Сушеные яблоки

Алма-Ата переводится как Отец Яблок. В годы моего детства это были огромные, душистые, хрустящие под зубами и брызгающие соком багровые плоды Апорт доходящие до фунта весом. Алма-Ата и Нью-Йорк находятся на одной параллели, Нью-Йорк называют городом большого яблока. Яблоки Нью-Йорка тоже великолепны, но до Апорта им далеко.  Сейчас Апорт полностью выродился, а в Алма-Ате продают яблоки из Китая, рассчитанные на длительное хранение, с привкусом сахарина.

Я и родился в Алма-Ате благодаря этим яблокам. Перед войной их доставили к столу Сталина и он послал хорошего агронома на помощь местным садоводам. Этим агрономам оказался муж моей тётки, маминой сестры Розы, который обосновался в колхозе в пригороде Алма-Аты. Яблоки так понравились в Москве, что ему дали броню от призыва в армию. Когда началась война, кто-то бросил ему в лицо “евреи воюют в Ташкенте”. На следующий день он ушел добровольцем на фронт и через месяц моя тетка получила похоронку. Розу с двумя малыми детьми и старухой матерью переселили в какой-то барак. Моя мать, врач фронтовичка, поехала к сестре чтобы её поддержать  http://proza.ru/2023/03/10/239 . Там я и родился.
      
Алма-Ата был чистый, очень зелёный, русский город, с прямыми улицами. Вдоль дорог росли старые тополя и бежали с гор арыки (ручьи) с чистой холодной водой. Дома были никакие, но на фоне огромных снежных гор всё смотрелось великолепно.  http://proza.ru/2023/03/18/1267
 
Осень в Алма-Ате была прекрасна. И благодаря падающим листьям, и журчанию арыков, и порывам прохладнго ветра с гор. Но главное, город наполнялся ароматом сушившихся яблок, нарезанных на ломтики,  лежащих на каждой крыше и расвешанных на балконах. Дачники собирали огромное количество сушеных яблок и набивали ими мешки для хранения на зиму и на продажу. Никогда не забуду вкус сушеных яблок во рту – вкус Апорта приправленный вкусом Солнца.

В Алма-Ате я встретил Оксану. Бог Всемогущий сотворил нас друг для друга, но застенчивость, глупость, неискушенность, предрассудки, зависимость от родителей не дали нам соединиться и счастливо жить в любви, поддерживая друг друга, и рожать красивых и успешных детей. Едва познакомившись, мы расстались, так и не осознав что имели и потеряли ключ к счастью.

Когда мы снова встретились, мы оба были в разводе, и каждый из нас имел маленького сына. И тогда то мы и поняли первоначальный замысел Всемогущего. Я часто думал в постели о том что через этот свой отросток я соединён с дугой половиной своего же тела, только очень нежной, трепетной, думающей и чувствующей то же что и всё НАШЕ тело.

Мы любили друг друга впрок, понимая что над нами висит груз предстоящей разлуки. В то время я начал интересоваться вопросами эмиграции, что тогда было табу, попал под наблюдение бдительных “органов“, и моя карьера была в сущности закончена. Для меня дороги назад уже не было, и вся моя энергия и воля была нацелены на дорогу вперёд. http://proza.ru/2023/03/18/1790

Надежда на то, что мне удастся воссоединиться с бывшей женой и уехать вместе с нашим сыном, не оправдалась. http://proza.ru/2023/03/18/1300
Оксана даже и думать не могла о том чтобы обсуждать отъезд со своим бывшим мужем - это автоматически лишило бы её материнских прав. Было больно сознавать, что своим маленьким любимым человечкам мы не сумели дать полный набор родителей, так необходимый для их детского счастья и роста.
 
Всемогущий был милостив к нашим сыновьям. Мой мальчик сейчас отец четверых детей, известный дантист в Хьюстоне, владелец двух зубоврачебных клиник. Сын Оксаны, отец троих детей, стал крутым бизнесменом в Астане. Недавно он купил дом во Флориде. Месяц назад он приезжал ко мне в гости с сыном, студентом одного из американских вузов. Я был поражен, как много этот мальчик знает обо мне и своей бабушке.

О чём это я? Да, о яблоках.
Оксана и я часто ездили на дачу одного её родственника, большого, толстого полковника. Яблоки там сушились в огромных количествах. В зелёной траве, на горном воздухе, мы любили друг друга, а в промежутках смотрели на облака, пытаясь осмыслить их причудливые формы и старались не думать о предстоящей разлуке. Всё это время, простите меня интеллигентные дамы, я непрерывно жевал сушеные яблоки, закладывая их в рот один кусочек за другим. Время от времени, я развязывал мешок с яблоками и набирал новую порцию. Но был такой день, когда мешки у полковника кончились, яблоки увезли, а на даче осталось полковничье галифе, туго набитое яблоками, с верхом и штанинами намертво завязаными проволокой. Как я ни старался, без плоскогубцев эту проволоку разкрутить мне не удавалось. Я даже раскровил палец, а Оксана посмотрела на меня, улыбнулась, сказала – дурак ты, Витя, расстегнула ширинку галифе и стала угощать меня яблоками. Это был 1978 год.

Оксана умерла 17 лет назад от рака. Я был в Алма-Ате незадолго до её смерти. Она была после химеотерапии и просила меня не навещать её. Она хотела чтобы я её запомнил молодой и красивой.