Мандельштам и Шевченко призвание поэта

    "Пути" О.Э.Мандельштама и Т.Г.Шевченко пересеклись в Харькове, в суровые годы гражданской войны, когда город - тогда столица советской Украины, переходил из руки в руки.
     22 февраля 1919 года там состоялось заседание Всеукраинского литературного комитета при правительстве Украины, где был заслушан план чествования Т.Г.Шевченко 11 марта.  Совнарком Украины постановил отметить этот  день (объединяющий и день рожlения поэта - 9 марта, и день его смерти - 10 марта) как всеукраинский праздник. В соответствии с этим планом шевченковские дни ознаменовались митингами, торжественными вечерами, концертами, специальными изданиями поэзии Шевченко и литературы о нём на украинском и русском языках.
      В упомянутом заседании литературного комитета принял участие О.Э.Мандельштам, который как раз незадолго до этого, в середине февраля 1919 года, приехал в Харьков. В нашем городе он пробыл всего  два месяца (до отъезда в Киев). Но это были месяцы активной деятельности и активного участия в административно-культурной жизни Харькова. Мандельштам заведует поэтической секцией литературного комитета, сотрудничает в жураналах "Творчество" и "Пути творчества", в газете "Известия временного революционнного правительства Украины".
Время пребывания в Харькове наложило отпечаток на последующее творчество и самого Мандельшатма. Его интерес к Шевченко сохранится с этого времени уже навсегда. Он читает дневники украинского поэта (которые тот начал писать на русском языке в Новопетровской крепости, ожидая освобождения). Намеревается делать переводы его поэзии. В его собственных стихах появляются украинские топика и украинизмы: "лирники слепые", "прокинется", "початок", "дробот", "чобот" и т.п. В некоторых стихотворениях исследователи Мандельштама обнаруживают отпечатки непосредственного влияния Шевченко. И, что особенно важно, - Мандельштам осмыслывает свою судьбу и своё поэтическое призвание в  прямой перекличке с Шевченко. 
Так, 1 июля 1857 года Тарас Григорьевич в своём дневнике сделал следующую запись: "Странное, однакож это всемогущее призвание.Я хорошо знал, что живопись— моя будущая профессия, мой насущный хлеб. И, вместо того чтобы изучить ее глубокие таинства, и еще под руководством такого учителя, каков был бессмертный Брюллов, я сочинял стихи, за которые мне никто ни гроша не заплатил и которые, наконец, лишили меня свободы и которые, несмотря на всемогущее бесчеловечное запрещение, я все-таки втихомолку кропаю. И . даже подумываю иногда о тиснении (разумеется, под другим именем) этих плаксивных тощих детей своих. Право, странное это неугомонное призвание".
В воспоминаниях жены Мандельштама сохранилось указание на то, что Осип Эмильевич показывал ей эти строки, и что он оценил их как свидетельство императивности поэтического призвания, "неотвязности стихов".   
Находясь в ссылке в Калинине  (Твери)
Мандельштам, ссылаяcь на дневниковые записи
    Шевченко, также рассказывал  ей за домашним самоваром, что Шевченко, получив деньги первым делом купил себя чайник и фунт чаю. Предположительно именно одинокое чаёвничанье украинского поэта в ожидании освобождения откликнулось в следующих строчках из воронежского стихотворения Мандельштама: "Эта область в темноводье"

Только города немого
В гололедицу обзор,
Только чайника ночного
Сам с собою разговор...
В гуще воздуха степного
Перекличка поездов
Да украинская мова
Их растянутых гудков.