J ai deja vu ce visage

     Он проснулся счастливым!
     Сначала ему снилось, что он бежит по зимнему городу. Бежит легко, быстро, свободно! Обгоняет красивых пешеходов, улыбается встречным девушкам, перепрыгивает кучи снега. Потом он читал. И удивлялся: как можно читать во сне?! Забежал в большой современный офис, где листал рекламный буклет туристического бюро, который предлагал и увещевал. Буклет всё не заканчивался, читать о пальмах надоело, и он просто отбросил красивую бумажку и снова побежал. И опять движение было гладким, скользящим, весёлым!
     Он открыл глаза. Спальня была наполнена удивительным тёплым светом и эйфорией. Полчаса он был счастливым человеком!
     Потом душ, завтрак, чтение новостей и всё вернулось к нормальной жизни. Через некоторое время он осознал, что именно на сегодня назначил дату предложения.
     Теперь он спешил на свидание, которое так долго планировал. Время, место, слова, одежда, цветы. Интонации, взгляды, вздохи, намёки, жесты. Он придумал, обдумал и заучил самые правильные и нужные слова для приглашения к совместной жизни.
     На пронзительном голубом небе светило вызывающее восторг весеннее солнце. Как можно признаваться в любви в таком жизнерадостном мире?! Для его задумки необходимы хмарь, сплин, хандра, томление и меланхолия.
     Надев правильный костюм и накинув избыточный для такой погоды плащ, победив долгим вздохом мандраж, он вышел из дома навстречу стечению обстоятельств: главное не опоздать.
     Надо быть взволнованным, но он не смел волноваться: всё издавна известно. Расслабленно, но твёрдо, ступал по крупным камням брусчатки. Чистый северный ветерок успокаивал, ласково теребя его седой ёршик. Маленькие зелёные птички тихо свистели на голых ветках. Редкое позвякивание мелочи в кармане напоминало о трамвае, пропавшем без вести в старом городе. Осоловелый взгляд прыгал по спинам случайных прохожих: количество и мелькание посторонних людей утомляло и нервировало. Ещё эти изматывающие звуки чужих шаркающих подошв!
     Прячась от раздражающей толпы в случайном незнакомом кафе, он погрузился в букет запахов. Пачули, апельсин, бисквит, ваниль и, что удивительно, кофе.
     - Я спешу!
     Привычный бариста понимающе кивнул.
     Кофейные зёрна перемалывались и исступленно хрустели. Бутилированная вода плавно превращалась в пар, который нагло продавливался сквозь мелкую благоуханную крупку. Арктически белоснежная керамика приняла в себя порцию ristretto. Горячий напиток был выпит в один глоток и вызвал беспокойство.
     Он стоял у стойки, являя собой антоним бариста. В бежевом плаще, сером костюме и шёлковом галстуке, замшевых туфлях, спешащий на главное свидание жизни. Бариста, только начавший свою смену, в черной футболке и черном же переднике униформы, в жёлтых полукедах на босу ногу. Он – достигший многого, а напротив вчерашний безработный. Боже, как он завидует этому молодому шалопаю! Сразу видно, что ему ничего не страшно.
     Алые обои, золотые канделябры, переливающиеся оранжевым светом угольные лампы, дежурные конфеты в серебристых шуршащих обёртках, бордово-чёрная ягодная начинка в песочной корзиночке, фисташковые рёбра прозрачного холодного прилавка… Вдруг взор наткнулся на другого посетителя. Прикрыл глаза: негоже смущать людей. И тут же сообразил, что это он сам отразился в огромном, от пола до потолка, зеркале. Тем более стоит держать глаза закрытыми: его образ не должен быть замылен.
     Что-то щёлкнуло, зашуршало и заиграла музыка. Он тут же узнал libertango. Но это была странная смесь регги и французского шансона, где вместо аккордеона играл bandoneon. Тягучий чёрный женский голос запел о том, как знакомое лицо шляется под её окнами и не может решиться признаться в чём-то. Ему привиделось, что он сидит перед телевизором, у его ног на ворсистом ковре играет крошечный сынишка, а на экране маленький надломленный человечек танцует странные танцы. Сынишка выбежал из комнаты, экран погас, видение растаяло, а песня всё продолжалась.
     - Вы ведь спешите? Может, ещё кофе?
     Бариста смотрел сквозь него.
     - Пожалуй.
     Снова тяжёлый хруст жареных зёрен, снова утробный гул пара, снова тоненькие ручейки удовольствия наполняют ледяную белизну чашки. Блюдце подставляется огромной льдиной под маленький кубок.
     - Может, десерт? У нас сегодня эклеры с лимонным кремом.
     Он отрицательно покачал головой. Какой десерт, ведь он так спешит!
     За витриной бушевало солнце. Но после первого глоточка свет потускнел. Стало не темнее, а как-то серее. Долгожданное послевкусие вызвало из памяти последнее празднование Рождества с одноклассниками: мальчишки пили тайно принесенный приторный кофейный ликёр, девчонки очень хотели попробовать, но отказывались. Ещё глоточек ristretto: на витринном стекле появились микроскопические капельки. Их не было видно, но они превратили гладкость стекла в мозаику. Капельки росли, их становилось заметно больше, они объединялись и, наконец, появился первый ручеёк. Затем второй, третий, и всем стало понятно, что пошёл долгожданный, смывающий зимние грехи, весенний дождь.
     Он допил кофе и полез в карман за мелочью. Пора идти, надо ещё купить белые розы. В этот момент распахнулась дверь и под перезвон городской ратуши влетела та самая. Даже стоя спиной к дверям, он понял, что это именно она: исчезли ароматы кофе и пачули и появились единственно любимые запахи, и дрожь в коленях. Букет фиалок, ледяной дождь, подрагивающие пальцы, утренний пляж, июльская гроза, выхлоп мотоцикла, новая книга, тревожное пение кукушек, ворох кленовых листьев, развевающиеся волосы, мартовская капель, горячая хвоя, потрескавшиеся клавиши, свежая постель, старые духи, бессонница, пицца четыре сыра, перезвон колоколов, мятный чай, осыпавшаяся сирень, кофе и кофе…
     - Прости, я опоздала!