Напротив, все хотят, чтобы тянулись к ним. Чтобы за ними шли, и чтобы их всячески поддерживали. Но ни один человек при жизни не имеет ни достаточно идущих за ним, ни достаточного количества поддерживающих его, а если хоть и имеет много, то хочет еще больше, а значит  - удовлетворения практически не получает. От такого положения происходит всё, что происходит. Таков мир людей. Олигархов, бомжей, профессуры, водителей автобусов, фермеров, солдат, пенсионеров, детей на самокатах… Все хотят тепла. Каждый хочет больше, чем имеет, а получи он это большее, тут же начинает хотеть еще большего. Это и есть та простота жизни, о которой знают только старики и дети. Старики – потому, что прошли курс продолжительностью лет в пятьдесят-шестьдесят, а дети – потому, что доверяют старикам больше, чем родителям. Дети видят как невероятно мудры самые старшие люди семьи, и ценят их сдержанность и колоссальных размеров доброту. Детский период любого человека очень мудр, если рядом старик. Он расскажет почему все так, а не эдак. Потом взрослеющий человек надолго забудет советы своего дорогого старика, пока сам не станет стариком. И оправданием временной забывчивости станет внук, который многое узнает от вас. Старики и малые, вот кто знает правду жизни.
 
Остальные же ослеплены страстями, надеждами и мечтами (порой - несбыточными), невзгодами, различными счастьями, несчастьями и операционными задачами. Если об этом помнить, умываясь по утрам, то можно легко проходить через стрессы и вполне эффективно решать повседневные задачи.


***

Я отношусь к тем, кого тянет в загородный дом зимой, а не летом. Людей в поселке зимой немного, но их достаточно, чтобы выйти в свет на Рождество, например. Вишни и черемухи, яблони и рябины, в их бескомпромиссном анабиозе вызывают странное чувство поклонения пред Неизбежностью. Дисциплинируют. А друидам могут еще и донести весть из хлада.

Зимние случайные крупные собаки. Опасные гости, которые ищут еду и соперников. Они не прочь подраться.  От них можно откупаться крупными костями и нехитрой домашней готовкой. За это они могут еще и посторожить участок. Поэтому сразу лайфхак: если вы идете зимой в дачный поселок, то прихватите пару крупных костей, пару конфет, нож, не поленитесь усилить протекторы щиколоток.
Зимние сугробные собаки – это все еще верящие в человека существа. Именно этим они отличаются от волков, у которых великое разочарование в человеке теперь передается в генах. Волки безжалостно порвут вас вместе с остальной добычей. Собаки же порвут вас в последнюю очередь. А то так и вообще не тронут, а нaоборот, станут защищать.

С незнакомыми собаками, если они рычат, и если - не на цепи, разговаривать надо, отвернувшись от них. Собаки ценят спокойствие. Спокойствие человека - это основа будущего собаки. Спокойный человек, как правило, является надежным поставщиком еды. Его нет причины кусать.

И вот вы отворачиваетесь и говорите: «Ты, дружище, видно голоден, так давай вместе найдем тебе еду. Чего скандалить? Пойдем со мной.» И вы решительно трогаетесь с места, не обращая ни малейшего внимания на грозное рычание пса. Выполнить такое упражнение нелегко. Однако, очень редко бывает, когда после такого спокойного заявления собака бросится на вас. Может легонько клацнуть вокруг вашей икроножной мышцы, как бы примеряя клыки к вашим размерам. Может слегка куснуть. Вас проверяют на прочность, только и всего. Если вы не реагируете и продолжаете конструктивный диалог, агрессия прекращается, а при появлении в ваших руках крупной кости, начинается дружба. Навеки.


***

Я уже начал собирать свой загородный чемодан в предвкушении того, как смахну пыль со студийных аппаратов, когда из Питера, в очередной раз, приехала Ева.

- Собираешься в загородный дом?
- Да.
- К Бро или к себе?
- Буду жить и там, и там. Домам нужен присмотр. И я пишу альбом. Мне нужна студия.
- Но там же есть соседи, и у них есть ключи. Ведь все необходимое делается. И никуда не денется твой альбом.
- Я просто хочу туда. Просто. Хочу. Туда.
- И так ты представляешь декабрь в этом году? А где твоя новая сучка?
- Соня – прекрасный человек. Не надо обижать людей.
- А я? Я - не прекрасный человек?
- Может быть и прекрасный, но …
- Ну? Что – «Но»?
- От тебя пахнет другим мужиком.

На предмет немедленной женской реакции в таких случаях у меня припасено несколько по-мужски неуклюжих, кратких и весьма эффективных ответов, но тут вдруг наступила неожиданная пауза. Ева прошла к широкой части дивана, оперлась рукой на огромную узорную диванную подушку и задумчиво сползла всем телом в странный неестественный полусед. Она осталась в такой позе долго, и она смотрела в окно. За окном перекресточная сирена доказывала всем окружающим, что мы в большом городе, и что им надо проехать на красный.
Я ушел на кухню, включил романтическое освещение над плитой и принялся готовить кофе. Чашка американо никогда не помешает перед выходом из дома на всю зиму.

Покончив с кофе, я отправился в комнаты, чтобы завершить сборы. Ева спала на диване, укрывшись пледом.
Я дотронулся до ее плеча. Она еще больше надвинула плед. Я положил запасные ключи на стол.
Декабрь. Вот он. На диване. Укрытый пледом. Зимнее, странное тепло.



Мышеловка

Едва ступил в дом Бро, я приклонился к зеркальной двери шкафа и, неожиданно для самого себя, затрясся в ужасающе мучительных и, одновременно, смешных, слезах. Мы редко видим, как плачут мужчины.  Умение скрывать слезы – часть мужского.
В собственно акте ненаблюдаемого никем плача, мужчины делятся на две основные партии: плачущие по возрастающей, безудержно, до предынсультного состояния, и - комкающие плач немедленно, с выходом на открытую площадку, вдыханием жизни, попыткой взаимодействовать с семьей и окружающими.
Вторая партия с первого взгляда кажется здравей и конструктивней, хотя это и заблуждение. Обе партии – это плачущие люди. Кто и как развивает свой плач, и к чему это приводит – не имеет значения для Вселенной. Только факт начавшегося плача (катарсис то или нечто другое, например заболевание) имеет значение. Эволюцию то, что будет с вами после начала плача, вообще не  интересует. Главное – вы смогли заплакать. У вас появились для этого силы и причины. Остальное – детали скучного развития, от которого Эволюция значительно устала. Нет ничего неизбежней постепенного развития. Истина в роли Эволюции устала в этом сама от себя и, одновременно, не может запретить себе это.

Будучи уверенным, что все обстоит именно так, и что я уже чист перед Вселенной, я прекратил плач и занялся уборкой помещений. С каждой следующей минутой убеждаясь в том, что реветь по Бро в прихожей было бы смехотворным излишеством, я с удовольствием смахивал пыль с его немногочисленных, и таких замечательных, книг, и собирал бутылки из-под коньяка в полиэтиленовый мешок.

Наши последние встречи с Бро в его доме были связаны еще и с Марией, и она неотвратимо появилась в предметах дома и в многочисленных крупных фото на террасе. Фото стояли и висели, и конца и края им не было. Качество печати и композиции были великолепны. Модель была отменна. Большая часть фото была в одежде, но некоторая часть работ была в стиле пляжа и ню. И я забыл об уборке на одной из рамок.
Красота и призыв настоящей женщины – это ее девчоночность. Это нетронутые еще поцелуем губы, грубоватые манеры, застенчивость, игривость ребенка. Стильные ужимки профессионалок смешны рядом с чистой девушкой, любящей только одного мужчину. Более того, каждая из профессиональных моделей, актрис и девиц, мечтает о таком. И случись так, что девушка изменила самой себе, ей никогда уже не увидеть в свой адрес тот взгляд,  который единственно любящий ее человек дарил ей. Лишилась доверия. И ее взгляд - фальшивый.

Вглядываясь в фото, в том числе, неизвестного происхождения, я вдруг увидел, что взгляд Марии искренен и не имеет фальши. Она не лгала ни кому-то, ни самой себе. В этом, возможно, и была уникальность Марии. Подумав об этом и возвращая свою руку к кнопке пылесоса, я решил не делать никаких выводов, но террасный фрагмент произвел впечатление. Как мало мы знаем о взаимодействии людей.
Вслед за этим эпизодом в гостиной зазвонил лендлайн, и я понимал, что это не случайность. «Ева решила проверить здесь ли я», - устало подумал я и поднял трубку.
- Привет! Что ты делаешь в моем доме? – услышал я ироничный голос Марии.
- Привет! Просто убираюсь в доме друга. Я и раньше приезжал в дом Бро. Вспоминаю прошлое. Ты меня видишь на камерах?
- Да. Мне сразу пришло сообщение об открытии входных дверей, и уже полчаса, как я наблюдаю тебя, любимый, - говорила Мария.
- Что ж, ничего неожиданного. Такой век, - пробормотал я.
- Ты соскучился?
- Я-м…
- Я завтра прилечу. Мы могли бы поболтать, - голос Марии был спокоен.
- Послушай, я просто ухаживаю за домом Бро. Это все. Больше ничего. Если ты скучаешь по дому и хочешь пожить здесь, то я просто уеду к себе. Я не планировал встречаться с кем-либо, - говорил я чистую правду.
Ответ, который я услышал, поразил меня своей простотой и честностью.
- Посмотрим, - негромко и, как-то устало, сказала Мария.

Связь прервалась, и я с досадой осмотрел прибранное помещение. Дальше оставалось только удалиться. Понимая, что она видит все мои действия, я поторопился уйти.

«Я видела, кажется, ты плакал. А потом резко прекратил. Ты – сильный. Люблю тебя»,  - пришло сообщение десятью минутами позже.

То, о чем я иногда думал, и чего боялся, начинало разворачиваться со скоростью молнии. Тур в дачные поселки, мой и Бро, начинал превращаться в очередной фарс, теперь,  на базе депрессии Евы и сложного поведения  позрелевшей Марии.


***

Я уже подходил к своему дому в Переделкино, когда пришло сообщение от Сони.
«Давненько… Как дела?» - писала она.
«Отлично! Ты как?»
«Соскучилась. Решила написать.»
«Я в Переделкино. Хочешь посмотреть мою студию?»
«Да-а!»
«Приезжай прямо сейчас.»

Я напечатал адрес  и уверенно зашагал к калитке.


***
Будто чувствуя мою защищённость Соней, ни Мария, ни Ева не атаковали меня несколько дней. И это были прекрасные дни. Мы с Соней готовили шашлык, записывали хэппенинги, валялись, смотрели кино, гуляли по лесу. Потом Соня быстро собралась и уехала. Это было одной из черт Сони. Насытившись, она резко исчезала.
Я относился к такому, как к данности. Чего мне было еще желать, если прекрасная молодая женщина посещала меня в моей ежедневной рутине? А-а! Любовь! И представляя себе умное красивое Сонино лицо, я понимал, что Соня просто разнообразит мною свою жизнь. Почему нет? Это было взаимно.

***
Усадив Соню в такси, я посмотрел на часы. Максимум что  я скорее всего имел – сутки. Через сутки здесь будут и Ева и Мария. Бормоча такой прогноз, я принялся налаживать мышеловки. Мыши в кладовке совсем потеряли стыд, и, когда я заходил туда в поисках плокогубцев, например, подопечные Щелкунчика смотрели на меня с нескрываемым удивлением. Решив положить разгулу конец, я достал свои мышеловки.
Следующая ночь была бессонной, поскольку осмелевшие мышки ловились в ловочные домики, а мне приходилось подниматься, выходить на мороз и отпускать пойманных в сад. Так продолжалось до самого утра, пока я не понял, что возможно, отпущенные мышки вновь проникали в кладовую по своим изощренным тайным ходам, и вновь пытались взять приступом мои мышеловочные домики. Решив, что этот процесс бесконечен, я заснул.
Пока вновь хлопали дверки мышеловок, мне приснился сон. Ева в костюме феи Драже с листком либретто в ее прекрасных руках, тряся им, говорила: «Это – Либретто! Этто – Либретто!» Она стояла надо мной где-то в лесу. Это был гофмановский лес. Потом фея испарилась, и  пришел Николай Легат. «Паршивое время было в 1922 году, Пол…» - грустно сказал он.

Я проснулся от настойчивого звонка. На трубке было имя Марии. Я решил повременить с ответом.



Летите в Питер?

Летите в Питер? Возьмите свитер.
(с)


Я продевал нитку в ушко иголки, планируя зашить разорвавшийся под мышкой рукав куртки, когда услышал в прихожей голос Марии.
- Как мило, смешно и глупо не отвечать на звонки! – бодро крикнула вторженка.
- Agnoscerem non invitus! – буркнул я.

Никакого подъема при виде еще более похорошевшей после смерти Бро Марии я не испытал. Просто красива, просто относительно умна, просто хорошо одета. Просто все понимает. Просто зашла. Просто в надежде построить какой-то новый мир. Просто в чем-то убедиться. Может быть просто потрахаться.
От такой простоты нормального человека может и стошнить в том числе.

- Сходим или съездим куда-нибудь? Слушай, а поехали в Питер на выходные! Хватит тут сидеть, - Мария приблизилась и легкими тычками в плечи и спину растолкала меня.
Снизу вверх я заглянул в глаза девушки и увидел там бездну.  Мария и я были теперь так далеки, что даже наиболее эмоциональное из возможных развитий, вряд ли стало бы причиной отказа от домашних дел и вечерней работы в студии, где меня ждали бокалы с водой и старый бродяга Fender Precision.  И я уже открыл рот, чтобы отказаться, когда пришло сообщение от Евы. Извинившись, я вышел из комнаты.
«Скучаю. На выходные - в Питер по делам, а в понедельник с утра к тебе, любимый! Ты еще топишь свою баню? Хочу в баню с тобой!! Наберем пива! У тебя уютная квартира. Я тут набылась!» - неожиданно тепло после размолвки звучало послание женщины, о похождениях которой я знал чуть больше, чем та предполагала.
«Рад, что тебе понравилась квартира. Очень рад, что ты хранишь позитив. Кстати, а какие в Питере могут быть дела у женщины твоей биографии?», - напечатал я.
«У женщины моей биографии. Узнаю брата Колю! Встреча с подругой.»
«Приятной поездки!»
«Спасибо. Целую. Жду встречи!»

- В Питер? Прекрасная идея! Бронируем билеты и отель! – громко сказал я, вернувшись, и посмотрел прямо в глаза Марии, которая была несколько озадачена и, одновременно, обрадована быстротой моего решения.
Я заказал три ночи в Гранд-Отеле, а уже через шесть часов мы из Пулково ехали на Мойку в дом номер двадцать два. Мария вела себя идеально. Она почти не разговаривала, короткими смешками реагировала на увиденное смешное, иногда поглаживала меня рукой в перчатке по плечу или шее, и это было не нежно, а выглядело, как проверка наличия «жучков». Такие действия часто означают задумчивость. Очень похоже, что так и было в этот раз.


***

Санкт-Петербург – город маленький. Влево шагнул – Кафедральный Исаакий, вправо – Казанский Кафедральный, а посередине – Зимний. А дальше все зависит от настроения и напитка. Питер может сузиться до двух набережных, где можно остаться на всю жизнь, а может и раскрыться, как Pasotti, и тогда понадобится несколько жизней, чтобы постичь его.

Я умирал от скуки, разглядывая знакомые виды, хотя из этого отеля угол был несколько иной, и я сделал десяток-другой снимков. Когда я заканчивал их обработку, Мария уже освободила ванну, и я предался своему любимому отельному действу: возлежанию в ванной с сигарой и коньяком.
Многие думают, что это не так уж и приятно, но, попробовав один раз, уже никогда не разлюбят это. Можно наблюдать, как пепел падает в воду. Протирать пальцы, чтобы не намочить *рубашку.
Это очень редкий вид сумасшествия – курить сигару в ванной. Но по мере действия коньяка, значение такого курения растет.
Кто хоть раз курил сигару лежа в ванной, знает, что обильную слюну можно выпустить прямо в воду, от чего ваша вода отнюдь не станет противной, а только приобретет еще один аромат. В такие блаженные минуты мне раньше часто звонил Бро. Как всегда не вовремя – это так называется. А сейчас мне не хватало его звонка.
В этот раз никто не помешал мне выкурить всю сигару. Ванная комната была огромна. Удушье от недостатка воздуха не наступало, а аромат был изумителен. Поездка уже только поэтому удалась, и я не видел причин не быть Марии благодарным за то, что встряхнула меня.


***

Не успел я выйти из ванной, как позвонила Соня. Узнав, что я в Питере, она расстроилась, поскольку не знала чем ей заняться на выходные.
«Прилетай в Питер», - напечатал я.
«Что ты. Ты с ума сошел. Я не готова куда-то лететь», - ответила Соня.
«Я уже купил тебе билет», - сообщил я.
«Вышли мне данные.»
«Уже выслал.»
«А где остановился?»
«В одном очень хорошем отеле. И кстати, очень недорого. Сезон скидок.»
«Какой адрес?»
«Мойка 22. Я тебя встречу.»
«ОК!»
«Маленькая деталь. Я здесь не один. С очень старым и хорошим другом. Женщина.»
«Понимаю. До встречи! Люблю Питер!»
«Я тоже! Свитер не забудь!»
«Замётано!»


***

Конечно же, обе девушки, Мария и Соня, к сожалению, были меньшей интригой в сравнении с моим маниакальным желанием увидеть Еву в Питере с каким-нибудь мужиком, чтобы хоть в информационном смысле знать, что она действительно постоянно врет. Для обманутых любящих или обманутых симпатизирующих важно не то, что они единственные, а то, что им не лгут. Но и лгущих можно понять, поскольку никто не представляет себе фразу «Я люблю только тебя, но в ближайший месяц буду спать с другим.»
Поэтому, собственно, желаемое – невыполнимо, а происходящее – нежелательно. Этот тупик разрушает отнюдь не отношения между двумя людьми, а психическое здоровье каждого в отдельности. Поэтому основная генеральная задача во всём этом бардаке – сохранить психическое и общее здоровье. Грубо говоря, постараться сделать так, чтобы не съехала крыша от горя. Тем более, что с годами выясняется, что никакого горя особо не было. Так, фантазии, многословие, бестактность, грубость и поступки с необратимыми последствиями.
Мария и Ева, были представителями некой напряженности в Питерском "турне", а светлая Соня, с ее бескомпромиссными ногами скейтера и небольшой спортивной грудью – была представителем счастливой московской молодежи, которой по хрену кто там и с кем.

Когда мы гуляли вдоль Мойки и вышли на Поцелуев Мост, Соня чмокнула меня без задней мысли. Мария улыбалась, вероятно, припоминая поцелуи, случившиеся в ее жизни. Ей общество Сони, казалось, нравилось, и Мария совсем забыла про меня. А я, в свою очередь, был рад, что Соня моя здесь, что Мария теперь не полезет со своими спонтанными страстями и идеями.
Регулярные аэробные занятия делают людей подвижными, веселыми, стрессоустойчивыми, а главное, готовыми делиться своим позитивом. Мария очень быстро полюбила Соню, и они с удовольствием гуляли вместе.


***

Дойдя до Пряжки, мы поняли, что становится холодно, и я вызвал такси. Там мы согрелись, скоро вышли и пешком прошли аж до Фонтанки. С большой реки снова задул ветер, и я предложил отправиться в отель. Девушки согласились вернуться через какую-нибудь кофейню. Мы дошли до первой, относительно безлюдной, и рухнули туда, вызвав скепсис у аборигенов.

Пока официант брезгливо принимал наш сумбурный заказ, в кофейню зашли еще двое посетителей, одним из которых была Ева. Я отвернулся в окно, а Мария, которая сразу узнала Еву, кинулась к ней с объятьями. Пришлось заметить Еву и ее спутника и пригласить их к двум сдвинутым столам, которые организовали мы с Соней. Шокированные официанты еще что-то принимали от нас, о чем-то спрашивали, что-то приносили, но для нас с Евой все происходящее имело только одно значение: AT LAST!
- Знакомьтесь, это Арнольд, мой старинный друг! Арнольд – это Пол, мой московский большой друг, Соня и Мария, друзья Пола. И мои славные знакомые!
- Добрый день! Холодновато как-то у окна! Может быть пересядем к камину? – уверенно произнес Арнольд.
- Это очень хорошая идея! – сказал я.
Женская половина закивала головами, и у официантов окончательно испортилось настроение.


***

- И вот так меж двух костров, мечусь, как мотылек, и когда-нибудь сгорю, - разглагольствовал я, когда Арнольд поинтересовался кто я и чем занимаюсь.
- Ну, это классическое сочетание, вам не о чем беспокоиться. Вы вполне состоятельны, - отвечал несколько аррогантный, и, одновременно, очень вежливый Арнольд, который напоминал по типажу Ламберта Уилсона.
- Тебе бы монетизировать надо это все. Ты же хренов гений, разве ты не в курсе? – слабым отвратительным голосом сказала Ева.
- Ну, так встреть меня еще раз со своим кузеном Олегом, вот и пойдет монетизация. А то он на свадьбе Марии и Бро наговорил текстов про мой грядущий успех и исчез, - ответил я.
- Да, он мне тоже что-то такое говорил, - произнесла Мария.

Мария вся засветилась, когда вспомнила тот день. Тот день был очень хорош. Редкий день. Счастливый.

- У тебя есть кузен, который делает звезд? – с добродушной улыбкой спросил Арнольд.
- Да-а, не-ет, - неопределенно протянула Ева.
- Вот бы познакомиться. Мне нужен продюсер для племянника, - серьезно сказал Арнольд.
- Здорово, - почему-то сказал я.
- Он  не продюсер, и не занимается этим. Он просто тогда дал Полу совет, - сухо и довольно зло заметила Ева.
- Кстати, у меня есть его контакты. Я его сейчас наберу, - продолжал я разоблачение.

Пока я искал номер Олега, Ева что-то шепнула Арнольду на ухо. Тот ответственно кивнул.

- Привет, старина! Сколько лет, сколько зим! – приветствовал я Олега.
- Привет, Пол, - кратко ответил он.
- Олег, Ева, я и компания, в Питере, в кофейне рассуждаем о продюсеринге, - продолжал я.
- Молодцы! Что тут скажешь!
- Не хочешь присоединиться к дискуссии?
- Олег, привет! – крикнула Мария.
- О, Мария! Привет! Пол можно тебя на пару слов?

Извинившись, я отошел к выходу.

- Спасибо! Пол, прости, мы больше не общаемся с Евой. Я не смогу принять участие в вашем общем разговоре. Надеюсь у тебя все хорошо!
- Все нормально! А ты как?
- Я скоро женюсь. И боюсь, что Ева напортит. Я заблокировал ее. Она звонила каждый день, или через день. Она ужасна. Все. Мне пора.

Я вернулся за стол, в попытке сохранить нормальное лицо. Вероятно, по причине того, что мне это сделать не удалось, Соня спросила кивком головы: «Ты чего такой?»

- Простите, нам пора! – громко сказал я словами Олега, радуясь подаренному незатейливому тексту в совершенно ступорной сит.
- Что случилось? – спросила Мария.
- Расскажу позже. Это касается только меня и вас. Уходим! Арнольд, спасибо!
- Пол, - тихо сказала Ева.
- Ева? – повернулся я к ней.
- Ты когда в Москву? – спросила она.
- Как девушки скажут, так сразу - в Москву, - ответил я.



Выдумщик

Раньше была такая почта: письма доставляли на перекладных, неделями. Писем ждали, как ждут Рождество. А получив важное для него письмо, человек мог перечитывать его десятки раз, плача и смеясь. Теперь же, краткое сообщение с прописной буквы с круглыми скобками и двоеточиями означает, что связь есть. Откуда взяться чувствам, если любимый (вероятно в одних трусах) всего-то лишь доплелся от туалета до камеры?
Чувствам нужны пространство и перспектива. Надо бежать туда, где любимая. Кровообращение. Это и называется романтическими отношениями. Он бежал за любимой. Шёл дождь. Он простыл на ветру и, позже, умер. Она будет вспоминать о нем.
Купивший же для любимой обручальное кольцо за две тысячи долларов тихий тренированный паренек в транспортном средстве под именем «Bentley Continental» - против романтической пробежки под дождем. У него дома – степпер. Молодой человек выбрал фон понейтральней и сделал предложение, используя камеру. Он шагал на самом дорогом в мире степпере, и он дышал так, будто бежит за ней.  Вечером ужин в честь помолвки, лучше – онлайн, но и с приглашением родственников и друзей. Онлайн будут единицы, да и затрат никаких, а в ресторан придут все. Поэтому – онлайн. Пятьсот рублей за связь - и ты и сыт, и пьян, и нос в табаке. Один человек прочитал это и сказал мне: «Не «Поэтому - онлайн», а «И поэтому -  онлайн»». Лингвистика. Споры из-за слов, грамматики и стилистики могут даже привести к драке. Два взрослых человека дерутся на берегу Волги из-за того как правильно произносится слово «дождь»: [дощ’] или [дошт’]. Я уж молчу о драках из-за английских времен и аспекта.  Э-эх…
За двести прошедших лет любовь и верность из достоинств переквалифицировали в глупость. Верен, значит глуп. Любишь, значит банален, излишне возбужден. Нужно к психологу, а то и сразу к психиатру.
Зачем современному человеку переживание верности, страданий, любовных перипетий, когда технологический прогресс скоро нивелирует все привычные процессы, в результате и в течение которых человек мог бы понять зачем ему жить, любить и быть верным?
Но и отнести наше время к предковчеговому падению тоже не получится. Час волны еще не наступил. Поэтому и ощущения отвратительные. Вроде и закат уж виден, ан-нет, еще не вечер. Лет сто помучаемся.
Психолог подошел и спрашивает: закат чего? Нашего стандарта нравственности, естественно, братан.

Из свежих нравственных опций выкристаллизовывается социально-психологическая «героика» - «Не думай о плохом». Не думай или не произноси вслух то, что неприятно, страшно или является неудобной правдой. Так, положительные вибрации выравнивают твое бытие, и ты начинаешь наблюдать свое персональное счастье в рамках своей жилой площади и своей референтной группы. Ничто не должно разрушить наше бытие в облаке положительного. Проходя через окружающую нас людскую правду, мы находим слова, уча народ жить. А ведь и должен же кто-то водить автобус, пока автобус не стал беспилотным. Должен же кто-то поливать газон, убирать мусор и учить русскому языку, пока бот не ступил в эти поля своей сенсорной ступней.
Да ну и хоть появилось беспилотное такси, куда мы от себя денемся-то? Память, сердце, мозг не сделаешь беспилотными. Мы пилотируем все свое до последнего мгновения. Значит опять попадалово.

А между тем, распределение ролей в облаке - жесткое. Древний рабовладельческий строй курит сигареты «Астра» за обоссанным углом металлического гаража в глубинке по сравнению с тем, как подчиняют в облаке. Но здесь вас лупасят не плетьми, а отсутствием или убожеством выбора, который преподносится, как целая вселенная.
Вам сообщают правила игры. Любой быстро понимает их, и, максимально приспособившись, радуется, что выжил.
Еще? ОК! У технологического прогресса нет уважения к старшим. Революция не объясняет себя. Она происходит, уничтожая тех, кто к ней не готов. Уничтожать старое таким путем считается безнравственным по нашим стандартам. Но там стандарты – другие. Герой 2023 года в умах многих подростков - Илон Маск. При чем тут какая-то там нравственность? Тут таких слов не употребляют. Но уже и не употребляют мат. Мат - это скучно. Мат, как вибрация, уже не интересен. Гораздо интереснее создавать сленг, которым потом пользоваться для сокрытия инфо от посторонних. Но и здесь дерьмо. Нерадивые пользователи сленга сами путаются в своем же сленге, поскольку мозг не успевает присвоить новое и автоматизировать регулярное употребление созданного сленга. И плачущий подросток, по глупости потерявший миллион долларов, конючит у «отсталой» бабушки пенсию, чтобы оплатить семестр. Революция нынче не та. Но от этого - революцией быть не перестает.
Ты думал, что погибнешь от химросы после взрыва химснаряда, а тебя уволил с работы восемнадцатилетний паренек, которому по хрену от чего ты умрешь.


***
Из хороших новостей: простой эксперимент, обращение среднего городского индивидуума к полевым работам, творит чудеса психотерапии. Вскопали грядку, и вот мысль о воссоединении с покинутой любимой посетила омытый обогащенной кровью мозг (зд. - ум). Увидели, как извивается дождевой червяк,  и поняли, как прекрасен мир. Захотелось идти помогать обездоленным. Носить им чай, выкатывать в креслах до магазина, читать истории на ночь.
Вернулись в город из сельской местности, и тут же перед вами– курящая женщина. Заметив ваш изумленный взгляд, эмансипе спрашивает языком тела, мол, что не так? А вы показываете жестом, мол, вы курите?! Это же так… ужасно! Женщина смеется, поняв, что вы просто еще один идиот, вернувшийся с полей.
Она не понимает того, что поняли вы, коснувшись земли. Она поймет. Позже. И тоже спросит подругу зачем та курит. А та… И так - по кругу. Ещё?

Деревенская мадонна рулит, поскольку господь укрыл ее щитом естества. Великие часто приходили к неизбежности бегства в село, к лошадям. К тишине, настоящим чувствам. К речному берегу в камышах, к грозовым облакам над лесной опушкой. К сочным деревенским девушкам. К запаху листвы и цветов, коры и стен деревянного дома.

Город же (среда, которую человек выстроил для решения производственных и торговых вопросов), слава богу, дал кроме циничного рынка еще и литературу, архитектуру и искусство. Хоть высота искусства в городе и опошляется деньгами, куплей-продажей, низкопробной или заказной критикой и откровенным непониманием главного в этом самом искусстве, город, все же, имеет в этом всём много положительного. Город дал нам кинематограф, театр, музеи и парки. Именно горожане, заскучавшие по селу, придумали парк. И теперь, во всем мире, горожане хвастаются у кого имитация природы получается лучше. Парк является апофеозом желания агрессивной людской городской среды хоть как-то выразить что-то хорошее. Клумба с тюльпанами и фонтан с подсветкой, мирно гуляющие с колясками родители – признак того, что ковчег пока что без надобности. И даже возопивший от переизбытка птеродактильных чувствишек хулиган не может разрушить спокойный торжественный уклад парка. Приезжает электрокар, и нарушителя увозят в допр. Ещё?
Театр! Нужно обязательно сходить в буфет. Театр начинается с вешалки, а продолжается в буфете. Там всегда есть важные для судьбы люди. Главное не стесняться и переспросить имя. Большинство актеров и режиссеров не обижаются. Кстати, хоть постановка часто бывает так себе, чувство торжественности не покидает несколько дней. Главное в том, что вы пришли, и еще пришли актеры, которые сыграли для вас. Если одна из сторон не приходит, смысл театра, принятый в цивилизованном обществе - теряется. Представьте зрителей, разглядывающих пустую безмолвную сцену в течение двух часов с перерывом на буфет и фойе. Также представляется малопривлекательным действие на сцене, когда в зрительном зале ни души.   
Кстати, кроме ощущения причастности к высокому содержанию жизни, театр полезен также тем, что встретив в буфете известного актера, героя пиесы, вы узнаёте человека, на которого ругнулись последними словами на перекрестке у Библиотеки имени Ленина. Нет ничего плохого в таком начале вашего понимания, что на перекрестках кидаться на людей за неправильную езду – опрометчиво.

Вежливость – качество, содержащее ваше умение отложить убийство или калечение человека, которым вы недовольны, до момента вашей полной уверенности в том, что тот виноват. Когда же вина человека доказана или не доказана, проходит ровно столько времени, сколько бывает достаточно для отказа от планов по уничтожению индивидуума. И вы, вместо того, чтобы убить, говорите: «Простите, это исключительно моя вина!»
Всех вежливых людей, за их отказ от немедленной расправы над оппонентом и желание разобраться сначала в себе, необходимо беречь и уважать.


***

Устав от такого множества мыслей в голове, я решил приступить к долгожданным переговорам с одним приятельским  скрипичным квартетом. Речь уже давно шла об их записи у меня в студии, и я даже купил пару новых микрофонов, как  мне посоветовали знакомые студийщики. «Скрипачи очень капризны и могут легко сорвать любую запись. Им может что-то не понравиться, и они могут разойтись в одну секунду», - говорили они. Я, в свою очередь, приводил примеры, как запись может быть сорвана и другими музыкантами.

В 1991 году я пригласил для записи одной из песен валторниста, который должен был сыграть интро и аутро. Задача для такого пафосного инструмента, как оказалось, весьма непростая. Решено было вводить валторну практически на всех рифах. В результате получилась мини-симфония для валторны с рок-бэндом, где вокал, весь остальной инструментарий и, собственно, поэзия, имели уже почти вспомогательную роль. К этому прилагались испорченные отношения с соседями (запись проводилась в квартире многоэтажного панельного здания)…
«Ну и что? Это новое решение твоей песни!» - восклицал валторнист при сведении. Больше мы не встречались. При том, что человек он хороший, все же я не готов так резко менять свои музыкальные идеи. Это небезынтересный процесс – коверкать свои песни и делать из них инструментальные хэппенинги, однако я займусь этим, может быть, в глубокой старости, для взбалтывания крови.


***
Ева появилась эффектно, хоть я не видел, а только слышал, как она вошла. Когда у бабы все хорошо, она шутит и улыбается. А когда…
На этот раз Ева решила посвятить меня в пучины своих моральных и материальных невзгод.

- Привет! Займи мне на билет куда-нибудь. Мне нужно развеяться, - простонала она с порога.
- Здравствуй! У меня нет денег. И я тебя даже еще не вижу, а только слышу. Явись же! - ответил я.

После двусторонней констатации пошлой измены с многолетней предысторией женщине нелегко войти в комнату. Но никто не сомневался, что Ева справится.

- Ты опять в этом халате!
- Это мой любимый халат!
- И этот тон!
- Нормальный тон!
- Чего ты хочешь?
- Ничего!
- Так ты займешь мне на билет?
- Нет!
- Ты смешон.
- Мы оба смешны.
- Как ты жалок!
- Кто бы говорил.
- Ах так?
- Ах так!
- Прощай! Боже, и этот человек мне всегда нравился!
- Как же быстро ты ко мне переменилась!
- Дай на билет, и я уйду. Нет смысла продолжать разговор, о котором оба пожалеем позже.
- Дудки. Обойдешься.
- Ты уверен?
- Нет. Но денег не дам. Хотя... Я переведу тебе сегодня.
- Послушай, а ведь это коллапс.
- Резонно.
- Что мне делать? Благодарить? Тебя?
- Сначала успокойся.
- Хорошо. Я ухожу в кресла.
- Я принесу коньяк или вино?
- Коньяк.

Такие женщины очень привлекательны. Они хотят сотрудничать, но не умеют этого делать. Вы заложник всех их глупостей, измен, истерик, периодов освоения чего-либо, побед, пройгрышей... И всегда у вас вспомогательная роль. Вы даже не «снабженец». Те хоть трахают их. Вы Бог, и на вас молятся. И вас посылают. Технологический прогресс. Потребность в высоком еще осталась, а практическое выражение этой потребности извращено, причем в вариациях, статистику которых может контролировать только робот. И вот вы становитесь таким роботом. Вернее вам отводят такую роль. И вы с ней не справляетесь.


- Мне плохо, Пол, - голосом Мерилин двадцать седьмой минуты «Ниагары» сказала Ева, вглядываясь в горизонт.
- Понимаю тебя. Ещё бы. Так облажаться, - равнодушно-устало, почти шепотом сказал я.
- Да пойми ты, дело не в моих привязанностях. Неужели ты все ещё - об этой дурацкой встрече в кафе? Бедный Арнольд, если б он знал, как ты отнесся к нашему альянсу! – тоже довольно негромко начала Ева.
- Я старомоден в вопросах любви и симпатий. Только чистые отношения могут приносить удовольствие, неужели с этим можно хоть сколько-нибудь спорить? – воскликнул я.
- Я тебя в этом всегда поддерживала, - урезонивающим тоном заявила обманщица.
- Зачем же тогда было врать?
- Женщины иногда говорят неправду из соображений безопасности. Гуманности. Много причин для того, чтобы не рубить правду-матку. Разве не так?
- Так.
- Ну и чего тогда разводить эту канитель? Ну, сказала, что еду к подруге, а сама поехала к подругу. Вот беды-то! Чего ты прибежал в Петербург со своими спорными знакомыми? Кстати, Софочка слишком молода для тебя!
- Вы спите?
- Это вопрос или утверждение?
- О, господи!
- Уже года полтора, как нет.
- Встречаетесь для походов по музеям?
- Ну, почти!
- Я устал от нас.
- Я тоже. Всё, в общем, я уехала. Позвоню завтра. Выпей коньяка со мной.

Мы стукнулись бокалами. Цок был глухой, со сдержанным деловым оттенком. Ева тихо проглотила крупную дозу и дотронулась губами до моей щеки.

- Не злись. Все не так, как ты себе напридумывал, - шепнула она.



Релиз

Тем, что уехала, Ева дала мне время подготовить материалы для релизов. Три альбома пылились в незаконченном состоянии, каждый песен по пятнадцать. Папка с вообще  неспетым и неотредактированным материалом весила около пятисот гигабайт, и я бросился открывать файлы.
Сначала я пребыл в шоке от авангардистского налета во всем, что открыл спустя месяцы и даже годы. «Как, оказывается, ты можешь писать!» - шептал я себе сквозь мурашки и слезы  самопоклонения. Час спустя я уже спокойно и цинично проводил селекцию стихов, отбирая те, что можно петь и безжалостно «мочил неликвидку».
Было решено из десяти отобранных спеть все, а потом отобрать пару, чтобы вставить их в последний альбом, где не хватало чего-то растакого.
Только я начал распеваться, как приехал Фёдор Шнипперсон-младший. Сначала я разозлился и хотел прогнать его, но потом вдруг понял, что тот появился как раз в момент отбора песен, а значит, это зарядит альбом еще одной, и определенно важной, энергетикой. Я бросился к входной двери.

- Ты так долго не открывал. Я уже собрался уходить, - нейтрально заметил этист из Онгудая.
- Занимался селекцией стихов в студии. Не сразу распознал твой стук, как стук в двери, - ответил я, понимая, что такой ответ может понять только этист.
- Если бы ты не открыл, я бы ушел жить в баню. У тебя отменная баня здесь, - запросто продолжал Фёдор.
- Хочешь – топи её сегодня. Я присоединюсь позже. Сейчас нужно напеть пару пилотов для завтрашней рутины.
- Хорошо. Я пошел. У меня есть пиво, медовуха и коньяк. Что будем пить?
- Пиво.
- Согласен.
Такие люди, как Фёдор легки в подаче и в отношениях, поскольку не лезут в душу, при этом неплохо понимая что с вами происходит. От этого к ним проникаешься особым теплом. Это всегда практичные люди, многое знающие и умеющие.  С их появлением всё, что вы задумали, начинает немедленно исполняться, будь то тяжелая физическая работа или неподдающийся стих.
Фёдор просмотрел выбранные строки и сразу предложил отказаться от одного из стихов.
- Почему ты против? – спросил я.
- Веса в нем нет, - только и ответил Фёдор.

В искусстве у некоторых бывает такой талант инженера, что ли. Если автор – это птаха, мечущаяся из угла в угол в поиске правильного поворота рифа, то Фёдор – это специалист по окончательным решениям. Такие, как Фёдор говорят, мол, это оставь, остальное грохни. И ты им веришь. Потому что во многом с ними согласен. Просто кто-то должен сказать. И он приходит.

Около бани Фёдор встретил ежика и долго втискивал ему кусочки хлеба. Тот, свернувшись в колючий клубок, отказывался, но когда мы открыли пиво, вечерний гость зафырчал носом.  Оказалось, что на самом деле его заинтересовали яблоки, колбаса и гренки. Фёдор набросал ежу гостинцев на траву прямо около входа в баню, и колючий добряк с подоспевшими родственниками поужинал с удовольствием.
Утром я еще спал, когда услышал внизу пошаркивания и покряхтывания. Спустившись в гостиную, я увидел Фёдора, оскребающего потолок. Часть мебели была вынесена на террасу, а часть накрыта полиэтиленом.

- У тебя тут потолок сто лет неделанный. Вылуп на вылупе, - проворчал Фёдор.
- Мне что делать? Чем тебе помочь? – осведомился я.
- Я сам. Может быть только попрошу передвинуть что-то из мебели, - только и сказал Фёдор.

По мере того, как  я записывал скетчи, Фёдор продвигался в соскребании старой побелки с обширного потолка. Чуть позже он на часок исчез и вернулся на грузовике с мешками, которые были полны всякой ремонтной всячины. Не успели мы разгрузить грузовик, как в такси приехала Мария. Она поздоровалась с Фёдором, и я понял, что они знакомы.
Мария подключилась к нашим активностям и принялась готовить обед.
Когда у меня садился голос, я присоединялся то к Фёдору, то к Марии, помогая, чем возможно и тому, и другому.

Через несколько часов мы уже были дружной командой по ремонту дома и релизу альбома. К нам присоединилась и приехавшая в гости Соня, которая, кстати, немедленно принялась охаживать Фёдора, и ему это, кажется, нравилось. Мария нейтрально строила своё все, и ничего ей больше не оставалось.

Припёрлась и старшая соседка, которая со мной подчеркнуто не здоровалась с прошлого Рождества. Придя якобы за чаем, она приглядывалась к моим гостям. Фёдор, добрейший из людей, рассказывал ей о секретах шпаклёвки потолков и даже пригласил попробовать. Повизгивая от страха и кокетства, безвозрастная москвичка Агата Львовна согласилась и провела шпателем по потолку несколько раз. После негромких и искренних поздравлений этиста, она спустилась со стремянки и начала приспрашиваться, не мог бы Фёдор и ей отремонтировать дом.

- Простите, нет! Я этист и лишь пробую себя в ремонтах. Это скорее разновидность медитации, нежели профессиональный труд, - негромко наговаривал Фёдор свой текст.
- Но я вам хорошо заплачу! – не отлипала соседка.
- Деньги тут ни при чем, - отвечал Фёдор.
- Сколько готовы заплатить, если не секрет? – решил поинтересоваться я.
- Я заплачу по максимуму, пять тысяч за квадрат!  - гордо произнесла Мадам Баттерфляй.
- А сколько у вас квадратов? – не удержался и вступил в переговоры гость из далёкого Онгудая.
- У меня шестьсот квадратов. И есть ещё квадраты в Москве. И мне нужен такой, как вы. Мне с вами хорошо! – не унималась соседка.
- Фёдор, я бы согласился с условием пятидесятипроцентной предоплаты, - сказал я.
- Неплохое предложение, учитывая симпатию хозяйки и ваш колоссальный жизненный опыт, - добавила Соня.
- Присоединяюсь, - заключила Мария.
- Не вопрос. Я деньги отдам завтра! Вы согласны, Фёдор? – спросила хозяйка двухэтажного коттеджа.
- Согласен, - после недолгого раздумья ответил этист.

***

То, что Фёдор понравился Агате Львовне, не удивляло меня. Мощный и симпатичный мужчина чуть за пятьдесят, с типажом Пирса Броснана, Фёдор часто становился объектом внимания фемин самого разного возраста и положения. Вот и сейчас, речь шла вовсе не о ремонте, хотя Шнипперсон-младший знал толк в устроении интерьеров и выполнял задания Агаты Львовны с редким усердием, ответственностью младшего брата и мастерством профи.

В нашей же гостиной теперь под потолком корячился я, шпаклюя пресловутые вылупы. Как ни странно, у меня получалось хорошо, и девушки охотно помогали мне. Когда же дело дошло до покраски этого самого потолка, то меня просто отправили в студию допевать «свои опусы», а покраску потолка девушки по-сойеровски узурпировали. Я, конечно, был недоволен, таким обстоятельством, и меня одновременно все это рассмешило, когда я вспомнил с чего, собственно, всё начиналось.

Итак, релиз. Что нужно, чтобы выпустить очередной кусок своего чего-то там в свет? Лучший ответ – умереть. Умереть от стыда, что «там и тут плохо спето и сыграно», что «там и тут плохо сведено», что «там и тут – полное дерьмо». И это твое дерьмо, и ты – часть этого дерьма. Это дерьмо – часть тебя. И «на хрена бы все это нужно было, когда вокруг одно дерьмо?!»
Это средний текст релиза. Если вы слышите другой текст, значит до настоящего релиза дело так и не дошло.   

Все остальное – это среднее фуфло, где речь о музыке вообще не идёт. Речь скорее о деньгах, влияниях, сексе, туризме, напитках, еде, чартах, ротации, etc..

Ещё одной деталью релиза является предрелизовый период. Это – сколько раз ты себя пошлешь во время энного прослушивания очередного сведения.  Божественный период. Часто заканчивается отказом от произведения. И через десять лет встретив файл в коробке, ты слушаешь и говоришь себе гордо: «Вот почему тогда нельзя было это выпускать! Вот почему тогда нельзя было это выпускать!»
В зеркале ваше торжествующее лицо. Вы делали эту песню целый год. Потом забраковали ее. И сейчас, через десять лет гордитесь этим обстоятельством.
Утром вы просыпаетесь с идеей подачи этой песни, пришедшей во сне. Кидаетесь к инструментам. Перепеваете и переигрываете все. На это уходит два часа. Два часа на сведение. И… Релиз. Общее время – меньше десяти часов. И никаких сомнений, самоуничижений, многократных прослушиваний. Спать.  Спать. Хорошо…



Краткость

Посты. Запощу, перепощу. Всем спасибо за репост. Репост приветствуется. Что это? Сленг на основе заимствования.

Сейчас, если скажешь по правилам, «репоуст», засмеют. Покажешь транскрипцию в словаре, назовут скандальным чуваком, исключат из сообщества. Скажешь вместо «роутер» - «раутер», посчитают идиотом, неучем. Смещение самооценки малообразованного в позицию решающего как быть языку?
Погрешности транслитерации. Почему – «Стамбул»? Ведь это «Истанбул»! Константинополис – Стамполис – НеСтамполис. Понятно все это. Но местные жители ведь говорят «Истанбул»!  Это же их страна! Почему мы произносим название страны не так, как хозяева этой самой страны?  А значит не только неправильная транслитерация, а и цари причем.

А сегодня, если под фото в Инсте, больше трех сложноподчиненных предложений, чувак теряет волю к пониманию прочитанного, а то и вообще – к чтению.  Смотрит в тему, если она есть, в течение cотой доли секунды рассматривает фото, и пролистывает ваш пост, предварительно (возможно) поставив лайк за участие в ярмарке тщеславия. И если вы готовили пост в течение года, то обидно, конечно.
Ну, так а вы палец о палец не ударили, чтобы создать быстрый доступный прикол, под которым появились бы двести-триста лайков. И значит, вы не в теме. «А я хочу быть в теме», - говорите вы. И кидаетесь мэйкать некст нью пост (поуст). Что-то легкое. Чтобы охватить как можно больше подписчиков. Привлечь к чему-то, неважно к чему, главное, чтобы вас знали и помнили, а лайков было много.

***
Вообще, поколения россиян умудрились сознательно и бессознательно закрепить массу отвратительных и, совершенно очевидно, бездарных процессов и слов. И, стоп! Английские заимствования не имеют к этому никакого отношения. Англизированный сленг большей частью понятен, содержит некоторый процент системных транслитерационных ошибок, но в целом остроумен, оправдан и сокращает время изъяснения. Он является лакмусом относительной образованности, остроумия и стильности (стильности, правда, не всегда). Крики о засорении русского языка англизмами – неадекватны. В русском своего сора хватает. Не надо сваливать на заимствования основную вину. Ээх! Ребзя.
Юмор. «Жись одна, пей до дна!» - это шедевры фольклора. Это изумруды!
Сравните: пивасик! Боже мой! Какой отстой! «Вискарик». Какое безвкусное решение! Даже крупная форма не спасёт: пивас, вискарь. Уродство!
Отвращение вызывает переделывание именно слов родного языка, и мы слышим «училка», «препод», «мент», и др... «У него мать - училка», «У него отец – препод», «У него отец - мент». Эти уродства произносятся каждый  день миллионами людей, засоряя этику пространства. Только вдумайтесь: оскорблять людей, которые учат детей и следят за порядком. Что это за народ, у которого такие слова считаются нормалом? То есть, в российском обществе правит хам? Да, совершенно очевидно. Что напугает хама? Закон, ребзя! Если хам знает, что за грубое поведение посадят, он будет сдерживаться.
Надо что-то менять в правовой системе. Слишком тупо и бедно у нас одним, и очень уж удобно другим. Например, ввести смертную казнь за изнасилование. Как вам? Придушили одного насильника, и другие уже подумают можно ли так издеваться над людьми. Подбежал психолог,  говорит: таким образом проблему не решишь. Вот ведь, надо же: не решишь. А родители изнасилованной тринадцатилетней девочки так не думают. Следователь – тоже. И кто же это такие законы принимает у нас? А-а. Вот ведь как. Ээх!



Простите, но таков вес нашего сегодняшнего всего. Таково значение формата, который захватил даже старичье. Семидесятилетняя москвичка в винтажных джинсах, высунув язык, позирует на мосту, в фойе, в парке и гостиной, одна или в обществе, а потом с этими снимками бежит в ВК, Инсту и ФБ. И все! Ни тебе чеховского, ни тебе тургеневского. Ни даже на хрен тебе ильфовского-и-петровского. Да при чем тут вообще ссылка на имена классиков! Какая литература? Какое на хрен образование! Грязно послал химичку на выпускном и поехал наутро по делам. А-а-га!
Просто фотовыставка с иногда (чрезвычайно редко) удачными краткими текстами. Если в вашем посте или истории - больше двух предложений, вы никому не интересны. Вы слишком затратны по времени. Однако, если вы сняли свой зад в ареале унитаза, ваш пост перепостят, а значит лайков будет в разы больше. А? Ребзя?

Тело с красивыми ногами играет на фортепиано и постит это, зная, что в первую очередь ноги красивые, а игра на ф-но – во вторую. Обёртка. Бизнес. Понимать надо. Тренер научит понимать современный мир. Ему двадцать три года, и он закончил академию тренерства по приладке нетренеров к новой жизни. Он говорит слово «гендерный», а когда вы переспрашиваете, мол, что такое «гендерный», двадцатитрехлетний социо-на-хрен-тренер говорит вам: «Это от английского слова «генде» - пол». «А-а, gender!» - восклицаете вы, произнося [джэнда] и прощая себе небольшой налёт австралийского акцента. «Не «джэнда», а «генде»!» - поправляет вас дегенерат с высшим образованием, тряся купленным IELTS-сертификатом. И вы уходите искать людей с пониманием вещей или хотя бы с нормальным произношением.
Инстачувак с  гитарной крошкой обещает научить играть. Герла, кантрюющая на электричке, сложила ляжку на ляжку, потому что так больше народу увидит, а значит, будет и клиент, и денефка. И лайки.
Сраный лайк сегодня стал валютой, монетой, пристанищем нашего тщеславия. Мы работаем за лайки.
Мы можем неделю выдумывать оригинальщину, чтобы заработать сраных двести лайков. А потом… неделю радоваться такой удаче. Ребзя! Эй! Щёлкаю пальцами перед глазами. Вы в себе? Мы в себе?

Перестань мы сегодня работать за лайки, рухнет не только Инста. Рухнет тот инет, который сделал их нас рабов. Рухнет тот мальтшик, который сосчитал нас с нашими глупыми людскими инстинктами, страстишками, интрижками. Он сосчитал, а не мы. Почему - не мы?
И снова мама объясняет дочери: фотку положила, подписала. Жди лайков. Вот пришел первый лайк. Какое счастье.


***
Придя к выводу, что мои длинные занудные вирши, хоть в звуке, хоть в строчках нужны только мне одному, я решил что-то сделать и для людей. Тридцатисекундные клип-отчеты из необработанного сырья занимали в производстве не более пяти минут. Я выкладывал их порциями одна штука в день, и под каждой появлялось пятьдесят лайков сиюминутно. За несколько дней число подписчиков выросло вдвое, а еще за пару недель я столкнулся с дикой популярностью, причем, в области, которую никогда не разрабатывал и, по большому счету, не признавал, как сферу творческую.
Я смотрел на кучку бреда, выложенного мною под идиотским ником за месяц и вызвавшего ажиотаж, а потом шел в свои звуковые сады и рассматривал вещи, на которые потрачена жизнь. Неужели это правда? Сделал бирюльку и – герой, а записал альбом – ешь его сам? Прошли времена, когда немелкие формы были нужны?

«Нету времени у людей слушать твои песни. Пиши краткие стишки и попошлее. Быстренько загнал их под памп и свободен. Дешево и сердито», - шептал я себе, возвращаясь в Москву.

Рассматривая этот, такой разный, город со своего балкона я успокоился.

А ещё через пару дней наступило отдохновение, и пришёл прежний настрой. Стоило только настрою закрепиться, как нарисовалась Ева.
- Привет! Как ты? – тепло и тихо произнесла она.
- Пишу панк-оперу, вернее, балет, - ответил я.
- Панк-балет. Это интересно, - отреагировала прекрасная гостья.
- Да-а, - протянул я, понимая, что «О, как я рад, что она пришла!»
- Как ты позрелел, - сухо сказала Ева, коснувшись запястьем моего виска.
Есть женщины, которые удивительно тонко действуют в такие секунды. И ты понимаешь, что только она, только она может взболтать твою кровь. Этим Ева и занялась со мной в следующие два часа.

Я лежал, свесив руку под West Hollywood Radio на Radio Garden. Звучала типичная голливудская скрипично-саксофонная сюита. Ева двигалась, едва заметно, вероятно выполняя какие-то действия во сне. Я уже потихоньку вставал, чтобы принести еще бокал вина, когда обнаружил, что кровать стоит на краю пропасти. Я только и успел, что  схватиться за выступ на спинке кровати  одной рукой, а за ничтожный, сантиметровый выступ скалы - другой. Но это не помогло. Вес тела даже для двух рук в таком положении был слишком велик. Ева спала, не подозревая, что происходило в полуметре от неё.  Руки мои соскользнули с выступа и края спинки, и я начал падать.
В этот самый момент в моем полете, со стороны воздуха, возникла Ева. Она взяла меня за шею и тряхнула так сильно, что мне стало больно и  страшно. Я посмотрел на неё возмущенно и вопросительно.
- Что случилось? Ты так кричал! – спросила испуганная Ева.
- Так ты умеешь летать? Ты умеешь летать? – изумился я.
- Я летала в твоем сне? Надеюсь, не в качестве ведьмы? – засмеялась Ева.
- Ты спасла меня от неминуемой смерти. Спасибо! - бормотал я.
- Ну, это и так понятно! Пожалуйста! – ответила Ева.
- Я падал с кровати в пропасть, а ты спала. Я принялся звать тебя, но не мог произнести ни звука! - продолжал я.
- Здорово! Предлагаю посмотреть фантастический фильм. Хватит записывать музыку. Тебе уже снятся кошмары, - сделала заявление Ева.

Я согласно кивнул с опаской поглядывая вниз. И вместо пропасти увидел простыню. "Это был сон! Слава богу!" - с облегчением подумал я.

***

Оба принялись выбирать фильм. Я очень скоро осторожно произнес слов Interstellar, и Ева сделала вид, что не услышала. У самой же на экране лэптопа появлялись «Солярис», «Пятый элемент», а позже “Back to the Future”. На “Back to the Future” Ева пошла в «Актеры и роли». А оттуда в биографию Майкла Джей Фокса. Там она пробыла ровно одну секунду и вошла в порталы Трейси Поллан.

- Я совсем забыла насколько это все-таки крутая работа, - будто себе сказала она.
Остаток дня мы провели за просмотром фотографий этой драматической голливудской пары, а потом заказали пиццу и взапой просмотрели первый и второй фильмы нашумевшей когда-то трилогии, хоть Трейси там и не было. Мы командно осудили Земекиса за его свинское поведение по отношению к Клодии, которую он заменил вполне пригодной Элизабет на роли Дженнифер, а на третьем фильме вырубились и, нарушая культуру просмотра, ворочались под крики героев на кровати, как слепые кутята. Под утро следующего дня я с закрытыми глазами сходил в туалет, выключил оборудование и рухнул в кровать, где лежала женщина-кинокритик.



Орудие

Бутылки бывают разной формы. У одной горлышко повело, у другой шея короткая, как у носорога, у третьей выправка Швейка в исполнении Ильинского. Но ничто не сравнится с бутылкой из-под шампанского, выпитого с любимой женщиной.
Вы не выбрасываете её. Ведь это память об одной из крупнейших глупостей, которые вы когда-либо совершали. Влюбиться. Боже-боже. И надеяться, что хоть один год пройдет нормально.

В памятные бутылки запаковывают записки с мечтами. В них наливают вокальный сироп, чтобы не умереть от пения. И в них…
В них греют красное вино. Вы покупаете бутылку красного сухого и выливаете состав в классическую бутылку   Дом Периньон. Ставите бутылку в ведро, открываете горячий кран, и, через пять-десять минут у вас в бокале подогретое красное вино из знаковой бутылки.


***

Я шел в студию из бани в халате и осенней шапочке. В руке у меня был бокал подогретого красного вина. На веранде меня ждал салат из свежего огурца с подсолнечным маслом.  Хорошо для работы памяти. Лингвизм учит многому. Попробуй забыть слово в переговорах с шейхом, и тебя уволят “in flight”.
ГГПИИЯ – какая смешная аббревиатура для русскоязычной фонетики; а ведь между тем, к слову сказать, там готовят лучших переводчиков в мире. Именно в этом институте мне какой-то нетрезвый студент и рассказал тот маленький секрет про огурцы с подсолнечным маслом. Переводчики. Клан весьма умных и организованных людей, которые любят хлопнуть пару стаканов Гленморанджи после двухчасовых переговоров. Жаль, что переводчики редко становятся рок-музыкантами. Это было бы им к лицу.
Никакого пиетета перед переводческой специальностью я не испытываю, но только они (переводчики) могут иногда решить вопрос, от которого зависит ваша жизнь. Врачи и переводчики. Ну, как-то так.


***

Когда нравящаяся вам женщина начинает думать, что она может всё, а вы ничего, необходимо молча оставить эту женщину. Её не надо ни в чем осуждать, ей нет необходимости что-то доказывать и, не дай бог, в чем-то упрекать. Нужно удалиться под каким-нибудь благовидным предлогом для получения запаса воздуха. Кислород. Он нужен вашему истерзанному мозгу для правильной работы.
Такие выводы делает зрелый человек. Он много раз делал не так, однако, теперь советует только это. Скромно и со вкусом. К сожалению.

Боль может возникнуть по любой причине. Пренебрежение, глупость, рутина, интриги, подлости близких, подлости чужих, гибридные подлости, и другие подлости.

После пары звонков или общения с зарвавшейся, пренебрегающей или запутавшейся дамой в мессенджере возникает чувство собственной глупости и жестокости. «Вот как ты всё неправильно понял и на основе неправильных выводов сделал то, что ты сделал!» – звучит обличающий  и, одновременно, снисходительный, текст. Друзья, если всё так, как здесь написано, значит вы уловили все движения событий правильно, и значит человек вами пренебрегает, и запланировал такое давно.
Если вам становится неожиданно стыдно за содеянное (а содеянное, как правило, пустяки), значит, вами манипулируют давно, смешно, почти напоказ, а слезы и улыбки применяют к вам, как средство от насекомых. И вот ко всем этим знаниям, на хрен, вы  приходите с опозданием на десять тире двадцать лет.

Ничего страшного. Соберитесь. Ведь вы же умный человек! Несложные психологические упражнения заставят вас отвлечься, понять, что вы попали в дурацкую ситуацию, и что вам просто нужно чем-то или кем-то заняться. Срочно заняться. Правда?
И вдруг вы понимаете, что находясь в облаке «любви и уважения», вы напрочь растеряли людей. Людей, с которыми можно пить пиво или чай, есть чипсы или тортики, гулять и заниматься спортом, петь и танцевать. Продолжать? Конечно же, нет! Манипуляция – имя тому, что сделали с вами. А бабушка предупреждала: изучай английский язык.

Ну ладно. Что сделано, то сделано. Пора просыпаться.

Манипуляторы – люди, которые подметили, что вы глупее или нерасторопнее их в ряде вопросов, как правило, вопросов тактических и практических. Это деньги, рынки, кто за кем замужем, браки по расчету, дешевые интриги, еда, одежда, светская жизнь после полуночи и разное другое низкое. Вы в этом всём ничего не понимали, не понимаете и не будете понимать, а из этого, как оказалось, соткана ежедневная жизнь. Вот ведь. И манипулятор становится вашим проводником в мир, который вы видели совсем по-другому. Поэтому вы опираетесь на того, кто впоследствии уберет плечо, поскольку не нанимался погибать с испытуемым.

Именно манипулятор уберет из вашего круга всех по-настоящему полезных и искренних людей. От ревности или из своей персональной глупости, но уберет. И поставит в ареале принятия решений себя, уповая на свой спорный  гений, который сдуется довольно быстро, а геморройный круг бытия для вас создаст внушительный, и на десятилетия. Внимание! Теперь вы под флагом манипулятора «Неужели ты, мужчина, ты мужчина, не можешь решить эти смешные проблемы, эти смешные проблемы?!» (повторы – это (здесь) терапия) будете бороться за выживание. Один. Манипулятор уже выбрал другую жертву. Он больше не может быть с вами. Вы – прошлая жертва. Вы – прошлое.


***

Я разглядывал горлышко бутылки из-под шампанского, когда Ева споткнулась о хлястик своего ванного халата и пролила кофе из большой турки прямо на мой студийный компьютер. Горячий кофе деловито проник в клавиатуру, а далее, вероятно, в процессор и жесткий диск.

- Ой, прости! Надо же, – сухо произнесла Ева.
- Там работа за три года. Мне срочно нужно заняться этим компом. Возможно, что-то удастся спасти, - ответил я.
- Но мы же собирались в бассейн! – заявила Ева, на лице которой было искреннее удивление.
- Здесь и сейчас гибнет музыка. Проекты за три тяжелейших творческих года! Сходишь в бассейн и без меня, - заявил в ответ я, не повышая тон.
- Ты серьезно? Ты сейчас побежишь к гикам разбираться со своей, блин, музыкой, когда мы собрались в бассейн? – голосом средней жены спросила Ева.
- Пошла вон, дорогая! Иди вон! – вырвалось у меня.
- Прости, что?!
- Когда вернусь, чтоб тебя здесь не было.

Я наскоро оделся и, рискуя простудиться, выскочил из дома в надежде спасти два последних альбома. Я оставил комп умкам, а сам решил погулять в Замоскворечье. Сначала я посетил Малую Ордынку, где все начиналось. Там я делал снимки и курил сигареты. Потом купил капучино и снова снимал, снимал, снимал. Это редкое удовольствие было прервано сообщением «Я попыталась забыть то, что было сказано утром и готова к примирению». «Сомневаюсь, что всё обстоит так. Скорее всего просто понравилось у меня.  Да, квартира хорошая», - чуть погодя ответил я.
«Ты можешь записать другие песни на компьютер, который мы завтра купим! Не будь таким дураком! Я всё поняла и иду к тебе!» - писала Ева.
«Освободи квартиру», - отправил я последнее сообщение.

К моему удивлению и, одновременно, удовольствию, требование было выполнено. Даже ключи Ева оставила на столе. Теперь оставалось разобраться с собой. «Ты точно без нее обойдешься?» - спрашивало меня моё альтер эго.
 «Точно!» - отвечал я. «Ай ли?» - не унимался второй я. «Ай ли!» - торпедировал я в ответ почти вслух. Здесь мой второй голос утих, но я-то знал, что - ненадолго. Поэтому открыл коньяк и поторопился опрокинуть по меньшей мере две средние дозы. На удивление, в этот раз, коньяк сбил меня с ног, и через четверть час я спал, как кутенок, уткнувшийся вместо титьки в руководство по эксплуатации кошачьего туалета, который купил накануне в подарок семье друга.


***

Мне снилось, что шампанская бутылка была орудием, из которого наш с Евой артиллерийский расчёт собирался сделать выстрел. Ева приносила какие-то пробки, доказывая, что лучше снарядов нам в округе не найти.

Я проснулся от громкого стука в дверь. Помятуя, что в квартиру есть милый колокольчик, я чертыхнулся, представляя, как этот стук в дверь напугает Глорию Адамовну, и поторопился к двери с целью уничтожить того, кто так может имитировать СОБР, если это, конечно, был не сам СОБР.

Я открыл дверь и отшатнулся. Передо мной стояла женщина, которой не дашь меньше семидесяти. Она имела впалые глаза и очень активный макияж. Собственно, по макияжу я и догадался, что это была Хлоя.

- Привет, заходи! Чего не пользуешься звонком? – нейтрально произнес я.
- Можно к тебе войти? – сказала Хлоя чужим охрипшим спитым голосом.
- Да, я и говорю, заходи! – уже громче произнёс я.
- Спасибо тебе! – прохрипела Хлоя.

Она долго смотрела на пол, будто убеждаясь, что  он действительно пригоден для ходьбы. Потом осторожно ступила в прихожую.

- Что с тобой? Ты как себя чувствуешь?  Тебе нужен чай! Заходи быстрей! – почти шепотом сказал я.
- Чай! Хм-Хм! Ха-ха! Ты мой Пол! Заботливый! – слабым голосом пропела Хлоя, снимая манто.

Едва раздевшись, она рухнула в диван, осуществляя различные движения, говорившие только об одном: девушка устала и хочет спать. Я принес стакан воды и удалился в другую комнату, где принялся восстанавливать старый ноутбук. Он умер после того, как в течение года я пролил на него стакан томатного сока, бокал шампанского и горячий американо. По мере того, как старый ноутбук, вспомнивший хозяйскую руку, начинал шелестеть и верещать, я приходил к пониманию как все-таки много женщины значат в мужской жизни. Одна с утра уничтожила три года студийной работы, а другая сподвигла ремонтировать старый ноутбук, из которого получится выудить много интересного, начатого много лет назад и почти забытого.


***

Когда старый ноутбук был полностью восстановлен, обессилевший, я принял душ и свалился к Хлое в пару. Так мы и проспали, как два поросенка, до самого утра. Когда мы, уже в обнимку, проснулись, над нами стояла Ева.

- А почему без одеяла? – сурово спросила она.
- Хлоя пришла слишком поздно и слишком спонтанно, чтобы думать об одеяле, - ответил я.
- Вот вам одеяло, - уже мягче сказала Ева.
- О, Ева! Привет, малыш! – просияла Хлоя.
- Что значит «малыш»? – воскликнула Ева, которая была старше Хлои на добрую десятку.
- Ой, не кричи так, у меня голова раскалывается! Ты – малыш! Мой малыш! ты злишься из-за подбора слов? Как это мило! – тихо сказал Хлоя.
- Ты съехала с катушек, мать? – озабоченно прошептала Ева.
- Девочки, я хочу в душ и кофе! – прервал я женский экспромт. - И как ты вошла? Я видел ключи на столе в прихожей.
- Дверь была открыта! - громко сказала Ева.
- Хорошо, побудь! - сказал я.
- Что значит "побудь"? Что я пропустила? Что здесь происходит? - воскликнула напрочь изумленная Ева.
- Иди ко мне! - протянула руки Хлоя.
- Да оставьте вы меня! - брезгливо вскрикнула Ева.

Она села на красный стул у стола и поставила сумку на второй, красно-коричневый, стул.