Гл. 24. Протоиерей Леонид Шведов

                В следующий раз при встрече спрашиваю отца Игнатия о другом его духовном наставнике — протоиерее Леониде Шведове, имя которого он уже несколько раз упоминал:
                — Чем Старец известен? Наслышан немного о его духовных подвигах, но в повести надо бы рассказать нечто конкретное и желательно подробней.
                — Это правильно. Да вот помочь тебе почти ничем не могу. Я ведь приезжал к нему совсем на короткое время благословиться и посоветоваться в том или ином деле. Отец Леонид был человеком строгим. С ним не всякий раз и поговорить можно было. Сведениями о его жизни поручаю заняться тебе.
                Пришлось заняться…

    Мне удалось узнать, что родился Лёня Шведов в тысяча девятьсот тринадцатом году.
    Семья крестьянская. Особенно религиозной была мама.
    Забегая вперёд, расскажу случай, происшедший в довоенное время.
    Ленинград. Один из двунадесятых праздников. Мать ведёт Леонида причаститься в храм.
    На исповедь стоит длинная очередь.
    Невнятные звуки. Шёпот. Тревожное томление.
    Литургия — в соседнем приделе.
    Молодой человек набрался терпения, выстоял очередь, исповедался. Мама его потеряла среди множества людей.
    К Причастию вообще не подойти. Толпа народа, как на вокзале. Не забудем, что в Ленинграде в те годы осталось совсем мало действующих храмов. Причина известная… Но народ продолжал ходить на богослужения.
    Мать, наконец, находит Леонида. Спрашивает:
    — Ты причастился, сынок?
    — Да.
    Потом пришлось долго каяться за эту ложь. Причаститься он смог только после войны.
    В детстве повзрослел рано. С двенадцати лет работал кузнецом: был физически очень сильным.
    А если человек взрослый, то он волен курить. Почему бы не попробовать!
    Утром сестра находит в кармане штанов табак.
    — Ленька, курил?
    — Курил. И что? Я взрослый.
    — Батьке скажу.
    — Говори.
    Отец выслушивает дочь молча. И когда жена ушла по делам, приступает к воспитанию: порет сына так, что тот долго не может сидеть. В те времена не было ювенальной юстиции и никто о ней понятия не имел. Леонид будет благодарен отцу до конца жизни. И сам станет сурово требовать от курящих расстаться с дурной привычкой.
    Парень растёт. Ему кажется, что сильные люди должны быть медлительны. В этом виделось мужское достоинство. И подчас чувство меры подводит: на глазах родственников и знакомых Леня настолько держится «величаво», что его начинают считать ленивым. Отец часто подгоняет:
    — Пошевеливайся, буйвол неповоротливый!
    Но наедине Леонид всегда остаётся самим собой — подвижным и ловким.
    В свои девятнадцать лет ему хочется стать военным. Желание для сильного молодого человека понятное. Исстари так и бывало. Поэтому он поступает в артиллерийское училище. Порядки тогда сильно отличались от нынешних. Курсанты прозанимались полтора года, и лишь после этого прошёл медицинский осмотр. В результате, у Леонида обнаруживают врождённый порок сердца. Отчисление следует незамедлительно.
    Время такое, что приходится скрывать свою веру. Зовут в комсомол.
    Отшучивается: «В комсомоле должны быть только серьёзные люди, а я — комедиант». Характер у него действительно шутливый, может рассмешить любого.
    Леониду нравится рассказывать всякие весёлые истории. Так он становится всеобщим любимцем. Потом увлекается акробатикой. Отходит на десять лет от Церкви, не участвуя, правда, в антирелигиозных действиях, но и постов никаких не соблюдает. Мать на это ему скажет:
     — Вот сколько не постишься, столько же будешь голодать.
     Сбылось. В войну наголодался за все пропущенные посты.
     На фронте, когда воинское соединение Леонида отошло на отдых, он, не желая бездельничать, создает концертную группу. Становится жонглером. Настолько ловко обращается с двухпудовыми гирями, что присутствовавший на выступлении военачальник, не поверив артисту, решил опробовать его гири сам. Гири оказались настоящими. И под смех бойцов генерал назначил Шведову до конца войны двойной паёк и наградил медалью. С тех пор силач фактически был сыт, если не задерживали выдачу пайков.
     В поверженной Германии Леониду пришлось показывать силу русского духа перед союзным командованием. Замполит наедине попросил:
    — Шведов, надо придумать такое, чтобы поразить американцев. Чтобы они надолго запомнили, кто и что есть на самом деле русский солдат.
    Леонид придумал. Он держал мизинцем перекладину, на которой повисли четыре девушки.
    Но даром такое не проходит. Когда русский богатырь в очередной раз выступал с этим номером, у него случился приступ сердца. Всё-таки немалое напряжение… Всё-таки врожденный порок сердца…
    Демобилизовали.
    После войны два раза ему являлся святитель Николай Мирликийский.
    Сильное впечатление на Леонида производит встреча в тысяча девятьсот сорок восьмом году со старцем Серафимом Вырицким. А на кого не производили впечатления встречи со святыми людьми? Беседа длится всю ночь. Во время неё случается мистическое видение: Балтийское море от Вырицы — в ста двадцати километрах, но сквозь стену оба собеседника отчетливо видят Финский залив, а на нём великое множество кораблей.
    — Это китайцы и японцы приплывут на тысяче кораблей в Петербург креститься, — поясняет старец.
    Свет керосиновой лампы живописно золотит его лицо; поневоле вспоминаются портреты Рембрандта и великих испанских художников.
    Отец Серафим добавляет, что Россия в то время будет бедной страной, но богатой духовно.
    На прощанье старец советует Леониду стать священником.
    Путь к священству был долгим…
    Сначала Шведов работает фотографом-рентгенологом в медицинском исследовательском институте, где знакомится с учениками академика Павлова.
Часто он потом будет вспоминать о тех годах жизни. Наверное, потому, что они были прожиты творчески.
    Позже отец Леонид расскажет о себе такой случай, происшедший с ним на работе. Засомневался он в словах мамы о том, что на самом деле существуют хартии, в которые вписаны все грехи, когда-либо совершённые человеком. И вдруг посреди помещения видит руку, держащую свиток. И что же? Читает свои грехи, от самого первого, содеянного в детстве до самого последнего — во взрослом возрасте. Какой-то простудный холодок пробежал по спине.
    Надо было исправляться.
    Однажды вдвоём с дядей они прочитали в одной из православных книг о том, что можно узнать о посмертной участи друг друга, если вычитывать определенную молитву: кто из них умрёт первым, тот потом явится на свет белый и расскажет о себе ещё живущему. Так и решили. Первым скончался дядя. На похороны Леонид поехать не смог; решил навестить могилку через полгода. Перед поездом он спешил закончить дела, но время ещё оставалось. Присел на веранде в раздумьях. Тихая усталость… Сквозь цветные ромбы стёкол улыбчиво начинает играть солнце. На душе благодатно, так бы сидеть и сидеть до самой темноты… Дядя вошёл в дверь и сел напротив племянника. Леонид даже не удивился. Спокойно спросил:
    — Как ты там?
    — Сейчас нормально. А на мытарствах была проблема. Грех, связанный с продажей лошади, когда-то утаил, не исповедал, а потом забыл о нём. Стал сразу молиться. На помощь подоспел Архангел Михаил. Он напомнил бесам о том, что на обратном пути из Ленинграда, после того как я гостил у тебя, на мощах святителя Феодосия в Чернигове исповедал забытые грехи. Вот так и прошёл…
    Отец Леонид, став священником, всегда напоминал о необходимости покаяния в забытых грехах.
    Духовником себе Шведов избрал иеромонаха Симеона из Псково-Печерского монастыря. Приезжал и подолгу жил в мастерской своего наставника. Однажды, перебирая чётки, старец благословил духовного сына, которому исполнилось уже пятьдесят лет, на священство.
    — А жить будешь очень долго, — сказал Преподобный.
    Первого апреля две тысячи третьего года иеросхимонах Симеон был прославлен в лике Псково-Печерских святых. Отец Леонид благополучно дожил до этого знаменательного события, но не дожил до прославления преподобного Симеона в лике общерусских святых зимой две тысячи шестнадцатого года.
    Сам Шведов, имея за плечами богатый жизненный опыт, старался служить Богу всем своим существом. Сразу после рукоположения, когда священники ждали в трапезной «виновника торжества», чтобы отпраздновать его торжественное посвящение, их ожидание затянулось. Отцу Леониду благословили совершить первые требы. И когда он закончил служить, то стрелки показывали почти пятнадцать часов. Отцы возмутились: мог бы, дескать, что-нибудь сократить и всё завершить раньше. «Виновник» протянул им Требник со словами:
    — На подоконнике лежит карандаш. Будьте любезны взять его и вычеркнуть в этой книге всё лишнее.
    Священники переглянулись и засмеялись.
    Таким принципиальным отец Леонид оставался всю жизнь. Игнатию, ещё задолго до своей хиротонии, случилось быть на литургии, которую служил старец; проповедь длилась третий час. Молодой человек обрадовался тому, что его позвали на кухню наколоть дров. Ноги от стояния в храме затекли, ныли и еле слушались. Поэтому разминка с топором в руках оказалась очень кстати. Игнат даже и не спешил завершить дело, ибо знал: по возвращении в церковь успеет и на проповедь. Так и вышло.
    Иногда отцу Леониду приходилось принимать необычные решения.
    Стояла суровая зима. Торжество тишины залегло в природе. Берёзовая страна заиндевела в край северных кружев. Дрожит морозное марево… Из соседнего села принесли крестить девочку-младенца. Отец Леонид смотрит, а она уже с крестом: немая, хилая, страшненькая… Уборщицы нагрели воды, наполняют ею купель; пар обдаёт приятной влагой. Но священнику Господь положил на душу совсем другое.
    — Почему вода грязная? — спрашивает отец Леонид.
    — Батюшка, да отчего грязная-то! — недоумевают уборщицы. — Чиста, как слеза.
    — Благословляю вылить и набрать из колодца свежей.
    — Так не успеем согреть-то…
    — А греть и не надо.
    Набирают студёной воды из колодца и наливают её в купель, вместо тёплой.
    Старые уборщицы обмахивают себя от страха крестным знамением.
    Отец Леонид освящает воду, а затем берёт на свои крепкие руки девочку. Она настолько мала, а иерейская рука так велика, что спина младенца практически помещается на ладони. Второй рукой священник зажимает ребёнку рот и нос. Потом опускает девочку в воду один раз, другой, третий. После третьего погружения на детских щёчках вспыхивает румянец, воздух взрывается пронзительным криком.
   Старухи крестятся ещё чаще. Родители девочки побледнели.
   — Принимайте Елизавету, хозяйку земли Русской, — говорит им отец Леонид. — Своею благодатью Бог устранил её немоту.
    Не верящие ушам все присутствующие почти хором выдохнули:
    — Слава Тебе, Господи, слава Тебе!
    Родители заплакали от радости.
    Через двадцать лет в этом же самом храме перед этим же священником стояла с женихом под венцом Елизавета, нарядная красавица-невеста, при крещении исцелившаяся здесь от немоты.
    Много необычных случаев рассказывают люди об отце Леониде Шведове. Об этом редкостном священнике можно написать отдельную книгу. Вне всяких сомнений, она и будет кем-то написана.
    Расскажу лишь о последнем эпизоде, происшедшим за два года перед кончиной протоиерея.
    Пришла большая беда. Старец падает в своей келье, и в результате ломается шейка бедра. Несмотря на остервенелую боль, отец Леонид остается верен себе: ни под каким предлогом он не соглашается сделать даже рентгеновский снимок.
    — Бог поможет, — говорит он.
    Бегут невозвратно дни за днями…
    Пролетело почти полтора года. Священник лежит, страдая от жуткой изнуряющей боли. Из прозрачной холодной тьмы на него уставился рогатый месяц. Отцу Леониду всю жизнь плохо давалась Иисусова молитва (заменял её на сто раз прочитанную «Отче наш»), но теперь проснулась потребность произносить именно Иисусову молитву. И всем своим нутром, всеми частицами души он начинает перебирать, словно жемчуг, каждое слово. Перебирает без чёток, которых никогда не носил. Это сосредотачивает на молитве ещё лучше, потому что не надо считать. Образовался треугольник: Христос, сам молящийся и его боль… И боль — явно лишняя. Надо встать!
    Каково же было удивление врачей, когда они увидели отца Леонида ходящим! Он хромал, но ходил.
    Он знал: если Бог даёт свою благодать, то и Богу надо что-то отдать, чем-то пожертвовать. Ведь так за долгую жизнь отец Леонид всегда и делал.
   Великий пост продолжается…
   Наступили последние семнадцать дней жизни Старца. Он отказывается от любой пищи. Но подобной аскезы ему показалось мало. За семь дней до кончины он отказывается и от воды. Единственное, что умирающий священник ежедневно принимает — это Святые Дары. Причащают монахи ближайшего монастыря. Никогда ещё за девяносто восемь лет отец Леонид не переживал столь ярко пасхальной радости. Тихо-тихо он пытается петь «Воскресение Христово видевше…». Молитва не смолкает в его устах. Весеннее солнце поднимает свои струны-ресницы, и душа начинает светиться вместе с солнцем, ибо она никогда и никому не рассказывает о старости.
Наступает последний момент. Отец Леонид делает самые желанные три вдоха. И навеки стихает…
   Похоронили его в тех же пещерах, где в своё время нашёл упокоение и духовник Старца — преподобный Симеон.

                Отец Игнатий, прочитав данную главу, говорит мне:
                — Как рассказчик ты оказался точнее протоиерея Леонида Шведова, когда тот делился своими воспоминаниями: он не любил бухгалтерии фактов. Для него главным было — передать духовную сторону события, а не его буквалистское изложение.
                Это важное замечание я старался потом учитывать в работе над данной повестью.