Гл. 5. Мой дядя Саркис

Гл. 5

МОЙ ДЯДЯ САРКИС

Папа и наша семья всегда ценили отношения с братьями отца и их семьями. Но так сложилось, что отец был особенно близок со старшим братом Саркисом.

Дядя Аракел жил в деревне Бердадзор в родительском доме. У него было три сына — Юрик, Гурген, Валерик, а также дочери, с которыми я мало общалась. Гурген с семьей — женой Греттой и детьми Виктором, Ваграмом и Венерой — жили в Степанакерте. С ними мы часто виделись. Виктор, окончив физмат МГУ, остался в Москве.
 
Дядя Арташ жил в Ереване с женой Эвелиной и детьми: Светланой, Ириной и Рузанной. Дети часто приезжали на каникулы в Степанакерт и жили у дяди Саркиса.

Дядя Саркис со своей большой семьей — женой Искуи и детьми Петей, Сержиком, Розой, Риной, Раей, Надей, Софой и Беллой — жили, как и мы, в Степанакерте. Поэтому я хорошо помню его с детства. Моими ровесницами были Софа и Белла, с которыми я дружила.

Дядя Саркис, старший среди братьев, был непререкаемым авторитетом среди родственников. В первые годы после женитьбы он вместе с женой Искуи жил в деревне Бердадзор, а затем переехал с семьей в Степанакерт.

Их старший сын Петя, любимчик моих родителей, и мой брат Лёва всегда были очень близки. Петя, по описаниям предков, был похож на прапрадеда Капуйт-Хачи: рослый, светлоглазый, приятный в общении и трудолюбивый. Среди дочерей — Раиса и её дочь — тоже были такие. Второй сын, Сержик, отличался: он был светловолосым и светлоглазым, но невысоким и менее общительным. Светлые гены передались и внукам дяди Саркиса.
 
Дядя Саркис участвовал в Первой мировой войне в составе царской армии. Затем он воевал за советскую власть в Нагорном Карабахе в составе Красной армии. Он также защищал родное село от турок в составе ополчения, где был ранен.
Позже в Степанакерте он всегда занимал руководящие должности. В какой-то период работал прокурором области.

С детства я помню их дом в Степанакерте. Он находился на месте нынешнего Дома правительства. Это была одноэтажное каменное здание, рассчитанное на две семьи, с разными входами — со стороны улицы и двора. У дяди Саркиса вход был со двора.
У них был небольшой дворик. Помню яблоневые деревья около дома и гусей у крыльца, которых я боялась. По лесенке мы поднимались на крыльцо, а оттуда проходили на веранду. Слева от двери веранда была глухой, а справа находилась кухня-кладовка. Напротив входа была еще одна дверь, которая вела в просторную комнату. В ней располагались спальные места бабушки Ханум, дедушки Петроса и детей.
Одна стена в комнате, напротив двери - длинная и глухая - была общей с соседями. Два окна с правой стороны выходили во двор на дорожку, которая вела к дому. Она сворачивала направо, огибала веранду и заканчивалась у крыльца. За крыльцом вдоль стены дома находилось самодельное сооружение для гусей и кур.

Комната была проходной. Слева за вышитыми гладью белыми гардинами была дверь в спальню дяди Саркиса и тети Искуи - мое любимое место. Там все было красиво и всегда убрано. Начиная от белых вышитых занавесок на двери и на окнах, убранством комода с зеркалом и двух кроватей… - всё поражало мое воображение. Пока родители общались с роднёй, я сидела в спальне, играла или рассматривала картинки в книжках, и мне не было скучно.

Я была совсем маленькой, но хорошо помню своего дедушку Петроса. Он обычно сидел у окна на тахте в глубине комнаты. Не помню, чтобы я с ним общалась, мы тогда робели перед старшими и не начинали разговор первыми. Я помню его еле заметную улыбку, когда он смотрел на меня, едва я попадала в поле его зрения. Эти воспоминания очень обрывочные. Много позже я узнала, что дед служил в царской армии. Об этом есть рассказ моего отца. Он ребёнком видел, как мать плачет, тоскуя по мужу и старшему сыну, которых одновременно призвали на службу в царскую армию. Когда дед вернулся, отец не узнал его и испугался, словно перед ним был чужой человек.
Почему-то бабушку Ханум в этом доме не припомню (я помню её, когда она кратковременно гостила у нас на ул. Туманяна 35). Не могу вспомнить и детей, с которыми я, несомненно, играла.
 
Между комнатой и верандой было большое окно, под которым на веранде стояла тахта. Также помню большой стол на веранде, на котором тётя Искуи делала заготовки на зиму.

Первые мои воспоминания о дяде Саркисе сохранились с 5 лет, когда ему уже было за 50 лет. К этому времени его старшие дочери уже были замужем. Смутно помню, как мы играли в их саду с младшими дочерьми, моими сверстницами Софой и Беллой. Кажется, с нами были и соседские дети.
Вряд ли я тогда  общалась с дядей Саркисом, а то запомнила бы. Насколько я помню, он всегда был немногословен. У него было доброе и располагающее к себе лицо.

Мой отец и дядя Саркис были разными людьми как внешне, так и по характеру. Папа больше был похож на свою мать Ханум, а дядя Саркис, вероятно, на своего отца Петроса. Хотя я сходства не находила (может быть потому, что у дедушки были усы, а у дяди Саркиса нет). Дядя Саркис был немногословен, но дети и жена понимали его с полуслова — по взгляду или жесту. Если же он что-то говорил, это становилось законом для всех, включая зятьёв и моих родителей.

Мой общительный и темпераментный отец и скупой на слова и спокойный дядя Саркис общались очень интересно.

Я видела это позже, когда училась в старших классах. К этому времени семья дяди получила четырёхкомнатную квартиру на первом этаже многоквартирного дома, который построили рядом с парком Кнунянца. А мы получили двухкомнатную квартиру в Доме специалистов на улице Туманяна 97, напротив «Двадцатого». Мы жили почти в разных концах города.

Мой папа часто ездил по районам, при этом успевал прочесть многочисленные журналы и газеты, которые выписывал, любил обсуждать увиденное, охотно делился прочитанным, в том числе о ситуации в мире, любил поспорить.
С кем, как не со старшим братом можно было обсудить эти вопросы?

После работы, поужинав и отдохнув, мой отец сообщал, что идет навещать Саркиса (это было святое). Несмотря на то, что брат жил в другой части города, отец шёл к нему пешком – ему нравились пешие прогулки.

Жена дяди Саркиса, тетя Искуи, угощала чаем, они мирно беседовали. Но иногда отец возвращался расстроенным, иногда рассерженным. Это значило, что тётя Искуи возразила ему по какому-нибудь вопросу, у них начался спор, он в сердцах вставал и уходил.
На следующий день отец снова сообщал, что идет навещать брата. Тетя Искуи, как ни в чём ни бывало, угощала чаем, они мирно беседовали… до следующего спора. Слава Богу, без последствий.
Дядя Саркис, видимо, тихо посмеивался над ними, не знаю. Я не видела, чтобы он когда-либо вмешивался.

В серьёзных ситуациях мои родители всегда обращались за советом к дяде Саркису. Мама с большим почтением относилась к нему, и его мнение было для неё законом.
Такое уважительное отношение они привили и нам. Когда мы учились вдали от Степанакерта, то по приезду первым делом навещали дядю Саркиса и тётю Искуи.

 
Продолжение следует.
http://proza.ru/2024/03/31/1661