Преодоление. Глава 9. Ялта. Повесть

 Глава 9. ЯЛТА

      Купаясь в разливах солнечных бликов на прекрасной Ялтинской набережной, в толпе жаждущих новых, ярких, незабываемых впечатлений туристов, Павел проговорил негромко:

      — Сегодня путешествуем, а завтра я отсюда ни ногой! Буду работать весь день! Чехов увидел здесь «Даму с собачкой», а я уже вижу, как ты устремилась мне навстречу, в ослепительном потоке видимого солнечного сияния! Контуры знакомой набережной, зданий, людей, и только ты — живая, горячая, чувственно-женственная, летящая в мои объятия! Я это представляю так зримо, выпукло, ощутимо, но жаль, что мой планшет остался в каюте.

      — Я его сейчас мигом доставлю! — и, действительно, вежливо извиняясь перед спускающимися по трапу отдыхающими, Сергей через пятнадцать минут притащил достаточно объемный планшет на широком ремне.

      Нина Семеновна сидела вместе с Сергеем в маршрутке сзади, за высокими жаркими спинками сидений и молча внимала его рассказам о преодолении горных заснеженных перевалов на мощных БТРах во время службы в армии, заставляя себя не прислушиваться к разговорам впереди.

      И уже где-то за десять минут перед выходом из маршрутки на экскурсию у Ласточкиного гнезда, после молчаливого любования морским простором, никуда не исчезающим из вида, даже на крутых виражах шоссе. Павел вдруг прошептал:

       — Мы сегодня ночью были с тобой вместе. И я держал тебя на руках. Стоял на своих ногах, ощущал их, чувствовал тяжесть твоего обнаженного тела и вдруг появившуюся силу ног, ступней, пальцев! Ведь до колен — я живой человек, а ниже — бесчувственные колодки, оживлению которых не помогают никакие операции. Проснулся, начал ощупывать ступни, привычно разминать их — нет, ничего не чувствуют! Какое же это невероятное чудо — ходить на собственных ногах, проваливаться в канавки, спотыкаться о камни!

        — А тебя в детстве показывали столичным врачам? Ведь сейчас в медицине столько новейших методик, искусных врачей, особенно в Москве, Санкт-Петербурге, за границей!

        — Ты лучше спроси: а сколько тебе уже сделали операций? И, вообще, хватит о болячках! Перед нами — визитная карточка, эмблема Южного берега Крым — Ласточкино гнездо.

       Это погружение в мир сказочных иллюзий наяву, желание впитать, насладиться окружающей, по-царски ошеломляющей красотой захватило, унесло воображение в далекое прошлое, когда Настя представила, как выбрасывается из заточения старинного замка ненавистного хана гордая красавица, не желающая отдавать свою красоту и молодость нелюбимому старику. И летит с высокой, отвесной, сорокаметровой скалы к волнам свободного и прекрасного моря, чтобы разбиться о высоченный утес, и остаться навсегда в легендах и сказаниях.

      Очнулась от своих грез наяву, слушая вполне прозаичную историю строительства этого шедевра уже в реальном двадцатом веке, о его постоянно меняющихся владельцах, использовании в разные годы в угоду требованиям эпохи. Но напоминание этого памятника архитектуры и строительства о наскальных средневековых замках типа «Орлиное гнездо» заставило спохватиться: «А где же Павел?» В тесных комнатах музея среди посетителей его не было.

      А Павел расположился со своим планшетом на ступеньках желтой маршрутки, в стаде таких же маршруток, в тени ее провонявших бензином стен, откуда открывался великолепный вид бескрайнего моря и парящей в воздухе башни.

      И такое ликующее чувство защищенности, спокойствия пронзило все тело, словно Настя оказалась вдруг снова маленькой девочкой в объятиях своего сильного отца у клетки страшного льва в городском передвижном зоопарке.

      И пришло четкое понимание, что без этого спокойного, выдержанного мужчины, с его пронзительно-серьезными глазами, требовательными руками, невозможными губами она больше не может существовать отдельно, сама по себе. Эта незримая, неизвестно откуда появившаяся тоненькая ниточка взаимного притяжения уже успела замотаться вокруг ее сердца миллионами метров в такой крепкий узел, что любое вторжение вызовет теперь только нестерпимую боль и невозможное разочарование.

     Ей нужны были его прикосновения, чтобы впитать уже такой знакомый запах волос Павла, кожи на его щеках, почувствовать силу накаченных мышц, услышать торопливый взлет взволнованного сердца. И Настя молча забрала у него из рук планшет, карандаш, положила на асфальт рядом с его костылями и смело прижалась своим животом, грудью к его лицу, притянув к себе послушную голову.

      Водитель маршрутки, сидевший в тени на корточках с сигаретой в зубах рядом, растерялся при виде этой пьянящей душу откровенной сцены пролившейся нежности и любви.

      — Паша, я люблю тебя! — она гладила его волосы, желая оказаться сейчас на теплоходе, чтобы спуститься от жары раскаленной палубы вслед за Павлом в прохладу его маленькой каюты и, заперев дверь от стремительного Сергея, выполнить все его приказы, уговоры и доставить ему, себе пока непознанную радость стремительного сближения.

      — Настенька! — и в этом всплеске удивления такого родного голоса она почувствовала нетерпение вынужденного ожидания ее готовности, решимости окунуться в разлив будущей нарастающей страсти.

       Они возвращались с экскурсии молча, сидели, держались за руки, как пионеры, прижимаясь друг к другу безоглядно, словно вокруг никого не было, прислушиваясь к тишине вокруг и понимая, что для окончательного сближения теперь нет никаких преград.

       Быстро доехали до канатной дороги, где-то полчаса Сергей стоял в очереди за билетами.

      — Павел, а вы сумеете выдержать долгое стояние в кабинке? Может быть, отложим посещение горы Ай-Петри до завтра? — Нина Семеновна держала в руках пять роз на длинных ножках, которые неугомонный Сергей приобрел у какой-то бабули на стихийном рынке неподалеку и преподнес матери Насти вместе с шутливым пожеланием отличного подъема:

      — Знаете, сегодня какой-то отрывной день! Над морем в Ласточкином Гнезде взлетели, сейчас над горой промчимся до самой вершины! Представляете, какой там вверху открывается простор!

        Павел с некоторым недоумением рассматривал теперь Сергея, не понимая, зачем тот так усиленно разыгрывает вдруг проснувшийся интерес к женщине, которая годилась ему в матери.

        «Назло мне и Насте, которая подсмеивается над моим братом, не принимая его всерьез. Или Сергей со своей доброй душой пытается привести в равновесие чувства привлекательной женщины, вдруг ощутившей здесь, на корабле оторванность от потерявшейся внезапно единственной дочери, когда муж далеко и некому пожаловаться на растерянность и одиночество».

       — Серега, полегче на поворотах, а то аварии не минуешь! — сказал шутливо, когда уединились в туалете.

       — А ты еще что-то и кого-то видишь, кроме своей Насти? Удивительно! Вспомнил, наконец, что ты — старший брат! Надумал покомандовать? Ничего у тебя не получится! Вырос, братец, как видишь!

        Подъем по канатной дороге почти до вершины горы Ай-Петри был воистину фантастическим отрывом от притяжения Земли. И прекрасный красавец-город потерял вдруг свои размеры и сложился живописной подковой у опоясывающего его бескрайного, разбежавшегося до далекого горизонта простора устойчивого ультрамаринового цвета. А под ногами в угрожающем величии уплывали, терялись в глубине ущелья аккуратные площадки виноградников, серпантины дорог, великолепные вековые сосны, игрушечные фигурки людей и машин. И притягивали взгляды надвигающиеся, застывшие в камне очертания сказочных замков, словно разрушенных землетрясениями прошедших веков.

       Настя держалась за костыль Павла у полуоткрытого окна кабинки, пытаясь телефоном в другой руке запечатлеть непередаваемую словами картину роскошного разнообразия этого уголка Крыма, понимая, что только увиденное своими глазами великолепие никогда не заменит самого красочного видеофильма. Это потрясение хотелось переживать еще и еще, но остановка и развернувшийся на горе настоящий базар вернули всех на грешную землю, заставили окунуться в тесноту прилавков с сувенирами, бесконечными мотками самодельной шерсти, с призывами продавцов вкусить ароматные шашлыки, блюда национальной кухни.

        Присев на огромном горячем осколке какой-то скалы, Павел открыл опять свой планшет, который нес Сергей, и Настя впервые увидела, как под его загоревшими пальцами быстрыми штрихами ложится карандашный набросок близкой фантастической вершины с реальным крестом на фоне близкого неба.

       Павел был рядом. И одновременно она, Настя, словно исчезла для него, растворилась вместе с настойчивыми запахами и звуками окружающего человеческого бытия в этом завораживающем торжестве вечного великолепия моря у подножия гор.

        Что-то спрашивал Сергей, мать звала Настю посмотреть и купить знакомым и отцу оригинальные сувениры, но она отмахнулась молча, понимая, что видит тоже впервые Павла в минуты его отрыва от окружающей действительности, сосредоточенности в себе, улета в мир своего видения красок и оттенков, непостижимый другими людьми.

        Не дождавшись их, уплыли вниз по канатке к обеду на теплоходе Нина Семеновна и Сергей, а Павел продолжал менять листы с набросками, торопясь, чтобы успеть запечатлеть на бумаге колоритные фигуры местных жителей, задумчивость застывшего у ограждения подростка, фигурки двух загорающих на камнях девушек в открытых, откровенно легких платьях.

      Не хотелось отрывать Павла от работы, на обед они уже опоздали, но время запланированной экскурсии в домик-музей Чехова неукоснительно приближалось.

      — Паша, нам пора спускаться, — Настя осторожно тронула за плечо задумавшего Павла и увидела наяву, как он возвращался на глазах из виртуального пространства представлений и сосредоточенности к ней, ее голосу.

      — Прости, Настенька, увлекся этой красотой! Пошли, что-нибудь перекусим!

        Они съели по шашлыку, выпили по стаканчику местного вина. И, спускаясь вниз по канатной дороге, въезжая незаметно в раскрывающееся очарование высотных современных зданий, улиц, старинных, известных дворцов и парков, Настя поняла, что всегда Павел, увлекаясь своей работой, будет исчезать, теряться на какое-то время, даже забывать про нее, но потом, очнувшись, будет искать ее взгляд, чтобы ощутить наяву тепло ее тела, захлебнуться страстным поцелуем, прославляя жизнь.

       «Белая дача» Чехова поразила своей отстраненностью от современности, застоявшимся запахом музейного долголетия, прекрасно сохранившимся, ухоженным садом, посаженным самим великим писателем, в котором, по его задумке, должна была царить вечная весна — постоянно что-то должно было цвести. И удивила скромная скамейка в тени, в укромном уголке, где рождались творческие задумки будущих повестей и рассказов.

       Настя устала за такой длинный, насыщенный разнообразием впечатлений день, и, поднимаясь по трапу, вспомнила слова матери о Павле, понимая теперь, какой силой духа и выдержки обладает этот человек, так внезапно встретившийся ей на дороге жизни.

       — Паша, давай завтра весь день проведем на пляже! Все эти экскурсии по историческим дворцам — Воронцовскому, Ливадийскому, Юсуповскому — оставим на будущее, когда приедем сюда не на два дня. Хочу просто поплавать в море и позагорать. Представляешь, дома ни разу не была на пляже! То сессия, то работать устроилась — селедка незагорелая! — Настя с явным удовольствием сняла с плеча тяжелый планшет, который она носила полдня вместо исчезнувшего Сергея, у незапертой почему-то двери каюты Павла. Внутри никого не было. Убранство повторяло каюту Насти, но метраж был явно меньше, без особых излишеств.

       — Настя! — Павел бросил надоевшие костыли на пол, притянул Настю за руку к себе на кровать. — Давай после ужина провожу Сережку на танцы, и ты придешь ко мне! И сделаешь меня самым счастливым человеком на свете! Мы же теперь с тобой вместе на всю жизнь! И оба это знаем!

       Настя чмокнула Павла в щеку, выскользнула из его сильных рук:
   
      — Посмотрим на твое поведение! Я вижу, ты сегодня немножко перегрелся на солнце, если позволяешь себе такие вольные речи! Запомни! Я обязательно приду к тебе, когда наступит подходящий момент. Просто тебе придется все-таки немножко потерпеть. Не думай — мне не нужны свадебные колокола! Но я не хочу обыденности! И все должно произойти стремительно, без специальной подготовки и договоренности, естественно и органично. Терпи! И собирайся на ужин! А где же Сергей!

       И к своему великому удивлению Настя застала Сергея у себя в каюте в компании матери, смотревших какой-то широко разрекламированный исторический фильм.

       — А у вас с Павлом уже все ценные вещи из каюты вынесли! — приколола Настя. — Ты теперь у моей мамочки вместо меня в сыночки записался?

       — Настя! Не забывайся! — мать выключила фильм. — Иди, Сережа, поможешь Павлу собраться на ужин. Да и Насте надо себя привести в порядок, вон, какая вся лохматая!

       Сергей вздохнул:

       — Жаль, конец не досмотрели! А Пашка там живой? Куда ты его еще успела утащить после обеда! Мы все дворцы исторические осмотрели, а вы, как призраки, пропали! Успел Пашка что-нибудь нарисовать, или зря планшет проносили?

       — Раскомандовался, родственничек! Я сегодня голодная, могу тобой закусить, если ты сейчас не испаришься! Павел тебя уже, наверное, ищет! До встречи!

       Когда Сергей закрыл дверь, Настя не удержалась, съехидничала:

       — И у мамы, и у дочери — одновременно романы с двумя братьями! Прикольно! А что мы папе будем рассказывать, когда вернемся?

       — Настя! Опять твой несносный жаргон! Во-первых, ты — будущий филолог! А, во-вторых, я сказала, что не буду вам с Павлом мешать? Поэтому папе ты сама о себе будешь рассказывать, что посчитаешь нужным. И, в-третьих, мне всегда хотелось иметь сына, но мы с отцом ограничились только тобой одной. И сейчас я с болью думаю о своих нереализованных возможностях родить и воспитать несколько детей! Сережа — хороший мальчик, но балованный. Ведь вырос в семье практически один!

        — А почему родители оставили Павла у бабушки с дедушкой? Испугались его врожденной детской патологии! Это жестоко! Бросить своего ребенка!

        Нина Семеновна с удивлением посмотрел на Настино сердитое лицо, покрасневшие щеки:

        — Настя, не нужно сразу делать такие выводы, когда ничего не знаешь! Павел родился слабым и больным, и его мама два года жила в деревне, выхаживая сына. А потом она родила Сережу, и, чтобы не рухнула семья из-за долгой разлуки с мужем, уехала с сыном к нему на Север. А дедушка с бабушкой специально завели корову ради свежего молока для старшего внука. Это вечная казнь — иметь больного ребенка. Отец возил Павла в лучшие клиники Москвы, мальчику сделали несколько очень сложных и дорогостоящих операций на позвоночнике, вернули ему подвижность тела и ног, хотя бы до колен. Ты видишь, какой Павел целеустремленный, физически развитый. У него — здоровые, крестьянские корни. И он старается жить полнокровной жизнью. Наука не стоит на месте, Павел молод, и всегда надо верить в лучшее! Иди в душ, не будем заставлять мальчиков нас ждать! Какая у меня, оказывается, ревнивая дочка!

       (продолжение следует)

    Предыдущая глава 8.  http://proza.ru/2020/08/07/586

    Следующая глава 10.  http://proza.ru/2020/08/07/587