Без амбиций! Я жил тогда в Одессе пыльной Глава 26

Глава 26.   ЛЮБОВЬ, КОМСОМОЛ И ВЕСНА

(Часть вторая)


… Деканат время от времени проводил рейды. Часам к девяти, когда уже вовсю шли занятия, комиссия появлялась в общаге и, вооружившись на вахте дубликатами ключей, устраивала покомнатный обход. Целью таких облав было выявление проспавших или злонамеренно прогуливающих. Вы правильно смекнули, именно в эту пятницу и нагрянули.

Обойдя душевые и проверив первый этаж, поднялись выше. Громкая музыка, доносившаяся из комнаты 18, давала надежду, что рейд принесет плоды. Старшая по комиссии, преподаватель кафедры истории КПСС, даже начала пританцовывать в такт звучавшей музыкальной агитки, звонко чеканящей: "Любовь, комсомол и весна!" Дверь в комнату была не заперта, и легкого толчка хватило, чтобы распахнуть ее настежь…

Обычно в такие комиссии привлекали офицеров военной кафедры, так сказать, для силовой и моральной поддержки. Но в этот раз она обходилась без крепкого плеча. Состав ее был максимально эмансипирован.

… Коротким словом «шок» можно описать состояние, охватившее ее членов. Под ритмичные аккорды, испытывая восторг от механики процесса и не стремясь скрывать его одеялом, молодые люди отчаянно любили друг друга. Используя упругость юношеских тел и возвратную энергию панцирной сетки кровати, они достигали максимальных амплитуд, не планируя сбавлять набранный ход. Картина выходила столь наглядной и откровенной, что председательша, осознав, что многие годы занималась этим совершенно неверно, не нашла ничего лучше, как грохнуться в обморок. Преподаватели, успев подхватить под руки, не дали ей пасть на глазах испуганного и вполне подросшего поколения. От шума молодые разлетелись по углам, пытаясь хоть чем-то прикрыть наготу. Члены комиссии принялись приводить в чувства впечатлительную коллегу.

Примечание: Нужно заметить и это немаловажно, что речь не идет о разврате или пошлости. Поэтому не спешите упрекать и оттаскивать несовершеннолетних за уши в самый разгар повествования. Четверокурсники Лена и Сергей уже два года встречались и давно вели совместное хозяйство, а летом планировали узаконить свои отношения. Но этого было недостаточно, чтобы получить отдельную комнату. Вот и приходилось им улучать моменты для этой самой близости. Отправив соседей по комнате на занятия, они, наконец, обрели возможность дать выход страстям. У девчонок в комнате не было магнитофона, и, заглушая звуки любви, им пришлось довериться вкусу музыкальных редакторов радиостанции «Маяк». А тут так совпало: и любовь, и комсомол, и весна. И придраться не к чему, все налицо, только дверь на ключ не заперли, хотя...

На шум сбежались казёнщики и бюллетенщики, разбудив дядю со спутницей. Начался закономерный кипиш, дававший отличный шанс смыться, не привлекая внимания. Но плохо вы знаете моего дядю…

В свои тридцать пять, не имея пагубной привычки испытывать похмелье и страдая лишь жаждой приключений, он взбодрил взлохмаченную шевелюру под краном, позавтракал "Холодком", который по слабости натуры всегда имел с собой, и, затянув галстук потуже, предстал пред обескураженной комиссией. Человек в костюме, к тому же с раннего утра, олицетворял нечто начальственное и даже уполномоченное, внушая безоговорочный трепет. На это и делался упор. Взять ситуацию под контроль оказалось несложно. Достаточно было не задавать вопросы, а раздавать указания:
- Откройте форточку, совершенно нечем дышать! Давайте перенесем вас в соседнюю комнату, здесь не место, - начал он, - Сбегайте к вахтеру, узнайте, есть ли успокоительное, валидол, корвалол или что-то в этом роде! И пусть закроют дверь и никого не впускает! А вы приведите себя в порядок, нам предстоит серьезный разговор, - обращаясь к белой, как стенка, проштрафившейся парочке, распорядился дядя.

Действовал он слаженно и четко, не давая шанса усомниться в собственной компетентности. Разведя стороны конфликта по углам, ему хватило пары минут, чтобы разобраться в ситуации и оценить возможные последствия. Через мгновенье, чувствуя себя полковником Исаевым и дедом Морозом одновременно, он бежал с молодыми к машине, пугая прохожих странным вопросом: «Где здесь ближайший ЗАГС?»

Ошарашив разом закипающий чайник и неспешно красившую ресницы регистраторшу, он ворвался в кабинет с требованием:
- Нам заявленьице подать!?
- Пожалуйста, в порядке очереди, - оторвав кисточку от ресниц, констатировала миловидная дама лет тридцати.
- Я так понимаю, мы на сегодня первые? - уточнил дядя, пытаясь отдышаться.
- Похоже на то, мы принимаем с десяти.
- Значит в книге регистраций на сегодня записей еще нет? И нас можно оформить вчерашним числом, я верно смекаю? - водружая на стол бутылку марочного «Букета Молдавии», скосил хитрый прищур дядя. Ни на йоту не смутившись, дама отточенным движением прибрала презент в тумбочку стола:
- Вчерашним? - без избыточного энтузиазма, переспросила она, - это вряд ли, мы по четвергам заявления не принимаем.
- Тем лучше, тогда позавчерашним! - настаивал дядька. Регистраторша глянула в журнал, несколько раз вздохнула для убедительности и двусмысленно замолчала. Дядька протянул руку и заплаканная Ленка молча сунули ему паспорта. Он вложил в них червонец, и заветное слово не понадобилось.
- Раз вам уж так нужно, то можно и позавчерашним, - принимая документы, отозвалась уполномоченная особа.
- И справочку дайте, что они теперь жених и невеста, - не успокаивался дядя.
- Мы справок не даем, только талон в салон для новобрачных!
- А вы дайте. Видите, у ребят могут быть неприятности!
- А у меня, по-вашему, их быть не может? – огрызнулась регистраторша, понимая, что не отделается так просто это этого навязчивого типа.

Через десть минут ребята, несколько дней как числившиеся женихом и невестой, с талоном и написанной от руки справкой, вышли из ЗАГСа.

Тем временем Виктория обхаживала председательшу. Общажные девчонки раздобыли тонометр, и со сноровкой реаниматора она каждые пять минут измеряла пострадавшей давление. Преподавательница опустошила мензурку корвалола и безропотно доверилась рыжеволосой незнакомке, лишь изредка справляясь: «Ну что там?»
- Все нормально, постепенно выравнивается. Вы лежите, сейчас самое главное - не делать резких движений. Пожалуйста, все, кто имеет отношение к комиссии, не расходитесь, - командным голосом распорядилась Вика, -  сейчас придет Анатолий Борисович и даст указания.

Чего дядька не умел, так это отчаиваться. Вернувшись окрыленным, он отдал при всех команду молодоженам находиться в ученической, а сам проследовал к эпицентру событий.

- Анатолий Борисович, у вас бланки протоколов с собой или будем на обычных листах оформлять? - накачивая грушу тонометра, деловито уточнила Вика, завидев дядьку. Спектакли были ее коньком. В заводском клубе на правах режиссера она ставила их на свой лад, правя и дополняя классиков настолько, что на афишах приходилось приписывать «по мотивам». Вот и теперь импровизировала, как умела, понимая абсурдность сложившейся ситуации.
- Не торопись с протоколами, здесь все прозаичней! - буркнул дядька, оценивая диспозицию. Старшая по комиссии приподнялась, сделав попытку сесть. Дядька жестом осадил ее.
- Вы знаете, проверкой установлено, что молодые люди находятся в определенных узах, являясь женихом и невестой, о чем свидетельствует справка, - начал он, пристально вглядываясь в лица членов комиссии. Те немного съежились, данная информация была явно не в их пользу.
- Мною также проверена запись в журнале регистрации браков местного ЗАГСа по адресу: улица Льва Толстого, 6,- женщины стали судорожно переглядываться, уж больно прытким и напористым оказался неведомый Анатолий Борисович, - Молодожены, разумеется, поторопились, но не стоит омрачать процесс зарождения молодой семьи. Думаю, из данной истории не нужно делать оргвыводов и тем паче, предавать ее огласке. Методы таких рейдов не делают чести вашему учебному заведению и еще будут обсуждаться наверху. Ребят стоит наказать келейно и исключительно за прогул, - заключил дядя, развернув по ходу выстраданную справку и потрясая ей перед собравшимися.
- Какое там поторопились!? - возмутилась председательша, одергивая манжету тонометра, - Видели бы вы это! Судя по всему, они уже не первый раз…
- Не нужно горячиться, ребята из деревень, ближе к природе, так сказать, отсюда и темперамент, -  попытался осадить ее дядюшка.
- Это не темперамент, а разврат! Кощунство устроили еще и под такую музыку! Прямо, как насмешка над всеми нами! И это в год 65-летия ВЛКСМ! - вступилась за начальницу одна из членов комиссии.
- Ну вот, опять давление скакнуло. Товарищ майор правильно предлагает наказать за прогул, а за остальное им и без того стыдно, - заверила вошедшая в роль Виктория.
- Под какую, собственно, музыку? В чем кощунство? Под Мендельсона, что ли? - пошутил дядька. Но всем было не до шуток, происходящее воспринималось в высшей степени серьезно.
- Любовь, комсомол и весна! -  выпалила младшая из членов комиссии и, не сдержавшись, усмехнулась. Вика прыснула за компанию. Дядька не дрогнул. Сохранять серьезность помогал слегка поднывающий зуб.
- Не вижу криминала! -  отреагировал он.
- Это растянутая сетка кровати, а не распущенность. Тут по-другому и не получится, - заключила Виктория, присев на соседнюю кровать и раскачиваясь для убедительности, - Сами попробуйте! Любовь, комсомол и весна! Любовь, комсомол и весна! Любовь, комсомол и весна! – Вика стала раскачивать пружины в такт, все сильнее и сильнее подпрыгивая, вызвав гомерический смех собравшихся. Лишь председательша комиссии, сжав губы, продолжала краснеть…

К третьей паре институт бесновался, обрастая слухами о рейде с печальными последствиями. Долетевших обрывков хватило, чтобы понять, что дядюшка с неутомимой Викулей попали в их сети, и я, не раздумывая, рванул в общагу. В комнате было пусто и убрано. На столе ждала записка: «Учись прилежно. Не шали» и чуть ниже женской рукой: «Простите нас, мы выпили чей-то кефир».

«Майора» и «наверху» вполне хватило, чтобы спустить случившееся на тормозах. Скандал сам собой сошел на нет, хотя подробности продолжали обсуждать на кухне и в душе. Ребят не наказали вовсе, а через неделю они забрали заявление из ЗАГСа. Сережке предстояло подзаработать в стройотряде на полноценную свадьбу. К данному вопросу молодые вернулись осенью. Комендант объявился через неделю. Был молчалив и бледен, много курил, запивая прожитое «Куяльником». Вахтерша называла это «афганским синдромом». Мы, по молодости лет, настаивали на запое.


Продолжение   http://proza.ru/2024/01/31/447