Без амбиций! Я жил тогда в Одессе пыльной Глава 25

Глава 25. ЛЮБОВЬ, КОМСОМОЛ И ВЕСНА

(Часть первая)


В конце апреля, когда город накрыл дурман цветения и ароматов, меня неожиданно навестил дядюшка. По официальной версии, он числился в рабочей командировке. Неофициально - выгуливал выстраданную «Волгу» в компании с ярко-рыжей Викторией, завклубом Рыбинского винзавода.

Два года дядя охотился за этой машиной, ожидая ее списания. Вылизанный ГАЗ-21 все свои годы служил персональным авто директора винного завода. И когда накопился моторесурс и пришло время менять ее на новую, желающих приобрести ухоженный и с душой обслуживаемый аппарат набралось предостаточно. Подходы к директору осуществляли заведующий райкооперацией, завгар исполкома, председатель ОРСА и, разумеется, личный шофер, отдавший данному автомобилю приличную часть собственной жизни. Но все решил случай и дядькина предприимчивость. Через дружка в облпотребсоюзе он сумел оформить для винного завода две автоцистерны и микроавтобус РАФ, что передвинуло его в очереди претендентов к самому прилавку. А знакомство с заведующей заводским клубом и по совместительству любовницей директора поставило жирную точку в акте списания с дальнейшей реализацией по остаточной стоимости.

Дядька умел успевать везде. Оказавшись к полудню в здании института, он посетил ректорат, познакомился с деканом, заглянул в профком, побывал в комитете комсомола и битый час обсуждал моральный облик современной молодежи с комендантом общаги:
- Ну что, племяш, вижу, ты тут освоился! - такими словами встретил он меня, развалившись на моей же кровати, - Сокамерники твои - хлопцы справные, приютили, даже чаем грозились напоить! Сам-то где пропадаешь? Я уже проголодался, - словно мы договаривались о встрече, уточнил он.
- Был в библиотеке, потом перекусил, - ошарашенный внезапностью визита, отрапортовал я.
- По учебе вопросов не имею, осталось выяснить, не попал ли ты в дурную компанию? - вставая с кровати, справился он.
- До этого момента - нет, но чувствую, что на пороге, - пророчески ответил я, и мы по-родственному обнялись.

Во внутреннем дворе общаги нас ожидала обновка. Передние двери были распахнуты, откинувшись, на спинке полулежала дядина спутница, экспонируя стройность ног и обилие косметики. Из встроенного кассетника «Рикки и Повери» развлекали округу. Знакомить нас не требовалось. В районе Вику знали все: от грудных младенцев до отшельников Успенского скального монастыря. Я машинально кивнул ей. Она вяло помахала рукой в ответ. Мы извлекли из багажника родительские гостинцы и пластиковый бочонок домашнего вина. Я потащил все наверх, дядюшка распорядился:
- Готовность номер один. Форма одежды парадная, через десять минут ждем вас. Нужно обмыть покупку, а то плохо летать будет. Захвати права- пригодятся. Только быстро и без лишних вопросов, девчонки ждать не будут.
- Какие девчонки? - удивился я. Дядюшка картинно извлек из кармана пиджака пачку «Флуэраша» и сверился на обороте:
- Марина и Наташа из 12 комнаты!
- Когда ты успел? - поинтересовался я.
- Я звал всех, согласились только они и ваш комендант, - заверил он.
- Еще и комендант?
- А что? Мировой мужик, кстати, как его зовут? - поинтересовался дядя, обходя авто.
- Юрий Петрович, - ответил я, - а он-то зачем?
- Не боись, это он сейчас, Петрович, а посидим, и станет просто Юра. Кстати, он обещал ночлег и взялся организовать столик в «Братиславе», там его однополчанин служит швейцаром. Собирай в охапку пацанов и пошустрей.

Удивляться не приходилось, дядюшка умел организовать праздник, доведя общение с людьми до искусного. С полувзгляда вычислял земляка, сослуживца или просто родственную душу. Общался с незнакомцами так, словно знал их когда-то, а если не их, то их родственников или начальников. Остановив такси, чудом не оказывался за рулем. Умел поведать что-то заветное на ухо официанту, моментально добиваясь особого расположения.

В кого он был таким, оставалось загадкой. Одно время многое объясняли янтарный мундштук - любимая игрушка его детства и мамина история, частенько рассказываемая за семейным столом, как еще при прабабушке в нашем доме останавливался некий пройдоха по имени Остап Бендер, забредший в село в поисках румынской границы. Именно после этого в доме появился сей артефакт, не то забытый, не то оставленный им за приют. По малолетству я принимал данную басню за чистую монету, а разобравшись, расстроился, уж больно дядюшкин образ вписывался в ее продолжение.

Памятуя скандал со швейцаром, Вовка идти наотрез отказался. Времени уговаривать у нас не было. И, быстро собравшись, мы с Андрюхой выскочили во двор. Возле машины дядька что-то живо обсуждал с комендантом:
- Дорогу знаете? Идите пешком, - распорядился он, -мы дождемся девчонок и подскочим.
- Швейцару скажите, что от ротного Петровича, он пропустит, - потирая руки от предвкушения, напутствовал нас комендант.

Минут через двадцать мы были у цели. Витрины ресторана призывно сияли, суля праздник. Обнаружив обещанного швейцара, мы уверенно шагнули ко входу. Напрасно Вовка заартачился, им оказался совсем другой тип. Откликнувшись на пароль, он любезно объяснил где искать наших.

Расположившись в углу зала, за декоративной изгородью из горшков с цветами, компания частила с напитками, оприходовав к нашему появлению бутылку коньяку. Дядюшка, как всегда, излучал уверенность. Его спутница откровенно блистала, затмив облегающим люрексовым платьем общажных девчонок и всю женскую половину зала.
- Извини племяш, я уже принял с Петровичем за твое светлое будущее, теперь ты- извозчик, - встретил нас дядя, протягивая ключи от авто, - Разрешаю опрокинуть маленькую, но не более!

Пить я не стал вовсе, и вечер вышел скорее поучительным, чем развлекательным.

Второй этаж ресторана гудел словно улей. Рядом с нами курсанты мореходки отмечали возвращение из учебного рейса, громко и весло вспоминая его подробности. Их мицы (курсантские фуражки, одесск.), сложенные на отдельном столике, поблескивали кокардами, отливая гордостью за будущих морских волков. Официанты были на редкость почтительны, заискивающе улыбаясь гостям. Мужская часть заведения неотрывно пялилась на Викторию. В ответ она картинно курила что-то тонкое, цвета шоколада, небрежно выпуская дым через оттопыренную губу. Доходя до самых глубин раскованности, громким смехом приветствовала всякую шутку, глупость или откровенную пошлость, исходящую от почувствовавшего себя кавалером коменданта. Наши девчонки откровенно грустили, блекло отсвечивая на ее фоне. Комендант налегал на спиртное, все глубже уводя свои боевые рассказы в ущелья Афгана. Ресторанный зал обволакивал публику дымом и винными парами. Общий гомон перемежался звоном приборов и бокалов. Музыканты с эстрады настраивали аппаратуру, предвещая танцы. В поисках идеальных пропорций Петрович непрестанно что-то подливал, беззастенчиво смешивая доступные напитки. Девчонки косели на глазах. Андрюха безуспешно пытался взять над ними шефство. Наконец наладили аппаратуру, и в звуках, доносящихся с эстрады, стали угадываться мотивы знакомых песен. Курсанты восприняли это как сигнал к действию и, поправив свои гюйсы*, атаковали Вику приглашениями. Виктория, давно ощутившая себя королевой зала, благосклонно принимала их, превращая вечер в личный бенефис. Танцевала она умело и эффектно, взбалтывая в утробе выпитое, словно в блестящем коктейльном шейкере. Сумев обуздать правило буравчика и используя его теперь в корыстных целях, лихо закручивала юбку, подчеркивая природную отточенность форм. Хореографический кружок культпросветучилища мог гордиться своей выпускницей, срывающей овации подогретой ресторанной публики и работников зала. Андрюха, оставаясь кавалером, занял собой Марину. Мне досталась разборчивая Натали. Утеряв проворность и повседневную координацию, она все больше топталась на месте, то утыкаясь в мое костлявое плечо, то косясь на хмелеющих курсантов. К тому времени поднялся градус и в морской компании, приземлив их взоры на ватерлинии наших девчонок. Те заметно повеселели, но ответить достойно уже не смогли. Когда неспешные официанты подали горячее, все уже были в приличном градусе, пытаясь ловить уплывающее из-под ног пространство:
- А где наш бармен? - уточнила Вика, не находя коменданта на законном месте. Все дружно глянули на пустой стул, Юрий Петрович действительно куда-то испарился.
- Викуля, ну приспичило человеку, если нужно, я тебе сам налью, - наклонив бутылку, отозвался дядя.
- Нет! Руку менять - плохая примета. К тому же он уже близок к идеальной пропорции, - возразила Вика.
- А что он вам наливает? - уточнил дядя.
- Все, что придется, - ответила она.
- Тогда я пас! - согласился дядька.

Комендант так и не объявлялся. Мы с Андрюхой тщетно оббежали туалеты и курилки. Успокоил швейцар, заверив, что Петрович здесь человек частый и пропасть не может: «Через день- другой откуда-нибудь выплывет», - констатировал он. Мы убедили Викторию успокоиться и сменить руку. Тост «за все четыре колеса», оглашенный дядюшкой, был принят на ура и поддержан коллективной икотой. Силы гостей иссякали на глазах, человеческий облик молниеносно терялся. Вечеринка естественным путем подходила к завершению. Домой решили идти с песнями и исключительно по Дерибасовской. На половине пути я поинтересовался:
- Далеко еще? Где машину-то оставили?
Дядюшка прервал пение и, изобразив работу мысли, изрек:
- А племяш-то прав, вроде была машина! Викусь, где мы ее бросили, красотулю мою выстраданную?
- Возле самолета, - промямлила Виктория и, разведя руки в стороны, попыталась изобразить что-то летящее, заводя процесс поиска в окончательный ступор.
- Возле какого самолета? - уточнил я, - нет здесь никаких самолетов.
 Дядюшка красноречиво пожал плечами и робко предположил:
- Может памятник какой? Есть здесь памятники?
- Только потемкинцам! - предложил я из имеющегося в наличии.
- Похоже на самолет? - уточнил дядя.
- Относительно! С какой стороны посмотреть!
- Тогда веди, у Вики глаз цепкий, раз говорит, что самолет, значит… Если что, у потемкинцев спросим, авось они видели? - очень толково предложил дядя.

Разумней было, разделившись, обшарить ближайшие улочки, но компания была монолитна и дроблению не поддавалась, ибо каждый как мог подпирал друг друга. По счастью, брошенных авто на улицах было немного и мы вскоре отыскали одинокую «Волгу» с молдавскими номерами.
- Викуля, вот она, наша красотка! - просиял дядюшка.
- Разумеется, а вот и самолеты! - согласилась Вика, указывая на витрины «Аэрофлотовских» касс, за которыми развевались макеты воздушных лайнеров.
- Девчонки, прошу на борт, сейчас мы пролетим по местам моей одесской юности! - раздухарился дядя.

Стоять получалось с трудом, и все быстро впихнулись на заднее сидение авто. Дядюшка на правах гида расположился подле водителя. Публика открыла окна и ждала впечатлений. Отступать было некуда. Я сел за руль и завел мотор.

Дядюшкина юность в этом городе была скоротечна, если не сказать молниеносна. Чудом попав на первый курс мореходки, он передоверил учебу личному обаянию и после первой же сессии вернулся домой, сославшись на загадочную морскую болезнь. По его мнению, этот сказочный период должен был запомниться одесситам, и теперь он требовал осветить все злачные места данного полугодия. Я спорить не стал, ограничившись баром «Трюм», Сабанскими казармами и Морским вокзалом. Прогулка пассажирам пошла впрок. Вечерний бриз, продувавший авто, медленно, но верно возвратил им рассудок, и уже на площадке морвокзала некоторые смогли покинуть салон. Вместе с рассудком вернулась и бурная восприимчивость действительности. Вика восхищалась огнями судов на рейде, блеском морской глади в луче маяка, перемежая восторги со страстными поцелуями и всхлипываниями. Потом ее закономерно и беззастенчиво тошнило и со знанием дела рвало через парапет к самому подножью портальных кранов. Морской болезнью и на этот раз назвал происходящее дядя. Я сбегал в бар за «Боржоми», после которого восторженная Вика накрепко припала к дядюшкиному плечу.

На ночлег мы с Андрюхой устроились на столах ученической комнатки, оставив дорогим гостям наши казенные кровати. Чуть позже к нам присоединился Володька, о причинах переселения спрашивать мы не решились. Он был молчалив. Я чувствовал себя неловко, то и дело извиняясь:
- Холодильник продуктами забили, и то дело. Знаем, за что корячимся, - по-житейски мудро осадил он меня. В признательность за понимание я заткнулся. Спать на столах оказалось невыносимо. Кряхтя и ворочаясь, мы искренне обрадовались рассвету. На занятия отправились в чем были, не рискнув сунуться в собственное жилище.

*Гюйс - воротничок современной формы моряка


История на этом вовсе не заканчивается. Продолжение следует...   http://proza.ru/2024/01/24/516