Товарищи

Художник: Fr;d;ric Durant

Из цикла рассказов о Петрухе и Митрохе


В этом году осень началась рано, уже к середине сентября все листья пожелтели и начали опадать, а в октябре их и вовсе не стало: клён, липа, берёза готовились к холодной зиме, спешили избавиться от всего старого, покрывая дороги и машины листвой, с той же силой с какой жениха и невесту осыпают зерном на свадьбе.
Дети в восторге собирали гербарии, пинали листву, щедро кидаясь ею друг друга. Не радовались взрослые. Кучи осеннего «золота» копились под окнами жильцов многоквартирного дома, ветер и дождь прибивали листья к стёклам автомобилей.
Митрофан Андреевич Уличный, работник товарищества, в одиночестве утюжил метлой паскудную кучу мусора. Одному на огромном участке ему не справиться — это понимал сам Митрофан Андреевич, это понимали жильцы и их бессменный председатель.
Напарник и друг Уличного, Дворников Пётр Яковлевич, уже два дня на работе не появлялся, мобильный телефон был недоступен, а городская линия отключена. Зайти после работы к Петру Яковлевичу времени ни у кого не было…
Тем временем уютный дворик благородных товарищей собственников жилья пришёл в упадок: повсюду были кучи листвы, добавил проблем мусоровоз, который уехал, не закрыв дно приёмной ванны успев потерять десятки килограммов мусора, все эти нечистоты разносил ветер.
Жильцы роптали, но больше всех горячился депутат городского собрания, молодой и упитанный мужчина с ухоженной бородой в стиле Генриха IV, Мосин Василий Назарович, счищая прилипшую листву со своего дорогого немецкого внедорожника. Возмущение народного избранника не знало предела, выражения звучали народные и крепкие - в адрес председателя, который, лёгок на помине, в тот момент вышел из подъезда на улицу.
— Вот ты где, Никитка! - прокричал Мосин, уже уставший ругаться вхолостую. - Ты во что превратил наш двор? Снимать тебя надо, мерзавца!
Никита Максимович Чалый - председатель товарищества - давно не слышал в свой адрес подобного хамства, однако смолчал, ибо всесильный Василий Назарович мог добиться не только отставки… 
- Василь Назыч! - председатель по-свойски произнёс имя и отчество депутата быстро, не проговаривая гласных и окончания. - Заболел работник у меня! - оправдывался Чалый.
- Ты, Никитка, дурака не валяй! - махал указательным пальцем у носа председателя Василий Назарович. – Значит, бери сам метлу и убирай двор! - Я уезжаю по государственному делу – буду дома поздно вечером, и чтобы всё было убрано! Понял?! А иначе знаешь, что будет…
Председатель хорошо знал, что может быть. Конфликт с Мосиным мог обернуться проверками, которые закончились бы уголовным делом, за превышение полномочий и воровство, о котором Мосин, разумеется, знал… Униженный и оскорблённый Никита Максимович мысленно материл Мосина, который ко всему прочему разогнался на своём автомобиле и проехал по глубокой луже так, что обрызгал председателя с ног до головы.
Стоявший поблизости Митрофан Андреевич делал вид, что работает, размахивая метлой из стороны в сторону на одном месте, наблюдая, как распекают непотопляемого председателя. 
- Митроха! Ты-то мне и нужен, бездельник, чего стоишь, работы у тебя нет? - ругался Чалый. - Где дружбан твой - Петруха?
- Дд... Дво-ворников уже каа-ак д-два дня на работу не приходит, мо-мо-ожет, заболел? - заикался Уличный.
- А где он живёт? - впервые за много лет поинтересовался председатель.
- Д-да во-от, через дом, в-второй подъезд, квартира двадцать пять!
- Так иди к нему и узнай, что с ним! Бегом! - кричал Никита Максимович.
Митрофан Андреевич вручил метлу председателю, закурил и отправился через дом к своему другу. Чалый после акта вручения рабочего инвентаря хотел грубо выругаться, но сдержался - в конце концов, сам отправил его к Дворникову, не с метлой же идти, в самом деле…
Уличный долго звонил в домофон друга. Через минуту гудки прекратились, раздался сигнал, говорившей о том, что дверь открыта.
Дом, в котором жил Пётр Яковлевич, был старый, лифт отсутствовал. Поднявшись на пятый этаж, Митрофан Андреевич обнаружил знакомую квартиру открытой. Из неё доносился неприятный запах еды, туалета и перегоревшего алкоголя.
Войдя внутрь помещения, Митрофан Андреевич застал доброго друга в злую минуту хворобы. Дворников лежал на постели, укрывшись прожжённым сигаретами одеялом. На прикроватной тумбочке стоял графин с водой.
- Ааа! Это ты, Митрофан Андреевич, проходи. Я думал, приехала скорая!
- Тт-ты чего за-запаршивил, П-пётр Яковлевич? - поинтересовался Уличный.
Друг ничего не ответил.
- У на-нас тут аврал, в-весь д-двор засыпало листвой, н-на председателя Мосин ругался, в-видел бы ты! - смеялся Митрофан Андреевич.
- Не до этого мне сейчас, плохо совсем… Зачем живёт человек? - невпопад спросил Пётр Яковлевич.
- Э-это…
- Я не закончил! - оборвал заикания друга Дворников. - Человек живёт с надеждой на то, что в его жизни будет что-то хорошее. Если жизнь не доставляет радость, если в ней нет ничего светлого, то зачем тогда жить? Болезни, одиночество, страх и безденежье - для чего мне опыт этой боли, разрухи, отчаяния? Не лучше ли умереть молодым? Пусть жизнь будет коротка, но ты не будешь знать настоящей боли…
Друзья помолчали. Пётр Яковлевич хотел высказаться и сделал это, а затем попросил налить стакан воды.
- З-знаешь что, друг, а живём мы и явились на свет н-не для наслаждений и радости! То-от духовный опыт, который ты переживаешь, бесценен, ибо ж-жизнь не будет настоящей и полной без него… П-предел настоящего - это ф-фокус или, е-если хочешь, диалог с действительностью. Жизнь что-то го-говорит тебе, и го-говорит она на языке боли... Т-ты сказал, что лучше у-умереть молодым, н-не зная обид и проблем? Т-так подумай, что и молодость уготовила м-миллионам людей и-испытания похлеще твоих. Не с-стоит ждать ничего хорошего, н-не стоит верить в чудо, н-не стоит считать, что ч-человек имеет г-гарантированный объём счастья! П-перед твоими глазами страшное, но спасительное з-зрелище – перед тобой вся жизнь, с её го-горизонтами добра и зла. И-и знаешь, я н-наивно верю, что человек уходит из жизни только в лучший момент, к-когда он уже всего достиг и-или ещё не успел на-натворить страшных дел.
Дворников смотревший на стену перевёл взгляд на Митрофана Андреевича:
- Наверное, ты прав старина… Всему своё время! Но ответь мне на один вопрос, как твоя теория работает на примере жизни Гитлера или Чикатило?
От острого замечания Уличный заразительно засмеялся, так что и Пётр Яковлевич захихикал.


…Драгоценное время шло, Никита Максимович дожидался Уличного который бесследно пропал вслед за Дворниковым. Теперь мобильный телефон недоступен у обоих... – «Нужно срочно что-то предпринять и любым способом заставить этих бездельников убирать двор» - думал Чалый. Должность председателя, его авторитет висели на волоске, ещё никогда Никита Максимович не нуждался в своих сотрудниках как сейчас. Тут нужен был особый «манёвр» - игра в доброту и заботу, только лаской – именно лаской, можно было добиться своих целей!   
Не тратя время, Чалый бросил метлу и побежал в магазин, купив по скидочной акции бутылку водки с многообещающим названием: «Товарищ», прилично сэкономив на скидке, председатель решил ко всему прочему взять, кильку в томате с половинкой белого батона. Этот продуктовый набор должен был по-хорошему сокрушить дерзких работников!
Дверь в подъезд оказалась открыта: уставший и взволнованный председатель вошёл в незапертую квартиру Дворникова.   
- Опять ты, Петруха, в дурь попёр! Смеёшься вон... словно сатана!
Никита Максимович споткнулся о пакет бутылок, которые жалобно зазвенели от пинка.
- Пьёшь, значит! Ну-ну! Ты глаза не закатывай, смотри, какие гостинцы принёс!
Чалый достал из кармана куртки «Товарища», попросил Митрофана Андреевича принести стаканы и разлить на троих, попутно открывая кильку в томате.
Щёки Дворникова зарумянились, взгляд прояснился, а в сердце загорелся огонёк жизни - не из радости выпить и закусить, было приятно другое, что его вспомнил друг и впервые зашёл навестить председатель, да не с пустыми руками. Выпив стакан алкоголя, Дворников ощутил приятное тепло в теле. Сразу же вспомнились дата зарплаты и зимние туфли с натуральным мехом, которые он давно присмотрел в магазине. Но главное было то, что он ещё нужен, что о нём помнят, сейчас это казалось высшей ценностью жизни.
Долгие уговоры не потребовались, Пётр Яковлевич встал с кровати, оделся потеплее и пошёл вместе с Митрофаном Андреевичем и председателем в сторону товарищества – убирать двор.
Выходя из подъезда, друзья увидели машину скорой помощи, которая приехала на вызов Дворникова, из неё вышел сутулый фельдшер. Пётр Яковлевич, хотел броситься и всё объяснить медикам, но председатель остановил работника, дескать: «Не позорься, с таким-то «амбре» … – позвонят и уедут»!
Все трое чистили двор до глубокой ночи, трудился и председатель, собирая мешки с листвой и мусором, работа практически была закончена, Никита Максимович боялся, что в любой момент может приехать депутат городского собрания: страх остаться без работы, позор и уголовное преследование заставляли особенно плотно набивать мусорные пакеты. Закончив работу, троица присела покурить, как в это время к последнему подъезду дома подъехала машина такси. Из неё шаткой походкой вышел Мосин, государственные дела которого закончились в бане. Вызвав такси и уехав домой, уже в машине народный избранник почувствовал рвотный позыв от жирного мяса и острой пищи, которую ему строго запрещали врачи. По прибытию Василий Назарович с радостью удовлетворил неприятный рефлекс прямо на чистый палисадник товарищества. Сразу после этого приехали друзья народного избранника: упитанный, молодой мужчина с бородой и три девушки, одетых не по сезону, одна из них сразу села справлять нужду в кустах около подъезда, вторая настолько тощая и пьяная облокотилась на стену, а после и вовсе упала на землю, не имея больше возможности продолжать этот дивный вечер, третья дама, постоянно что-то ела, наблюдая всё это упитанный мужчина с бородой громко ругался хватая девушек за волосы, он потащил кричащих девиц куда-то за пределы территории дома… Уличный перекрестился, Пётр Яковлевич поправил очки, словно не веря своим глазам, Мосин наблюдая за сценой молчал и только председатель загадочно улыбался.