Блок. Двенадцать. Глава 7. Прочтение

Д В Е Н А Д Ц А Т Ь

7.
 





                И опять идут двенадцать,
                За плечами – ружьеца.
                Лишь у бедного убийцы
                Не видать совсем лица…
 
                Всё быстрее и быстрее
                Уторапливает шаг.
                Замотал платок на шее –
                Не оправиться никак…
 
                – Что, товарищ, ты не весел?
                – Что, дружок, оторопел?
                – Что, Петруха, нос повесил,
                Или Катьку пожалел?
 
                – Ох, товарищи, родные,
                Эту девку я любил…
                Ночки черные, хмельные
                С этой девкой проводил…
 
                – Из-за удали бедовой
                В огневых ее очах,
                Из-за родинки пунцовой
                Возле правого плеча,
                Загубил я, бестолковый,
                Загубил я сгоряча… ах!
 
                – Ишь, стервец, завел шарманку,
                Что ты, Петька, баба что ль?
                – Верно, душу наизнанку
                Вздумал вывернуть? Изволь!
                – Поддержи свою осанку!
                – Над собой держи контроль!
 
                – Не такое нынче время,
                Чтобы няньчиться с тобой!
                Потяжеле будет бремя
                Нам, товарищ дорогой!
 
                И Петруха замедляет
                Торопливые шаги…
 
                Он головку вскидава;ет,
                Он опять повеселел…
 
                Эх, эх!
                Позабавиться не грех!
 
                Запирайте етажи,
                Нынче будут грабежи!
 
                Отмыкайте погреба —
                Гуляет нынче голытьба!


 


     – «– Что, товарищ, ты не весел?» – действительно, ну, убил бабу – чего тут разводить антимонии? Приблизительно в те же дни (30 января 1918) Блок напишет:

                «Привыкли мы, хватая под уздцы
                Играющих коней ретивых,
                Ломать коням тяжелые крестцы,
                И усмирять рабынь строптивых…»
                «Скифы»

     А здесь “скифы” немного напутали: переломали хребет не кобыле, а рабыне. Да делов-то, труп бросили, над соплеменником за слабость посмеялись и пошли дальше. У них сегодня “забава” – им город отдали на разграбление! –

                ...Нынче будут грабежи!
                Отмыкайте погреба —
                Гуляет нынче голытьба!

     Весь город теперь их! И все дома в нем – от погребов до самых верхних “етажей”!

     И вслушайтесь в этот монолог комиссара:

                Вздумал вывернуть? Изволь!
                – Поддержи свою осанку!
                – Над собой держи контроль!
 
                – Не такое нынче время,
                Чтобы няньчиться с тобой!
                Потяжеле будет бремя
                Нам, товарищ дорогой!

    Эта лексика, этот акцент, смесь канцелярско-марксистского с нижегородским останется до конца советской власти. Вот реплика Егора Лигачева по поводу Бориса Ельцына (оба на тот момент – в ЦК КПСС) на XIX партийной конференции (1 июля 1988 года): «Ты, Борис, не прав. Мы расходимся с тобой уже не только в тактике. Борис, ты обладаешь огромной энергией, но эта энергия не созидательная, а разрушительная! Ты свою область посадил на талоны.»

     Из Примечаний к данной главе в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:

     – « – Ох, товарищи, родные, // Эту девку я любил .. ~ Ужь я ножичком // Полосну, полосну!» – Противоречивое единство образа Петьки, "любовь" и "кровавый хмель" в одном лице отвечают смыслу блоковекай концепции революции. В статье "Стихия и культура", вскрывая внутреннее родство двух противоположных по значению песен (сектантской про "святую любовь" и молодецкой про "ножики литые"), Блок в духе романтического максимализма приходит к выводу: «В дни приближения грозы сливаются обе эти песни: ясно до ужаса, что те, кто поет про "литые ножики", и те, кто поет про "святую любовь", – не продадут друг друга, потому что – стихия с ними, они – дети одной грозы( ... )».
     [
     Странно эту цитату про “не продадут” читать в подтверждение сцены из «12», где Петька, убив подругу, после пары фраз “товарищей” моментально успокаивается и: «…головку вскидава;ет,//Он опять повеселел”. И все эти товарищи своих подруг будут предавать и предавать. И у всесоюзного старосты Калинина жена отсидит в лагерях за “контрреволюционную деятельность”, и супруга второго лица в сталинского СССР, Молотова –  великолепная Полина Жемчужина, тоже окажется в заключении – “госизмена”. А их мужья будут головки вскидывать и стоять на трибунах веселыми.
     ]

     Эта мысль, высказанная поэтом в 1908 г., дополняется двумя другими, относящимисяк январю 1918 г. Одну из них воспроизводит К.И. Чуковский. В споре об Октябрьской революции Блок сказал: "А я у каждого красногвардейца вижу ангельские крылья за плечами" (Чуковский К. Александр Блок как человек и поэт. Пг.: А.Ф. Маркс. 1924. С. 21). О втором высказывании Блока вспоминает С. Анисимов: "В России чувство бунта всегда было святым ( ... ) Я вижу нимб вокруг юного лица революции" (из кн.: Орлов Вл. Поэма Александра Блока "Двенадцать". М., 1967. С. 206).
     «Любовь красноармейца Петрухи к проститутке Кате, – писал В.М. Жирмунский в статье "Поэзия Александра Блока", – внезапно вырастающая до размеров центрального события "политической" поэмы, рассказана еще прежде в его цыганских стихах. Это – духовный максимализм в любви, который описал Достоевский словами Дмитрия Карамазова о Грушеньке ("у Грушеньки, шельмы, есть такой один изгиб тела ... ") и который увлекает нас в любовной лирике III тома: "Ой, товарищи, родные,// Эту девку я любил ... "»  (Об А. Блоке. С. 99).
    [
     Да нет же! – центральное событие поэмы – не любовь к Катьке, а её убийство.
    ]

     – «Ох, товарищи, родные ~ С этой девкой проводил ... ~ Ишь, стервец, завел шарманку, // Что ты, Петька, баба что ль?» –  В диалоге Петьки с товарищами угадываются мотивы народной песни о Стеньке Разине – ср.: "Ночку с бабой провозжался – Сам наутро бабой стал"(см.: Гаспаров Б.М., Лотман Ю.М. Игровые мотивы в поэме "Двенадцать"//  Тезисы. С.55).

     –  «Из-за родинки пунцовой ...»  – По мнению И. Бунина, эта пунцовая родинка выдает в образе Петрухи не натуральную народность, а чисто блоковский "декадентский" лиризм (Бунин И. Воспоминания. Париж, 1950. С. 218-220)
     [
     Бунин всю жизнь оценивал, читал Блока с позиции “реализма”.  И тогда да: вряд ли описанного Петруху впечатлила бы “родинка” – там совсем рядом с нею имелись места попритягательней.  Но что Катька – всего лишь одна из галереи женских образов Блока, оная ещё раз подчеркивает.
     ]
»