Стихи Сталина в романе Мастер и Маргарита

                Ч.1

     Нет, никаких цитат из стихов И.В.Сталина или прямых упоминаний о об этих стихах в  романе Булгакова "Мастер и Маргарита" мы не найдём. Однако влияние поэтического творчества советского вождя на замысел романа - во всяком случае, на образ Пилата, улавливается. И улавливается довольно отчётливо.
     Любителям Булгакова хорошо известно, что последним произведением  писателя был "Батум" - пьеса о молодом Сталине, о начале его революционной деятельности.
     Вплотную к написанию "Батума" (ещё одной несчастливой, может быть, самой несчастливой для Булгакова, пьесы) писатель приступил в самом начале 1939 года, когда работа над "Мастером и Маргариой" в основном была закончена (1.) Но идея создания пьесы о Сталине возникла  раньше. Возможно даже в 1929 году, то есть одновременно с возникновением идеи романа о Дьяволе - ведь в первой версии романа намёки на Сталина угадываются намного легче, чем в окончательной. Как бы там ни было, в середине 30-х годов идея пьесы о Сталине однозначно стала обретать очертания конкретного замысла. В это время в печати появились сведения о раннем периоде деятельности Сталина в Закавказье, и в Булгакове начинает зреть мысль о написании историко-биографической пьесы о Сталине. 7 февраля 1936 года Е. С. Булгакова записала в своем дневнике: "...Миша окончательно решил писать пьесу о Сталине". 18 февраля 1936 года Булгаков разговаривал с директором МХАТа -театр остро нуждался в современной пьесе и обращался к Булгакову с этим вопросом. В разговоре писатель сказал, что "единственная тема, которая его интересует для пьесы, это тема о Сталине".
     Таким образом, и замысел пьесы о молодом Сталине, и окончательный концептуальный замысел романа «Мастер и Маргарита» оформляются в сознании Булгакова приблизительно в одно и то же время. Поэтому вполне логично предположить, что, работая над романом, писатель параллельно интересовался биографией Сталина, и кое-что из того, что он узнал, оказало влияние на роман. В "Мастере и Маргарите» можно найти отголоски работы над другими произведениями, над которыми писатель трудился одновременно с романом (пьес "Дон Кихот", "Иван Васильевич"). Почему то же самое не могло произойти и с "Батумом"?
      Главным источником к созданию пьесы «Батум» послужила книга «Батумская демонстрация 1902 года» выпущенная в марте 1937 года и содержавшая документы и воспоминания о первых шагах И. В. Сталина в революционном движении Закавказья. Но поэтическое творчество Сталина  -  что  мог знать о нём Булгаков?
     Шесть стихотворений, автором которых считается Сталин, были опубликованы в Грузии под псевдонимом ещё до революции 1917 года и там они получили высокую оценку (о чём я ещё скажу позднее). На грузинском языке они публиковались и позже, в советское время, но сам Сталин публично никогда не признавал авторства приписывавших ему стихотворений, и на русском языке они не публиковались. Хотя попытки их перевода и публикации на русском языке предпринимались.
    Довольно широко сейчас известен факт, что в конце 40-годов у Л.П.Берии возник проект издания юношеских стихов вождя на русском языке в подарочном оформлении. Проект не был реализован. Однако над переводом успели поработать Б.Л.Пастернак и А.А.Тарковский. Ученик Тарковского, поэт и эссеист Илья Кутик, со слов своего учителя, рассказал историю его работы над переводом стихов Сталина. Желающие могут сами с  ней ознакомиться  - история интересная и даже забавная и, что немаловажно, очень хорошо закончившаяся для Тарковского(2).
     Как рассказывал поэт, вместе с заказом ему вручили портфель из крокодиловой кожи, который был набиты бумагами, - это были подготовительные  материалы для перевода. И вот содержание этого портфеля может пролить свет на вопрос, что мог знать Булгаков о поэтическом творчестве Сталина.

                Ч.2.

        Итак, если верить Тарковскому и пересказавшему его воспоминания Кутику,   в портфеле из крокодиловой кожи, "туго набитом бумагами", находились оригиналы стихотворений Сталина на грузинском языке, подстрочные переводы с грузинского на русский, научный перевод стихов Сталина с подробными историческими комментариями (так и назывался научный перевод) и - вот это самое важное, переводы стихотворений Сталина -  "парочка стихотворений Брюсова и парочка стихотворений в переводе Пастернака. О факте этом никто до сих пор не знает, но Арсений видел это собственными глазами. То есть, Брюсов ещё успел перевести, и Пастернак успел перевести".
      О том, что стихи Сталина переводил Пастернак, - известно. Вопрос только когда, в конце 40-х годов или раньше? Не буду вдаваться в подробности этого вопроса, в то, что история с переводом Пастернака стихов Сталина, рассказанная Д.Быковым и относимая им к 1939 г., считается апокрифом и т.п. Эти временные привязки в любом случае выходят за пределы интересующего меня времени – времени вызревания концептуального замысла романа "Мастер и Маргариты" (и даже за пределы жизни писателя). Но Кутик также рассказывал, что "с  Пастернаком у Арсения (Тарковского - Е.К.) была своя собственная теория, почему Пастернака не арестовали. Именно потому, что он перевёл стихи Сталина. Дело в том, что Пастернаку, когда он был в Грузии, была (передана - Е.К.) такая знаменитая антология грузинской поэзии, классическая антология, под покровительством Чавчавадзе, где были представлены все возможные грузинские поэты. И фамилия там была указана даже не Джугашвили, не Сталин, а псевдоним, который он себе выбрал. И три или два стихотворения Сталина, там были в этой антологии. Пастернак, листая все переводы, сделанные построчно специально для него, избрал два стихотворения Сталина, не зная, кто их автор. Поскольку это была природная живописная лирика. Видимо, легче перевести или приятнее перевести, менее напряженная и более легкая работа. Пастернак их выбрал. И Сталин не мог забыть, что великий русский поэт Пастернак сам выбрал его, не зная, что это Сталин. То есть, он оценил поэта в нём. И так Пастернак ни разу не попал в расстрельные репрессивные списки".
    Чем руководствовался Сталин в своём отношении к Пастернаку (личным тщеславием или хорошим литературном вкусом, в котором ему нельзя отказать), - это тоже вопрос, не имеющий отношения к тому, который интересует меня. Зато остановлю внимание на упомянутом Тарковским факте поездки Пастернака в Грузию и на том, что во время этой поездки местные поэты подарили ему антологию грузинской поэзии, в которой были помещены стихи Сталина.
         Самая первая поездка Пастернака в Грузию состоялась летом 1931 года, оставив у него необычайно яркие впечатления. Была ещё и вторая поездка  -  в составе бригады писателей в 1933 году(3). Но, скорее всего, грузинские поэты подарили ему антологию в первую поездку. По воспоминаниям ездившей с Пастернаком жены З. Нейгауз, они носили его буквально на руках. Именно тогда Пастернак приобрёл  в лице поэтов Паоло Яшвили  и Тициана Табидзе настоящих друзей и сам оставался для них верным другом (заступался за репрессированного Тициана Табидзе перед Сталиным).
       О книге, которая могла быть подарено Пастернаку, известно следующее.
В 1907 г. грузинский общественный деятель М. Келенджеридзе составил и издал "Грузинскую хрестоматию, или Сборник лучших образцов грузинской словесности". Сам
Келенджеридзе писал, что ещё в 1899 году он издал в Кутаиси книгу "Теория словесности с разбором примерных литературных образцов" в качестве первой части запланированного им большого трёхтомного труда.
     "В своем руководстве по теории словесности я привел лучшие образцы из произведений классиков: Шота Руставели, И. Чавчавадзе, А. Церетели, Г. Орбелиани, Н. Бараташвили, Р. Эристэви, А. Казбеги. Кроме этого, на 93–94 страницах учебника помещены два стихотворения товарища Сталина, опубликованные в 1895 году в газете "Иверия". "Работая над составлением учебника, я старался подобрать такие произведения, которые могли бы внедрить в сознание молодого поколения новые, прогрессивные мысли и идеи. Стихотворения молодого Сталина относились именно к таким произведениям.
Автора я не знал.
Должен признаться, я лишь в самые последние годы узнал, что автором тех прекрасных стихотворений, которые я включил в оба издания своей книги «Теория словесности» и в хрестоматию грузинской литературы, является великий Сталин.
Это меня сильно обрадовало. В те давно минувшие годы я и не представлял себе, что эти вполне зрелые стихи написаны 16-летним юношей.
Первое издание моего учебника по теории словесности полностью разошлось в течение нескольких дней, так что я сам остался без книги. Желающих иметь ее было так много, что некоторые приходили ко мне на дом. Большой интерес, проявленный к моему труду со стороны общественности, весьма радовал меня.
Стихотворение товарища Сталина, посвященное грузинскому писателю Рафиелу Эристави, я включил в изданную мною в 1907 году "Грузинскую хрестоматию или сборник лучших образцов грузинской словесности"(4).
     Таким образом, в теоретическом томе были помещены два стихотворения Сталина (и они были изданы дважды - в 1899 и в 1907 гг.), а в хрестоматии — одно ("К Р. Эристави"). В подтверждение Келенджеридзе приводил в своей статье фотографии разворотов обоих томов.
     Стихи Сталина были опубликованы под тем же псевдонимом, что и в газете "Иверия", - "Сосело". Однако трудно поверить в то, что, когда грузинские поэты в начале 30-х гг. дарили Пастернаку сборник образцов грузинской поэзии, они не сообщили ему о том, кто скрывается под псевдонимом "Сосело". Поэтому есть все основания предполагать, что Пастернак, делая перевод стихов Сталина, вошедших в антологию грузинской поэзии, знал, кому именно они принадлежат.  И никакой случайности в отборе им именно этих стихов не было (это если говорить о теории Тарковского, почему Пастернак избежал репрессий).
     И второе. Стихи Сталина, оказывается, переводил ещё Валерий Брюсов. А вот эта фигура для романа "Мастер и Маргарита" сама по себе очень значимая.  Брюсов – основоположник русского поэтического символизма, впоследствии сотрудничавший с советской властью, как и виднейший представитель этого философско-поэтического направления, Александр Блок. Оба поэта стали прототипами (по моей версии) некоторых ведущих персонажей романа.
     Но Брюсов умер в 1924 году.  А это значит, что в определённых кругах знали о поэтическом творчестве Сталина давно. Интеллигентский мир Москвы, в который вошёл и Булгаков, жил рассказами, слухами, сплетнями и т.п. И коль скоро о стихах Сталина знали Брюсов и Пастернак, то об этом, скорее всего, стало известно и другим.      
     Какие именно стихи переводил Брюсов, трудно сказать (5). А вот что касается Пастернака, то с этим дело обстоит яснее. Тарковский упоминает о двух стихах из антологии. Похоже, что это те два стихотворения , что были опубликованы Келенджеридзе в его "Теории словесности", выдержавшей два издания. Если да, то оба они посвящены... Луне.

                Ч.3

      К сожалению, "Теория словесности" Келенджеридзе для меня недоступна, а в публикациях на эту тему нет конкретных указаний относительно того, какие именно два стихотворения Сталина были размещены в ней. За исключением одной, и в ней  называются именно стихи, посвящённые Луне (6). 
     Для проверки истинности этой информации попробую "вычислить" их самостоятельно. Келенджеридзе сообщал, что он выбрал два стихотворения неизвестного ему автора из тех, что были опубликованы в газете "Иверия" в 1895 году. Газету издавал Илья Чавчавадзе, и это само по себе гарантировало качество стихотворений. В "Иверии" Чавчавадзе опубликовал 5 из 6-ти сталинских стихотворений, а именно: "Утро", "Луне", "«Когда Луна своим сияньем…",  "Ходил он от дома к дому" и "К Э.Эристави". 
     К тому же Келенджеридзе указывал, что для своей книги он отбирал "такие произведения, которые могли бы внедрить в сознание молодого поколения новые, прогрессивные мысли и идеи". Руководствуясь этими указаниями, можно  отбросить как первое из перечисленных стихотворений, так и два последних.
      "Утро" вошло в изданный в 1916 году педагогом Якобом Гогебашвили учебник родного языка (грузинский букварь) "Деда эна" ("Родное слово"). Более того, букварь открывался этим сталинским стиховторением. (Для точности - сам Гогебашвили умер в 1912 г, и стихи Сталина включил в букварь уже продолжатель его дела, - на это указывает Дональд Рейдлиф. См.:Википедия. Стихотворения И.В.Сталина). Говорят, что грузинские дети учат родной язык до сих пор по этому стихотворению юного Сталина. Это, конечно, высшая оценка, которую  заслуживает поэт, но для антологии "Утро" явно было неподходящим стихотворением. Да и никаких поползновений на "новые, прогрессивные мысли" оно не содержало. 

              УТРО
 
Раскрылся розовый бутон,
Прильнул к фиалке голубой,
И, легким ветром пробужден,
Склонился ландыш над травой.
 
Пел жаворонок в синеве,
Взлетая выше облаков,
И сладкозвучный соловей
Пел детям песню из кустов:
 
“Цвети, о Грузия моя!
Пусть мир царит в родном краю!
А вы учебою, друзья,
Прославьте Родину свою!”
 
     И стихотворение "Ходил он от дома к дому" тоже не  содержит в себе ничего "прогрессивного" – во всяком случае, с привычной точки зрения.

Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.
 
А в песне его, а в песне –
Как солнечный блеск чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.
 
Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.
 
Но вместо величья славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.

Сказали ему: “Проклятый,
Пей, осуши до дна...
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!” (7)

      "Ходил от дома к дому" зачастую называют провидческим стихотворением. Тут можно спорить. Но бесспорно, что в нём нет никакого социального звучания, столь актуального для предреволюционного времени,  – такого, как  в стихотворении, посвящённого князю Эристави, "певцу крестьянского труда  - но его, как мы знаем, Келенджеридзе опубликовал в хрестоматии 1907г., а не в "Теории словесности". Здесь улавливаются общечеловеческие, чисто нравственные мотивы, не связанные с конкретной исторической ситуацией. Я бы даже осмелилась говорить о ницшеанских мотивах -   есть определённое сходство с началом поэмы Ф.Ницше "Так говорил Заратустра". Правда, в другом переводе содержится оборот - "люди, забывшие Бога". А это, конечно, противоречит ницшеанству. Но зато отсылает к христианской религии и ещё раз указывает на тот общеизвестный факт, что в юности Сталин был однозначно религиозным человеком. Или, что ещё более похоже на правду, герой этого сталинского стихотворения – грузинский Сократ. Параллели с судьбой Сократа напрашиваются со всей очевидностью. Ничего удивительного в том, что семинарист Сталин был осведомлён о Сократе, нет.  Удивительно другое –  что судьба Сократа, видимо, сильно взволновала 16-летнего юношу, и ему удалось написать не по возрасту  глубокое стихотворение.
    Что же мы получили в остатке? Именно стихотворения "Луне" и "Когда Луна своим сияньем…".      
    Мог ли Булгаков ознакомиться со стихами Сталина каким-то иным, независимым от Брюсова и Пастернака, путём?  Мог (8). Здесь ничего исключать нельзя.  И даже если источником для писателя послужила не "Теория словесности", где были отобраны сталинские стихи о Луне, то как бы там ни было в реальности, именно "лунные" стихи Сталина легли в основу образа Пилата.   
     Широкая аудитория впервые узнала о стихах Сталина из биографии, написанной членом Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) Емельяном Ярославским и изданной в 1939 г. — к 60-летнему юбилею Сталина. В этой книге, изданной большим тиражом, Ярославский привел строки из стихотворения Сталина "Луне" (9).
 Булгаковский роман уже к тому времени был написан, но, как я уже говорила, видимо, юношеское увлечение Сталина в 30-е годы было не таким уж "страшным" секретом.   
    А теперь можно перейти непосредственно к "лунным" стихам Сталина.

                Ч.4.
 
Стихи Сталина сейчас «ходят» в разных переводах. В ряде случаев имена авторов –переводчиков известны, в ряде - нет.   
      Первым из переводчиков стихов Сталина на русский язык в наше время был поэт Лев Котюков. Именно благодаря ему сталинские стих вошли в современный культурный оборот.  В сер.90-х гг. прошлого века он написал литературоведческое эссе "Забытый поэт Иосиф Сталин", что 2стало откровением и литературоведческим открытием" (10). По правде говоря, честь этого открытия принадлежит не Котюкову, а британскому литературоведу Дональду Рейнфилду. Рейфилд в 1985 году опубликовал статью "Сталин как поэт" с переводами сталинских стихов на английский язык. Но для русскоязычной среды знакомство со стихами Сталина началось  с вышеупомянутого эссе Котюков, в котором он поемстил свои переводы сталинских стихов. Другие авторы-переводчики уже шли "по следу" Котюкова, имея перед глазами его переводы. 
     Чьи  переводы в итоге считать самыми  удачными, лучшими с поэтической точки зрения, -  тут  могут быть разные точки зрения. Во многом  это дело литературного вкуса, а, значит, и субъективных оценок.  Конечно, в этой связи нельзя не посожалеть, что мы не располагаем  переводами, сделанными  таким мастером, как Пастернак , - его переводы грузинских поэтов великолепны. Не доверять Арсению Тарковскому, утверждавшему, что он лично держал их в руках, оснований нет.  Где то сейчас содержимое портфеля из крокодиловой кожи? Затерялось в архивах? Или по каким-то причинам хранится "за семью печатями"?      
     Правда, пастернаковские переводы таковы, что претендуют на вполне самостоятельное поэтическое творчество. А с точки зрения интересующего меня вопроса важнее не поэтическое качество перевода, не чисто поэтическая сторона дела, а точность, близость к оригиналу.  Согласитесь,  трудно поверить в то, что, если Михаил Афанасьевич заинтересовался  стихами Сталина и если даже он располагал чьими-то переводами, то он бы не постарался ознакомиться с их подстрочником – не нашёл бы способа найти его. Я тоже приведу подстрочники сталинских стихов. Благо, их удалось обнаружить  на сайте стихи.ру.  И если сравнивать с этими подстрочниками поэтические переводы, то наиболее  соответствующими оригиналам сталинских стихов мне представляются переводы из минского издания (11). 

            Сосело (И.Сталин). Луне.

Плыви, как прежде, неустанно
Над скрытой тучами землей,
Своим серебряным сияньем
Развей тумана мрак густой.
К земле, раскинувшейся сонно,
С улыбкой нежною склонись,
Пой колыбельную Казбеку,
Чьи льды к тебе стремятся ввысь.
Но твёрдо знай, кто был однажды
Повернут в прах и угнетён ,
Ещё сравняется с Мтацминдой,
Своей надеждой окрылён.
Сияй на тёмном небосводе,
Лучами бледными играй,
И, как бывало. Ровным светом
Ты озари мне отчий край.
Я грудь свою тебе раскрою,
Навстречу руку протяну,
И снова с трепетом душевным
Увижу светлую луну .

Подстрочный перевод стихотворения «Луне»
Автор: Заза Самсонидзе (12)
 
Продолжай идти безустанно,
Не вешай носа,
Развей облака-
Велика воля Божья!
Нежно улыбнись миру
Распростертому  под тобой!
Спой песенку леднику,
Поднявшегося в небеса
И будь уверен, что упавший, угнетенный,
Ведомый надеждой
Вновь возвысится на святую гору!
Так, красавица, ты как прежде,
Засияй в облаках,
Пусть в синем небе вновь
Заиграют твои лучи!
И я раскрою рубаху,
Вдохну полной грудью твои лучи,
И тебе, освещающую   темный мир
Отправлю хвалу!
                ………

            Сосело (И.Сталин). Когда Луна своим сияньем…


Когда луна своим сияньем
Вдруг озаряет мир земной
И свет её над дальней гранью
Играет бледной синевой,
Когда над рощею в лазури
Рокочут трели соловья
И нежный голос саламури
Звучит свободно, не таясь,
Когда,  утихнув на мгновенье,
Вновь зазвенят в горах ключи
И ветра нежным дуновеньем
Разбужен тёмный лес в ночи,
Когда кромешной тьмой томимый,
Вновь попадёт в свой скорбный край,
Когда кромешной тьмой томимый )
Увидит солнце невзначай, -
Тогда гнетущей души тучу
Развеют сумрачный покров,
Надежда голосом могучим
Мне сердце пробуждает вновь.
Стремится ввысь душа поэта,
И сердце бьётся неспроста:
Я знаю, что надежда эта
Благословенна  и чиста. (13) 


     Подстрочный перевод стихотворения «Когда Луна своим сияньем…»
     Автор: Зураб Картвеладзе (14)


Когда полная Луна, сияя,
переплывёт на небосклоне,
и Её свет, сверкающий
заиграет на синем горизонте;

Когда трель-песня соловья
в воздухе нежно прозвенит;
когда душевное устремление саламури
вкатится на горные вершины;

Когда горный ручеёк застывший,
вновь прорвёт дорогу, прожурчит;
и лес, пробуженный ветерком
смущённо прошелестит;

Когда некогда изгнанный врагом
опять удостоится своего угнетённого края;
и когда хворый, лишённый света
вновь увидит солнце и луну.

Тогда и у меня, угнетённого, туман печали
отбрасывается с головы, сразу отдаляется;
пусть надежда благоденствия
в несчастном сердце возрождается:

И этой надеждой увлечённая
душа радуется, спокойно бьётся сердце;
неужели искренна надежда сия,
в тот час мне посланная?

                Ч.5

     В литературе, посвящённой булгаковскому роману, о влиянии сталинской поэзии на образ Пилата  не упоминается.  Во всяком случае, мне такие упоминания не встречались. Однако тот же Донадьд Рейнсфилд (см. об этом предшествующую часть)подводит нас практически вплотную к тому, чтобы принять такое влияние за факт. 
     Отмечая в статье «Сталин как поэт» (1985 г.) присутствие Луны в трёх сталинских стихотворениях («Луне», «Когда луна своим сияньем…» и «Ходил он от дома к дому…»), британский литературовед все три определил как "moonstruck"(15).  Напомню, что первые два из них – это как раз те стихотворения, которые вошли в два издания «Теории словесности с разбором примерных литературных образцов», дважды издававшейся в Грузии, пользовавшейся там огромной популярностью и которую, скорее всего, грузинские поэты подарили Борису Пастернаку во время его поездки в Грузию в 1931 г.    
        Английское слово «moonstruck» дословно означает «ударенный Луной» и обычно переводится  как «одержимый луной», «лунатический» или вообще «помешанный».  А это уже даже не  «тепло», а по настоящему «горячо» применительно к «Мастеру и Маргарите», учитывая ту значимость, которую в романе имеет Луна, с одной стороны, и личность Сталина, с другой. В своих предположениях можно пойти даже дальше, утверждая, что сталинские лунные стихи сказались не только на образе Пилата, но и на концептуальном замысле романа в целом. И версия, что сюжет и персонажи романа «Мастер и Маргарита» оказались в конечном итоге «завязанными» на Луну именно благодаря знакомству писателя со стихами Сталина, имеет не чисто спекулятивный характер, а основывается на фактах. И это факты как биографического характера (я их уже приводила – это факты, свидетельствующие о писательском интересе Булгакова к личности Сталина), так и чисто литературные, т.е.  опирающиеся на исследование текста романа.
     Обращаясь к анализу поэтического творчества Рейнсфилдом, надо отдать ему должное. Он не только открыл для современного читателя стихи Сталина, не только сделал их переводы на английский, но ещё и глубоко проанализировал их. И его анализ намного облегчает мою задачу. Понятно, что без определённой предвзятости здесь не обошлось,  - Рейнсфилд делает вывод  о маниакально-депрессивном характере самого поэта, т.е. Сталина. Точнее, подводит свой анализ под этот «диагноз», поставленный Сталину как политическому деятелю на Западе. И соответственно находит в его юношеских лунных стихах (в использованных глаголах) подтверждение склонности автора к насилию. Но сейчас меня интересует та часть рассуждений Рейнсфилда, которая связана с обнаруженной им  "помешанностью", одержимостью лирического героя Сталина Луной.   
     Так, британский исследователь констатирует, что героем стихотворения «Луне» является человек, находящийся в «депрессии».  Вот как он оценивает сюжет этого стихотворения - находящийся в состоянии угнетения, подавленности герой обретает надежду под влиянием света луны, и это  имеет «более чем безумный смысл» (англ. «has more than lunatic implications»). Но разве это не описание, точь-в-точь, ситуации Пилата?  По меньшей мере, с формальной, структурной точки зрения?  В начале романа мы застаём Пилата в предельно подавленном состоянии, а затем обретшим надежду, причём, обретение надежды в романе однозначно связано с Луной.
        Рейнсфилд  указывает, что герой лунных стихов Сталин – «изгой».  Действительно, это человек, который был изгнан из родной страны  и, как следует понимать, за свою революционную деятельность. Его депрессия вызвана двумя факторами – оторванностью от любимой Родины и её, Родины, угнетённым состоянием, и поэтому пока она находится в таком состоянии, герой чувствует себя в определённом смысле чужаком и на Родине. Но лунный свет, освещающий  родной отчий край, внушает лирическому герою надежду на то, что так будет не всегда, что произойдут столь желанные ему перемены. Социально-революционный подтекст сталинских лунных стихов очевиден, поэтому-то Келенджеридзе и выбрал их для своей антологии. 
      А что Пилат?  Булгакову социально-революционный пафос не близок, а совсем даже наоборот. Но и его Пилат  - чужак. Причём, не только для Иудеи, но и для Рима. Этнически он – не римлянин. Однако главное – в другом. Пока он был только воином, он находился в своей стихии, где было всё просто и ясно, среди верных ему солдат он не чувствовал отчуждённости от людей. Но в мире политических интриг он стал чужаком. Нет, он и сам способен выстроить интригу, да ещё какую! Но душе его это чуждо. И в этом смысле Пилат чувствует себя изгоем, оторванным от всего, что ему является родным и близким. Причина его депрессии – не головная боль. Скорее, наоборот, головная боль – следствие, симптом его душевного состояния. А причина – в его мизантропии, в том, что в мире политических интриг он потерял веру в людей. В результате он чувствует себя изгоем вообще в мире людей. Вместе с верой в людей он теряет и надежду на иной строй существования – остаётся только страх утратить прокураторскую должность, поскольку это равнозначно утрате жизни. Общение с Иешуа возвращает ему веру, а лунный свет становится символом надежды на «иной мир», мир, в котором ему будет даровано прощение в качестве акта высшего милосердия.
      Таким образом, сюжет романа о Пилате (романа в романе) имеет такой же «безумный смысл», как и лунные стихи Сталина.
               
                Ч.6               

      В сталинском стихотворении «Когда луна свои сияньем…» Рейнсфильд также видит «аллегорию восстановленной политической веры». Но восстановленной не полностью. Лирического героя, «страстного почитателя Луны»,  по мнению Рейнсфилда, терзают недоверие и подозрение,  и в его переводе последние строки стихотворения звучат так: «Но разве подлинна эта надежда, Ниспосланная мне тогда?»
      Можно согласиться с британским литературоведом, что стихотворение «Когда луна своим сияньем…» носит риторический характер и завершается достаточно сдержанно  – в сравнении со стихотворением «Луне». Однако в оригинале в конце стоит не один только вопросительный знак, как в переводе Рейнсфилда на английский язык (и не как в приведённом мною подстрочнике), а вопросительный и восклицательный.  И это значит, что концовка стихотворения имеет позитивный, утвердительный характер. Вопрос об искренности обретения веры под влиянием Луны, обращённый лирическим героем к самому себе,  - именно риторический вопрос. И ответ на него предполагается однозначный - да, та вера, или надежда, которая возрождается в лирическом герое при виде Луны, сияющей над отчим краем, - вера искренняя, подлинная, лишённая рефлексивной разъедающей раздвоенности. Если какие-то сомнения и витали в его сознании, то, в конечном итоге, все они исчезают, как бы рассеиваются под влиянием  лунного света.   
     Повторю свой основной тезис - и в юношеских  стихах Сталина, и в булгаковском образе Пилата Луна имеет один и тот же символический смысл. В предшествующей части я назвала отсебятиной название «И надежда возрождается», которую дал стихотворению Сталина «Когда луна своим сияньем» автор подстрочного перевода, который имеется в моём распоряжении. Но только потому, что в оригинале стихи Сталина, посвящённые Луне, не имеют названия. Смысл же стихотворения в названии передан точно – речь идёт именно о возрождении надежды/веры.
      Причём, если верить упомянутому подстрочнику, у Сталина в стихотворении «Когда луна своим сияньем…» говорится о полной Луне. Но даже если и не так, то здесь со всей очевидностью подразумевается полная Луна. Что и даёт основание  Рейнсфилду утверждать о лунном «помешательстве» лирического героя.
       Также ещё раз  зафиксирую свой тезис о тождестве формы и структуры происходящего с лирическим героем юного Сталина с тем, что переживает булгаковский Пилат. И в том, и в другом случае мы имеем дело с актом трансформации сознания (души). Где субъектом трансформации является человек (сознание), пребывающий в депрессии, отчуждённый от Родины и от людей, утративший целостность своей души, а целью (трансформации) –  преодоление отчуждения и возвращение полноты, целостности души.  Что и символизирует полная Луна – извечный символ человеческой  души (и всего живого на Земле).
     Другое дело, что Булгаков переводит социально–революционный пафос сталинских стихов в морально-нравственную плоскость, в плоскость так называемых «вечных» вопросов и «вечных» смыслов. Но и это  было не чуждо и юношеским стихами Сталина – я давала уже краткий анализ стихотворения «Ходил он от дома к дому…», герой которого имеет тот же христианский архетип, что и булгаковский Иешуа.
     Чтобы осуществить такой перевод (из одной плоскости в другой),  Булгаков совмещает временные пласты. Или, точнее сказать, смещает, меняет их местами. Его Сталин-Пилат проходит через предательство Иешуа и самого себя (в основе, конечно, взаимоотношения Сталина с религией вообще, о чём ходило много слухов, и конкретно история разрушения храма Христа Спасителя в Москве) и наделяется писателем не только муками совести, но и лунной «одержимостью», присущей сознанию (поэтическому) юного Сталина.  Прошлое Сталина в романе обернулось его будущим.  И вот взор Пилата также прикован к полной Луне, как взор лирического героя сталинских стихов, и этот взор также полон веры и надежды…      
     Булгаковский Пилат – такой же «лунатик», как Мастер, такой же в известном смысле шизофреник (но только в известном смысле), как и Иван Бездомный, тоже переживающий душевную трансформацию в романе.
     Конечно, у булгаковской «завязанности» романа на Луну,  есть и иные источники, кроме сталинских юношеских стихов (или знаменитого лунного света на картинах Н.Ге). Об этих источниках  – как-нибудь в другой раз. Но я не исключаю того факта, что именно знакомство Михаила Афанасьевича с поэтическим творчеством юного Сталина, определило «лунный» характер не только образа Пилата, но и всего романа «Мастер и Маргарита». Более того, я  склоняюсь к такому утверждению.  Иными словами, не будь Сталин в юности поэтом, не имели бы мы романа «Мастер и Маргарита» в том виде, в каком он есть.   

                Ч.7.

А теперь, когда выяснилось, что роман Булгакова роднит со сталинскими лунными стихами общность судьбы героев - обретение ими надежды под влиянием Луны,  присмотримся к деталям. Которые на поверку окажутся и не такими уж деталями.   
    Тот же Рейнсфилд полагал, что характерное для сталинских стихов (особенно для стихотворения "Луне") "соотнесение типично грузинских пейзажей (в частности горных ледников) с героем-изгоем, а также "вера в космическое, полу-христианское провидение" " восходят "к грузинскому эквиваленту Михаила Лермонтова", поэту-романтику Николозу Бараташвили. Однако, несмотря на вторичность, в лексике юного поэта присутствует индивидуальность, которая делает это стихотворение необычным. Одной из особенностей этой индивидуальности является "вертикальная дистанция", выражающаяся в соотнесении вершин ("чистая гора", "ледник", "луна", "протянутые руки") и глубин ("поверженные на землю", "поверженные"). И в этом он тоже обнаруживал свидетельство маниакально-депрессивного характера поэта.
     Что ж, и здесь с Рейнсфилдом можно во многом согласиться. Естественно, сталинское поэтическое творчество вписано в контекст грузинской национальной традиции, в которой имя Николоза Бараташвили является едва ли не основополагающим (к нему я ещё вернусь). Несомненно и то, что сталинские стихи написаны в романтическом стиле и содержат в себе все "шаблоны" романтической поэзии. Приведу свою же собственную характеристику романтизма как стиля из статьи "Чому я не сокил, и причём здесь Лермонтов" (16)."Романтизм вывел на авансцену культуры  нового культурного героя - благородного бунтаря – одиночку. Исповедовавшего возвышенные идеалы, противостоящего обществу с его мелкими человеческим страстишками и  меркантильным ценностям цивилизации вообще. Воплощающего в себе некое демоническое начало и соразмерного разве что непостижимым природным стихиям. Этот герой не мог найти себе места в обычном мире, чувствуя себя принадлежащим к иной, более высокой, более духовной реальности. Зачастую такую реальность он искал в далёком прошлом. Отсюда – интерес романтизма к истории, к её самым глубоким корням, к мифологии, сказаниям фольклору, ко всему, что имеет отпечаток яркой народной самобытности и т.п."
     Романтический герой – всегда изгой, всегда чужак в человеческом обществе,в известном смысле он -отщепенец, каковы бы ни были причины его отчуждения от общества. Романтическая поэзия всегда особенно чутка к национальному колориту. Луна, ориентированность героев на Луну – это тоже непременный "атрибут" романтических произведений. И, наконец, "вертикальная дистанция", которую обнаруживает в сталинских лунных стихах Рейнсфилд, вовсе не является проявлением сталинского индивидуального (маниакально-депрессивного в клиническом значении) стиля. Для романтиков – писателей-поэтов, художников, она – "общее место". Сталинские лунные стихи в целом и горный пейзаж, который он в них рисует, целиком и полностью принадлежат романтической художественной традиции. И ничего уж такого особенно индивидуального с этой точки зрения в них нет.   
     Но в такой же романтической стилистике дано описание места пребывания Пилата после смерти и до момента обретения свободы-прощения, места, где он, прикованный взглядом к Луне, испытывает муки совести во время полнолуния. Разве здесь не та же самая "вертикальная дистанция", только доведённая Булгаковым до предела? Только скалы и пропасти. И беспощадный свет Луны.
    Мечты сбываются! Или, как сказано в романе:  "Будьте осторожны со своими желаниями — они имеют свойство сбываться". Лирический герой Сталина был уверен, что однажды он из своего угнетённого состояния  вознесётся на священную ("чистую") гору - Мтацминду. Не эту ли мечту исполнил Булгаков, поместив своего Пилата на вершину самой высокой горы на две тысячи лет как в своего рода чистилище? Как писал Николоз Бараташвили: "О, как мечтательны, как безнадужно сиры / Убежища твои, Священная гора!". Также безнадёжно сиро убежище Пилата.
      И не потому ли у Булгакова Мастер - "трижды романтический", что созданный его творческим гением герой, Пилат, - именно романтический герой?  Во всяком случае, одна из романтических ипостасей Мастера должна заключаться в том, что он – романтик в качестве именно писателя. По иному и быть не может. Кстати, ведь  в «Батуме» Булгаков создавал образ юного Сталина как романтического героя.

    В конце этой части приведу полный текст стихотворения Николоза Баратшвили
"Сумерки на Мтацминда". Он может ещё пригодиться. Тем более, что этот перевод сделан грузинским поэтом-символистом Валерианом Гаприндашвили, ещё в 1922 году издавшим в Тифлисе книгу своих переводов Бараташвили.   


О, как мечтательны, как безнадежно сиры
Убежища твои, Священная гора,
Когда голубят их усталые зефиры
И росы поздние в немые вечера.

Стою, с безмолвием всю душу сочетая,
Но зрелище с твоей открыто высоты:
Внизу цветущий дол, как трапеза святая,
Свой вздох, как фимиам, тебе несут цветы.

Я помню миг тоски, закатный миг печали.
Твоей тропинкой я извилистою шел,
И тени сумерек меня не омрачали,
И друга в вечере унылом я обрел.

Была и тишь и грусть природы в знойном мире,
Остался в памяти, о небо, образ твой.
Но мысль моя, стремясь к лазури голубой,
Тебя не досягнет, развеяна в эфире.

Я - созерцатель твой, раб бытия мгновенный.
Стремлюся сквозь твое лазоревое дно
В обитель вечности - из этой жизни бренной,
Но, ах, достичь тебя вовек не суждено.

Стоял я на горе в задумчивости смутной
И майская заря лелеяла меня.
И шелестел зефир гармонией минутной,
Свою печаль с моей покорно единя!

Твоей улыбки луч, твоих ненастий росы
Кого не исцелят от неотвязных мук?
В святилище твоем стихают сердцп грозы,
Глухих отчаяний стихает злой недуг!

Затмился трауром лазури свет смущенный,
Звезда влюбленная за месяцем плыла
И бледная луна похожа так была
На девственницы лик, молитвой утомленный!

Настала ночь, и мрак мою так нежил душу.
Тогдашних слов и дум мне не забыть вовек.
Но я молчания святого не нарушу,
Любя ту ночь в мечтах, как память тайных нег!

Я каждый раз твой гость, - в часы печали жгучей,
Когда отчаянье в уше моей царит.
И ты живишь меня надеждою могучей,
Что солнце новое все тени озарит!

                Ч.8
     Нельзя не обратить внимания также, что угнетённое состояние духа своего
героя Сталин передаёт через образный ряд, так или иначе связанный с отсутствием света – как во внешнем мире, в природе, так и во внутреннем мире, в душе. В грузинском подстрочнике стихотворения «Луна» содержится призыв к Луне развеять облака, осветить тёмный мир. В подстрочнике стихотворения «Когда Луна своим сияньем» герой характеризуется  как «лишённый света», как человек, чьё сознание окутано «туманом печали».  В имеющихся переводах на русский язык краски ещё более сгущаются. И уже -  не облака, а тучи, или «туман угрюмый, мрак густой». не «лишенный света», а «томимый кромешной тьмой», или «гонимый тьмою», не «туман печали», а «сумрачный покров гнетущей душу тучи»,  или  даже «сумрак бездны» (развернувшейся, судя по всему, в душе героя).  Какими подстрочниками располагали авторы переводов, я, конечно, не знаю, но, видимо, у них были основания для того, чтобы, так сказать, замрачнить картины как природы, так и душевного состояния героя.   
     Однако в любом случае, со стопроцентной уверенностью можно констатировать, что в в лунных стихах Сталина депрессивность героя выражается через образный ряд, восходящий (как к изначальным) образам тьмы и тумана. И это тоже – типичный признак романтической сознания, его настроенности, его стиля.
      Но и в романе Булгакова тьма, нависшая над Ершалаимом, действующая гнетущим, удушающим образом на Пилата, - не только внешний фактор, причиняющий Пилату болезненный дискомфорт, но и символ его душевного состояния  - и без того угнетённого, а тут ещё и томимого тяжёлым предчувствием.
      В таком же угнетённом душевном состоянии (точнее, в более угнетённом) находится главный герой романа – Мастер. Интересно, что в грузинском подстрочнике к стихотворению «Когда Луна своим сияньем…» применительно к лирическому герою употребляется слово «хворый», т.е. больной. В романе Булгакова больными (в известном смысле) являются  и Пилат, и Бездомный, и, прежде всего, конечно, Мастер. Так вот если Пилат в романе страдает от «тьмы» - не египетская, а иерусалимской (17), то  Мастер – от  «туманов». Едва ли не самый поэтических отрывков из «Мастера и Маргариты»: "Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землёй, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, её болотца и реки, он отдаётся с лёгким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его..."
    Как я говорила, сюжетное сходство лунных стихов Сталина с романом Булгакова «прочитывается» на уровне общности структуры той трансформации, которые переживают герои под влиянием Луны. Структуры обретения надежды и а с ней и целостности души, символом которой является полная Луна. Это - структура (трансцендентальная) возвращения к самому себе, к своей подлинной самости.И это то, что в романе происходит с Пилатом. Который предавая Иешуа, предаёт себя, свою собственную человеческую сущность.
     Но у Сталина в его юношеских стихах обретение надежды сопряжено с возвращением героя-изгоя домой, в родные края. Ещё один типично романтический стилистический ход.
     Возвращение на родину (в Грузию), несмотря на её угнетённое состояние, описывается чуть ли не как возвращение в утраченный рай В стихотворении «Когда Луна своим сияньем…» перед нами разворачивается  картина поистине райской весенней ночи (почти как в Гефсиманском саду, куда прибегает Иуда в надежде на встречу с Низой)  – поют соловьи, журчит ручеёк, лес шелестит под лёгким ветерком, разносятся звуки пастушьей флейты-саламури... На смену чарующей  идёт  рассвет, и брезжит солнце...   
     Структура возвращения домой «проигрывается» у Булгакова в образе Мастера. Конечно, в преображённом виде. В романе Луна наделяет всех основных персонажей печатью «инаковости», в той или иной степени чужеродности «миру сему». В этом источник их «болезни». Булгаков развивает и наполняет особым смыслом образ романтического героя – чужака и изгоя как не просто противостоящего современному ему обществу, а как принадлежащего иному «порядку вещей» вообще. Как человека в прямом смысле "не от мира сего".  Все они – и Пилат, и Мастер, и даже Бездомный ищут покоя. Творческого Мастер), нравственного (Пилат) или просто безболезненного (Бездомный), но покоя.
     Ещё с «Белой гвардии» и «Дней Турбиных» понятие покоя у Булгакова неотрывно связано с представлением о доме. И если в этих произведениях дом – это безопасное убежище для близких людей, то в «Мастере и Маргарите» - это ещё (и прежде всего) место, где творец по призванию может спокойно, целиком и полностью отдаться творчеству. Таким местом для Мастера был подвальчик. Но Мастер и Маргарита изгнаны из подвальчика, как из «рая для влюблённых». Нет, Мастер не обретает надежды на возвращение в подвальчик – он понимает всю невозможность этого для себя. Единственное, на что он надеется, это - посмертный покой. В заключительной главе романа Мастер и Маргарита оказываются в "потусторонней" стране и направляются  к своему "вечному приюту". И их путь к нему изображается писателем как возвращение домой. Во всяком случае, Маргарита вселяет в Мастера надежду на это. Главные герои романа гибнут в столкновении с обществом. Как и положено настоящим романтическим героям. Но это цена (или часть цены), которую они платят за возможность вернуться домой, на свою истинную родину.   
      И в связи с этим придётся снова вернуться к образу Луны, к тем особенностям, которые этот образ имеет в сталинских стихах и которые, возможно, не без их влияния, присутствуют в романе "Мастер и Маргарита".      

                Ч.9

     Помимо Рейнсфильда юношеские стихи Сталина стали предметом внимания другого британского исследователя - историка  и писателя Саймона Себаг-Монтефиоре (18) Охарактеризовав стихотворение "Луне" как "восторженную оду" ночному светилу, он описал сюжет этого стихотворения следующим образом: "в холодном мире правит божественное провидение, "угнетённый изгой" страстно пытается достигнуть «священного лунного света»(19).  И вот это его определение лунного света как священного заслуживает того, чтобы остановиться на нём поподробнее
    У Себаг-Монтефиоре действительно есть все основания для того, чтобы сделать вывод о священном характере лунного света в стихах Сталина. Не язычески-магическом, а священном с точки зрения христианской религии.
     В стихотворении "Луне" есть своеобразный оборот, о котором я не упоминала. Лирический герой обращается к Луне с призывом. Суть  призыва -  разогнать облака, засиять, заиграть лучами  на тёмном небосклоне и т.п., то есть явить себя в полной красе: она ведь именно "красавица". И тем вселить надежду в лирического героя, а он уже, в свою очередь, воздаст ей хвалу. Если обратиться к грузинским подстрочникам(в моём распоряжении на данный момент их два), то в обоих призыв к Луне переводится как призыв стать сильной. В соответствии с волей Господа (20).
       Образ Луны не самодостаточен – в том смысле, что  он отсылает к Богу как источнику силы Луны. И. Хлебников прав, когда даёт следующий комментарий:  СИЛЬНА.* - в великой молитве "Отче, наш"есть слова: "Ибо, Твоё есть Царство, Сила и Слава вовеки "....повеление Бога.** - Луна духовно сильна, потому что
на то было "велико повеление Бога".
     Быть сильной для Луны ещё и означает быть зримым символом Бога, его присутствия в мире. Лунный свет потому и является светом надежды, что он сияет во тьме, являясь опять-таки зримым, видимым символом силы света, побеждающего тьму.  Но в сталинском стихотворении от Луны требуется усилие, исходящее как бы от неё самой (так, будто бы  она обладает свободой воли), чтобы исполнить  Божью волю, т.е. чтобы  быть на высоте  своего предназначения, своей сущности. Что делает Луну очеловеченным персонажем.
     Именно в таком качестве она и её свет соотносится с тьмой. Причём, что тоже очень важно, с  тьмой не только в смысле ночного, лишенного света Солнца, неба, а тьмой, вызванной затянутостью неба облаками. И именно в таком качестве Луна, с другой стороны, соотносится с Богом  как источником света и вообще Светом как таковым.   
     А из этого можно сделать ещё один вывод. В стихах Сталина мы имеем дело с мифологией Луны, с им сотворённым  лунным мифом. Сюжет стихотворения "Луне" выдержан именно в логике и стилистике мифа. Причём, мифа христианского, мифа, вписанного в контекст христианской веры.
    Есть трудности перевода, с которыми связаны некоторые  разночтения в стихотворении "Луна".  Однако несомненно одно – у Сталина речь идёт о способности лунного света рассеять "тьму" угнетённого сознания лирического героя. И в этой его способности даровать надежду также проявляется  "великое повеление Господа".  Которое не может быть ничем иным (в логике сюжета),  как  великой милостью  по отношению к  страдающему герою. Вот почему в конце стихотворения он то ли протягивает к Луне руки, то ли склоняется перед ней в молитвенном поклоне
         Иллюстрация - картина Нико Пиросмани.
                Примечания.

1.хотя авторская редакторская правка и шлифовка романа продолжалась до самой смерти писателя).
2.Илья Кутик: “Вспоминая Арсения Тарковского” римечения
3. Пастернак ездил в Грузию ещё в 1945 и в 1959 гг.
4. М.Келенджеридзе. Стихи юного Сталина https://religion.wikireading.ru/214476
5. Хотя выбор небольшой. Как я уже говорила, авторству Сталина принадлежит всего шесть стихотворений. Правда, Тарковский упоминает о 19 или даже 21 стихотворении."Главным образом, все стихотворения были короткие, все были пейзажные. Одно было длинным. Оно было о том, как бедный влюбился в богатую, хотел на ней жениться, но не получилось, потому что он бедный, а она богатая. Это было социальное стихотворение самое длинное. Остальные были пейзажные, о Грузии".
6."Вернуть Сталина".
https://readli.net/chitat-online/?b=365900&pg=2.
7.Сталин И.В.Стихотворения(1895–1896 годы)//Сталин И.В. Cочинения. – Т. 17. – Тверь: Научно-издательская
компания “Северная корона”, 2004. С. 1–6.
*.Тем более, что в Грузии Михаил Афанасьевич бывал не единожды, да и во Владикавказе в своё время поработал, заведя друзей среди местных партийных работников. Сталин, конечно, в то время ещё не был фигурой того масштаба, который он приобрёл со второй половины 20-х гг., но считался одним из ближайших сподвижников Ленина и входил в высшие руководящие партийные и государственные органы.
9. Юрий Высоков. Творчество Сталина. https://rossaprimavera.ru/article/fd830fd4
10. Вступительная стать Игоря Витюка. Забытый поэт Иосиф Сталин (переводы Льва Котюкова):http://dzen.ru/a/Ydslsuwf2UIHOaB5.
11.А.Андреенко. И. В. Сталин: Стихи. Переписка с матерью и родными. Минск, 2005 г.
12. Луне. Сталин.Заза Самсонидзе: http://stihi.ru/2013/04/30/3350
13. возможно, в публикацию закралась ошибка, и поэтому дважды повторяется одна и та же строчка.
14. Игорь Хлебников. Переводы стихов Иосифа Сталина с подстрочником:
http://stihi.ru/2021/08/10/3384  Автор подстрочника дал название стихотворению «И надежда возрождается». Но это - отсебятина, в оригинале у стихотворения названия нет. 
15. Стихотворения И.В.Сталина. Википедия. Интересно, что как "ударенное луной" Рейнсфилд оценивает и стихотворение "Ходил он от дома к дому". Трудно сказать, что дало ему основания для такого рода оценки.               
16. Елена Котелевская. Чому я не сокил, и причём тут Лермонтов. http://proza.ru/2022/12/20/252.
17. У Булгакова есть рассказ «Тьма египетская» (из цикла «Записки юного врача»).
 18. С.Себаг-Монтефиоре - специалист в области российской и советской истории. У него несколько книг о Сталина. В том числе о молодом Сталине.
Young Stalin. — М.: Corpus, 2014. — 576 с.
19. Стихотворения И.Сталина. Википедия.
20. Вот подстрочник Зураба Картвеладзе, взятый со страницы Игоря Хлебникова.
В нём употреблена формула - "велико повеление Господа" . У Зазы Самсонидзе - "Велика воля Божья".

ЛУНЕ

Луна, странствуй без устали,
не понурив голову,
развей туман облаков -
велико повеление Господа.

Нежно улыбнись Вселенной,
распростёртой под тобой;
спой "колыбельную" леднику,
свисавшему с неба.

Хорошо знай (помни), что
единожды падший и угнетённый,
возвысится на святую гору,
воодушевлённый надеждой.

Так, кохана (прелесная), по-прежнему
засверкай в облаках,
на синем небосводе сладостно,
поиграйся лучами.

А я расстегну ворот,
и грудь обращу к Тебе,
(не вверх возведенными) руками поклонюсь,
свет расстелившей всему миру.