Гаитянин

В соавторстве с Сашей Веселовым   http://proza.ru/avtor/adikvatnyjj
Рассказ написан на конкурс "Клан Старый Жёлудь". Никакого места не занял, но полюбился читателям. Взят сообществом "Капсула Темпус" на озвучку





Имя Бодуен в переводе с французского значит «поддерживающий друга». Для Хамлета Дугласа темнокожий старик Бодуэн был больше, чем другом — он был ему наставником, советчиком, отцом…

Родного своего папашу Дуглас помнил плохо, мать рассказывала, что тот был дебоширом и пьяницей. За стакан бренди готовым резать глотки всем встречным и поперечным. От желания опохмелиться он однажды напал на почтовый дилижанс. Его поймали и повесили. Говорят, последними словами Дугласа-старшего стала фраза: «Ваша честь, налейте стаканчик!»

Хамлет, возможно, и сам бы свернул в будущем на кривую дорожку следом за родителем, как многие делали в тех краях, если бы его мать на невольничьем рынке не купила старика Бодуена. Негр в преклонных годах, доставшийся ей за несколько долларов, на деле оказался поистине бесценным приобретением. От работы в поле не отлынивал, помогал по дому, плотничал, кашеварил и всяко такое... Да, а ещё про него говорили, что он колдун, и дразнили Гаитянином, старик не сердился и не спорил.

С появлением в доме старого Бодуена жизнь Дугласов пошла в гору, мать уже думала прикупить к их ранчо участок земли на три тысячи акров, да помешала Гражданская война.

Надобно сказать, что Бодуен и сам полюбил Хамлета как родного, баловал его, рассказывал сказки, вырезал из дерева игрушки, стирал подштанники и всё время повторял: «Масса Хамлет, надо учиться. Неучёный человек что слепец, всякий обмануть может».

Может быть, именно благодаря этому мудрому и дотошному старику Хамлет полюбил учиться, получил образование…

***

А сейчас Бодуэн, добрый наставник, лежит у ног Хамлета с простреленной грудью. И уже ничем не может помочь. Или уже смог. Успел шепнуть, умирая, что за брошенным амбаром стоит осёдланный конь. Всё он знал, этот странный гаитянин, предвидел, предчувствовал. Ведал, что случится беда — предупреждал. Но не послушался его белый самовлюблённый идиот. Тупица. Не зря носит имечко Хамлет. Деревенщина. Деревенщина и есть.

Дуглас попробовал приподнять над телегой шляпу, и тотчас её сорвало пулей.

Раздался хохот, и кто-то из бандитов проорал:

— Эй, судья! Ты ещё жив?!

Дуглас проверил карманы — пусто. Опустил на землю бесполезный винчестер. Крикнул в ответ:

— Патронов у меня достаточно, мучачос! На всех хватит!

— Зря ты Чучу убил! — не унимался бандит. — Так бы мы тебя просто придушили, а теперь по кусочкам резать будем и вялить на солнышке!

Чуча Санчес — это тот бандит, что застрелил Бодуена. И Хамлет рад, что отомстил мерзавцу. Только этих Санчесов ещё слишком много. Как только нарожала мамаша Мигуела такую прорву разбойников.

История их знакомства началась с поимки конокрада Алехандро Санчеса. Дуглас без сантиментов отправил его на виселицу. Жители посёлка довольны — поделом негодяю. А вот папаша Санчес и восемь его сыновей судью не простили.

Стояли молча, глазели на казнь, жевали табак и плевали под ноги. В глазах их отца, Буррито Санчеса, Дуглас прочитал себе смертный приговор. Но тогда-то он лишь рассмеялся.

Санчесы пришли за ним. Пришли все девять. А ведь Бодуэн ещё вчера предупреждал:

«Масса Хамлет, боги Лоа сказали — беда идёт. Ехать надо».

Не послушался.

***

Однако, конь — это хорошо. Мизерный шанс, но чем чёрт не шутит…

Вот только пространство открытое. До горизонта песок, сухая трава, да пара шариков перекати-поля бегут друг за другом по степи. Дёрнешься — пулю схлопочешь. Только другого выхода нет.

— Прости, дружище, — прошептал Хамлет. Сложил мёртвому другу руки на груди и покрепче сжал в своих ладонях рукоятки револьверов.

— Эй, судья! Ты помолился? Если нет — помолись, потому что мы уже идём!

Голос хриплый и шепелявый. Это точно Буррито — его зубы давно сгнили.

— Не стоит беспокоиться, Старый Жёлудь! — крикнул Хамлет. — Я сам к вам иду!

Выдохнул и, встав во весь рост, открыл по бандитам беспорядочную стрельбу. Пули взметнули ввысь фонтанчики песка. Бандиты попрятались, а Дуглас развернулся резко и припустил бежать к амбару.

Когда Санчесы опомнились, он уже достиг сарая. Не подвёл отец — вот и конь. Уздечка гаитянским узлом завязана, стоит только потянуть за нужный кончик. Длинным прыжком он залетел в седло, двинул шпорами вороного и погнал в степь.

Следом за ним последовал гвалт громких раскатистых и сухих выстрелов.

В спину пытавшегося спастись всадника Санчесы дали залп из дробовиков и ружей всех калибров, что имели в наличии. Стрелки они, может, были и никудышные, а только фарт сегодня был на их стороне.

Конь захромал.

Свинец угодил ему в самую бабку и перебил сухожилие. От ужаса и боли конь шарахнулся в сторону и сбросил седока. Несмотря на оглушение от падения, Дуглас поднялся довольно быстро и успел ещё дважды пальнуть в сторону бандитов, прежде чем почувствовал, что у него немеет левое плечо — пуля застряла в районе лопатки. Пиджак и рубашка едва сдерживали кровь.

Мир закачался перед глазами.

Выжженная степь заходила из стороны в сторону словно картина, повешенная на гвоздик и неаккуратно задетая хулиганом. Гвоздиком было неумолимое полуденное солнце. Только солнце да зрачок Дугласа остались недвижимы в мире, а сам мир заходил ходуном вместе с Санчесами, плачущим жеребцом и мёртвым Бодуэном.

Последний привал судьи, спасавшегося от Санчесов, объявивших ему вендетту, был возле брошенного дома Смитов. Место это проклятое, говорят, что индейцы вырезали всю их семью. И с тех пор все обходили стороной покинутую ферму с полуразрушенными постройками. А Дуглас с Бодуэном остались ночевать здесь…

Сердце Хамлета колотилось в груди так громко, что в первые минуты после ранения ему показалось, что он оглох.

Бессмысленно скачет перед глазами степь. Свинцовая тяжесть неведомо откуда взявшейся усталости давит на глаза. И ничего не слышно.

Ни звука.

Только скрежет.

Проклятый скрежет дышащих зноем и пылью прерий вдоль мексиканской границы.

Дуглас упал на колено. Убрал один кольт за спину за пояс. Потом вытер пот со лба тыльной стороной ладони. С секунду стоял, упираясь в землю стволом револьвера.

Мир раскачивался уже не столь стремительно, и Санчесы, осмелев, полезли как тараканы изо всех щелей навстречу судье. Стоят как на ладони, не прячутся. Знают, что и хорошему стрелку не просто было бы достать их с сорока шагов. А раненый Дуглас? Да какой он стрелок…

«Масса Дуглас, плохих стрелков не бывает. Просто твои пули жужжат с закрытыми глазами. Научишь их видеть врага — станешь хорошим стрелком».

«Да как же научить-то?»

«А сердце подскажет!»

«Эх, ты!..»

Дуглас вздрогнул. Словно проснулся от произнесённого им самим грязного ругательства. Затем стёр ладонью со рта кривую усмешку и прошептал:

— Подсказывай!

Пуля проснулась от удара бойка о капсюль и вырвалась из патрона с грохотом молота, опустившегося на наковальню.

Бандит, стоявший правее Буррито, отпрянул назад и рухнул на землю, как подкошенный. Стоявший слева уронил перед собой двустволку и упал ничком головой вперёд, сжимая руками простреленный живот.

В следующий раз курок лязгнул вхолостую.

Дуглас озирался вокруг в поисках подходящего укрытия. Выход один. Назад к полуразрушенному амбару. Встал на ноги. Побежал. Один шаг. Другой. Третий. Вот они, толстые почерневшие от времени доски, казалось, они были рядом, и Хамлет уже протянул вперёд руки, чтобы перебраться на другую сторону, под их защиту…

Заряды, выпущенные Санчесами, рикошетят о камни, рыхлят землю или просто уходят гулять в степь. Слепые. Нет, один-таки заряд оказался глазастым. Порция крупной дроби бьёт Хамлета в бедро, и он, едва не теряя сознание, валится за дощатую преграду. Прежде чем Санчесы осмелились подойти ближе, он поменял револьвер и, выглянув из своего убежища, выстрелил навстречу бандитам. Старый Жёлудь Буррито лишился ещё одного сына.

***

Семейство, не ожидавшее такого отпора от молодого судьи, не спешит с атакой. Заняв места вне досягаемости от выстрелов, они решают так: солнце и раны свалят его, и мы посчитаемся с ним за каждого брата, за четверых ему придётся умирать четыре раза!

Дуглас тем временем скрипел зубами от боли. Елозил головой по шершавым брёвнам. Смотрел на кровь. И судорожно освобождал все карманы куртки и штанов в поиске патронов. Ворох мусора. Старая мятая кожаная перчатка. Катушка с нитками. Жестянка с табаком. Крохотный перочинный ножик. Серные спички. Ключи. Орехи, да всякая ерунда, а патронов не было. Вернее, ещё оставалось четыре. Хамлет зарядил ими кольт. «Санчесов на одного больше». Усмехнулся и на мгновенье потерял сознание, словно провалился в глубокий колодец.

Зыбкая тьма, словно чёрная вода, холодная и мёртвая. Но в ней вдруг зажглись живые глаза. Лица нет, а белки светятся…

Бодуэн!

— Отец, это ты? — прошептал Хамлет.

— Мальчик мой, — быстро заговорил старик. — Боль — это враг. И Кровь враг. Вспомни, как я учил тебя обманывать боль.

— Я помню, — прошептал Дуглас. — Это заклинание простое. Когда я вывихнул руку, ты…

— Слова отнимают силы. Говори про себя.

И Хамлет зашептал заклинание, чувствуя, как режущая боль в лопатке тает, словно змея стекает вниз на простреленное бедро и бесследно исчезает. «Боль у меня в крови. Кровь превращается в воду. Вода превращается в песок. Песок превращается в камень. Камень — Я. Мне больше не больно».

Судья открыл глаза, улыбнулся. «Спасибо, отец».

Однако он прав. Эти дырки в бедре не слишком опасны, если бы не отворяли так много крови…

Отодрав от рубахи рукав, Хамлет перетянул им бедро выше ран. От усилий на лбу выступил судорожный холодный пот. Дуглас закрыл глаза, расслабился.

***

— Судья?! Ты ещё не сдох?!

Стараясь, чтобы голос не дрожал, Дуглас собрался с силами и крикнул в ответ:

— Зайди и проверь, Старый Жёлудь!

В ответ загрохотали выстрелы. Пули сотрясали толстые доски амбара, выбивали белёсую пыль.

— Вам ещё не надоело тратить патроны, кретины?

— У нас их много! — заорал Буррито. — Ты сильно задолжал нам, амиго! Не уйдём, пока не сдохнешь!

— Не хотел расстраивать, но вы сдохнете раньше! Один за другим!

Переговоры с бандитами отняли много сил, Хамлет вновь потерял сознание.

Десятилетний парнишка с интересом наблюдает, как Бодуэн мастерит куклу. Кого-то она напоминает. Толстенький тряпочный уродец, на бесформенной голове белая шапочка, а на кожаной жилетке серебряная звёздочка. Да это же помощник шерифа Баррет!

«Бодуэн, зачем ты сделал старика Баррета?»

«Масса Хамлет, он плохой человек. Я сказал, чтобы он оставил мисс Дуглас в покое. Но он не послушал, ударил меня в ухо, обозвал рабом и обезьяной. Я попрошу богов Лоа, чтобы они наказали его».

«А как они накажут?»

Бодуэн положил куклу на пенёк и врезал по ней обухом топора. А когда поднял, то ноги куклы безвольно висели.

Удивительно, но помощник шерифа, грубо пристававший к матери, вскоре скатился с крыльца и сломал себе обе ноги…

Хамлет пришёл в себя, стряхнул оцепенение. Воспоминания были яркие, словно всё произошло только вчера. А ещё в голове неотвязно звучали слова Бодуэна:

«Делай Санчесов! Я вдохну в них жизнь, и боги Лоа увидят их».

Тогда, в юности, случай с Барретом напугал Дугласа. Он не знал, что это. Чёрное гаитянское колдовство или всё же простое совпадение?

«Делай Санчесов!»

Да из чего же их делать? Хамлет бросил взгляд на нехитрые предметы, до поры обитавшие в его карманах. Вот старая перчатка без пары, другая давно потерялась. А выбросить жаль. Надевал её иногда, когда случалось править повозкой.

Кожа светлая, свиная. Из такой жилетка у Мигуэла Санчеса. Значит, и будешь Мигуэл…

Указательный, средний и безымянный палец перчатки связал ниткой вместе, получилась голова. Большой и мизинец пойдут на руки. А ноги сделаем из манжеты, только нужно разрезать её ножом…

Хамлет полюбовался на уродливую куклу и расхохотался:

— Ну, здравствуй, Мигуэл Санчес!

Теперь надо взять иглу и пронзить мерзавца. «Где у тебя сердце, подлец?»

Неожиданно голова судьи снова закружилась. К горлу подкатила тошнота. И Дугласа вырвало прямо на лежащую куклу. Каскад пенистой розовой слизи обрушился на игрушечного Мигуэла, поглотил его.

* * *

Прячась за камнями, бандиты совещались.

— Эта свинья сам не выйдет, — угрюмо проворчал Матео Санчес. — Я предлагаю поджечь сарай.

— А чем поджигать будешь? — сплюнул Хуан по прозвищу Лысая голова. — Собственным хреном? Соломы нет, керосина нет. Да и не позволит он тебе подойти к сараю. Видел, как стреляет?

— Взорвать бы? — предложил Мигуэл.

— Ещё один тупой совет! — расхохотался старый Буррито.

— А чего тупой? — обиделся Мигуэл. — Вы здесь его караульте, а я за динамитными шашками смотаюсь…

— Идея неплохая, — прищурился отец семейства. — Так поступим. Давай ползком в овраг и на коня.

— Понял. Сейчас только хлебну на дорожку. — Мигуэл вытащил круглую деревянную флягу, отвинтил пробку и сделал большой глоток.

После чего глаза его вдруг вылезли из орбит, лицо перекосилось. А из горла вырвался фонтан пенистой рвоты. Забрызгав родичей, бандит опрокинулся на спину и затих.

Буррито подполз к сыну, провёл грязной пятернёй по лицу и взвыл:

— Да он же помер! Мигуэл, сынок, как же так?!

* * *

Дуглас пришёл в себя. Понял, что лежит на мокрой от рвоты кукле, и с отвращением отшвырнул игрушку прочь. «Глупая затея! Какое, к дьяволу, колдовство?!» Однако крики в той стороне, где прятались бандиты, заставили его подползти к доскам амбара и поглядеть в щёлку. Кто это так орёт? Голос Буррито. Похоже, старый негодяй чем-то сильно расстроен.

Задиристые проклятья в адрес судьи тесно смыкались с молитвенными подвываниями. Буррито оплакивал сыновей.

Что случилось с Мигуэлом, Хамлет не понял, но видел, что в направлении амбара торчат грубые башмаки покойника.

Нестерпимо печёт солнце и нагревает брёвна сарая. Душно. Снова кружится голова. Песок превращается в камень. Мне не больно. Больно! Ещё как больно. Сейчас я встану. И если не четырёх, то хотя бы одного. Буррито.

Хамлет замер на четвереньках, собирая последние силы для того чтобы подняться. Молодой судья плохо соображал, что делает, но другого выхода не видел. Не было другого выхода.

Появление Хамлета над раскатившимися брёвнами стены старого амбара не осталось незамеченным. Костюм судьи бурый от пятен крови, на лице блестит пот, безумные глаза ищут врагов, в сторону которых он направил свой револьвер.

Ни Буррито, ни сыновья его на этот раз не спешили лезть под пули. Залегли. Целятся.

Залп.

Или это только кажется ему. Или они снова вместе. Вместе на том свете. Вместе с Бодуэном.

Негр хмурится, но смотрит ласково, прячет улыбку под маской старого угрюмого и строгого учителя.

«Масса Хамлет устал. Не послушался. Я ему помогу. Он ещё молодой, чтобы помирать. А я старый. Я всё видел и всё знаю. Мне давно уже скучно. Жить скучно. Жены нет. Детей нет. Дома нет. Ничего нет у дурака Бодуена, кроме Хамлета. Что принесу я в преисподнюю? Там надо мной смеяться начнут. Зачем столько жил? Для чего? С пустыми руками туда мне нельзя. Одному нельзя. А с Санчесами будет можно. Вот, скажу, сколько привёл вам работников. Пусть искупают свои грехи. А зачем вам Дуглас, он молодой и слабый ещё. Пусть на земле поживёт».

Хамлет много раз видел Бодуэна за работой. Мальчишкой он мог часами наблюдать, как у того в руках доски и железки превращаются в нужные и полезные вещи. Всё оживает в его руках, к чему прикасается Бодуэн. Вот теперь он примостился на корточки рядом со своим воспитанником. Погладил ему светлые волосы. Заботливо поправил чёлку и, поцеловав в лоб, приступил к делу.

Из всего того мусора, что Хамлет полчаса назад выскреб изо всех своих карманов, негр выбрал один орешек. Странный орешек. Да и не орешек это, а жёлудь. В Техасе много дубов. Ну не столько, сколько травы и песка. Но если уж дуб вырос, будьте спокойны, это дерево упрётся в самое небо, чтобы Бог при случае мог опереться на него и отдохнуть. Когда Бог отдыхает, с дерева сыплются листья и жёлуди.

«Где-то подобрал его масса Хамлет. А может быть, просто нерадивый торговец подсунул его в пригоршне арахиса. В Техасе много дубов, а жуликов ещё больше. Бог устал от жуликов. Старый Бодуэн поможет ему. Сейчас перочинным ножиком он насверлит отверстий в гладких боках жёлудя. А потом вставит в них спички. Сперва две снизу. Чтобы получились ножки. Будет стоять на ножках маленький человечек. Потом вставит по бокам две ручки. Вот как раскинет ручки маленький человечек. И кто получится у нас, масса Хамлет? Получился маленький злобный человечек. Буррито. Старый Жёлудь».

* * *

— Да я говорю вам, он умер!

— Пожалуй, точно умер, четверть часа лежит и плавится на солнце!

— Четверть часа? Да уже час. Нет, он точно подох, папа!

Раздававшиеся в далёкой глубине космоса голоса вернули Дугласа к жизни.

Буррито тем временем прочистил горло кашлем, смачно плюнул и перебил своих сыновей:

— Подох! Мы все подохнем сегодня, если будем дураками. Хуан, Карлос пошвыряйте-ка для начала по нему камнями. Прикрывайте друг друга. Карлос, дай мне ружье. Чуть пошевелится — бейте.

Булыжники посыпали довольно густо. И откуда здесь столько камня. Бедняга Смит, наверное, чистил участок, и все собранные камни складывал в кучу. Сейчас эта куча очень кстати пригодилась бандитам.

Дуглас едва успел заслонить рукой голову, как увесистая каменюка саданула его в кисть. Больно? Нет. Камню не больно. Сколько осталось патронов? Четыре? Два? Пусто?

Пусто.

«До свиданья, отец», — уже зашептали губы Дугласа слова прощанья, когда на глаза ему попался маленький злобный человечек. Кто это? Буррито? Старый жёлудь? Да откуда он взялся?

Смех и кашель отняли порядочно сил у умирающего. Жёлудь со вставленными спичками плыл перед затуманенным взором, дрожал, искажался, плавился…

Какая чёрная у него шляпка. Точно как сомбреро у Буррито. Отчего-то у дубового плода вдруг обнаружились злые маленькие глазки и перекошенный рот с тёмными пеньками зубов. Жёлудь кривил губы и высовывал длинный малиновый язык.

«Ах ты сволочь!»

Хамлет перехватил кольт за ствол и с силой ударил по ненавистной маленькой морде рукоятью. И сухой плод разлетелся вдребезги. А Дуглас выронил оружие и ткнулся лицом в почерневший доски, бывшие когда-то полом в амбаре у Смитов.

Четверо оставшихся в живых бандитов наблюдали за сараем.

— Как думаете? Он уже сдох? — спросил Карлос.

— Сходи и проверь, — буркнул Хуан Лысая голова.

— Если сдох — плохо, — вздохнул Матео. — Слишком лёгкая смерть для этого ублюдка.

— Он жив, — прошипел старик Буррито. — Я это чувствую.

— Мы лежим тут целый день, — разозлился Карлос. — Потеряли пятерых братьев, а судью не достали. Над нами будут смеяться, если узнают. Какой-то хлыщ перебил всех Санчесов!

— Заткнись! — сжал кулаки Буррито. — Пока я не отрежу ему голову и не засуну ему в рот его же собственный член — никто отсюда не уйдёт! Будем ждать сколько потребуется! А если кто не согласен, то, клянусь дьяволом…

Закончить Старый Жёлудь не смог. Лицо его вдруг побледнело, глаза закатились, а из-под чёрного сомбреро полились струйки крови. Он поник головой и не двигался.

Матео перевернул его на спину и откатился в сторону с криком:

— Он мёртв! Что это?!

Карлос перекрестился:

— Колдовство. Смотрите, он весь в крови…

— Я здесь не останусь! — заголосил Хуан. — Говорил вам, это дурное место! Тут много раз видели привидений! Это духи проклятых Смитов помогают судье! — Он первым из братьев прямо на четвереньках бросился к оврагу, где ждали их осёдланные лошади.

Карлос и Матео переглянулись и последовали за ним.

* * *

Хамлет пришёл в себя от какого-то шума. Нащупал кольт. Кто-то ходил возле сарая.

Значит, бандиты осмелели и пришли проверить, жив ли он.

«Одного точно заберу с собой…» Дуглас приподнял оружие дрожащей рукой. «Ну, идите, сволочи».

— Мистер Дуглас, не стреляйте! Это я — шериф Морков!

Хамлет узнал голос и с облегчением выпустил револьвер.

В амбар зашли двое. Шерифа Хамлет хорошо знал, а вот кто второй?

— Со мной лейтенант Уоретт — командир рейнджеров! Боже мой, судья, на вас живого места нет!

— Где бандиты?

— Удрали, мерзавцы! — скривился блюститель закона. — Но вы не волнуйтесь — поймаем! Далеко не уйдут! А вам срочно нужен врач. У нас тут дилижанс.

— Дайте воды, — пересохшими губами попросил Дуглас.

Командир рейнджеров протянул ему флягу.

Вдвоем с шерифом они помогли судье подняться и повели к выходу.

— Жители в поселке рассказали мне, что Санчесы поехали за вами на ранчо, — рассказывал шериф. — Но у меня же совсем нет людей, чтобы справиться с этой бандой. Я пошёл на телеграф, и гляньте-ка, мне прислали целый кавалерийский отряд. Как я рад, что вы живы!

За горизонт медленно опускался кровавый дымящийся диск закатного солнца. Он выкрашивал прерию в багровые тона. Жара спала. Свежий ветер приятно холодил лицо.

— Да жив, — вздохнул Дуглас и почувствовал, как защипало в глазах. — Там, у телеги, лежит мой добрый друг... мой учитель… Надо забрать его.

После этих слов из-под днища перевёрнутого фургона скользнула какая-то тень.

Чёрный степной койот замер и без страха посмотрел на людей.

— Ах ты, падальщик! — воскликнул лейтенант и потянулся к кобуре револьвера.

— Не сметь! — остановил его Хамлет. — Не сметь…

Койот смотрел на людей умными печальными глазами, глазами Бодуэна…

Потом повернулся и не спеша потрусил прочь вслед уходящему солнцу.

— Прощай, отец, — прошептал Хамлет. — И спасибо за всё.