Рецензия Екатерины Киппер на мой рассказ Сон Фюсли

Рецензия на рассказ «Сон Фюсли» А.А.Б. (на «Прозе.ру» Алекс Брежнев). Рассказ входит в авторский сборник «Воспоминание сновидений», издательство «Ренессанс», 1992г.





«Сон Фюсли», пожалуй, самый «психоаналитический» рассказ во всем сборнике; эпиграф — цитата из «Толкования сновидений» Зигмунда Фрейда — сразу задаёт тон повествованию: «Согласно произведенному нами толкованию, сновидение является осуществлением желания».



(Тем не менее автор в целом ориентируется не на фрейдовское понимание бессознательного, но на положения лакановского психоанализа, широко и в свободной манере применяя аспекты лакановского подхода к интерпретации снов).



«Согласно произведенному нами толкованию, сновидение является осуществлением желания»...

Упрощая сложный смысловой ряд до прописной истины, можно сказать что в тексте идёт речь о 'желании' погруженной в глубокий сон Непроявленной основы (на языке психоанализа — «id») — тайной и не воображаемой стороны человеческого существа. По отношению к этой Непроявленной основе — личность, «Я» — чужак, призрачный незнакомец. Непроявленное нетождественно «Я»; «Я» сугубо отлично от Непроявленного, Сверх-Я и вовсе уходит «в символ». Непроявленное является воплощенным желанием, «нехваткой бытия»... Это неутолимое желание как таковое в тексте символизирует инкуб (и отсылает к картине швейцарского художника восемнадцатого столетия Генриха Фюсли).



Кратко о сюжете. Главный герой — художник Орландо — после смерти матери, к которой питал глубокую привязанность, начинает избегать зеркал, избегать «пространства взгляда» (снова почти лакановский термин). Окружающие расценивают его поведение как а) симптом болезни (так думает сестра Орландо, пианистка Марта, дядя Орландо, священник, и отец Орландо, профессор Клейст, то есть «образованная часть общества», проживающая в замке) б) как проклятие (об этом шепчутся жители деревни, раскинувшейся у подножия холма, на котором возвышается замок).



Х.Э.Керлот в «Словаре символов» пишет: «Замок – сложный символ, производный одновременно от образа дома и от образа ограждения или укреплённого города. <…> Расположение замка на вершине горы или холма подразумевает дополнительное важное значение, связанное с символикой уровня. Его вид, форма, тёмные и светлые оттенки цвета – всё играет важную роль в определении общего символического смысла замка как своего рода укреплённой духовной силы, которая всегда на страже. <…> Неожиданное возникновение замка на пути странника … сродни внезапному духовному прозрению. Подводя итог, можно сказать, что замок, наряду с сокровищем (т. е. непреходящей сущностью духовного богатства), девой (душой по Юнгу) и праведным рыцарем, создаёт общий образ, выражающий стремление к спасению».



Однако пребывание в замке тяготит Орландо, а «охраняющая духовная сила» родового гнезда («соединяющая предков и их потомков») ощущается как несвобода и ограничение. Все меняется после того, как он встречает в лесу крестьянскую девочку Клару, которая «обернувшись дриадой», каждую ночь ждет его у древнего дуба. После первой встречи и первого разговора, Орландо — в промежутке между двумя новолуниями — спускается с «верхнего уровня» — замка — в лес, в «бездонную пропасть» нижнего мира.



Лес — один из распространенных символов в литературе, чтобы пояснить суть символа и важность его для Орландо, приведу две развернутые цитаты из книги «Дух Меркурий» К.Г. Юнга.

«...Какую же мудрость нам надлежит извлечь из этой истории? Как известно, сказки, подобно сновидениям, мы можем рассматривать как продукты фантазии, понимая их в качестве спонтанных высказываний бессознательного о самом себе.


В начале многих сновидений говорится что–либо о сцене, на которой разворачивается действие сна — так и в нашей сказке местом чудесного происшествия назван лес. Лесная чаща, место темное и непроницаемое, — вместилище всего неведомого и таинственного, подобно водным глубинам и морской пучине. Лес — удачный синоним бессознательного. Среди множества деревьев — живых существ, которые в совокупности образуют лес, — особенно выделяется своими размерами одно дерево. Деревья, подобно плавающим в воде рыбам, суть живые содержания бессознательного. Среди них отмечается особо значимое содержание - <дуб>. У деревьев есть индивидуальность. Вот почему дерево часто выступает синонимом личности. Рассказывают, что Людовик II Баварский повелел отдавать честь некоторым особенно внушительным деревьям в своем парке. Старый могучий дуб — что–то вроде лесного короля. Среди содержаний бессознательного он — центральная фигура, которая отличается наиболее ярко выраженными личностными чертами. Это прототип самости, символ истока и цели индивидуационного процесса. Дуб знаменует собой еще бессознательное ядро личности; растительная символика передает глубоко бессознательное состояние последней. Отсюда можно заключить, что герой сказки относится к самому себе в высшей степени бессознательно. Он из числа <спящих>, <слепцов> или <людей с завязанными глазами>, каких мы видим на иллюстрациях к некоторым алхимическим трактатам. Все это <непробудившиеся>, которые не осознали еще самих себя, не интегрировали свою грядущую, более объемную личность, свою <целостность>, или, говоря языком мистиков, те, кто не достиг еще <просветления>. Для нашего героя, стало быть, дерево хранит в себе великую тайну.



Тайна сокрыта не в кроне, но у корней дерева. Это — личность или нечто с чертами личности, обладающее поэтому и наиболее примечательными характеристиками личности — голосом, даром речи, осознанной целью. И эта таинственная личность требует, чтобы герой освободил ее. Она пленена и заточена против своей воли — заточена в земле, меж корнями дерева. Корни тянутся вглубь, в мир неживой материи, в царство минералов. В переводе на язык психологии это означает: самость укоренена в теле (= земле), даже в химических элементах тела. И что бы там ни значило само по себе это примечательное высказывание нашей сказки, оно ничуть не диковиннее того чуда, какое являет собой живое растение, уходящее корнями в неодушевленную стихию земли. Алхимики описывают стихии — свои четыре первоэлемента — как radices, соответствующие рissomata Эмпедокла, видя в них составные компоненты наиболее значимого, центрального символа алхимии, lapis philosophorum, который представляет собой цель индивидуационного процесса».



Девочка (дриада, дочь леса) предстает перед Орландо зримым воплощением «алгебраического знака». Орландо словно впервые видит своё отражение (хотя и не до конца осознает это), но не избегает Клару, а, напротив, ищет ее общества. Через Клару Орландо «воссоздаёт» себя, постепенно оказываясь в ловушке «Иного Я», гораздо более могущественного, нежели избегаемый зеркальный двойник... Здесь и начинается исследование логики и постлогики творческого мышления и в этом автору помогает чрезвычайно пластичный язык, то по-хемингуэевски лаконичный, то «стилистически усложнённый» (в духе Мориса Бланшо), а то и напоминающий словесное узорочье народных сказок.