Гл. 10. На Тебя, Господи, уповаю

                Некоторые истории, слышанные не от отца Игнатия, а от других людей (иногда даже от нескольких),
              были написаны специально от третьего лица. Того требовала художественная логика текста.
                У автора не хватило смелости излагать их прямой речью от лица священника.
                Ниже приводится один из таких рассказов.

            Из колхоза механизатор Игнат Иванов вышел по чисто человеческим причинам: видел, что сколько ни работай, а толку будет мало. Руководство держало работников в узде, словно коней. А поскольку Игнат не соглашался с подобной ролью, то и отношение к нему складывалось соответственное. С появлением в известные годы новых веяний, пользуясь официальным разрешением покидать колхоз, Иванов и решил из него выйти. Это окончательно испортило отношения с начальством. Но была твёрдая уверенность: своим трудом Игнат вполне сможет прокормить семью.
           Получив клин земли, он засеял его клевером и вывез в поле небольшую пасеку. Расчёт простой: сначала взять мёд, а затем корм скоту.
           Неподалеку находится дачный участок известного человека, участника Великой Отечественной войны, а после неё партийного работника и персонального пенсионера — Михаила Александровича Смирнова (Игнат дружит с ним, разделяя общий интерес к пчёлам и обмениваясь советами). Между клином Иванова и участком Смирнова пролегает колхозная нива шириной около ста пятидесяти метров.
           В то солнечное утро новоиспеченный хозяин своей земли пришёл на пасеку заниматься ульями. День начинался чудесно. Синее небо радовало отсутствием облаков — значит, по устойчивой погоде и пчёлы отработают неплохо. Перед глазами разлив трав. Шмель виснет на бьющем поклоны придорожном васильке. Открывается святая манящая даль… Она всегда радовала Игнату душу. Ведь эта невзрачная для любителя южных красот равнина, с болотцами, перелесками и лесами, есть не что иное, как его родная северная Русь, заветная земля предков, творчески обустраивавших её из столетия в столетие. Прислушайся, человече, коль хочешь услышать полёт веков. И вот теперь дошла очередь до него, Иванова, а придёт время — он уступит её своим детям, внукам… И далее по цепочке. Если Ивановы, Сидоровы, Петровы не смогут привести в порядок свои клочки земли, то не стоит говорить о большем и о большом. Для того нас Господь учил: «Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом». Это же Божественные глаголы…
           Не проходит и получаса, как показывается колхозная машина. Приехала бригада опрыскивать гербицидами колхозное поле. В деревне все друг друга знают, поэтому мужики подходят к своему бывшему «сотоварищу по цеху» и по-свойски объясняют:
           — Прости, земляк. Обычно мы своё задание выполняем вечером, дабы в поле не было пчёл, но сам знаешь, кто нас послал… Редиска! А мы что можем сделать? Откажемся — выгонят с работы. Не взыщи.
           Игнат прикидывает, откуда дует ветер. Сомнений нет: как раз в сторону его клина. На это и рассчитывал тот, кто прислал бригаду. Становится жалко пчёл: они неминуемо погибнут от ядов. Все! Те, которые в поле, и семьи, которые в ульях. Загубленную траву тоже потом не используешь на корм. Настроение у Иванова упало ниже некуда.
           — Ну что же, — говорит он, — вы люди зависимые, занимайтесь своим делом. Да будет на всё воля Божия.
           Убитый злоключением он побрёл домой.
           Красота солнечного дня сразу померкла, стала бессмысленной. Для чего она людям, если они злы и коварны? Игнат поймал себя на мысли, что сам начинает злиться, а это плохо.
           — Что с тобой? — спрашивает брат Илья, когда он подошёл к своему двору.
           — Ничего, — разочарованно машет рукой Игнат в ответ и отправляется в дом.
           Он затеплил в красном углу лампаду. Почувствовал усталость (ныли ноги), сел в кресло. Господи, как же так! Если погибнут пчёлы и отравят поле, то это станет неминуемым крахом. Взяты всё-таки немалые кредиты в банке. Семью ждёт разорение. Как жить дальше?
           Игнат падает на колени перед иконами и со слезами на глазах начинает молиться Богу.
           Он молится почти до изнеможения.
           А потом ложится на диван и засыпает…
           Через какое-то время его тормошит брат.
           — Ты что наделал? — с удивлением спрашивает Илья.
           Спросонья Игнат не может понять, о чём идёт речь.
           — Что я мог натворить во сне? — отвечает он вопросом на вопрос.
           — Люди называют тебя колдуном! — ухмыляется Илья.
           Значит, опять кому-то насолил, сам того не желая. Старые песни…
           — А что произошло?
           Брат проводит рукой, словно разглаживая усы, которых он никогда не носил. Это у него к важному разговору. И начинает:
           — Мужики едва приступили к обработке поля гербицидами — налетел ветер и понёс всю отраву на дачу Смирнова. Представляешь! Пчёлки его, само собой, тут же приказали долго жить. Михаил Александрович в шоке. Налетел на мужиков, чуть не побил их костылем. Скандал! Что теперь будет? А ведь сомнений нет, что кому-то и впрямь накостыляют. Вот мужики и грешат на тебя. Считают — наколдовал. Ветерок-то дул якобы в твою сторону, а неожиданно усилился и развернулся в противоположную. Ну и дела…
          Скандал действительно разразился не на шутку. Волна его докатилась до областных властей. Михаил Александрович подал жалобу в суд. Колхозу пришлось возмещать пенсионеру причинённый убыток, да ещё приплатили и за моральный ущерб.
Смирнова, конечно, жаль. Он пострадал фактически за него, Игната.
          Есть ли в том вина счастливчика?
          Если ответить на этот вопрос положительно, то выйдет, что он и впрямь колдун, но это будет отрицанием Божьего Промысла и хулой на Духа; а если — отрицательно, то почему гложет Игната совесть?
          В тот же день он пришёл к Михаилу Александровичу, рассказал ему без утайки о случившемся, однако ветеран не поверил в чудо. Иванову ничего не оставалось другого, как помочь старику вычистить улья, а через некоторое время охотно поделиться и пчёлами.