За завтраком у Канта

  Из цикла «Заметки о романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». И в связи с 300-летием Иммануила Канта.

     Имя великого немецкого философа упоминается на первых же страницах романа Булгакова, в эпизоде, который служит завязкой, зачином романа. А это значит, что к Канту с точки зрения его места и роли в романе надо присмотреться самым внимательным образом. Что исследователи романа всегда и пытались сделать. Но кое-что до сих пор осталось незамеченным. 
       Остановлюсь на фактах биографии Канта (кстати, одно время верноподданного Российской империи). Как они отразились в творчестве Булгакова.
      Михаил Афанасьевич как человек, получивший гимназическое образование, конечно, был хорошо знаком с биографией Канта. К тому же у него всегда под рукой был словарь Брокгауза и Эфрона - а статью о Канте для словаря написал никто иной, как Владимир Соловьёв, и в ней содержались основные, хрестоматийные, подробности из жизни философа.
     Вспомним сцены из «Собачьего сердца», в которых  Швондер и компания изводят профессора Преображенского пением революционных песен. Писатель "списал" их  с послереволюционной действительности? Да, конечно. Но при этом он явно воспользовался одним известным фактом кантовской биографии.
     Рядом с домом, где жил Кант в Кёнигсберге, находилась тюрьма.  Начальнику тюрьмы пришла в голову светлая мысль, что пение подействует облагораживающим образом на заключённых. Пение, доносившееся периодически из тюрьмы, очень мешало Канту думать. Правда, по просьбе философа и из уважения к нему начальник тюрьмы отказался от своего воспитательного эксперимента. У читателей «Собачьего сердца», людей, получивший то же самое образование, что и Булгаков, сразу возникала параллель … с тюрьмой.     К тому же Ленин и Кант родились в один и тот же день – 22 апреля. А Булгаков был особенно «чуток» к такого рода совпадениям, сатирически их обыгрывая.   
     В «Мастере и Маргарите» Воланд сообщает Берлиозу и Бездомному, что обсуждал с проблему Бытия Божьего лично с самим «беспокойным стариком Имманиулом»  за завтраком у того. Писателя иногда упрекают в ошибке. Что, мол, Кант никогда не завтракал, а известен был своими обедами. 
    Нет, Булгаков нисколько не погрешил против истины, когда упомянул о завтраке. Вот если бы он написал, что беседа Воланда с Кантом о доказательствах Бытия Божьего, состоялась во время  обеда, он допустил бы непростительную ошибку.
    Дело в том, что Кант разработал своего рода обеденный «ритуал». Философы расценивают его даже как «социальную утопию» Канта.
     Вот «как проходили обеды у Канта»:*
  «Столовая — особая комната в доме Канта. Философ не любил трапезничать в одиночестве, ел один раз в день, поэтому осталось немало описаний, посвященных распорядку такого обеда. Застолья Канта в Кенигсберге, на которые он приглашал своих друзей в обед, были такими же легендарными, как и круглые столы Фридриха Великого в Потсдаме.
    Согласно чертежам, столовая комната находилась на втором этаже. Гости прибывали незадолго в гостиную или в кабинет. Трапеза начиналась в час
и продолжалась до четырех-пяти часов дня. С ударом колокола башни замка,
слуга Мартин Лампе входил в гостевую комнату и сообщал гостям: «Суп на столе». На свои обеды Кант никогда не приглашал женщин, и разговоры в этой застольной компании никогда не касались философии. Это всегда была беседа о городе и университете. Ну и, конечно, так как все они были пожилые люди, рассказы о болезнях тоже подробно обсуждались. Именно поэтому самыми популярными гостями на этом званом обеде были врачи.
    Заботясь о том, чтобы компания за столом не распадалась, Кант сформулировал полезное для всех правило — число гостей за столом не должно быть меньше числа граций, но ни в коем случае не больше числа муз. Наиболее распространенные варианты утверждают, что это три или четыре. Кант, без сомнения, имел в виду эти числа, отчего получалось, что вместе с хозяином за столом должно быть не меньше 4-5 человек, в противном случае, беседа не получит нужного разнообразия и может оказаться скучной. Основное правило собравшихся было таково: беседовать о чем угодно, но только не о философии.
    Еда всегда начиналась с супа с раскрошенной говядиной, который Кант ел вместе с приготовленной самостоятельно английской горчицей. Завершал трапезу фрукт или легкий десерт в зависимости от сезона. На маленьком столике всегда стояли масло и английский сыр.
   Среди любимых блюд Канта упоминались: треска, репа из Тельтова, горох со свиными ножками, вино из Грюнштдата или Медок из Бордо; он ненавидел пиво.»
     Кант ко всему подходил академично и методично. Он был автором диететики - науки, что и как следует есть. Нетрудно заметить, как похожи на кантовские обеды на застолья у профессора Преображенского, требующего «не читать советских газет» до обеда и настоятельно рекомендующего, чем нужно закусывать.
  "Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, и, представьте себе, большинство людей вовсе этого не умеет. Нужно не только знать, что съесть, но и когда и как. (Филипп Филиппович многозначительно потряс ложкой.) И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своем пищеварении, вот добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И, боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет". Преображенский был врачом, и поэтому не хотел за столом говорить о своей профессии, как и Кант - о своей.
      Итак, за обедом  у Канта категорически запрещались философские разговоры. Ну, а что же завтрак? Утро Канта тоже было подчинено неизменному ритуалу. Философ  вставал очень рано, отправлялся, не снимая пижамы и своего знаменитого ночного колпака (отсюда и «философский колпак", ставший символом Канта, философа вообще; также, как чёрная шапочка, - символом Мастера)**, в рабочий кабинет, где тот же слуга (Мартин Лампе) готовил ему чашку слабого зелёного чая (кофе Кант считал вредным и не пил) и курительную трубку. Кант медленно пил чай и курил трубку, предаваясь размышлениям.  В рабочем кабинете он проводил, как минимум, два часа. Если в этот день у него были лекции, то второй час уходил на подготовку к ним. Но первый был отдан чаю, курению трубки и  философским размышлениям,  - это было самое радостное время для Канта. И если уж Воланд и пожаловал бы к нему, чтобы поспорить,  то именно в этот час. Кант завтракал так, как это делают очень многие люди - пил один чай. 
    Что касается философских идей Канта, их влияния на роман «Мастер и Маргарита», то для понимания их первостепенной важности достаточно сказать одно:   уже сама по себе структура романа является отражением самого известного высказывания Канта (являющегося плодом двух первых его критик - «Критики теоретического разума» и «Критики практического разума»):
«Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. И то и другое мне нет надобности искать и только предполагать как нечто окутанное мраком или лежащее за пределами моего кругозора; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования».
    Воланд - олицетворение кантовского звездного неба, Иешуа – кантовского  морального закона, «идеала человечности» (кантовский термин применительно к Христу). И Мастер как "точка приложения" космических и божественных сил.    (Неслучайно же в том виде, какой Мастер обретает в самом конце романа, после своего преображения в лунном свете, некоторые исследователи обнаруживают  черты именно Канта). Но…  со всеми теми существенными критическими поправками, которые были сделаны к Канту, к его трактовке теоретического (прежде всего) и практического разума в русской философии Серебряного века. А она, эта философия, была к Канту очень пристрастна, то есть особенно неравнодушна. Как пристрастны в своём неравнодушии были к нему и великие русские писатели Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой.

*http://kant300.kantiana.ru/facts/kak-prokhodili-obedy-u-kanta/
** у Канта была "странная особенность"- поверх ночного колпака надевать ещё и треуголку. Возможно эта странность объясняется просто - желанием философа согреть голову, чтобы лучше думалось.