Интервью с Хемингуэем

...Между строк можно прочесть только то, что знаешь сам.



...прежде чем начать писать что-то серьезное, писатель должен испытать настоящую душевную боль. Но, пережив эту треклятую боль, выжимай из нее все, что можешь, не играй с нею.

Э. Хемингуэй.

------------






Вопрос: Сколько раз вы переписываете?



—  По-разному. Я переписывал концовку, последнюю страницу «Прощай, оружие!» тридцать девять раз, чтобы прийти к желаемому результату.



Вопрос: Но иногда вдохновение вас полностью покидает?


— Разумеется. Но если ты остановишься, зная что будет дальше, то сможешь продолжить. Ты будешь в запале на следующий раз. И вдохновение придет.



Вопрос:  Необходима ли вам эмоциональная стабильность, чтобы писать? Вы сказали мне однажды, что отлично пишете только, когда влюблены. Можете разъяснить этот момент?


— Хороший вопрос. Можно писать в любое время, когда никто не беспокоит тебя. Можно попытаться писать, игнорируя раздражителей. Но лучше писать, когда влюблен. Если вам понятно, то я не вижу смысла дальше объяснять.





Вопрос:...  Хорошо, возможно, следует пойти другим путем: Грэм Грин сказал, что страсть дает книге единство системы. Вы сами сказали, что великий текст рождается из чувства несправедливости. Как вы считаете, важно ли писателю исходить из этого непреодолимого чувства.



— Мистер Грин имеет право делать такие заявления, которые я, к слову, не поддерживаю. Я не в состоянии делать такие обобщения. Писатель без чувства справедливости пускай редактирует школьные ежегодники для одаренных детей, но не подпускайте его к романам. Главный и необходимый подарок для любого хорошего автора — встроенный, ударопрочный shit-detector. Он будет радаром писателя, он был у всех великих.





Вопрос: Как выглядит концепт рассказа в вашей голове? Тема, сюжет, персонажи меняются, когда вы движетесь вперед?



— Иногда ты знаешь сюжет. Иногда ты переделываешь его по ходу работы и не знаешь, каким он будет в итоге. Все меняется, покуда движется. Иногда движение настолько медленное, что его не видно. Но это не значит, что его нет



 Вопрос: Работая над своими романами, вы четко придерживаетесь заранее установленного плана?


— Это была настоящая проблема во время написания «По ком звонит колокол», которую я пытался решить каждый день. В принципе, я знал, что случится в романе дальше. Но я постоянно придумывал что-то новое.



Вопрос: Как считаете, вы выдерживаете конкуренцию с другими авторами?


— Я не думал об этом. Я привык пытаться писать лучше, чем те мертвые писатели, которых я уважаю. Сейчас я просто пытаюсь писать лучше, чем могу. Иногда получается.





Вопрос: Мы не говорили о персонажах. Персонажи ваших книг взяты из реальной жизни?



— Конечно, нет. Некоторые — да. В основном ты выдумываешь персонажей, опираясь на свои знания и опыт других людей.



Вопрос: Делаете ли вы различие — как Форстер — между «плоскими» и «объемными» персонажами?



— Если вы описываете кого-то как фотограф, то портрет будет плоским. С моей точки зрения, это полный провал. Если ты составляешь портрет из своих знаний, впечатлений, то он окажется объемным во всех смыслах.





Вопрос: Нравится ли вам перечитывать свои книги, зная, что в них уже ничего не изменить?



— Я читаю их иногда, чтобы поднять настроение во время тяжелой работы. Я вспоминаю, что писать всегда тяжело, а порой невозможно.





Вопрос: ... когда вы не пишете, вы постоянный наблюдатель, ищущий сюжеты и детали?



— Конечно. Когда писатель прекращает наблюдать, он исписывается. Но он не должен наблюдать осознанно. Возможно, в начале творческого пути — можно. Позже все, что он видел, становится огромной библиотекой знаний. Если это будет кому-нибудь полезно: я всегда пытаюсь писать по «принципу айсберга». Семь восьмых глыбы — под водой. Эта часть скрыта. Если писатель пропускает что-то, чего не знает, то мы видим огромную дыру в произведении.

«Старик и море» мог разместиться на тысяче страниц, книга могла рассказать про каждого жителя деревни, про его рождение, жизнь, про то, какое он получил образование, про его детей и т.д. Это хорошо бы получилось у других писателей. Когда ты пишешь, ты ограничен тем, что было создано до тебя. Вот почему я попытался учиться писать по-новому. Сначала я попытался отсечь все лишнее, чтобы передать опыт читателю. Но это сложно, и я старался изо всех сил.

Мне жутко повезло, что я полностью передал этот опыт, как никто другой. Моя удача в том, что у меня были великолепный старик и великолепный мальчишка. Океан достоин старика. Мне чертовски везло. Я увидел самку марлина. Я написал об этом. Я увидел более пятидесяти кашалотов у поверхности воды, увидел, как в одного запустили гарпун и промахнулись. Я написал об этом. Все, что я узнал в рыбацкой деревне я перенес на бумагу. Твои знания — вот, что образует подводную часть айсберга.





Вопрос: Писали ли вы о том, что не чувствовали лично?



— Это странный вопрос. Вы говорите о физических чувствах? В таком случае ответ положительный. Писатель, если он хороший, не описывает. Он придумывает, озираясь на свой или чужой опыт, иногда опыт приходит неожиданно: из семьи или народа. Кто учит домашнего голубя летать, откуда у быка столько мужества, а у охотничей собаки такой нюх? Это развитие моей мысли, которую я высказал в Мадриде.



Вопрос: Как избавиться от трагического опыта перед тем, как сесть за стол? Помните падение самолета в Африке?



— Зависит от опыта. От одной части ты уже избавился. Другая часть спрятана внутри. Я думаю, нет правил, как скоро можно писать об этом. Все зависит от человека и его умения восстанавливаться после травм. Бесспорно, крушение самолета пойдет опытному писателю на пользу. Он очень быстро поймет несколько очень важных вещей. Ему будет полезен этот урок выживания. Выживание и отвага — устаревшие, но очень важные слова; особенно для писателя. Писатели, умершие или ушедшие рано, всегда более любимы, чем те, кто продолжает рассказывать свои старые, долгие и скучные истории. Первые всегда понятны и человечны.





Вопрос: Насколько сильно писателя должны беспокоить социально-политические проблемы его времени?

— У каждого должна быть своя совесть, и не должно быть никаких предписаний, как выражать ее. Читая политического автора, ты должен быть готов пропускать некоторые страницы. Множество продажных, так называемых писателей периодически меняют свои политические убеждения. Их это забавляет, но это также отражается на их политико-литературных статьях. Иногда они вынуждены переписывать свои взгляды... в спешке. Возможно, они гонятся за счастьем.





Вопрос: В ваших работах есть что-то дидактическое?

— Дидактика — слово, которое вышло из употребления, испортилось...





Вопрос: И напоследок главный вопрос к вам, как к талантливому писателю: в чем предназначение вашего искусства? Почему воспроизведение события вернее, чем само событие?



— Почему вы этим озадачены? По сравнению с тем, что произошло, что существует, с тем, что ты знаешь, твоя выдумка — это не повторение, а совершенно новое, правдивое и живое. И ты делаешь его живым, а если хорошо постарался, делаешь бессмертным. Вот почему ты пишешь. Ни по какой другой причине.