Время собирать камни Ч. 5, гл. 3 Колдунья

Глава 3. Колдунья Зачарованного Острова.

 - Кто там? Кто стучит? – раздался внизу испуганный голос разбуженной Флоранс.
Метиола кубарем скатилась с лестницы прямо в объятья старушки и в который раз за сегодняшнюю ночь разрыдалась.
- Не плачь, не плачь, деточка, - запричитала сердобольная бабушка. - Облегчи душу, скажи, что случилось.
- Он … Он меня ни капельки не любит.
- Да, как же тебя не любить-то, красавица моя. Кожа у тебя белая, как лепестки лилии, глаза – фиалковые, губы – розовый атлас, а волосы длинные – чистый шелк, струящийся до самых маленьких в мире пяточек! Мы все тебя не то, что любим, а просто, обожаем.
- А он не любит!
- Да, кто, он-то? Неужели чужестранец? Не может быть! Значит, не присмотрелся, не разглядел еще, как следует. Не забывай, что он пришел к нам из другого мира, у них там свои порядки и свои обычаи. Здесь, на Зачарованном Острове, мы рождены в любви и впитали ее с молоком матери. Тут все наполнено любовью – и воздух, и земля, и цветы, и даже бездушные камни. Не торопись, пройдет время, и он обязательно в тебя влюбится!
- Ах, бусинка, ты так говоришь, чтобы я не плакала. Мы ведь целый вечер провели вместе! Я тридцать три раза дала ему понять, что он мне не безразличен. И в глаза заглядывала, и за руку брала, и обнимала, и про ночь говорила. А он так ничего не понял. Мое сердце не выдержит, разорвется в ожидании, когда он меня разглядит. Что если он никогда меня не полюбит? Что если его душа так и останется глухой и не испытает сладкой боли любви?
- Тридцать три, говоришь… Да, дело плохо. Возможно, чужестранцы не страдают от любви и не тоскуют. Для нас они – «залетные птицы». Вот, и твой Эд может уйти не обернувшись, исчезнуть также внезапно, как и появился.
- Так что же мне делать?
- Надо идти к Арахне! Она – женщина мудрая, шестерых мужей пережила, про «любовную науку» все знает.  Ее хоть и дразнят некоторые глупцы колдуньей, но сдается мне, что только старая ведунья поможет тебе растопить лед в его сердце. Ступай прямо сейчас, детка. Все равно ведь не заснешь, а полная луна всегда покровительствует влюбленным и тебе дорогу укажет в долину Сиреневого Тумана. Там, на берегу быстрой реки Чернухи и прилепился Арахнин домишко-то. Поспеши, к утру как раз успеешь.

***
Эд был обескуражен внезапным уходом Метиолы. Наверное, опять что-нибудь не то брякнул, вот она и обиделась. Как с этими женщинами общаться?
 Дикарь по-прежнему держал в ладонях фиолетовый ларец. «Крыло ночи» вовсе не было воздушным и невесомым, как подобает крылу птицы, а скорее увесистым. Но он не замечал никакой тяжести. Напротив, такая легкость охватила все его существо, будто камень вытянул из него и накопившуюся боль, и напряжение, и очистил органы от скверны.
Флэмитянин запорхал по комнате, кокетливо помахивая «крылом», зажатым в руке. Бесшабашные мысли роем полезли в голову. Он кружился и напевал, воображая, что танцует с Метиолой. Слова сами собой стали выскакивать из него, образуя складные строчки:
 «Нас взяла под крыло эта нежная ночь,
 Опьянив ароматом и страстью».
На мгновенье он остановился. Дальше что-то не получалось. Эд призвал на помощь логику, но ничего не выходило.
Трезвый разум…Трезвый разум…
Он вновь закружился по комнате, и тут из него само собой выплеснулось подходящее продолжение:
Трезвый разум не хочет, не хочет помочь,
Объяснить запоздалое счастье».
Эд плюхнулся на кровать и рассмеялся, вспомнив, как пытался объяснить с помощью логики дыхание ночи. Какими неуместными ему казались сейчас рассуждения об умозаключениях, посылках, выводах, теориях, которые он пытался вбить в головку юной Метиолы.  Славная девушка, конечно же, была права, а он – просто глупец, неотесанный чурбан. Ах, какая девушка! Ах, какая ночь…
Дикарь открыл настежь маленькое оконце и вдохнул тот самый запах ночи, про который только что весело напевал. Сладкий аромат растекся по жилам, обволакивая и одурманивая.
Где-то внизу гулко хлопнула калитка, нарушив бархатную ночную тишину. Звук чьих-то торопливых шагов поглотил сгущающийся туман…

Дикарь проснулся среди ночи от кряхтения и сопения, влетавшего прямо в ухо. Лицо покрылось пенистой влагой, стекающей по шее. Острые коготки четырех лапок уперлись ему в грудь и приятно щекотали кожу. Какое-то животное улеглось на него сверху и, поскуливая от восхищения, безудержно вылизывало все, что попадалось ему под язык. Видимо, это был еще один обитатель дома, с которым флэмитянин не успел еще познакомиться.
- И ты, туда же, дружище, - беззлобно произнес Эд, утирая мокрое от слюны лицо и увертываясь от такого бурного проявления чувств. – Ну, хватит, хватит, давай-ка спать, утром поглядим, что ты за чудо-юдо такое.
Ночное появление зверя и выражаемая им радость по поводу знакомства, почему-то ничуть не раздражали Дикаря. Напротив, он крепко прижал к себе дрожащее от неизъяснимого восторга лохматое тельце и провалился в небытие, продолжая поглаживать густую шерстку во сне.
***
Метиола добралась до жилища Арахны, как и предположила Флоранс, с первыми лучами солнца. Скособоченный домик колдуньи стоял на сваях у реки, накренившись к воде, и, казалось, что вот-вот рухнет от ветхости в бурный поток. Порог соединялся с землей тонким настилом, чем-то вроде мостика.
Девушка, как птица на насест, взобралась по узким жердочкам до двери, постучала костяшками пальцев по разбухшему дереву. Ей никто не ответил. Она осторожно толкнула раскисшую от влажности дверь и прокралась внутрь.
      Арахна восседала возле большого чана в балахоне чернильного цвета и, как заправская колдунья, помешивала какое-то варево большой деревянной ложкой. В котле непрерывно что-то таинственно пузырилось и булькало. Сиреневый сладкий фимиам курился над котлом тонкой струйкой. Огонь под чаном догорал, с шипением превращая в пепел черные сучковатые поленья, похожие на скрюченные лапы.
Старуха собиралась подбросить в затухающий огонь очередное полено, когда на пороге, как привидение, возникла бледная от страха Метиола. Пронзительный взгляд пытливых, глубоко посаженных темных глаз пригвоздил девушку к месту. Всклокоченные редкие волосы хозяйки дома торчали из-под капюшона острыми иглами в разные стороны, придавая ей суровый, воинственный вид.
- Проходи, проходи, не бойся, - сказала колдунья на удивление приятным голосом. – Обо мне всякое болтают… А ты не верь…
- Я и не боюсь, - как можно увереннее произнесла Метиола, слегка постукивая зубами от ужаса, пытаясь расхрабриться. – Я пришла, чтобы попросить тебя…
- Знаю, знаю, зачем ты пришла. Не даром меня дразнят ведьмой. По глазам вижу, что ты влюблена. А избранник твой - чужестранец, из дальних земель. И как увлечь его своей любовью, ты не ведаешь.
- Ой, ты в моем сердце, словно в раскрытой книге, читаешь.
Арахна удовлетворенно кивнула и, желая произвести еще большее впечатление, заговорила дальше заумными, не очень понятными фразами.
- В твоем сердце легко все прочесть, а вот что творится в душе чужака, узнать будет непросто. Всякий, кто волею судеб попал на Зачарованный Остров, по сравнению с нами является неофитом, то есть непосвященным. Без нашей помощи новичок не сможет постичь великой тайны любви. Ты станешь проводником чужестранца, но сначала я сама, как первый и единственный адепт Острова, должна проникнуть в верхний и нижний миры его подсознания. Мне необходимо покопаться в закоулках его души, переворошить все его мысли и чувства и найти путь к безусловной любви.
- И ты сможешь мне помочь?
- Конечно. Я прочитала множество книг, изучила все типы любви и пути ее достижения. Наши древние предки выделяли четыре основных вида этого волшебного чувства. Я, понимаешь ли, в душе тоже немножко философ. Вот, смотри.
Арахна вытащила откуда-то пожелтевший листок бумаги и начертала на нем странные крючки:  ;;;;;
- Что это за таинственные письмена? – удивилась девушка.
- А, ничего особенного, - отмахнулась Арахна. - Это письменный язык одного древнего народа, понимающего толк в любви, тоже живущего на островах. Знак «агапэ» означает - возвышенную, жертвенную любовь, любовь к ближнему.
- А еще какая бывает?
- ;;;; – эрос, романтическая любовь, страсть, физическое влечение, когда возникают стихийная и страстная самоотдача.
- Ах, я так мечтаю о романтической любви…
- Погоди, не торопись. Есть еще ;;;;. Филия – что-то среднее между любовью и дружбой, сильная приязнь одного человека к другому, когда их притягивает друг другу словно магнитом, несмотря на полную противоположность друг другу.
- Да, да, мы такие разные. И меня так к нему тянет, а его почему-то нет. Филия – это то, что нужно!
Колдунья продолжила выводить волшебные знаки любви, старательно послюнявив затупившийся грифель.
-  Но и это еще не все. Может тебе больше подойдет «строге» - ;;;;;;.  Семейная, родственная любовь, домашняя привязанность.
- Семья, дети, дом – это даже лучше, чем то, о чем ты рассказывала раньше. Ты меня совсем запутала. Нельзя ли все сразу получить – и филию, и агапу вместе со строгэ, - с жаром воскликнула Метиола.
- Агапэ, - строго поправила Арахна.
- Хорошо, агапэ.  И еще кусочек, ну хоть самую капельку этого…, как его… эроса, - добавила девушка, покраснев до ушей.
- Ладно, попробую. Есть ли у тебя, какой-нибудь предмет, принадлежащий чужестранцу, кусочек ткани от его костюма или прядь волос?
- Нет, я не догадалась, - сквозь слезы пискнула расстроенная Метиола. – К тому же, незаметно отхватить лоскуток одежды или локон невозможно. Да и волосы у него слишком короткие.
- Погоди реветь. Подойди ко мне поближе. Что-то должно быть! Я чувствую здесь Его присутствие.
Арахна вытянула вперед растопыренные пальцы и начала выписывать горизонтальные круги, опоясывающие девушку с головы до ног. Колдунья прошлась сверху вниз по нескольку раз, но ничего не обнаружила. Затем она подержала руки над паром, все еще клубившимся над котлом, разогрела ладони и повторила попытку. Средний палец руки завибрировал на уровне груди Метиолы.
 Арахна сощурила миндалевидные глаза и сконцентрировалась в области сердца, приблизившись к девушке настолько, что коснулась длинным носом ее трепещущего тела. На этот раз ее усилия увенчались успехом. Через мгновенье на платье влюбленной выискалась золотистая ресница чужака, которая каким-то чудом застряла в ворсинках ткани.
- Вот то, что нужно, - с удовлетворением воскликнула старуха. – А теперь садись в углу и не мешай мне. Не смей произносить ни звука, чтобы не происходило на твоих глазах. Возьми в рот персиковую косточку, на всякий случай. А я должна «запечатать» место медитации и спуститься в «город мертвых».
У Метиолы все похолодело внутри.
- Куда, куда?
- Молчи. А то ничего не получится.
Ведьма голой рукой вытащила из огня обуглившуюся головешку, начертила магический круг посреди комнаты и вошла в его центр. Затем она поклонилась по очереди в четыре стороны света и призвала на помощь три величайшие стихии - огонь, воздух и воду, почтительно коснувшись головы, груди и живота.
Непонятные слова каббалистических заклинаний доносились до Метиолы. Колдунья четко проговаривала каждую букву, переставляя их местами и проговаривая в разном порядке. Наверное, это и есть волшебные мантры, подумала девушка, не сводившая глаз с Арахны.
 Между тем, старуха вытащила из просторного рукава огарок свечи и фиолетовый камень с небольшим углублением в центре. Туда она стряхнула ресницу Эдда, которая вспыхнула от зажженного пламени, оставив едва уловимый взглядом след пепла в сердцевине камня.
Арахна поставила свечу на пол, возле правой ступни, камень медитации - на макушку и застыла, выпрямившись во весь рост. Ее ноги были плотно сдвинуты, а руки - широко раскинуты, словно ветви. Теперь из-за темного балахона с ниспадающими рукавами и остроконечного капюшона она напоминала своим видом обуглившееся дерево, тянущееся к солнцу. Древо жизни, догадалась Метиола. Пламя освещало колдунью снизу вверх, и, казалось, что огонь изливается из правой стороны ее тела. Постоянно колеблющаяся дымка молочного цвета окутала ее целиком так, что ведьма очутилась в живом эфирном коконе, который постепенно расширялся и менял свою окраску, переходя от бледного оттенка сирени до насыщенного пурпура. В этом ореоле фигура была едва различима.
- О, священные сефироты, обращаюсь к Вам за помощью, очистите мое сознание, раскройте мне карту жизни и карту души чужестранца, укажите мне путь пробуждения любви, - вещала она потусторонним замогильным голом.
 – Кетер, Хокма, Бина, Хесед, Гебура, Тиферет, Нецах, Ход, Иесод, Малкут, осветите мне путь «нисхождения по Древу», - продолжала старуха с закрытыми глазами, проводя рукой сверху вниз от одного органа тела к другому. Капли пота покрыли высокий лоб, к которому прилипли остатки прежде торчавших сизых волос.
– Мысли и мудрость, распознавание и разум, милость и любовь, сила и справедливость, великолепие и красота, победа и вечность, величие и признание, основа и прочность… Какой способ перемещения мне избрать? Путь молнии или путь змеи?
Колдунья начала сотрясаться всем телом, мелкая дрожь стремительно, словно молния, пронзила ее от макушки до пят. Простояв мгновенье неподвижно, она стала извиваться в обратном направлении, как змея по воображаемому древу, будто энергия медленно двигалась по телу снизу вверх.
 Метиола разинула рот от ужаса и чуть не подавилась персиковой косточкой. Услышав кашель девушки, Арахна открыла глаза и прекратила заклинания. Эфирный кокон и свечение исчезли.
- Ну вот, ты все испортила. Ты разрушила ауру, мои чакры закрылись, сегодня я не сумею больше вновь «раскачать» энергетику.
- Я не нарочно, - прошепелявила Метиола, снова едва не проглотив косточку. - Что же теперь делать?
-  Ничего. Моя магия бессильна познать больше, чем я уже узнала. Мысленно я прошла почти весь жизненный путь твоего чужестранца. Его древо было залито кровью, ореол жестокости и смерти опутал корни… Мертвецы наступали на пятки.
- Не может быть! Он не похож на злодея!
- Не перебивай. Я видела трупы, множество трупов. Его путь был долог и тернист, он познал многие миры. И каждый мир ниспослал ему новые чувства, пробудил в нем новые ощущения и новые мысли. Постепенно он становился духовно сильнее, умнее, мудрее.
- Да, да, - радостно закивала девушка. – Знаешь, какой он умный! Он мне про логику рассказывал…
- Опять перебиваешь! В одном из миров он прошел испытание жадностью, а в другом - не смог пройти испытание дружбой и потерял единственного друга. Но посеянные зерна доброты не пропали даром, они проросли и дали всходы. Его душа ищет и жаждет дружбы. А значит, в ней есть место и для любви.
Я не успела произнести любовного заклятия, но верю, что недалек тот час, когда чужестранец тебя полюбит. Возьми пока частицу моего созерцательного камня медитации. Он пробуждает сильные чувства. Надеюсь, тебе это поможет.
С этими словами Арахна с силой швырнула об пол сиреневый камень, который раскололся на несколько частей. Метиола, не глядя, проворно подхватила один из кусочков:
- И что мне с ним нужно делать?
- Ты сердцем сделала правильный выбор. Посмотри на текстуру осколка. В этой частице особенно много сноповидных и метельчатых путеводных лучей. Кристалл своими стрелами укажет путь к безусловной любви, но для этого он должен находиться как можно ближе к сердцу твоего возлюбленного. Как это устроить, сама придумай.
- А как же ты теперь без своего волшебного камня?
- Ничего. Я себе новый найду – в долине Сиреневого Тумана есть немало заповедных улусов, где целые россыпи таких минералов. Желаю удачи. Приходи еще раз, если вдруг ничего не получится.
- Спасибо тебе, Арахна. Ну, я, пожалуй, пойду.  Наши, наверное, давно уже проснулись.
- Постой. Я еще загляну в зеркало судеб, - сказала колдунья и направилась к котлу, в котором что-то перемешивала до прихода Метиолы.
- Это ж обыкновенный чан с водой?
- Для кого как, - философски заметила старуха.
Жидкость в котле давно остыла и перестала бурлить. Арахна бросила в успокоившуюся гладь оставшиеся кусочки разбитого камня и принялась рассматривать круги, образовавшиеся на поверхности. Глаза ведьмы вдруг сверкнули недобрым огнем из-под насупленных бровей.
Метиола сжалась в комок:
- Что там? Он меня никогда не полюбит?
- Успокойся, детка. Полюбит. Полюбит, и будет любить тебя до конца дней. До конца твоих дней.