Футурология как экстраполяция истории. Часть 2

 
О первичности  материи и  сознания споры ведутся ещё с тех времён, когда «вначале было слово».
Казалось бы, для практической жизни это совсем не важно. В общем, так оно и есть. Но, как только начинаешь хоть немного размышлять, сразу приходится определяться «с кем, вы, мастера культуры?». Итак, «сделаем тонкий намёк на толстые обстоятельства», пытаясь объективно оценить собственный субъективизм!



Нравственность, мораль, закон, идеология и религия –  надстройка над материальным базисом. Можно рассматривать эти категории  как пять ступеней структурной  пирамиды общественной жизни.
Мы расположили их в заданной последовательности, исходя из степени сакрализации. Не спорим, если кто-то предложит поменять эти глыбы местами. Например, религию и идеологию, или мораль и закон. Для нас же, принципиально важно отметить, что все эти пять ментальных пластов есть порождение общественного сознания.


 Перейдём к примерам. Ведь не нами сказано: «лучше один раз пощупать, чем десять раз помечтать!».  Базис везде и всюду снизу давит на надстройку, как гейзер, как вулкан. И если где-то для видимых изменений требуются столетия,  то в других местах буквально годы.
Древние охотники обожествляли пещерного медведя. Это длилось десятки тысяч лет. Медведь являлся и едой, и главным соперником в борьбе за потенциальные жилища, пещеры,  и конкурентом в пищевой цепи.
 Он, как и люди, охотился на крупных травоядных. Подыскать более достойную кандидатуру на должность Бога в тех обстоятельствах было весьма проблематично.
Но как только человечество   от охоты и собирательства перешло к земледелию, Богом стал бык. Совершенно естественно: роль медведя неимоверно снизилась, а быка, соответственно, возросла.
 Богоматерь  на европейских иконах в течение веков, скорее всего, вопреки желаниям иконописцев, теряла семитские черты, приобретая арийские. А в Латинской Америке Пречистая Дева по облику всё больше и больше становилась похожей на индейских матрон.



Индейцы и  папуасы из охотничьих сообществ могли использовать в пищу лишь то,  что давал местный биоценоз. Они не боролись  за «миллион пудов урожая». Чтобы еды хватало тебе и твоим детям, надо просто удалять лишних едоков, то есть убивать людей из чужого племени.
Материальным подтверждением доблести являлись скальпы   и сушёные головы, полный аналог орденов и медалей.


 До прихода бледнолицых, аборигены прерий ютились вдоль рек, питаясь рыбой и земноводными. Население не превышало полумиллиона. Шестьдесят миллионов бизонов  - по сотне на брата! - были им недоступны. Эти живые горы отличного мяса часто даже не рассматривались как пищевой ресурс.
 Но когда с юга пришли испанские лошади, а с востока англо-французские ружья, ситуация резко изменилась. На мустангах и с огнестрельным оружием, краснокожие в прериях могли добывать избыточное количество пищи.
 Это привело к тому, что воевать стало просто не за что. Но война являлась сутью и смыслом туземной жизни. И здесь, с точки зрения историков, практически мгновенно, буквально за годы,  были изменены и нравственность, и мораль, и закон.
Идеологии у насельников прерий, по известным причинам, просто не было. Религию пришлось модернизировать уже в условиях геноцида, пытаясь на помощь Гичи –Маниту привлечь Христа. Но, похоже, в этот раз Бог был не на стороне коренных жителей  Америки!
Если бы с ружьями на мустангах  индейцы  продолжили истребительные войны, которые до того велись каменными томагавками, то очень скоро они просто перебили бы друг друга. Было найдено остроумнейшее решение.
Мы готовы оценить его даже выше рыцарских поединков средневековых феодалов. Межплеменные  войны также превратились в турниры!
Достаточно было специальной палочкой дотронуться до врага, точнее, до соперника, и это приравнивалось к снятому скальпу и даже убитому воину.
 Конечно, пучок вражеских волос, скальп, ввиду его отсутствия, вшить в бахрому леггинсов воин не мог. Но право вставить перо в плюмаж   получал на законных основаниях.
 У некоторых выдающихся военных вождей количество перьев доходило до полутысячи. Ну, и где набрать в безлюдных прериях столько ещё не убитых воинов?! Считаем найденное решение идеальным для сложившихся уникальных условий.



Австралию представители рода человеческого заселили 50000 лет назад, Европу лишь 40000. А вот в Новой Зеландии первые люди оказались уже во времена Куликовской битвы, по меркам истории не вчера, а сегодня утром. То есть, между появлением на островах маори и англичан не прошло и пятисот лет!
 Маори прибыли на катамаранах,  число переселенцев было ничтожно малым. Связи с покинутой родиной они не имели. Оценим события, произошедшие на вновь открытых землях  за столь недолгий период времени.
 Во-первых, демографический взрыв: население выросло в сотни раз. Во-вторых, кучка колонистов мгновенно разделилась на враждующие кланы, каждый из которых продуцировал  собственный диалект общего языка.
И самое пикантное. На островах, кроме летучих мышей, вообще не водились млекопитающие. И это при буйной флоре.  Нехватка животного белка налицо.
До переселения   каннибализм у маори был в самом зачаточном состоянии. Здесь же он расцвёл махровым цветом. И пришлось подгонять сознание под бытие. Очень быстро жрецы освятили новые привычки, и людоедство стало основой культа.
Когда англичане обеспечили мушкетами самое сильное из племён, то оно буквально съело все остальные кланы. Но на этом история не окончилась.
 Войны с маори шли в те же самые годы, когда Великобритании пришлось подавлять восстание сипаев в Индии, и вести две опиумных войны в Китае. Заметим, что на островах в это время проживало аборигенов в три тысячи раз меньше, чем было народу   в двух вышеупомянутых странах.
Так вот, для войны с кучкой дикарей англичанам пришлось держать армию большей численности, чем в карательных экспедициях, проводимых на земле двух древнейших цивилизаций. И убили островитяне британских солдат не меньше, чем индусы и китайцы вместе взятые.
 Причина этого на поверхности рассуждений: маори банально рассматривали вражеских солдат как дичь. Пусть и не   лучшего качества, соль, табак и джин явно портили продукцию, но ведь мы уже говорили об острой нехватке животного белка!



Не стоит забывать, что яркие метафоры, аллегории, и  прочие аллюзии нужны в тексте не для красивого словца. С неотвратимостью самонаводящейся на объект ракеты, наша концепция, пусть для кого-то и сомнительная,  должна найти свою цель и поразить её, то есть войти в мозг читателя. Итак, продолжим!
Дети, иными словами потомство, продуцируются в первую очередь посредством инстинкта размножения. Сила давления жизни колоссальна.
В идеальных условиях существования, напомним, такие возможны только теоретически,   чтобы создать общую массу, равную массе земной коры, бактериям  потребуется около полутора суток, зеленым водорослям — не более 25 суток, а слонам — всего лишь 1300 лет. То есть число слонов будет измеряться многими миллионами триллионов!
Но ничего подобного в природе не происходит. Не только человек, существо социальное,  способен контролировать инстинкт размножения и численность популяции.   Этот механизм отработан эволюцией  уже давно.
Вспомним тех же леммингов – «самоубийц».  Тема донельзя раскручена Голливудом.
В охотничьих сообществах дети  были нужны, в первую очередь,  как воины. Чем многочисленнее  племя, тем больше шансов, что мы перебьём претендующих на общие ресурсы соседей, а не они нас. Старики же являлись обузой. Их убивали вплоть до  20 века.
Об этом вещают японский фильм  «Легенда о Нараяме», северные рассказы Джека Лондона, а  обычай добровольной эвтаназии  у чукчей сохранялся практически ещё вчера.


Но старики это одно, а дети совсем другое. Вектор жизни всегда направлен только вперёд.  Некоторые народы легко избавлялись от некондиционных новорождённых. Например, вполне исторический этнос спартанцы.
Обычай ликвидировать  нежеланных девочек был практически повсеместным. А во многих местах, при нехватке пищевых ресурсов, легко расставались и с просто лишними людьми.
Земледельческие народы приучали детей к труду с младых ногтей. Годам к 12 ребёнок  себя уже полностью окупал и приносил прибыль. Растить детей было выгодно экономически.
 Но в современном обществе дети приносят прямой убыток. До 20 – 30 лет родители несут огромные затраты на детей. В   финале же ребёнок покидает семью, не имея   моральных, да, по крупному счёту,  и юридических обязательств перед родителями. А случаи, когда чадо, ради наследства, помогает предкам уйти в мир иной, встречаются не реже, чем искренняя забота о стариках.
Старшее поколение в традиционном аграрном обществе занималось   внуками, передавало опыт, живую память. А сейчас что   могут дедушки и бабушки внукам передать, навыки работы с гаджетами?! Старики в наши дни  чистая обуза, как в древних охотничьих сообществах. Происходит колоссальный разрыв поколений, «атомизация» общества. Никто ни в ком не нуждается.
 Хорошо известно, что генералы слишком часто готовятся к прошедшей войне. Как строители китайской стены или линии Мажино. Многие  всё ещё боятся мальтузианской ловушки, а реальную опасность сегодня представляют антинатализм, чайлдфри, движения  за самоликвидацию человечества. Есть ли в таком случае у нашего биологического вида шанс сохраниться в органической форме жизни? Вопрос не праздный.               
               КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.