Последние иллюзии

Несоответствие степени  вины тяжести наказания было более чем очевидным.
Адвокатские сообщества,  Падвы и Кучерены сохранили молчание, сделав вид, что ничего не произошло.
Судебная расправа выглядела местью за «посягательство» на авторитет власти или за испытанный ею страх.
А потом последовала и внесудебная. Всё вместе напоминает сталинский ледоруб на голову одного из первых лиц революции.   
Масштаб личности пострадавших и роли  их в истории сильно отличаются.
Впечатляет сходство картин общественного одобрения случившегося.
Тяжёлым довеском  к приговору летят обвинения в сотрудничестве с врагом.
Среди гневных возражений на подозрения в умышленном убийстве  встречаются фразы «Так  и надо…», «Нечего было рот открывать…».

          В данном случае ничего не доказано, никто не пойман за руку. Никто не спорит с тем, что тромбы иногда внезапно отрываются.
 Но почему-то у многих складывается впечатление, что всё к тому шло.
Особенно тревожит та часть общественного мнения, которая, не стесняясь в выражениях, одобряет ту практику исправительных учреждений, когда к лишению свободы по приговору суда автоматически добавляют всякого рода мытарства  по инициативе их контингента и персонала.
Обязательства по соблюдению международной конвенции в этой сфере как будто своевременно потеряли свой статус обязательности.
 
Подозрения в том, что законы служат поводом для расправы, а не кодексом правосудия, были и раньше. Но всем так хотелось верить в лучшее, что предпочитали иногда на что-то закрывать глаза. А когда подозрения оправдались, то открывать их не хотелось уже по другой причине.
Во всеуслышание прозвучал запрет даже на обсуждение темы.
И с этим предстоит жить. Это напомнило уже не повязки на рот во время эпидемии,
а «совиные крыла» царской деспотии и революционную целесообразность ЧК.
С вечной  мерзлотой и якутскими  морозами не поспоришь.
Последние иллюзии падают цветами на снег у подножия памятников.