Разговор с Первым

Моё первое знакомство с областной властью случилось  в марте 1985 года. Тогда в Ростовскую высшую партийную школу пришёл заведующий общим отделом Ростовского облисполкома Александр Лукич Пискунов и прямо в коридоре школы стал знакомиться с будущими выпускниками, говоря, что ему нужен дельный парень, который станет работать его заместителем. Это меня заинтересовало, потому что ехать работать после ВПШ в провинциальный городок или сельский район редактором газеты мне совсем не хотелось. В Ростове я вырос и здесь жили мои родители. Сюда мы уже перевезли нашу дочь и она теперь училась в элитной ростовской школе,   которую когда-то заканчивал и я. И вот, ещё за три месяца до того, как мне выдали диплом Ростовской межобластной ВПШ, я уже стал работать инструктором облисполкома. То, что вместо сладкой жизни слушателя, я обрёк себя на каторжный труд областного клерка, понял сразу, как только начал работать в облисполкоме.
Объясняю. Основная наша с Лукичем ежедневная работа начиналась ...после шести часов вечера, когда основная масса чиновников облисполкома уже отправлялась домой. Мы садились с ним друг против друга и разбирали груду писем, набежавших за текущий день в облисполком.
Сначала мы смотрели письма, поступившие из обкома партии - единственного в те времена органа, который мог директивно приказывать облисполкому. Каждое такое письмо нами прочитывалось и мы решали: то ли направить поручение в приёмные заместителям председателя облисполкома, то ли заниматься его расследованием самостоятельно.
Потом начиналась основная работа, которая на казённом языке называется «работой с письмами, жалобами и обращениями граждан». Все директивные документы на этот счёт, начиная с постановлений совнаркома ещё при живом Ленине, я знал к тому времени наизусть, так как не было в те времена другого способа заставить высокого чиновника выполнять ненужную ему работу, кроме ссылок на документы центральной власти.
Например, приезжаешь в большой город и идёшь к председателю горисполкома с письмом граждан, ну, допустим, об отсутствии горячих обедов в такой-то школе. Председатель горисполкома прекрасно понимает,  что инструктор, который к нему приехал с этим письмом, никакой ему не начальник и значит он, чиновник может эту жалобу проигнорировать. Но с другой стороны: а вдруг этот хитрый инструкторишка подсунет  жалобу в почту председателя облисполкома и тогда тот... с хрустом оторвёт  чиновнику голову.
Так мы и жили. За несколько месяцев я объехал большинство городов и районов области. Чаще всего на служебной «волге», прикреплённой  к отделу, но иногда ездил автобусом или поездом. И вот что интересно; я стал замечать, что не только я изучаю людей «на местах», но и они в свою очередь изучают меня. Они чётко следили за тем, когда я могу перешагнуть инструкцию, написанную иногда 60 лет назад, а когда нет. И всё это происходило под неусыпным взглядом председателей облисполкома. В мою бытность работы в облисполкоме я застал двоих - Бориса Михайловича Володина и Николая Дмитриевича Пивоварова.
Прекрасный человек Николай Дмитриевич Пивоваров умер 1 октября 2023 года на 92 году жизни. О нем я ещё как-нибудь расскажу, а пока буду говорить о его предшественнике - Борисе Михайловиче Володине. Он ещё жив и здравствует, и насколько я осведомлен, живёт сегодня в Пятигорске.
Поскольку о Володине в области уже много лет ходят самые различные слухи,  я считаю нужным рассказать о нем подробнее.
Некоторые в области даже называют Героя Социалистического Труда Володина «501 - председателем», намекая на то, что он действительно был у себя на родине, в Ставрополье, председателем колхоза, вывел колхоз в миллионеры, а потом стал секретарём Ставропольского крайкома партии по сельскому хозяйству. 
А я познакомился с Володиным в первую же неделю, как начал работать в облисполкоме. Меня вызвали к председателю,   когда мой шеф Пискунов уехал в командировку. Я вошёл в громадный кабинет председателя - метров тридцать длиной - и доложил, что явился вместо заведующего отделом, который в командировке.
- Да? Ну, ладно, у меня тут чепуховое дело: мне нужно изготовить мою визитку на двух языках: на русском и на обороте - на английском. А то стало шастать много иностранцев в исполком. В нашей типографии её можно сделать?
Я ответил, что визитку для председателя облисполкома сочтёт за честь сделать любая типография области, если в нашей типографии при исполкоме её будет выполнить трудно.
Володин мне протянул бумажку  со своей должностью и своим адресом.
Я её взял, прочёл и удивлённо вскрикиваю:
- Борис Михайлович, тут неправильно написана ваша должность. Вы не «председатель областного Совета народных депутатов», а председатель исполкома.  Председатели Советов есть только в социалистической Румынии, а у нас в стране ваша должность называется «председатель ИСПОЛКОМА областного Совета».
- Да? Ну, конечно! - он махнул рукой - Вижу, мы с тобой ещё липовые советские работники. Согласен? Насколько я помню, я читал твою анкету, ты ведь  - бывший журналист и только начал работать в Советах?
Я кивнул головой. Председатель мне сразу чертовски понравился. Если человек, второй год работая в должности второго лица в области, путается даже в названии самой этой ЕГО должности - значит название этой должности для него НИЧЕГО НЕ СТОИТ, А СТОИТ ДЕЛО. ДЕЛО, КОТОРОМУ ОН СЛУЖИТ. И неважно как оно называется - Совет или Исполком Совета.
  Ещё дважды вместо своего шефа я сидел на планёрках у председателя, убеждаясь в его цепком уме.
   А через два месяца  Бориса Михайловича вдруг из облисполкома забрали. Он стал первым лицом в Ростовской области - первым секретарём обкома партии, сменив на этом посту А.В.Власова. И моё знакомство с ним тогда прервалось, потому что облисполком общался с партийной властью исключительно через соответствующие службы обкома КПСС.
Прошло полтора года. Как-то раз , решил приподнять авторитет органа, в котором работал, я написал большую статью в областную газету «Молот», где рассказал про будни одного из инструкторов облисполкома. Это была удивительно работоспособная женщина, которая в одиночку курировала множество строительных организаций области.
Реакция на статью была удивительной: эту женщину, о которой я написал, почти сразу переманили на работу в госбанк и как-то раз она мне почти с ужасом призналась, что её тамошняя зарплата... в десятки раз больше, чем она составляла в облисполкоме.
Не менее удивительная новость ждала и меня. Член бюро обкома партии, редактор областной газеты «Молот» Георгий Васильевич Губанов сообщил мне, что по согласованию с обкомом партии и облисполкомом меня назначают заведующим партийным отделом областной газеты «Молот» и членом редколлегии. Почти сразу я стал и членом ревизионной комиссии обкома КПСС.
Новый партийный отдел «Молота» был создан путём слияния четырёх ранее существовавших отделов: собственно партийного, советского, идеологического, науки и учебных заведений.
Потом идеологический отдел всё же решили выделить в отдельный.
Это были самые сложные годы моей жизни.
В стране кипела идиотская горбачевская перестройка. Старые структуры ломались в один день. Человек приходил на работу и не знал, что его ждёт - то ли повышение, то ли он уволен со вчерашнего дня, то ли его повысили до должности директора предприятия. В городе выстраивались стометровые очереди возле винных магазинов.
Мне рассказывали, что один мой материал в «Молоте» видели даже на столе у Горбачева. Он назывался очень странно - «Левые, которые правые». В нем рассказывалось про мимикрию (приспособленчество) наших «демократов», которые поняв, что основные массы народа их ненавидят, мгновенно стали себя называть левыми, ничуть не меняя капиталистической сути своих взглядов. И всё это ничуть не добавляло авторитет власти.
  А потом случилось то, из-за чего написан этот материал. Я подружился - НЕТ, НЕ ПОВЕРИТЕ! - подружился с первым секретарем Ростовского обкома партии.  Теперь всё по порядку.
  Я в те месяцы несколько раз, пользуясь полным доверием редактора газеты «Молот», приходил в кабинет первого секретаря обкома, чтобы согласовать с ним наиболее острые вопросы газетной политики. Каждый раз было достаточно только его кивка, что он согласен с позицией газеты, и  я улетал из обкома как на крыльях.

...Это случилось ранней весной 1990 года. Точную дату я теперь, конечно, не помню. В этот месяц я часто оставался ночевать у своих родителей на Нижне- Нольной улице Ростова, потому что отсюда было только пять остановок на троллейбусе до обкома партии, а из нашей квартиры на Западном жилом массиве, рядом с новым «Молотом» ехать нужно было целый час, а то и полтора.  Поясняю. В в те годы было принято идиотское решение - разместить новый газетный комплекс миллионного города, в десяти километрах от центра, за крайней  границей на Западном. А я в те дни ходил в обком КПСС как на работу, потому что предстояла поездка в Москву для освещения работы 28 съезда КПСС и нужно было готовить документы для всей нашей журналистской бригады, которая ехала на съезд - меня, - зав. партотделом, заведующего идеологическим отделом Сергея Петровича (это не отчество, а фамилия), и фотокорреспондента «Молота» Бориса Каралкина. 
  Итак, сижу дома у отца и беседую с ним в большой комнате. Вдруг звонит домашний телефон. Отец берет трубку и вдруг ...ВСТАЁТ и слушает собеседника стоя. Тут надо объяснить, что мой отец прошёл всю войну с первого дня по последний, прошёл блокаду Ленинграда, в 37 лет демобилизовался из армии, имея 25 лет военной выслуги (война и Чукотка идут в зачёт по двойной выслуге). Он был известный в городе лектор, чьи лекции «Борьба идей в киноискусстве» с участием киномеханика и показа частей фильмов иногда длятся по четыре часа кряду,  У него было два инфаркта... Словом, ЕСЛИ ОН встал из кресла, должно было произойти  что-то необыкновенное...
Отец говорит мне треснувшим голосом, закрыв трубку ладонью:
- Женя, тебя ищет... первый секретарь обкома партии. Он у телефона.
И протягивает трубку. Теперь уже трясёт от неожиданности меня.
-  Слушаю, Борис Михайлович!
- Извини, я узнал, где ты, и попросил помощника найти мне телефон твоих родителей. Зайди утром ко мне, - говорит Володин.
- Буду в 9.00.
Первый вешает трубку.
Отец кричит на кухню матери:
- Нина, принеси мне валидол.
- Что случилось, Витя?
- Пока ещё ничего не случилась. Но Женьке только что позвонил... Борис Михайлович Володин.
Мать ахает:
- Первый секретарь обкома?
- ДА!
Потом отец говорит  мне:
- А ты раздевайся.
- Зачем?- остолбеневаю я.
- У тебя костюм мятый. Нельзя же в таком виде идти к первому секретарю. Мать до утра отпарит и отгладит твой костюм.
Я взвываю:
- Папа, Борис Михайлович - абсолютно нормальный мужик. Какое ему дело до моего костюма?
- Тем более. Раздевайся.
Отец в эти годы иногда бывал на планёрках у третьего секретаря обкома Михаила Ефимовича Тесли, но то, что первый секретарь обкома будет искать у него дома по телефону его сына, было вне границ его фантазии.
  К сожалению, мой отец умер через полгода на 70-м году жизни, но все эти месяцы он на меня как-то странно посматривал.
....
Наутро поднимаюсь в кабинет первого секретаря обкома КПСС. Помощник машет мне рукой на дверь:
- Заходи, у шефа никого нет.
Я пробыл у Бориса Михайловича полчаса. Как ни странно, ничего по существу он мне не сказал. Только сообщил, что завтра он едет выступать перед студентами университета и предложил тоже побывать на этой встрече.
В редакции я посмотрел график мероприятий  обкома, который регулярно приходил к нам из обкома, и поразился: у  Володина на завтра стояло его выступление перед студентами философского факультета. Зачем первый секретарь сам лезет чёрту в зубы?  После первого съезда народных депутатов СССР в стране творилось черти что. А тут философский факультет. Да будущие философы его с радостью высмеют!
  Но случилось по другому. Видимо, студенты и преподаватели философского факультета изготовились доказывать Володину его неразрывную связь с Горбачевым, который в эти месяцы, после первого съезда народных депутатов СССР, катастрофически терял популярность и из любимца толпы в первый год своего правления  мгновенно  превратился в её врага.
Но Володин и не думал отрицать, что он долгие годы работал вместе с Горбачевым в одной области и дружен с генеральным секретарём партии. Однако тут же сказал и другое: что партия всегда следует принципу демократического централизма и он, первый секретарь коммунистов пятимиллионной области вовсе не обязан выполнять ТЕ отдельные ЧАСТНЫЕ ВОПРОСЫ, по которым у него мнение с Горбачевым расходится. И порой расходится серьёзно,
Все критики Володина моментально сели в лужу. Приготовленные ими тирады против него повисли в воздухе.

В редакции «Молота» я полдня писал отчёт о встрече Володина с философами, потом отдал материал Губанову. Георгий Васильевич перечитал его несколько раз. Потом сказал:
- Так что, выходит, что первый секретарь не согласен с генсеком?
- Я брал с собой диктофон. Все сказанное есть на плёнке.
Губанов хмыкнул:
- Оторвут нам головы, если мы это опубликуем. И тебе, и мне.
- Тогда уж и Володину тоже оторвут.
Губанов подумал и...засмеялся:
- Ладно. Я же из Вёшек, Женька. А мой знаменитый земляк Шолохов и с самим Сталиным не боялся спорить. Если погибать, так с музыкой.
Весь следующий день мы с Губановым ждали, когда нас вызовут в обком. Не вызвали, хотя злые языки сообщили, что в обкоме яростно спорят по поводу отчёта в «Молоте». А на третий день вызвали в обком меня. Заглянул в «предбанник» к помощнику первого, он пальцем показывает на дверь первого секретаря: иди, мол, туда.
Зашёл. Володин  молча показывает на стул: мол, садись.
А потом вдруг рассмеялся:
- У нас вчера многие требовали от меня уволить с работы и тебя, и твоего редактора. Но сегодня стали звонить с мест первые секретари, и председатели исполкомов. И все в один голос хвалят отчёт. Так что мы ещё повоюем, журналист.
  Вскоре, в апреле 1990 года Бориса Михайловича Володина забрали в Москву. На должность первого заместителя Председателя Госплана СССР в ранге Министра СССР. Формально он даже пошёл на повышение, поднявшись с областного уровня на всесоюзный. Но я полагаю, что Горбачев не очень-то доверял своему старому коллеге по Ставрополью и счёл за благо держать его поближе к себе.
Но сразу после августовского переворота 1991 года Володин не стал сотрудничать с новой властью и ушёл на пенсию.
Как-то раз, ещё до переворота, я встретил Бориса Михайловича в центре Москвы, в подземном переходе рядом с Госпланом. Он тоже меня заметил, подходит и говорит:
- Что ты на меня так смотришь, словно увидел привидение?
- Просто странно увидеть в толпе на улице Министра СССР, Борис Михайлович.
- А что же, я по твоему, должен на машине ездить 500 метров до Кремля?
Сегодня ему 92 года, а 21 августа исполнится 93.
Долгих ещё лет жизни  Вам, Борис Михайлович!