Случай в Барселоне 2012

  В тот год мы с сыном ездили кататься в Андорру. Первый раз я взял его с собой в горы, во-первых, потому что к своим десяти годам он уже катался не хуже меня, а во-вторых, потому что сам был до этого в Андорре уже пару раз и хотел, чтобы и сын увидел в горных лыжах не только увлекательный вид спорта, но и один из видов туристического отдыха со всеми присущими такому отдыху удовольствиями.
   Жили мы в очень хорошем отеле, к которому я уже привык, ходили в дорогие рестораны с прекрасной франко-испанской кухней, гуляли по старому городу, а по вечерам сидели у огромного камина в холле отеля - я с бокалом местного довольно неплохого бренди, а сын с каким-то десертом.
   Несколько раз ходили в «Кальдею» - может быть, самый лучший аквапарк всех горнолыжных курортов, по крайней мере тех, на которых я бывал. Вообще, это мне в таком отдыхе нравится больше всего. Утром ты катаешься на лыжах, морозный свежий воздух бодрит, на скорости иногда даже обжигает лицо, несмотря на толстый слой специального защитного крема. А потом ты спускаешься вниз уставший, замёрзший, обветренный, туда, где почти что лето. И ты отмокаешь в бассейне или джакузи, греешься под жарким горным солнцем. Утром зима, днём лето, а вечером опять зима и потрясающие виды окружающих гор, прекрасные в любое время дня...
   На обратном пути мы застряли в аэропорту Барселоны. По каким-то неведомым никому причинам наш рейс задержали на полтора часа. Мы с сыном к этому времени уже прошли паспортный контроль, сдали лыжи в багаж и бесцельно бродили в зоне вылета. Присели в каком-то маленьком кафе, я взял себе большой капучино, а сыну порцию мороженого.
   Когда сын принялся уничтожать не такую уж большую порцию, я его притормозил, напомнив, что сидеть нам ещё минимум час. Мужчина за соседним столиком улыбнулся и  с каким-то незнакомым мне едва уловимым акцентом добавил: « Мороженого больше не будет...»
   Я часто встречал за границей русских, давно не бывавших на родине. Все они там устроились неплохо, иначе бы, конечно, вернулись домой, где жить, может быть, не так приятно и комфортно, но зато гораздо легче и свободнее. Эти бывшие русские вне зависимости от их настоящей национальности всегда говорили со мной с какой-то преувеличенной искренностью, так, как будто никому другому здесь за границей они не могли высказать эти свои сокровенные мысли и чувства.
   «Вы русский?» - я хотел удовлетворить своё любопытство, предлагая этому на вид вполне адекватному мужчине возможность выговориться, тем более, что заняться было совершено нечем.
   «Нет, я хорват...» - мужчина грустно улыбнулся: «... не серб, а хорват, но православный, а не католик».
   Честно говоря, в то время меня это очень мало интересовало, поэтому я постарался сменить тему: « А как вас зовут?» «Зоран...» « А моего сына Захар!» - почти искренне обрадовался я. Но Зорана уже не возможно было сбить с темы. В глазах его появилась какая-то затаенная злость: « Я знаю, что для вас мы все югославы, хотя нации такой естественно не существует. Но я знаю, что и у вас тоже не все русские одинаковые. Есть крещеные татары, а есть и русские, принявшие ислам... Хотя все вы для нас, конечно, русские или советские...»
   Я, конечно, кое-что слышал и об усташах, и об башняках, и о Косово, и о Приштине, но всё это было мне неинтересно, всё это осталось в каком-то далеком советском прошлом. Поэтому я снова попытался сменить тему: «Какая разница!? Все мы европейцы, все мы цивилизованные культурные люди!»
   « Да, да... Хорватию уже и в НАТО приняли, а скоро и в ЕС примут.»
   « Ну, вот! И Россию примут... Будем жить в единой демократичной процветающей Европе!»
   « Демократической... Только сначала с вами случится то же, что случилось Югославией. Начнётся гражданская война, а лет через десять американцы будут бомбить Москву. И вот когда Россия развалится на несколько очень маленьких, но независимых государств, вот тогда вас обязательно примут в Европу...»
   Я похолодел... Вдруг вся эта сытая, либеральная, толерантная европейская жизнь оказалась показухой, приманкой, обманом, за которым неизбежно последует расплата. Я не мог в это поверить, но его слова как будто сняли пелену чувств с моего разума, и теперь это было именно так.
   Зоран встал, ему было пора идти на посадку: «Зря вы, русские, это допустили. Теперь всё это сделают и с вами...»
   То ли он сожалел, то ли иронизировал, но говорил он искренне.