Гл. 25. Дядя Костя

                — Когда мы вернулись с Анной из Великого Поля, произошёл ещё один памятный случай, — улыбается отец Игнатий. — Вот о нём я сейчас и расскажу.

     Это стряслось с другом моего отца, нашим соседом Константином Касьяновичем Овелиным.
     Дядя Костя был хоть и неверующим, но хорошим, порядочным и хозяйственным человеком; любил чистоту, лад, во всём настоящую опрятность. Если запчасти или какой-нибудь инструмент потребуется, который и в колхозных мастерских не найти, то у него найдется всё. И можно было всегда надеяться на помощь хозяина. И эта помощь особенно пригодилась при строительстве храма. Касьяныч всегда помогал: что понадобится, тем он, не скупясь, делился. Сын у него — Глеб. Ты уже знаешь, мы с ним одногодки, учились и выросли вместе. Натурой своей он весьма напоминал родителя и тоже бескорыстно нас всячески поддерживал и продолжает поддерживать.
     Папа мой уже ушёл от нас ко Господу, тем не менее мы продолжали с соседями дружить по-семейному. А вот жена у дяди Кости — полная противоположность своему мужу: против веры так была настроена, что даже под трактор бросалась, когда мы ровняли участок под сруб. Помилуй и спаси её, Господи! Не хотела, чтобы напротив её дома стояла церковь.
     Но храм мы всё-таки поставили.
     Прошло какое-то время, и я заметил, что давно не видел дядю Костю. Обычно он ко мне приходил — поздоровается, поговорим о том о сём, а потом узнал неприятную новость: Овелин-старший очень сильно разболелся.
     Вечером приходит ко мне его жена тетя Фрося и говорит:
     — Трактор купи у нас.
     Спрашиваю:
     — В чём дело?
     — Да дед сегодня, наверное, помрёт.
     — Как так!! И ты ничего не говорила мне!
     — А что говорить? Сегодня помрет, и всё — конец. Срок подошёл…
     Как выяснилось позже, дядя Костя уже три дня просил, чтобы к нему священника привели, но бабка, недолюбливая меня за постройку церкви, бойкотировала просьбу своего мужа.
     Сбывались слова отца Феофила, говорившего: «Добрых людей — тех из них, кто не хочет по-хорошему прийти к Богу — Господь по любви Своей приведёт к Себе ради спасения их же душ, но уже путём скорбей и болезней».
     — Так купишь у нас трактор, пока Костя не помёр? — спрашивает бабка. — Может быть, у тебя знакомый юрист есть, чтобы документы обзаконить. А то ведь Глеб наш с зелёным змеем в дружках, не услежу — и трактор пропьёт.
     — Отцам копить, а деткам сорить.
     Она уже налево и направо стала распродавать инструменты, запчасти, все прочие «сокровища» Овелинского хозяйства… Куда они ей?
     Трактор нам был нужен позарез: строительные работы продолжались, да и пахать поле почти нечем… Техника старая: её чаще ремонтируешь, чем используешь. Я знал, что трактор находился в хорошем техническом состоянии, поскольку я его для Касьяныча и покупал.
     — Слушай, пойдём к тебе, хочу посмотреть, что с дедулей-то, — говорю тёте Фросе.
     Она согласилась. Пошли.
     Когда пришли, я глянул — Боже мой! Страшное зрелище! Человек с месяц не ходил в туалет; живот — горой. Полная непроходимость кишечника. Дядя Костя лежит полуживой-полумёртвый. Голос у него пропал. Воду старику дают пить только с ложечки. Руки — неподвижны, безжизненны. Всё… Боже, Боже мой!..
     Из меня так и вырвалось вслух:
     — Слушай, какой юрист! Деда спасать надо!
     Что делать? Пресвятая Богородица, помоги!
     И трактор позарез нужен, и деда жалко. Он ведь друг мой.
     — У мёртвого не буду покупать трактор, — объясняю бабке. — Сейчас схожу за крестом.
     — Деда, ты крест наденешь? — спрашиваю Касьяныча.
     А у него речь почти отнялась, головой кивает: согласен, мол.
     — Обожди немного. Схожу в церковь, помолюсь, заодно крест возьму.
     В то время у нас очень сильно мироточила икона Спасителя.
     Молюсь в храме. Господи, помоги! Трактор нужен, дед умирает — что делать? Господи, старик мне всегда помогал, выручал разными инструментами! Помоги Ты ему, грешному…
     Все просьбы изложил. Молитвы вознёс. Маслице с растворенным в нем миром взял. Отправился назад к дяде Косте.
     Пришёл, крест ему на шею надел, помазал лицо маслицем.
     Бабка опять заводит пластинку о продаже трактора. Говорю:
     — Денег у меня нет. Если даст моя мать в долг, тогда куплю.
     Родительский дом рядом. Сходил. Мама согласилась выделить необходимую сумму.
     Съездили к юристу; документы оформили — надо передавать деньги.
     Спрашиваю:
     — Кому деньги отдавать?
     Касьяныч лежит пластом.
     — Что там думать, — заявляет тётя Фрося, — отдавай деньги мне, всё равно дед помрёт.
     Слова её мне прямо душу резанули: ну, хотя бы этого не говорила!
     Дед же деньги тоже любил. И слышать он хорошо всё слышал. Вдруг как замычит:
     — Ууууу, уууууу! Деньги моиииии, моиииии!
     Силы-то у него нет, но промычал довольно понятно.
     Говорю:
     — Тётя Фрося, извини, я деньги отдам деду.
     Матрац приподнял и засунул под него деньги.
     Она обращается к мужу:
     — Ты мне дай денег — хоть на таблетки — для тебя же.
     Когда у дяди Кости начиналась ломка — порывы сходить по нужде — он орал, мычал на весь дом, и ему давали какие-то таблетки, возможно, успокоительные.
     Смотрю — у него слёзки потекли из глаз, головой из стороны в сторону замотал, даёт понять, что денег не даст даже на таблетки.
     — Послушай, — обращаюсь к тёте Фросе, — начнётся ломка у деда, возьми маслице да помажь ему живот, со словами «Во имя Отца и Сына и Святого Духа».
     А сам молюсь: «Господи, да будет во мне воля Твоя, да не осуждено отверзи уста мои недостойные!»
     И неожиданно с моего языка слетело:
     — Вместо таблеток или наркотиков, тётя Фрося, дай ему спирта или водки грамм тридцать-сорок.
     Сам не знаю, почему я так сказал. Но сказал — и ушёл.
     Через два дня приходит ко мне Овелин-младший улыбается, почти смеётся; рассказывает:
     — День прошёл, думали, дед помрёт; нет, не умирает; ночь прошла, а дед живёт. Второй день прошёл — деда не берет к себе Бог. А потом, представляешь, батьку прорвало!
     — Как прорвало?
     — Прорвало его, запор пробило. А дело было так. У батьки началась ломка. Мать орёт ему: «Твой поп дурачит всех, а я вот докажу, что он именно нас дурачит! Потом всем на деревне и расскажу! Ох, и расскажу… Дам я тебе сейчас таблеточку… Держи! Вот, как и сказано: “Во имя Отца и Сына и Святого Духа”, вот тебе — во исцеление души и тела». Батьке налили водки. Лет двадцать пять он вообще ничего спиртного не пил. Дурашек старый! А матка ему с насмешкой почти насильно вливает в рот: «Вот тебе и Божья благодать». Представляешь? Пару раз батька свою дозу и проглотил. От слабости его развезло, он уснул. А на второй-то день его так прорвало, что не остановить. Как из пулемёта чистило. Ведь ни клизмы, ничего не помогало. Ничего не промыть — не пробить было, а тут понеслось… Мы батьку с простынями за двор в поле вынесли. После того, как сдулся, в корыте его намыли. Матка тебя ругает!..
     Прошла неделя. Возвращаюсь на машине домой. Вижу — дядю Костю внуки выводят на улицу. Он все ещё слабый, но весёлый. Торможу.
     — Дед, ты чудо всей деревни! — говорю ему.
     Он тихо спрашивает:
     — Когда я помру-то?
     — Откуда я знаю! Умереть сегодня — страшно, а когда-нибудь — ничего? Знаю лишь, что с тобой произошло нечто сверхъестественное. Господь спас.
     Замечаю: на нём нет креста.
     — Деда, крест твой где?
     — Фроська сняла, тебя ругает.
     Я из машины выбрался, пошёл к бабуле.
     — Не искушай ни Бога, ни деда, — говорю ей. — Отдай крест. Думала, что крест сняла — дед и умрёт?
     Она набросилась на меня со словами:
     — Что мне делать? Я же всё распродала! А Костя ведь теперь в своём уме. Меня ругает, денег не даёт, да ещё постоянно спрашивает, требует деньги за проданные инструменты и запчасти. Не помёр он! Ох уж эти попы…
     — Ты подумала, что он умрёт, если крест сняла?! Коль уж Господь дал благодать, ты мужика своего хоть разуй, хоть раздень…
     В конце концов, Касьяныч набрался сил и окончательно выздоровел. Что-то в нём изменилось. Потом он пришёл в храм, исповедался, причастился. В Великом посту я его соборовал.
     Деду было уже далеко за семьдесят…
     Но он работал на своём огороде не хуже молодого мужика. Лопата сверкала у него в руках.
     Здесь и можно было бы закончить рассказ, но прошло некоторое время, и дядя Костя перестал ходить в церковь. Бабка всё-таки взяла над ним верх… И дед на глазах начал угасать...
     Так и ушёл в мир иной.