Эспаньола

ЭСПАНЬОЛА
 
March 1, 17..“ ...The  ship is bought and fitted.
She lies at anchor, ready for sea. You never imagined
a sweeter schooner –a child might saiil, her – name ‘ HISPANIOLA’*
(R.L.Stevenson “TREASURE   ISLAND”)



              – Так, решено? – спросил он у Марика, по прозвищу Албанец.  –  Копаем?
              Марик посмотрел на небо, по которому ползли низкие темные облака, посмотрел на море, на песчаную косу на которой они стояли и  пожал плечами.
              (С прибрежной дюны коса была похожа на длинный язык ящерицы, выброшенный в  сторону будущей жертвы, которая вот-вот должна появиться из морской глубины, а сама дюна была голова этой ящерицы... Однако с косы берег выглядел иначе. Если самая ближняя дюна действительно чем-то напоминала плоскую голову рептилии, то более мелкие дюны казались частью её длинного тела с зеленой блестящей кожей осоки и костистыми гребнями сосен...  – Не правда ли, Марик?)
              Марик ответил:   – Кончай читать Обручева и “Затерянный мир” Конан–Дойла, его рассказы о Шерлок Холмсе интереснее... Набрался разной муры.
              – Начнем, а то...
              – Что, а то?
              – А то, что ветер сильнее станет... И весла еще надо найти какие-нибудь. Тут нам работы надолго. Копать-не перекопать... Неизвестно еще  –  хорошая ли лодка, может вся сгнила давно.
              – А лодка ли? – с сомнением спросил он Марика.
  __________________________________________________________
(*..1–ое марта 17... Корабль куплен, оснащен и готов к отплытию. Шхуна настолько маневрена, что даже ребёнок сможет справиться с управлением.  Мы назвали её «ЭСПАНЬОЛА»...
(Р.Л. Стивенсон «Остров сокровищ».)
              Марик постучал носком сандалета по черному куску дерева, торчащего из влажного  песка, и задумчиво ответил:
             – Скорее всего... Если откопаем и лодка нормальная – то пару часов можно будет покататься. А потом бросим или утопим. Идет?
             – Ну, ладно, будем считать, что лодка в порядке (если это лодка, а не кусок доски),  хоть и пролежала в песке, ого, сколько... Как ты думаешь, сколько?
             – Кто же это знает, скорее всего финны еще оставили... Лет десять, наверно.
              Марик  еще раз ощупал кусочек торчащего дерева и сказал с уверенностью:
              –  Просмолено хорошо... Что теряем? Если  не лодка – тоже интересно. А если все же лодка... Если гнилая – не поедем и всё. Хоть развлечение..  Ну, давай свою финку, я начну, а ты пошуруй по берегу, может найдешь железяку какую-нибудь. Там я пару досочек видел – к берегу прибило. Захвати. Может на весла пойдут.

              Песок был похож на пропитанный вязким медом лимонный пирог, который можно было купить в любой булочной.
          Марик приговаривал, вырезая финкой ровные куски влажного тяжелого песка и бросая их в воду:
              – Самое важное – это технология, чтобы все шло по конвееру  и без затраты лишней энергии.
              Песок тяжело плюхался в прозрачную теплую воду и опускался комком на дно, быстро растворяясь, словно сахар в стакане с чаем. А они уже работали около часа и уже почти вся лодка, словно долбленка каменного века, была откопана.
               – Ну,  что лыбишься? – спросил весело Марик, отбросил рукой с зажатой финкой черную прядь волос и посмотрел на него.
               (Удивительный у Марика взгляд –  подумалось ему.  –  Не поймешь куда он смотрит. Левый глаз косит, и кажется, что и правый глядит в другую сторону. Наверно, он мог бы стать чемпионом по боксу – не уследить за движением кулаков. А почему к нему прицепилось это прозвище Албанец? Почему Албанец... Это есть такая маленькая страна где-то около Югославии со столицей Тирана. Тирана... Бывают тираны, а почему Тирана...)
              – Радуюсь, что уже почти откопали, – ответил он. – И хорошо, видишь моя лопата вот-вот отдаст концы, – и показал Марику расслаивающийся кусок старой  фанеры.
              – Да, уже почти готово... Все таки это лодка... Посмотри, как здорово просмолена и борта целые. Теперь надо песок из самой лодки убрать. Ты лей сюда воду вот этой консервной банкой, а буду размешивать в ней песок и вычерпывать. А лучше я сам буду это делать, а ты подпиливай досочки своей финкой, чтобы концы были похожи на лопасти. Удобный у тебя нож  –  и не тупится и насечки как у пилы есть. Я такой видел в Туле в Оружейном Музее. Называется  НОЖ САПЕРА.
              Марик разогнулся и посмотрел вокруг. И ему на мгновение показалось, что эти дюны и это море, и это небо и сосны, и всё-всё вокруг, ничем не отличается от Риги, где он был в прошлом году.  – Сколько тут километров по прямой от Выборга до Риги? Километров двести...

              – Ну, вот и вырыли, – сказал Марик и вытер ладонью лоб.  – Давай проверим судно на прочность. (Марик частенько любил ввернуть в нормальную речь такие взрослые выражения «главное – конвеер» или вот «на прочность»... Где он такого набрался? Мама учительница литературы. Наверно есть какой-нибудь родственник инженер или мама замуж собирается за кого...)
             – Ну чего уставился? Прощупай каждый сантиметр.
             Весь корпус лодки был залит когда-то плотной черной массой – наверно гудроном, и сохранились даже куски деревянных уключин, торчащих из бортов словно остатки зубов из челюстей выкопанного черепа. Он себе не поверил – столько времени пролежать в мокром песке и нет гнили...
             – Давай перевернем, – предложил Марик. – Надо осмотреть днище и проверить киль.   – Навались!
             Лодка на удивление легко перевернулась и подставила днище – киль был целый и прикрыт стальным рельсом, прикрепленным ржавыми болтами к массивному деревянному брусу, идущему от тупой кормы до носа.
             – Дырок нет! Можно плыть, – сказал он. Пальцы Марика, как пальцы пианиста  по клавиатуре, пробежали по телу лодки. –  Весла, что ты настругал, привяжем шнурками от кедов и укрепим ремнями. Или будем грести стоя на коленях, как  островитяне. Идет?

              – Ты видишь какое расстояние между волнами большое, – сказал Марик. – На мелководье метров двадцать между каждым новым гребнем – смотри на пену – а тут растояние меньше, но зато качает сильно. Чтобы нам двигаться, я думаю, надо  итти зигзагом – грести параллельно берегу, когда мы в зоне между гребешками  и ставить нос перпендикулярно новой волне. Согласен? – спросил Марик  для приличия.
              – Конечно согласен... Конечно... (Марик подавлял его своими знаниями  в разных областях жизни, особенно он был силен  по части многих естественных физических законов.) Марик часто хвастался: – У Перельмана в его «Занимательной физике» много чего написано интересного. А задачи его я решил  все, между прочим. Марик не скрывал, что он хочет стать инженером и строить самолеты.
              – Вот это и есть подъемная сила, – говорил он, показывая на стрелку опущенную вниз от центра крыла нарисованного самолетика. – Это  разница между... вот этим и вот этим... Понимэ?

              Они уже отошли от берега на приличное расстояние – наверно около километра. Лодка медленно, но неуклонно продвигалась вперед и грести было удобно, хотя гребок получался не сильный, и чтобы грести надо было стоять на коленях, словно в каноэ. Волны  поднимали лодку и опускали, вода была темная, пропитана шипящей пеной и пахла водорослями. Было уже около шести вечера и солнце, подмигивая из-за бегущих полупрозрачных облаков, уже приближалось к далекой линии горизонта, явно готовясь нырнуть в глубину, словно кит, до следующего  утра.

             – Есть идея, – сказал Марик. – Правим на Окуневую бухту. Она вот за этой косой. Знаешь?
             – Конечно, он знал эту бухту с её песчаными берегами, безлюдьем. Она всегда привлекала его и Марика. Там было хорошо загорать и купаться. И там никогда никого не было. Вход в бухту был прикрыт гранитными скалами, торчащими из воды словно  надолбы. Дно бухты было ровное и песчаное. Вода прозрачная. И если забраться на скалу, то можно было видеть стаи золотистых рыб, ведущих у дна бесконечный хоровод. Прямо вот за этой косой – плыть еще немало – а близко кажется. Только заплывешь за косу – и там  уже рукой подать до входа в Окуневую. Если на моторке, то можно и пропустить вход в бухту, если не знаешь, что она есть. И никак не догадаешься, что за скалками скрывается таинственное пространство одинокой спокойной воды, где беззаботно нежатся стаи окуней. Если лежишь на золотом песке, больше похожем на пудру, чем на песок, и смотришь долго на марево над пляжем и над водой, то иногда тонкие  струйки дымящегося воздуха неожиданно превращаются в каравеллу, стоящую на якоре у безымянного острова в Карибском море...

...На мачте лениво плещется флаг со скрещенными костями и черепом... После успешного разбоя команда пьянствует и обжирается на берегу... Ты там единственный оставшийся в живых после захвата твоей шхуны, на этом корабле, cреди сосущих вонючий ром  нескольких вахтенных... Убивать тебя  им не было смысла – мальчишка, и выкуп можно взять большой... Они тебя не боятся, они тебя не боятся... Вот заперли в каюте с маленьким иллюминатором.... Чего им опасаться? Корабль ты не уведёшь. Каждый матрос тебя пальцем перешибет. Мальчишка...

              Марик греб стоя на коленях, подстелив снятую майку, не поднимая головы. Брызги слегка соленой воды (еще несколько километров к западу и вода Финского Залива начинает незаметно перемешиваться с соленой водой Балтики) накрывали лодку словно вуаль.
              – Марик! – выкрикнул он, когда они наконец-то перевалили за косу и до Окуневой уже было рукой подать.  – Посмотри!!
              Марик поднял голову и откинул характерным жестом – тыльной сторой кисти – черную прядь:
             – Куда смотреть, чего разорался?
             – Да вперед, куда же еще!
             Прямо по курсу, напротив входа в бухту стоял настоящий парусник. Две мачты, паруса зарифлены, корабль качался на волнах, то ныряя носом, то зарываясь кормой в темную воду. И хотя было еще довольно светло, на мачте горел тусклый белый огонек. У них захватило дыхание. ШХУНА!!

              – Давай подплывем ближе, – предложил Марик.  –  Навались!
             Через несколько минут они приблизились к паруснику настолько, что уже было понятно, что это всего лишь небольшая прогулочная яхта, стоящая на двух якорях – носовом и кормовом. Канаты, уходившие в воду под острым углом вибрировали и, казалось, даже звенели, когда, лодка заваливалась на борт. Маленькие темные иллюминаторы в носу были похожи на закрытые глаза большой беззаботно спящей рыбы. На палубе никого не было видно.
            – Ты можешь прочитать надпись, ну, как яхта называется? Я что-то не могу разобрать, – сказал Марик. Он тоже не смог прочитать, так как яхта прыгала на волнах и её всё время разворачивало, и получалось,  что борт всё время находился от  них под углом.
           Он ответил:  – Вот подплывем ближе и узнаем.
           Марик  широко улыбнулся, показав белые зубы: – Моряки любят называть свои миноносцы и крейсеры  как-нибудь вроде так – «СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ» или «БЕСПОЩАДНЫЙ». А яхточка наверно называется «ЛАСКОВАЯ»

 ...Он потрогал дверь. Тяжелая дубовая дверь была плотно закрыта и открыть её было невозможно. Он слышал, как они  навешивали перед уходом замок. А если через иллюминатор? Он действовал неосознанно, не отдавая себе отчета в цели своих поисков.  Собственно,  что будет делать если окажется на свободе,  то есть выберется из этой вонючей каюты?  Просто надо было что-то делать, не сидеть же сложа руки... Неизвестно, что придет в голову этой  швали, когда они вернутся... Он не боялся нашуметь, потому что вахтенные  орали во весь голос – наверно это они так поют –  подумал он и отметил, что еще недавно связные слова стали сливаться в бессмысленный рев. – Напились, – решил с непонятным удовлетворением и снова поймал себя на том, что он не знает,  что ему делать дальше, если все же и удасться вылезти из этой паршивой клетки. Его сердце стучало и он почему-то вспомнил, как плакала и бросалась на прутья ловушки маленькая ласточка, которую он поймал прошлым летом. И как она разбила себе до крови грудку... Винты, которыми был прикреплен иллюминатор, нехотя поддались, обнажив черную липкую грязь на винтовой нарезке. И вот в круглое отверстие врывается свежий чистый чудесный воздух океана. Боже! Какой необыкновенный запах у морской воды в солнечный день! Ему показалось  сначала, что ему не пролезть через эту дыру. Однако, к его счастью, это оказалось не так. Взрослому, конечно, не удалось бы, а ему посчастливилось и практически без усилий, только вот плечо все же ободрал и рубашку порвал... Он осторожно перевернулся с живота на спину,  причем его талия вывернулась из круглой рамы словно винт из резьбы. Посмотрел наверх.  Увидел вертикальную, уходящую круто наверх стену борта, прямо над его головой зияла квадратная дыра с торчащей черной шеей орудия... Он прикинул, что если он выдвинется ещё немного,  то его ноги останутся в каюте и послужат ему упором,  он сможет сесть на нижний край иллюминатора и попытаться дотянуться до нижнего края амбразуры, подтянуться и он свободен! Он рассчитал, что ему нужно  практически прилипнуть к борту, и держа при помощи бедер баланс – для этого нужно ими  что было силы упереться в края иллюминатора, захватить край орудийного порта и когда захват будет надежным,  медленно-медленно выкрутиться из иллюминатора и – самый опасный момент! – удержаться на весу, когда к весу верхней половины тела внезапно добавится вес второй половины... После того, как удасться удержаться, нужно будет подтянуться – хорошо что он всю зиму поднимался по канату на стену их родового замка в Толедо без помощи ног и спрятаться за пушкой... А что делать дальше – там видно будет! Успешное начало вселило в него силы и какую-то надежду...

              Марик сказал: – Кто же это пришел сюда, встал на якоря? И никого не видно... Давай подгребём с моря и постараемся не удариться о яхту. Как ты думаешь, удержим лодку? Волна становится выше, а весла у нас никакие.
              – Давай, – ответил он Марику. – Давай. И про себя:   – Зачем такие сложные эволюции... Ну увидели яхту, ну посмотрели. И двигай в Окуневую.
             – Марик, – с сомнением произнес он. – Только зачем все это?  Уже темнеет и холодно становится.
             – Ну прошу тебя, – обернулся к нему приятель.  – Ну что тебе стоит?  Пройдем по кругу, посмотрим на яхту вблизи и прямо в створ... А?

…Все прошло так, как он рассчитал... Он втянул себя в амбразуру и упал плашмя за ящик с ядрами, похожими на сгнившие дыни.... Перевел дыхание, прислушался... Только свист ветра в мачтах и пьяная перебранка доносившаяся с кормы... Он пополз между бухтами канатов и какими-то ящиками, стоящими между орудиями, вдоль борта...

              – Значит так, гребем прямо от берега в море, как обогнем яхту, опишем циркуляцию, и в бухту. Темнеть уже начало и волна поднимается. Как твое весло-то? Моё скоро загнется. И Марик показал мокрый кусок доски, оструганный конец которой уже превратился в мочалку. – Давай еще минуток двадцать посучим ручками и к берегу. Идёт?
              – Идёт... идёт... буркнул его товарищ. – Плывёт, а не идёт. Укачивать начало здорово. Может не стоит? 
             – Ну пожалуйста, как человека прошу... Обогнем яхту,  никогда вблизи их еще не видел.

              Они начали грести изо всех сил, чтобы преодолеть накатную волну, стремящуюся снести их к берегу и в какое–то мгновение яхта оказалась на прямой линии между их лодкой и берегом...
              Было еще совсем светло, хотя на линии горизонта уже заклубились сумерки... Лучи солнца, уже наполовину ушедшего в воду, казались длинной сетью в которую попалось усталое светило. Яхта встала к ним бортом, и с расстояния примерно двадцати метров они оба выдохнули название, вспыхнувшее наклонными черными буквами на белой  эмали ЭСПАНЬОЛА!

              – Греби в сторону,– закричал Марик. –  Несет на яхту!!
              – Сильный порыв ветра кинул их суденышко в сторону яхты и, несмотря на отчаянные гребки самодельными веслами, они не могли изменить курс. Их несло неудержимо на яхту. В самый последний момент перед столкновением Марик все же умудрился судорожным гребком почти остановить лодку и она нырнула между носом и натянутым канатом носового якоря. Однако корма лодки всё же слегка задела плашмя корпус. Раздался гулкий шлепок. Марик заорал:
              – Отталкивайся руками, а  я буду держаться за канат!!
              Черный, окаймленный медными веками, глаз иллюминатора неожиданно брызнул яркой вспышкой желтого света, внутри корпуса раздались какие-то звуки и за стеклом запрыгали тени. И им показалось, что не к добру они случайно разбудили эту большую деревянную рыбу, и что вот-вот она покажет им свой норов....

             Они услышали как хлопнула дверца и из глубины тела яхты высунулись руки, а затем на палубу выполз здоровенный небритый мужик в тельняшке и черных клешах. Он схватился обеими руками за трос, пытаясь подняться и выпрямиться. Однако это было сделать трудно, так как ветер усиливался, волны все сильнее раскачивали яхту, а судя по выражению его лица и движениями он был смертельно пьян. Моряк раскинул широко руки, пытаясь схватится за ускользающие снасти и с трудом держа равновесие и крепко вцепившись в канаты, что-то прорычал и внезапно словно переломился пополам  – он перегнулся через поручень и его вырвало.
              – Х-хто-эт-та  тут? – прокричал он обводя мутным взглядом яхту и волны. При этом одной рукой он вцепился в леер, а другой отбрасывал со лба длинные белокурые волосы. 
              – Кто тут ударил в наш борт? – повторил он. – Кто ви есть?! –  заорал он, наткнувшись взглядом на лодку.
             Марик ответил: – Извините, мы случайно, мы не хотели...
             – Отпусти якорь,  курва! – продолжал матрос.  –  Зачем уцепился за канат!
             Марик быстро проговорил: – Быстро вдоль борта  и когда пройдем под канатом,  оттолкнемся что было силы и уйдем.
             Однако это было не так просто сделать. Волны прижимали лодку к борту яхты и несмотря на то что оба отталкивались руками, не давая лодке колотиться о борт, все же лодка ударилась несколько раз о корпус. Тот отзывался глухим гулом.
             – Эй, ты чернявый, корабль потопишь, жидёнок вонючий! –  остервенело рычал матрос.  – Я вас сейчас обоих покончу! 
             Он упал на колени, быстро проскакал на них к дверям каюты и провалился внутрь.
             – Навались, навались,  что есть сил,  – торопил Марик. Их усилия дали плоды. Лодка наконец проскочила под якорным канатом и последнее прикосновение ладоней к скользкому телу яхты пришлось прямо на черные буквы  ОЛА.
              Они уже были метрах в десяти от враждебной шхуны, которая прыгала на волнах как бакен, когда на палубу выполз матрос, держа в левой руке короткий багор. Правой он перехватывал трос. Когда наконец он поднялся мальчики увидели, что это была не багор а двухстволка, в которую матрос что-то заталкивал.
              – Я тебе покажу! – завыл он, обхватив стопами кнехт, чтобы не упасть, направляя при этом ружье в сторону лодки.
             Матрос не мог прицелиться и это спасло мальчиков. Яхта качалась, лодка прыгала,  быстро наступали сумерки.
             – Ложись на дно! – сумашедше быстро выкрикнул Марик. –  Весла на голову!
             Раздался хлопок  и над лодкой просвистел рой стрел.
             – Д-д-д-робь-бь,  – прошептал Марик. – Св-волочьь! Не поднимай голову! У него еще один ствол!
             Однако выстрела почему-то не последовало. Ожидание было невыносимым и он высунул осторожно голову. Он увидел, что на палубе появился второй мужчина, тоже в тельнике, и что тот пытается вывернуть ружье из  рук первого.
             Над волнами полетели ругательства и бас :
             – Ты что, опупел,  старшина, отдай ружье!!
             – Я этого жиденка пристрелю!  – повторял первый.
             – Отдай оружие, старшина Лицис! Приказываю! Как старший по команде!
   
             – Гребём что было силы! – приказал Марик. – Далеко, не попадёт! Голос его дрожал.
             Лицо Марика белело в наступившей темноте. – Ты ничего? – спросил он.
             Другой ответил еле слышным голосом:  – Ничего... ничего…
             В этот момент розовая вспышка озарила яхту и высветила фигуру с широко расставленными руками, как бы распятую на мачте. Второго человека почему-то не было видно. Гулкое эхо выстрела прокатилось над водой.
             – Это уже не по нам, а скорее в воздух, – облегченно прошептал Марик.
             И, оглянувшись, прибавил:
             – И перезарядить не успеет, и мы уже в Окуневой...

             Они лежали на еще теплом песке, медленно приходя в себя. Наступившая темнота окутала их теплым одеялом нагретого за день воздуха. Монотонный шум прибоя убаюкивал. Их лодка беспомощно лежала, словно усталый тюлень, растопырив плавники самодельных весел. Вдали от берега танцевал в воздухе белый огонек яхты, перед ними стояла темная стена низкорослого сосняка. По полуразбитому шоссе, которое было рядом с побережьем, изредка пробегали куда-то автомашины. Желтые проблески фар, рассекаемые кучками деревьев, были похожи на глаза волков, собирающихся в стаю, чтобы загнать  и разорвать добычу.
   
              – Страшно, – наконец произнес один из мальчиков. Второй согласно кивнул головой. Их обоих трясло от  холода и пережитого.
              – Я этого так не оставлю, – наконец прошептал Марик. 
              Второй спросил:  – Будем жаловаться в милицию?    
               – В милицию? – иронически спросил Марик и вспомнил как его ровесник с их двора – сынок милиционера –  весной написал мелом на их двери: Ехайте в  свой Израиль...  – Там такие же... Точно такие же...
 
               – Дай-ка мне поглядеть на твою финку, –  медленно сказал Марик. Повертев её в руках он удовлетворенно хмыкнул и сказал:
               – Тут в ручке очень удачная дырочка. Можно привязать.
               – Ты что задумал? – не веря себе спросил Марика товарищ. –  Зачем тебе финка? (Он увидел Марика с зажатой финкой в зубах, вскарабкивающегося на борт яхты, рывком распахивающего двери каюты и насаживающего на лезвие выскочившего навстречу матроса Лициса. Финка мягко входит в живот и Марик рывком двумя руками рвет нож кверху и распарывает этому гаду все брюхо до грудной клетки...)
             –  Ты хочешь его зарезать? –  звенящими шепотом спросил он Марика.
             – За-а-резать такого бугая? – ответил тот.  – Так он и даст себя зарезать... А ты можешь зарезать кого-нибудь?  Нет, резать я его не буду... Речь не об этом...
             Несколько минут прошло в молчаньи. Они уже пришли в себя и отдышались.
              – Я пойду один, –  произнес Марик. – Ты подожди... Как ты думаешь, сколько метров до яхты?
               Товарищ Марика ответил:
               –   Я поплыву с тобой, я ведь плаваю лучше тебя... Я знаю, что ты задумал.
               – Хорошо, что понял... Но мы должны будем молчать всю оставшуюся жизнь, понимэ?
               Марик поднялся с песка, подошел к воде и, присев на корточки, потрогал воду ладонью, сказал: – Вода стала еще теплее. Наверно будет дождь... А лодку надо  оттащить в сторону и утопить.
    
(...Из Приказа по Погранвойскам Военно–Морских Сил СССР Выборгского Военного округа №_ : ...июля 1953 года старшина срочной службы Юрис Лицис и мичман сверхсрочной службы Николай Иванов, в порядке подготовки к окружным соревнованиям  по прикладным и техническим видам спорта встали на якоря вблизи скалистой зоны. В условиях сильного волнения и плохой видимости якорные канаты, которые не были достаточно проверены на прочность перед отходом, перетёрлись о камни и яхту выбросило на скалы к северу от района Бухты Окуневой. В результате причинён значительный материальный ущерб и члены экипажа яхты подверглись длительному, опасному для жизни переохлаждению... Во избежание подобных происшествий приказываю...)