Блок. Было то в темных Карпатах... Прочтение

«Было то в темных Карпатах…»
 


                Было то в темных Карпатах,
                Было в Богемии дальней…
 
                Впрочем, прости… мне немного
                Жутко и холодно стало;
                Это – я помню неясно,
                Это – отрывок случайный,
                Это – из жизни ДРУГОЙ мне
                Жалобный ветер напел…
 
                Верь, друг мой, сказкам: я привык
                Вникать
                В чудесный их язык
                И постигать
                В обрывках слов
                Туманный ход
                Иных миров,
                И темный времени полет
                Следить,
                И вместе с ветром петь;
                Так легче жить,
                Так легче жизнь терпеть
                И уповать,
                Что темной думы рост
                Нам в вечность перекинет мост,
                Надеяться и ждать…
 
                Жди, старый друг, терпи, терпи,
                Терпеть недолго, крепче спи,
                Всё равно всё пройдет,
                Всё равно ведь никто не поймет,
                Ни тебя не поймет, ни меня,
                Ни что ветер поет
                Нам, звеня…
                Октябрь 1913





А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
     «
     Варианты ЧА ИРЛИ
     Перед 1

                Что? "Не общественно"? – Знаю.
                Что? "Декадентство"? – Пожалуй.
                Что? "Непонятно"? – Ну, пусть.
    »

     – «Это – из жизни ДРУГОЙ мне // Жалобный ветер напел…» – “другой” – выделено Блоком. Намек на иную жизнь странствий с двойниками: “Туманный ход // Иных миров…»


     Ал. Блок. «О современном состоянии русского символизма»:
     «
     Переживающий все это – уже не один; он полон многих демонов (иначе называемых "двойниками"), из которых его злая творческая воля создает по произволу постоянно меняющиеся группы заговорщиков. В каждый момент он скрывает, при помощи таких заговоров, какую-нибудь часть души от себя самого. Благодаря этой сети обманов – тем более ловких, чем волшебнее окружающий лиловый сумрак, – он умеет сделать своим орудием каждого из демонов, связать контрактом каждого из двойников; все они рыщут в лиловых мирах и, покорные его воле, добывают ему лучшие драгоценности – все, чего он ни пожелает: один принесет тучку, другой – вздох моря, третий – аметист, четвертый – священного скарабея, крылатый глаз…
… существует раскол между этим миром и "мирами иными"; дружные силы идут на борьбу за эти "иные", еще неизвестные миры.
     … все миры, которые мы посещали, и все события, в них происходившие…
     … Реальность, описанная мною, – единственная, которая для меня дает смысл жизни, миру и искусству. Либо существуют те миры, либо нет. Для тех, кто скажет "нет", мы остаемся просто "так себе декадентами", сочинителями невиданных ощущений, а о смерти говорим теперь только потому, что устали.
       За себя лично я могу сказать, что у меня если и была когда-нибудь, то окончательно пропала охота убеждать кого-либо в существовании того, что находится дальше и выше меня самого…
     »

     Карпаты, Богемия – это намек на то, какую “сказку” вспомнил решивший бросить всякое “общественное” поэт. Это про его сюжет о вампире:

                «…Три свечи в бесконечной дали.
                Мы в тяжелых коврах, в пыли.
 
                И под смуглым огнем трех свеч
                Смуглый бархат открытых плеч,
 
                Буря спутанных кос, тусклый глаз,
                На кольце – померкший алмаз,
 
                И обугленный рот в крови
                Еще просит пыток любви…»
 

     – «Жди, старый друг, терпи, терпи…» – напомню, что весь цикл посвящен “ моей жене”. Жене, ставшей только “старым другом”…


Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
     В черновом автографе, возможно, составляло единое целое со стих. "Вспомнил я старую сказку ... ". ЧА ИРЛИ начинался четверостишием, впоследствии помещенным между ст. 8 и 9 основного текста:
     В стихотворении, возможно, отразилась идея несостоявшейся поездки Блока в Карпаты летом 1913 г.; 21 апреля 1913 г. он писал жене: "В конце мая доктор велит ехать купаться в Средиземное море. Потом – в горы (Карпаты? Галиция?)".
     С.М. Соловьев в "Воспоминаниях об Александре Блоке" (1921) цитирует первые строки стихотворения, упоминая о мировой войне, начавшейся в августе 1914 г., и о Галицийском фронте (Воспоминания, /. С. 127). Однако Андрей Белый, обращаясь к стихотворению, справедливо отметил, что "стихи писаны до карпатских боев": «Какие ж Карпаты? Гоголевские: гора Криван, на ней всадник, жаждущий "страшной мести"»; поясняя строки "Это – из жизни другой мне // Жалобный ветер напел", Белый указывает: «Другая жизнь – образы из "Страшной мести"; гоголевский "колдун" сотрясал Блока, влезая в него ( ... ) Потому и припоминание: "Было то в темных Карпатах"» (Белый Андрей. Мастерство Гоголя. М.; Л., 1934. С. 297).
      Имеются в виду эпизоды из повести Н.В. Гоголя "Страшная месть" (1832), в которых изображается всадник на вороном коне, преследующий колдуна: "Уже проехал много он гор и взъехал на Криван"; " ... и доныне стоит на Карпате на коне дивный рыцарь, и видит, как в бездонном провале грызут мертвецы мертвеца ( ... )". См.: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. [Л.], 1940. Т. 1. С. 272, 278, 282.
     Гоголевские ассоциации, безусловно, осознавались Блоком; в статье "Безвременье" (1906) он обыгрывает систему образов и ситуации "Страшной мести", называя среди них и Карпаты: "А колдун появился уже на Карпатах" (СС-85 . С. 78). Образ Карпат из "Страшной мести" отражен и в статье Блока "Дитя Гоголя" (1909).
Темы Карпат, Богемии, "жизни другой", возможно, в своем взаимосочетании связаны с тем биографическим подтекстом, который отразился в набросках про должения 3-й главы поэмы "Возмездие", –  с образом "простой девушки" ("Мария, нежная Мария"), являющейся герою: "Как называть тебя? – Мария. // Откуда родом ты? – С Карпат" (т. 5 наст. изд.; о польской девушке – возлюбленной Блока см.: Павлович Н.А. Воспоминания об Александре Блоке// БС-1. С. 486-487).
     Связь "карпатских" ассоциаций с любовным мотивом и с конкретным женским именем ("Мария с Карпат"), подкрепленная темой "жизни другой" и темой смерти и забвения, общей для всего цикла, допускает возможность того, что эти ассоциации заключают в себе отголоски истории австрийского эрцгерцога Рудольфа и его возлюбленной, 20-летней румынской графини Марии Вецера (Вечера), покончивших с собой в 1889 г. в охотничьем замке Майерлинг. "Карпатская" тема могла возникать в сознании Блока также в связи с "Книгой сказок о венгерской графине" – неосуществленным прозаическим замыслом, который он пытался реализовать в 1907-1908 гг. См.: Орлов Вл. "Здравствуйте, Александр Блок". Л., 1984. С. 162-163.
     Возможны также литературные ассоциации – с произведениями "карпатско-богемского" ареала, окрашенными в тона экзотизма и таинственности (романы "Дракула" (1897) Брэма Стокера, "Замок в Карпатах" (1892) Жюля Верна, "Консуэло" (1843) и "Графиня Рудольштадт" (1844) Жорж Санд, "Галицийские повести" (1876) Леопольда Захер Мазоха и др.). См.: Лавров А.В. "Другая жизнь" в стихотворении А. Блока ''Было то в темных Карпатах ... " 11 Сб. статей к 70-летию проф. Ю.М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 347-357; Эткинд А. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996. С. 57.

     – «Туманный ход // Иных миров ...» – В статье "Искусство и газета" (1912) Блок утверждает, что "душа искусства" «Во все времена имеет целью, пользуясь языком, цветами и формами нашего мира как средством, воссоздавать "миры иные"» (СС-85).

Другие редакции и варианты

     – «Что ж? "Не общественно"? – Знаю ~ Что? "Непонятно"?  – Пускай» (ЧА ИРЛИ, РМ, III2).
      Критик Д. Выгодский, характеризуя второе "мусагетское" издание "Стихотворений" ( 1916), отмечает, что Блок, «переиздав три тома своей лирики», «существенно нового не дал ничего, кроме разве, опять-таки суммирующего многое в его творчестве, конца последней книги: "Что ж? "Не общественно"? –  Знаю"» и т.д. (Выгодский Д. Поэзия и поэтика. (Из итогов 1916 г.)// Летопись. 1917. М 1. С. 250).
     Четверостишие, возможно, ассоциировалось для Блока с образом "непонятного декадента" И. Коневского, чье творчество входило в орбиту реминисценций стихотворения (см.: Мордерер В.Я. Блок и Иван Коневской. С. 165). Оно могло заключать в себе также полемический отклик на статью С. Городецкого "Некоторые течения в современной русской поэзии" (Аполлон. 1913 . № 1; экземпляр журнала, принадлежавший Блоку, содержит его многочисленные пометы и подчеркивания в тексте статьи, а также полемические замечания, см.: ББО-3. С. 166-167); в ней символисты критиковались за "текучесть слова", за стремление "облекаться в тогу непонятности"и т.д. (С. 46).
     »