За завтраком у Канта

  Из цикла «Заметки о романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». И в связи с 300-летием Иммануила Канта.

     Имя великого немецкого философа упоминается на первых же страницах романа Булгакова, в эпизоде, который служит завязкой, зачином романа. А это значит, что к Канту с точки зрения его места и роли в романе надо присмотреться самым внимательным образом. Что исследователи романа всегда и пытались сделать. Но кое-что до сих пор осталось незамеченным. 
       Остановлюсь на фактах биографии Канта (кстати, одно время верноподданного Российской империи). Как они отразились в творчестве Булгакова.
      Михаил Афанасьевич как человек, получивший гимназическое образование, конечно, был хорошо знаком с биографией Канта. К тому же у него всегда под рукой был словарь Брокгауза и Эфрона - а статью о Канте для словаря написал никто иной, как Владимир Соловьёв, и в ней содержались основные, хрестоматийные, подробности из жизни философа.
     Вспомним сцены из «Собачьего сердца», в которых  Швондер и компания изводят профессора Преображенского пением революционных песен. Писатель "списал" их  с послереволюционной действительности? Да, конечно. Но при этом он явно воспользовался одним известным фактом кантовской биографии.
     Рядом с домом, где жил Кант в Кёнигсберге, находилась тюрьма.  Начальнику тюрьмы пришла в голову светлая мысль, что пение подействует облагораживающим образом на заключённых. Пение, доносившееся периодически из тюрьмы, очень мешало Канту думать. Правда, по просьбе философа и из уважения к нему начальник тюрьмы отказался от своего воспитательного эксперимента. У читателей «Собачьего сердца», людей, получивший то же самое образование, что и Булгаков, сразу возникала параллель … с тюрьмой.     К тому же Ленин и Кант родились в один и тот же день – 22 апреля. А Булгаков был особенно «чуток» к такого рода совпадениям, сатирически их обыгрывая.   
     В «Мастере и Маргарите» Воланд сообщает Берлиозу и Бездомному, что обсуждал с проблему Бытия Божьего лично с самим «беспокойным стариком Имманиулом»  за завтраком у того. Писателя иногда упрекают в ошибке. Что, мол, Кант никогда не завтракал, а известен был своими обедами. 
    Нет, Булгаков нисколько не погрешил против истины, когда упомянул о завтраке. Вот если бы он написал, что беседа Воланда с Кантом о доказательствах Бытия Божьего, состоялась во время  обеда, он допустил бы непростительную ошибку.
    Дело в том, что Кант разработал своего рода обеденный «ритуал». Философы расценивают его даже как «социальную утопию» Канта.
     Вот «как проходили обеды у Канта»:*
  «Столовая — особая комната в доме Канта. Философ не любил трапезничать в одиночестве, ел один раз в день, поэтому осталось немало описаний, посвященных распорядку такого обеда. Застолья Канта в Кенигсберге, на которые он приглашал своих друзей в обед, были такими же легендарными, как и круглые столы Фридриха Великого в Потсдаме.
    Согласно чертежам, столовая комната находилась на втором этаже. Гости прибывали незадолго в гостиную или в кабинет. Трапеза начиналась в час
и продолжалась до четырех-пяти часов дня. С ударом колокола башни замка,
слуга Мартин Лампе входил в гостевую комнату и сообщал гостям: «Суп на столе». На свои обеды Кант никогда не приглашал женщин, и разговоры в этой застольной компании никогда не касались философии. Это всегда была беседа о городе и университете. Ну и, конечно, так как все они были пожилые люди, рассказы о болезнях тоже подробно обсуждались. Именно поэтому самыми популярными гостями на этом званом обеде были врачи.
    Заботясь о том, чтобы компания за столом не распадалась, Кант сформулировал полезное для всех правило — число гостей за столом не должно быть меньше числа граций, но ни в коем случае не больше числа муз. Наиболее распространенные варианты утверждают, что это три или четыре. Кант, без сомнения, имел в виду эти числа, отчего получалось, что вместе с хозяином за столом должно быть не меньше 4-5 человек, в противном случае, беседа не получит нужного разнообразия и может оказаться скучной. Основное правило собравшихся было таково: беседовать о чем угодно, но только не о философии.
    Еда всегда начиналась с супа с раскрошенной говядиной, который Кант ел вместе с приготовленной самостоятельно английской горчицей. Завершал трапезу фрукт или легкий десерт в зависимости от сезона. На маленьком столике всегда стояли масло и английский сыр.
   Среди любимых блюд Канта упоминались: треска, репа из Тельтова, горох со свиными ножками, вино из Грюнштдата или Медок из Бордо; он ненавидел пиво.»
     Кант ко всему подходил академично и методично. Он был автором диететики - науки, что и как следует есть. Нетрудно заметить, как похожи на кантовские обеды на застолья у профессора Преображенского, требующего «не читать советских газет» до обеда и настоятельно рекомендующего, чем нужно закусывать.
  "Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, и, представьте себе, большинство людей вовсе этого не умеет. Нужно не только знать, что съесть, но и когда и как. (Филипп Филиппович многозначительно потряс ложкой.) И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своем пищеварении, вот добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И, боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет". Преображенский был врачом, и поэтому не хотел за столом говорить о своей профессии, как и Кант - о своей.
      Итак, за обедом  у Канта категорически запрещались философские разговоры. Ну, а что же завтрак? Утро Канта тоже было подчинено неизменному ритуалу. Философ  вставал очень рано, отправлялся, не снимая пижамы и своего знаменитого ночного колпака (отсюда и «философский колпак", ставший символом Канта, философа вообще; также, как чёрная шапочка, - символом Мастера)**, в рабочий кабинет, где тот же слуга (Мартин Лампе) готовил ему чашку слабого зелёного чая (кофе Кант считал вредным и не пил) и курительную трубку. Кант медленно пил чай и курил трубку, предаваясь размышлениям.  В рабочем кабинете он проводил, как минимум, два часа. Если в этот день у него были лекции, то второй час уходил на подготовку к ним. Но первый был отдан чаю, курению трубки и  философским размышлениям,  - это было самое радостное время для Канта. И если уж Воланд и пожаловал бы к нему, чтобы поспорить,  то именно в этот час. Кант завтракал так, как это делают очень многие люди - пил один чай. 
    Что касается философских идей Канта, их влияния на роман «Мастер и Маргарита», то для понимания их первостепенной важности достаточно сказать одно:   уже сама по себе структура романа является отражением самого известного высказывания Канта (являющегося плодом двух первых его критик - «Критики теоретического разума» и «Критики практического разума»):
«Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. И то и другое мне нет надобности искать и только предполагать как нечто окутанное мраком или лежащее за пределами моего кругозора; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования».
    Воланд - олицетворение кантовского звездного неба, Иешуа – кантовского  морального закона, «идеала человечности» (кантовский термин применительно к Христу). И Мастер как "точка приложения" космических и божественных сил.    (Неслучайно же в том виде, какой Мастер обретает в самом конце романа, после своего преображения в лунном свете, некоторые исследователи обнаруживают  черты именно Канта). Но…  со всеми теми существенными критическими поправками, которые были сделаны к Канту, к его трактовке теоретического (прежде всего) и практического разума в русской философии Серебряного века. А она, эта философия, была к Канту очень пристрастна, то есть особенно неравнодушна. Как пристрастны в своём неравнодушии были к нему и великие русские писатели Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой.

В дополнение: Ещё раз о завтраке Канта. Полемическое

      Итак, в публикации «За завтраком у Канта»  я утверждаю, что упоминание Булгаковым в романе "Мастер и Маргарита" завтрака Канта – не ошибка  (неважно, случайная или намеренная), а факт, вполне соответствующий тому, что известно о распорядке дня немецкого философа. То есть достоверный факт. Что, более того, эта деталь имеет значение не только со стороны точности воспроизведения внешней обстановки, антуража соответствующего эпизода, но и с точки зрения более глубокой - идейно-смысловой.   
     Придётся повторить: Кант не ел за завтраком – то есть он не принимал твёрдую пищу, а пил только один чай, выкуривая после этого одну трубку. И потом предавался философским размышлениям. Утро (завтрак – от «за утро») – это тот отрезок времени, который Кант отводил для чисто мыслительной работы, обдумывая свои философские концепции, изложенные в основном в трёх его «Критиках». Обычно имеют в виду первые две его критики – «Критику теоретического разума» (критику познавательной способности человека) и «Критику практического разума» (критику способности воли и соответствующей ей сферы морали).  Почему последняя, завершающая критика - «Критика способности суждения», уходила из виду, хотя она сыграла огромную роль в развитии послекантовской философии, - отдельный вопрос, и сейчас нет никакого резона на нём останавливаться.
     Кант отказывался от приёма пищи за завтраком, потому что его мыслительный аппарат работ лучше на пустой желудок, не отвлекаясь на процессы пищеварения. (И не только у него). Тем более, что у Канта были проблемы с желудком. Почему он и занимался, ко всему прочему, ещё разработкой основ диететики – правильного питания. В правило диететики входило – не говорить на серьёзные темы за обедом, на который обычно приглашались к Канту гости – для лёгкой беседы, наоборот, способствующей пищеварению.
    Первое замечание по этому поводу, заслуживающее ответа, - это то, что я не доказала, что у Канта был завтрак, поскольку он пил только чай. Что ж, если  сказанного недостаточно, разовью мысль  о чае на завтрак дальше. Чтоб не тратить время попусту, я задала простой вопрос всезнайке-Интернету  «Чай это еда?». И получила ответ:
     «Почему чай это еда?
Несмотря на то что горячий напиток не может заменить полноценный завтрак или ужин, для нашего организма он считается едой, а не водой. Как и любой напиток, он – жидкий, однако нашими внутренними органами он все-таки воспринимается как еда» и т.п.
     Думаю, этого вполне достаточно, чтобы разобраться с первым замечанием. И Кант как диететик, конечно, в отличие от моих оппонентов,  был осведомлён о том, что чай – это еда. Так что отсутствие у философа завтрака – просто россказни людей, плохо осведомлённых, но «слышавших звон» про знаменитые кантовские обеды и "зазвонившие" в ответ, что были обеды, а завтраков не было.
    Другое замечание уже утрачивает вроде бы смысл после доказательства наличия у Канта завтрака. Но я всё-таки разберу и его. Конкретно было предъявлено: многие считают, что, упомянув о своём общении с покойным Кантом именно за завтраком, Воланд тем самым решил поиздеваться над Берлиозом. Не знаю, как насчёт "многие", но такую точку зрению в море булгаковской литературы иногда можно выловить. Мне, во всяком случае, она тоже встречалась.      
     Задам встречный вопрос. А в чём, собственно говоря, должн был состоять момент издевательства в таком случае? Разве для учёнейшего Берлиоза недостаточно было одного упоминания о разговоре с Кантом, зачем был акцентировать внимание на завтраке? Это поэт Иванушка слыхом не слыхал, кто такой Кант и когда он жил. А Михаил Александрович-то не только знал, что философ давно почил, но и весьма неплохо разбирался в кантовской философии.
    Или Воланд, следуя логике читателей, которым до широты образованности Берлиоза очень далеко, вздумал подловить редактора и председателя МАССОЛИТа на незнании фактов биографии Канта? Типа потроллить: «Я сказал о завтраке Канта, а он-то и не знал, что таких завтраков и в помине не бывало. Ха-ха-ха!».
    Но Булгаков не оставляет никаких сомнений на тот счёт, что Берлиоз очень подкованный человек. Он - образованный и умный, что называется, без дураков. Как он излагает все положения так называемой «мифологической школы»! Того направления в историографии и теории происхождения христианства, которое отрицает реальность Иисуса Христа как исторической личности и рассматривает его исключительно как факт мифологии. Видно, Михаил Александрович читал труды представителей этой школы – и Давида Штрауса «Жизнь Иисуса», который хоть и сам и не отрицал историчности Христа, но рассматривал евангелия как результат мифотворчества, полагая, что исторический Иисусу имел мало общего с мифологическим Христом веры. И Бруно Бауэра, поди, читал. И уж точно "Миф о Христе" Артура Древса. Да даже, наверное, Дюпуи и Волнея (основателей мифологической школы) читал, коль так ловко оперирует знаниями из области восточных религий. А это ведь основатели мифологической школы утверждали, что образ Иисуса своими корнями уходит в предшествующие восточные культы умирающий и воскресающих богов. Сколько их там Берлиоз упомянул! Тут вам и  Озирис, и Фаммуз, и Мардук, и Аттис, и даже Вицлипуцли! Не сомневаюсь, что и положения книги "Жизнь Иисуса" авторства Эрнеста Ренана, близкого "мифологической школе", не были для Берлиоза тайной за семью печатями. Потому-то он так и "режет правду-матку" этой школы: Иисус, как умирающий и воскресающий бог, - «простые выдумки», «обыкновенный миф», ставя между выдумкой и мифом, ничтоже сумняшеся, знак равенства.
    И в основах исторической критики источников о Христе Берлиоз сведущ: для него не секрет, что "то место в 15-й книге, 44-й главе знаменитых Тацитовых "Анналов", где говорится о казни Иисуса, - есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка"   Иисусе считается позднейшей вставкой.      
    Но главное, как я уже сказала, Берлиоз хорошо ориентируется в философии Канта А философия Канта, это я вам скажу,-  сродни «биному Ньютона». Но Берлиоз так и «чешет»:  мол, в области разума никаких доказательств существования бога быть не может, шестое доказательство (моральное), придуманное Кантом,  - также неубедительно» и тут же вворачивает и про критику кантовского доказательства Шиллером и про насмешки над этим доказательством Штрауса (не композитора!). И человека с таким багажом знаний Воланд собирался подловить на незнании фактов биографии Канта? Воланд, который заранее знал, с кем имеет дело?   
        Хорошо, допустим. И как в тексте романа это отразилось? Что Воланд издевался над Берлиозом, говоря о завтраке, а не, к примеру, об обеде?
«Берлиоз выпучил глаза. «За завтраком… Канту?..» Что это он плетёт?», - подумал он».
      Естественно, Берлиоз подумал, что иностранец не в себе. И основанием для такой мысли стало не столько сообщение Воланда о наличии завтрака у Канта, сколько о личном его присутствии за этим завтраком, поскольку тот «уже с лишком сто лет пребывает в местах значительно более отдалённых, чем Соловки, и извлечь его оттуда никоим образом нельзя». Иначе бы Михаил Александрович «закипятился» бы поводу завтрака и начал оспаривать этот факт.
     А вот чего не знал учёнейший и начитанейший Михаил Алексанлровчи, так это содржания книги (монашествующего) философа А.Ф. Лосева «Диалектика мифа», в которой доказывалось, что миф – это самая что ни на есть наиреальнейшая реальность, и что человеческоео сознание всегда живёт в сфере мифа,мифами,но только мифы могут быть подлинными, целотсными, а, могут быть, «дурными» и т.п., и.т.д.  То есть той самой книги. за которую философа и отправили как раз на Соловки. Или, если бы Берлиозу и довелось читать книгу Лосева, то как редактор он бы с порога отверг её и сам поспособствовал тому, чтобы Алексей Федорович отправился на Соловки? Похоже, что именно так, потому что в картину мира, сформировавшуюся у Берлиоза под влиянием узко- рационалистической критики христианства, размышления Лосева о мифе,существующей на основе мифического сознания астрологии и т.д. никак не укладывались.
    И если Воланд и поиздевался над Берлиозом, так это в части его веры в рациональное познание само по себе (по Лосеву, такая вера и есть «дурной миф»), в разум, оторванный от своих оснований. Со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде опять-таки веры в способность человека "управляться самому" (см. об этом Елена Котелевская. Воля к власти.Критика Булгакова http://proza.ru/2021/09/10/668.)
    Чем обернулась эта слепая вера, закрывающая для Берлиоза целые области жизни и сознания, хорошо известно каждому, кто читал роман "Мастер и Маргарита"   



*http://kant300.kantiana.ru/facts/kak-prokhodili-obedy-u-kanta/
** у Канта была "странная особенность"- поверх ночного колпака надевать ещё и треуголку. Возможно эта странность объясняется просто - желанием философа согреть голову, чтобы лучше думалось.