Последний кусочек

                Далёким друзьям...

     С раздражением бросил телефон в ящик стола. Достал и выключил. «Дадут сосредоточиться?!»
     Долго сидел, тупо уставившись на бумаги. Выдохнул, выключил компьютер, и по пути громко сказав, что его сегодня больше не будет, Виктор уехал из редакции.
     «Всё настроение испортили своими звонками!»
     Болтался по городу. Ел мороженое. Исследуя купания голубей, курил у фонтана. Долго завязывал шнурки на кедах. Разглядывал уток на заливе. Заглянул в церковь. Разговаривал с грачом в сквере. Смотрел на игры детей. Корчил рожи женщине полицейской, а когда та показала кулак, дурашливо кривляясь, убежал вприпрыжку. И снова завязал непослушные шнурки.
     Придя домой, долго стоял под горячим душем, затем приступил к выбору одежды.
     «Лиля меня ненавидит. Значит надо одеться, как денди, пусть позлится».
     Оттужил серые брюки и сорочку цвета «Серое окно».
     «Вот и пригодилась!»
     Зачесал волосы, брызнул пару раз Ambre, оделся и подошёл к зеркалу.
     «Хм, красавЕц!»
     Вышел на балкон, и, глядел на город сквозь тюль берёзовой листвы.
     Внизу остановился большой чёрный седан. Открылся люк, и Валентин Трояновский, задрав голову, спросил:
     - Чего трубку не берёшь? Я подумал, ты соскочил!
     - А-а-а, я телефон на работе забыл! Думаю, чего так спокойно? Ты поднимешься?
     - Нет, спускайся.
     Виктор натянул синие мокасины на босые ноги, глянул ещё раз в зеркало.
     «Чистый красавЕц!»
     -Ты чего так вырядился?
     - Захотелось.
     - Мы же не в кабак, мы к ней домой едем.
     - Я знаю. Только я так и не понял, зачем на разговор с замом налоговой надо тащить меня.
     Тихо играл «inxs», Трояновский объяснял Вите, как тот должен себя вести.
     - Ну, ненавидите друг друга, хрен с вами. Этот разговор мне нужен! Мне. Просто сиди и молчи.
     - Улыбаться можно?
     - Не своей улыбкой! Просто сиди, ешь, пей. Нас слушай. Но ничего не говори!
     - Ладно. Понял, не нервничай. Но только убавь это старьё, такой вечер хороший!
     Явно построенный чтобы не выделяться, полутораэтажный домик мало походил на жильё обеспеченного чиновника.
     - Скромненько.
     - Витя, не начинай.
     - Я просто констатировал. Да и район – так себе…
     - Это дом родителей мужа.
     Дверь открыл пацанёнок.
     - О, дядя Валя!
     - Привет, Равиль.
     - Мама вас ждёт.
     В прихожей Витя скинул мокасины. Валя закатил глаза:
     - И здесь выпендрился!
     Витя осматривался: дом явно оформляли по принципу «дорохо-бохато». Синие и бордовые толстые ковры, многоэтажные хрустальные люстры, натяжной потолок золотого цвета, коричневая кожаная мебель, голубые стены с серебряными колоннами.
     - Привет, Валентин.
     Хозяйка вышла в переднике, выпачканным мукой.
     - О, Виктор Нагога собственной персоной!
     - Я тоже очень рад нашей встрече, Лилия Зиннуровна. У вас красивый дом.
     - Не ври. Дом ужасный. Как и твои босые ноги.
     - Я не думал, что попаду в царство изящной роскоши.
     - Валя, проходи на кухню. И этого бери.
     Функциональная, матово-белая, заставленная современными кухонными агрегатами кухня разительно отличалась с оформлением остального дома.
     - Я Вале всегда говорил: выбирая женщину, надо смотреть не на её мать, а на её кухню. Вот тебе подтверждение: Лилия Зиннуровна - воплощение работоспособности и эффективности!
     - Нагога, я польщена. Сколько искренности в твоих словах!
     Витя поклонился.
     - Присаживайтесь.
     В центре круглого стола стояло огромное блюдо. Несчётное число золотистых чебуреков дымящимся Эверестом обещало пиршество. Вокруг блюда стояли пиалы со сметаной, соусами и зеленью.
     - Лиля, я руки помою?
     - Равиль, покажи гостю ванную.
     На зов матери прилетел пацанёнок и взял Виктора за руку:
     - Пошли.
     Ванная комната была царством бирюзы: кафель, полотенца, флакончики, занавеси, полочки, коврики. Ванна и раковина выделялись ледяными пятнами на умопомрачительном фоне вечной яркой весны.
     - Я готов приступить к трапезе. Кстати, а где твой муж? Марат, по-моему?..
     - Он в командировке. Присаживайся.
     «Ах, вот зачем меня Валя притащил: чтобы не компрометировать Лилю».
     Виктор присел:
     - Не обращайте на меня внимание. Только скажите: бульон есть?
     Лиля посмотрела с уважением:
     - Ты чебуреки запиваешь бульоном?
     - Или айраном.
     - Хорошо! Вот тебе айран.
     Виктор начал одинокое пиршество. Кончиками пальцев он взял первый чебурек. Тот был обжигающе горячим и притягательно маслянистым. Осторожненько откусил краешек. Тесто было превосходно пропечённым и обещало, что дальше будет ещё вкуснее. Вместе с паром из жерла чебурека пошёл аромат начинки. Запахи репчатого лука и чёрного перца вылетели первыми. Они, как королевские глашатаи, выкрикивали:
     - Все навстречу удовольствию! Все навстречу удовольствию!
     Был сделан второй укус. К тесту добавились мельчайшие кусочки баранины и говядины. «О, а хозяйка мясо рубит, а не через мясорубку пропускает!» Пропитанный бульоном мясной дуэт восхитительно обжигал язык! Быстро был сделан глоток айрана. Его надменная холодная кислота погасила пожар. Виктор отукусил ещё: нельзя так быстро гасить огонь наслаждения! Снова огненная кадриль теста и начинки. И снова глоток айрана. Во рту бушевала строго организованная какофония вкусов! Виктор блаженствовал!
     После первого чебурека был второй. Затем сразу третий. Айран закончилась. Но опытный едок точно знал: это только начало. Увертюра. Прелюдия. Интрада.
     - Лиличка, это грандиозно! Ты великолепный кулинар!
     Хозяйка горделиво улыбалась.
     - Последний раз я ел похожее, Лиля - но только похоже, где-то под Бугульмой, в домике муллы недалеко от речки со смешным названием Зай. Тогда я съел двенадцать чебуреков!
     - Нагога, ты льстец!
     - Нет, я констататор истины.
     - Нет такого слова.
     - Есть, госпожа мытарь, есть. Встречается у Льва Толстого. Вроде в «Анне Карениной».
     В разговор вмешался Трояновский:
     - О, если Витя упоминает литературу, ему можно верить. Лиля, поставь чайник, пожалуйста!
     Лилия пошла к рабочему столу. В это время Валя показал глазами и знаками, что разговор прошёл отлично.
     Зазвонил телефон.
     - Ой, ребята, Маратик звонит, это надолго, разбирайтесь сами! Маратик, ты почему так долго не звонил?!..
     Хозяйка вышла и Трояновский зашептал:
     - Всё удачно! Так поговорили! Я тебе должен! Я. Тебе. Должен!
     - Когда вы успели? Я только три чебурека съел.
     - Дались тебе эти чебуреки!
     - Ты чего?! Я за двадцать девять лет всего второй раз ем такую вкуснятину! Попробуй!
     - Да я в ресторан заезжал, прежде чем тебя забрать.
     - Попробуй!
     Щёлкнул чайник. Виктор встал и налил две большие кружки чая. Вернулся к столу, а у Валентина уже были жирные губы.
     - Витька, это шедевр!
     - Во! Тщательно пережёвывай и запивай чаем!
     Один за другим чудесные чебуреки исчезали с большого блюда. Друзья ели молча, выражая свои кулинарные эмоции с помощью мимики. Нижние чебуреки были уже поостывшими, с мягкой, а не хрустящей корочкой. Витя щедро накладывал на место будущего укуса сметану, а Валя предпочитал сладко-кислый соус.
     Остался последний чебурек. Отдуваясь, Витя отрицательно покачал головой:
     - Я всё…
     У него во рту бушевал перцовый пожар, который не смогли потушить две кружки чая.
     Валя, закрыв глаза, откусил. Он медленно жевал. Его расслабленное лицо выражало всё счастье мира. Наверное, так выглядят индийские йоги, познавшие нирвану. Он откусывал и дарил Вселенной радость бытия.
     «Блин, а ведь Трояновский всегда жрёт последним! Натура такая, все едят, а это ждёт. Все доели, и он начинает смаковать».
     Валя вздохнул, он пережёвывал предпоследний кусочек. Последний, большой, он держал в щепотке трёх пальцев. Этот последний кусочек чебурека выглядел осколком Луны, священным кристаллом, дарующим вечное наслаждение,  последним философским камнем на Земле.
     Началось медленное движение щепоти ко рту. Сейчас всё закончится. В Витиной голове началась борьба дружеского долга с боязнью, что последний кусочек не будет его. Но с этими волшебными чебуреками  такого быть не должно! Я начал эту трапезу, и я её закончу. Мой первый кусочек, и мой – последний!
     Резкое перехватывающее движение - и последний кусочек в Витином рту! А Валина рука всё ещё движется, в своей неге он даже не заметил предательства друга! Только закрыв рот за несуществующим ломтиком, Валентин понял, что его трапеза уже закончена. Он открыл глаза. Виктор жевал и улыбался.
     О, эти глаза друга, который понял, что его предали! Испуг Шер-Хана получившего Красным цветком по пасти, обиженность на весь мир Акакия Акакиевича, злость Рогожина, занёсшего нож над князем, неуверенность Раскольникова перед Настасьей.
     Ах, как эти дружеские глаза вопиют: - Лучше не доставайся ж ты никому!
     Валя чуть наклонился вперёд и медленно процедил:
     - Я тебе ничего не должен.