Армия. часть3. рота связи

                ГЛАВА 1

       В Кишинёв я приехал поездом и сразу направился в часть.
       
       Воинская часть располагалась в самом городе, на берегу озера. На территории части было несколько 3-х этажный казарм и несколько бараков, где располагались роты.
   
      Когда я прибыл на место прохождения службы и пришёл в штаб, меня ошарашили новостью, что радиорелейных станций в части нет, и моей должности тоже нет. Получалось, что я был здесь совсем не нужным. И меня направили в роту связи «за штат».
          Рота связи считалось элитным подразделением, т.к. все другие роты были или связаны с техникой, или с обслуживанием таковых. А техника – это грязь и тяжёлая физическая работа. Рота связи резко отличалась от других подразделений.  Располагалась она в отдельном бараке, а вот уборные для всех бараков находились возле забора, который отделял нашу воинскую часть от частного сектора Кишинёва, с улицей Дурлешты.
      
     В роте было несколько переносных радиостанций и телефонных аппаратов, и поэтому основным составом были радисты и телефонисты.  Несколько человек могли работать на ключе, азбукой Морзе. В основном, делом занимались телефонисты. Так как все офицеры жили за территорией части, рота связи обеспечивала их телефонной связью: тянули провода, ставили телефоны и обслуживали всё это телефонное хозяйство.
      
     Попав в роту связи я думал, что встречу интеллигентных, образованных людей, но интеллигенцией здесь и не пахло: процветала жесточайшая «дедовщина», да и командиры были непонятными.
    
     В учебке сержанты называли нас «салагами». Попав в часть, я узнал, что прослужив пол года стал на ранг выше и уже получил новое название - «шнурок». Кто отслуживал год, получал название – «черпак», а вот отслужившие полтора года уже назвались «дедами», ну а когда выходил приказ о демобилизации, «деды» автоматически становились «дембелями».
    
     В роте связи «деды», называли себя ласковым словом «дедушка». А вот встретили они меня  совсем не ласково.
    
     На утренней физзарядке, при пробежке, «дедушки» поставили меня впереди всех. Я побежал и сдуру перестарался – заставил «дедушек» гнаться за мною, попотеть. Сначала они старались не отставать от меня, но потом сдались и, по- видимому, очень обиделись. После этого они подвели меня к турнику и предложили показать, на что я способен.
   
     Я был лёгким, и поэтому запросто сделал положенное число «подъёмов с переворотом» и «выжим силой». Да ещё и перевыполнил норму. Хотел показать, на что я способен. Как оказалось – зря.
    
     Вместо похвалы и уважения я получил зависть и злобу. 
     Получалось, что если бы я показал плохие физические способности, они бы надо мной издевались, а когда показал хорошие… тоже издевались. И не известно, за какие способности я  бы получил большее «вознаграждение».            
            
     Я не успел освоиться в роте, как «дедушки» начали меня учить «уму – разуму». Вечером, перед отбоем, они поставили посреди казармы ведро, набросали туда рубли и позвали меня.
      
      Они мне объяснили, что с этим ведром я должен сходить за территорию части и принести им вина.
      
     Взяв ведро, я перелез через забор и пошёл к ближайшему ларьку за вином.
      
     Вина в Молдавии было много. Считалось, что если в семье не было пары бочек вина, то эта семья какая-то ненормальная. Вино было чистое, виноградное, очень дешёвое и продавалось буквально на каждом шагу. Зайдя в ларёк и, к счастью, не встретив по дороге ни одного офицера, я набрал полное ведро вина и пошёл обратно. Подойдя к забору, когда уже стало темнеть, я задумался: «Как же через него перелезть и при этом не расплескать то, что было в ведре».      Побродив вдоль забора, я плюнул и пошёл через проходную части. На КПП меня встретил прапорщик:
       - Что несёшь?
       - Вино.
       - Проходи.
       
      Прапорщик подумал, что я пошутил. Ну и ладно!

    
     Захожу в казарму. Все уже лежат на койках.
   
     Ставлю ведро посреди казармы и иду спать.
     - Принёс? – слышу недовольный вопрос «дедушки».
     - Принёс…
   
      Один лениво встаёт и идёт к ведру. Останавливается, наклоняется, нюхает:
   
    - Ребята!! Вино!!!
    
     Мигом вскакивают все «дедушки», хватают ведро, носятся с ним по казарме, потом запираются в каптёрке и начинают веселиться.
      

     Как я узнал потом, за вином посылали очень редко, так как была велика опасность нарваться на любого офицера. Тогда у всей роты были бы неприятности, не глядя ни на звание, ни на возраст, ни на заслуги. И за вином всегда посылали двух человек с химчулком, так как он был непротекаемым и в сложенном состоянии его легко было спрятать. Получалось, что меня «дедушки» посылали на заведомую неудачу. 
    
     Но то, что меня гнобили «дедушки», было ещё не самым худшим. Меня стал гнобить и командир роты.

                Глава 2.

     Командиром роты был старший лейтенант Михалев, с надвинутой фуражкой на лоб так, что козырёк полностью закрывал глаза. Помню, как он вошёл в казарму и бросил дневальному: «Тоитя ота». И все начали строиться. Оказывается, он дал команду: «Строиться рота». Просто он так говорил.
       
     Комроты сразу, как только я появился, начал ставить меня в наряды: буквально через день. И ладно бы, дежурным по роте, а то просто дневальным, так как я был «за штатом», и это допускалось.
    
     Особенно давление командира роты усилилось после того, когда к нам прибыло молодое пополнение и мальчишки принимали Присягу. При этом присутствовала вся рота, а комроты был в парадном мундире. Стоит он, слушает, как молодёжь читает Присягу, а потом вдруг опустил голову и посмотрел на свой живот. Портупея у него была застёгнута как положено – между последней и предпоследней пуговицей. Он почему-то решил её поправить и приподнял выше, между второй и третьей пуговицей. Выглядело это комично, и я прыснул от смеха. От командира роты мой смешок не ускользнул и он, после этого случая, начал постоянно вредить мне. Например, если раньше он ставил меня дневальным по роте, то дежурным был сержант. Потом всё изменилось: он начал назначать дежурными рядовых. Оказывается, что это допускалось.  Да ещё и моего призыва. Вот уж те измывались! Ну как же? Рядовой смотрит за порядком, а сержант тряпочкой пол моет!  А надо сказать, что отношения у меня с моим призывом в основном не сложились: я был там как белая ворона, друзей у меня не было. Просто поддерживались служебные отношения.
      

      Служба в роте связи меня тяготила до истерики! Я проклинал эти лычки, из-за которых меня гнобили каждый день сразу несколько человек! Я с горечью вспоминал учебку, где мы все были равны и где было намного лучше, чем в роте связи, где даже к нам, салагам, относились намного лучше, чем ко мне сейчас. Нигде не было душевного покоя, почти все, будто сговорившись, старались меня унизить, придавить, растоптать. Меня пихали во все дыры, где нужен был человек. И кем я только не был, и что только не делал! И радистом, и телефонистом; дневальным и дежурным; часовым и разводящим; сержантом и рядовым. И всегда, кем бы я не был, и что бы не делал, отношение ко мне было всегда отвратительным. Я был «ни к селу, ни к городу».
   

      Я видел когда-то фильм, где фашистский офицер говорил, что человека можно убить и физически, и морально. В роте связи меня не убивали физически.  Если и доставалось то так… «мимоходом», под горячую руку попадалось, можно даже сказать, абсолютно случайно.      
      Например, однажды, наши «интеллигенты» с телефонным аппаратом бегали по казарме, ловили всех попавшихся им на пути, присоединяли к обнажённым телам телефонные провода и крутили ручку вызова. Когда крутили ручку, по проводам шёл ток, человек корчился от боли, орал, а «дедушки» наслаждались. Я спокойно наблюдал за экзекуцией уверенный, что меня это не коснётся, но… добрались и до меня! Я этого абсолютно не ожидал. Меня схватили, повалили на пол, присоединили провода к ладони и начали крутить ручку телефона, гогоча и радуясь содеянному. Кручат ручку, а я ударов током не ощущаю!! Видно, провода плохо соединили! И тут я соображаю, что если не буду имитировать боль, то их соединят как надо! И я начинаю орать и дёргаться всем телом, как будто меня бьёт током!
      
      «Дедушки» стараются, гогочут, кручат ручку.  Я извиваюсь, ору!
 
     Удовлетворил я своих мучителей. Оставили меня, побежали других ловить и мучать! Скоты…
   
    Но это был одиночный случай физического насилия. В основном меня убивали морально.
      
     Особенно самоволки «дедушек». 
    
     Когда я был дежурным по роте, и звучала команда «отбой», большинство «дедушек» уходили в самоволки.
   
     Это были самые страшные ночи.
   
     Самоволки – это пьянки. А пьянки – это нарушение всяких законов и порядков. А я дежурный, я в ответе за каждого человека. Если человека нет, я должен об этом доложить дежурному по части. А если я доложу, «дедушки» меня убьют. А если не доложу и с кем-нибудь что-то случится, то это будет на моей совести. И что мне было делать? Конечно, скрывать их самоволки.
   
     Когда «дедушки» уходили, я на их койки укладывал шинели, делал что-то похожее на чучело и укрывал одеялом. Получалось, как будто человек спит.
 
     Иногда приходил дежурный по полку, проверял, всё ли в порядке, ходил вдоль коек, считал наличие людей. Я шёл за ним и трясся от страха. А потом до утра с надеждой ждал, когда придут самовольщики. Когда они приходили, как будто камень с души спадал!

  А тут ещё одна напасть…
  Видно, из-за перемены климата у меня стали плохо заживать раны.
 Поранил указательный палец на сгибе, и ранка начала гноиться.
Ну, вроде бы и ничего особенного (ну погноится и перестанет), но ранка не заживала.

     Сходил в санчасть. Там ранку замазали какой-то белой мазью и перевязали бинтом. Через несколько дней снял повязку, а ранка не зажила и стала ещё больше.
Опять пошёл в санчасть. Опять помазали какой-то серой мазью.
 
    Через несколько дней снял повязку, смотрю – ранка ещё больше, и уже видна жёлтая кость!
 
    Бегу в санчасть!
 
     Опять помазали какой-то зелёной мазью…
 В общем, я понял, что скоро останусь без фаланги пальца, или вообще без пальца!
 Поделился своим горем с одним из сослуживцев, и тот посоветовал мне… пописать на повязку! И всё!
 
      А что мне терять? Выхода-то нет! Разве что попробовать мази всех цветов, что мне мазали на палец?
 
     Сделал я то, что мне посоветовали и не трогал повязку целую неделю, периодически поливая её волшебным составом.
 
    Через неделю смотрю, - а гниение прекратилось! И цвет ранки поменялся, стал более светлым!
 
    Сходил в санчасть, попросил бинт и стал сам лечиться.
 
    Через пару недель ранка затянулась и появилась розовенькая кожица.
 А через месяц ранка вообще исчезла!


                Глава 3.

      Время шло. Тянул я свою «лямку», проклиная всё на свете и считая дни и часы, ожидая, когда же кончится этот кошмар.
      
      В общем наборе недоброжелателей, особо выделялся один «дедушка». Он был невысокого роста, с короткой шеей, абсолютно круглой головой, на которой выделялся огромный рот с толстыми губами. Это было хамло - хамлом. За внешний вид я его назвал «жабой». Он был сержантом, командовал отделением телефонистов, а меня часто ставили работать с телефонистами. Вот где Жаба старался! Он не упускал случая, чтоб не унизить меня. Да и вообще, не было дня, чтоб он не уделил мне своего внимания!
            
     Однажды нас направили в город, вести телефонный провод.
   
      Залезли на крышу дома. Ребята – телефонисты занимаются своими делами, куда-то разбрелись, остались только я и Жаба.
    
     Я сижу в тенёчке, возле трубы, а Жаба встал на краю крыши, ко мне спиной, смотрит вниз, что-то там разглядывает. И никого больше! Только я и он! И тут… у меня возникло непреодолимое желание… сбросить эту гадину! Столкнуть его! Мы были на крыше пятиэтажного дома, внизу всё заасфальтировано! Да он костей своих не соберёт! И расстояние- то до него маленькое – метра три-четыре! Два прыжка, толчок и… всё!! Одним обидчиком станет меньше!!
            
      Решение это созрело мгновенно. Я уже готов был вскочить, как вдруг для чего-то поднял ладони и посмотрел на них. На ладонях были какие-то светленькие точечки, которые на глазах стали увеличиваться. Точечек было много, несколько десятков, и они стали превращаться в капли. Капли росли очень быстро, потом стали стекать, соединяться одна с другой. Это был пот.
    
     У меня волосы на голове встали дыбом! Я никогда не видел, чтоб пот выделялся с такой скоростью, да ещё и на ладонях!! И… я успокоился. Вытер ладони о хэбчик.   
   
     А Жаба всё так-же стоит ко мне спиной и не знает, что только что был на волосок от смерти. Или… на капельку!
   
   
     Особо в нашей роте выделялся прапорщик Флора. Я думал, что это кличка, но оказалось, что это была фамилия. Жил он в Кишинёве, в своей квартире. Говорили, что он коренной житель столицы.
    
     Это был особый человек. Он всех долбал! Жалости у него не было ни к кому! Лицо у него было какого-то коричневого цвета, рот всегда приоткрыт. Когда его ставили дежурным по КПП, для  салаг  начинались мучения: после отбоя он звонил в роту и требовал принести на КПП… койку. Дежурные по роте плевались, поднимали четвёрку молодёжи и те несли свободную койку со всеми принадлежностями на КПП. Там их ждал прапорщик Флора с очередной женщиной, которых у него было величайшее множество. Утром, до подъёма, он опять звонил в роту, молодёжь шла за койкой и несла её в роту.
       
      Один раз, кто-то из моего призыва, на замечание прапорщика Флоры, тихонько буркнул: «прапорюга». Прапорщик это услышал и ответ не заставил себя ждать: схватив обидчика за грудки, он начал хлестать его по щекам своей огромной, как совковая лопата, ладонью, приговаривая: «Да мой отец был прапорщиком, да дед мой был прапорщиком, да мой прадед…».
      
      Как я понял, его пра… пра… пра… прадед был прапорщиком у Дмитрия Донского и командовал полком на Куликовом поле.
   
      От прапорщика Флоры доставалось всем, без исключения. Команды и приказы он давал порой нелепые и странные, но их приходилось выполнять, потому что невыполнение, грозило суровым наказанием.
   
      Он был хуже всех «дедушек» вместе взятых! Я даже про него стихи сочинил:
            
     В полку рот много, пруд пруди,
    АСУ, Сапёрная, Ремрота,
    Есть РДО и ТХР, есть Рота связи-
    Жить здесь не охота.

    А   неохота почему?
    Узнаете сейчас вы сами,
    Об этом я вам расскажу,
    Своими впавшими устами.

    Ребята все здесь, хоть куда:
    Весёлые и озорные,
    Есть нытики. Но это – ерунда,
    Есть гады. Это – молодые (кто бы сомневался!)

    Одни нам нравятся сейчас,
    Других мы ненавидим просто,
    Но мы оставим их пока,
    Они все сделаны по ГОСТУ.

    Одна балда из роты всей,
    Одна глиста гнилая,
    Одна п…   м…
    Ни старая, ни молодая.

    Как каланча среди полей,
    Как бык какой, без привязи,
    Мешает он всей роте жить,
    Зачем его нам привезли?

    За что нам кто-то подарил
    Такую вот уродину?
    Ведь он позорит ВДВ, 
    И Армию, и Родину!

    Он не жалеет никого,
    Ни старого, ни молодого,
    На всех орёт, на всех шипит…
    Змея очковая!

    Наверно поняли вы сами,
    О ком сейчас я рассказал?
    То о «куске» такая слава.
    Будь проклят ты, садист кровавый!

      Насчёт «кровавого садиста» я, конечно, перебрал. Ну так, чтоб рифму сохранить…

   
                Глава 4.

         Время шло. Я уже отслужил в роте связи несколько месяцев, кое-как освоился в своём положении «за штатом», и даже немного обнаглел: привык, что я «незаменимый», и пытался даже уклоняться от некоторых поручений и приказаний. Однажды я даже проявил некое сопротивление порядку, который был установлен командиром роты!
         
     Это случилось, когда я были в карауле.
       
     Обычно, когда наша рота стояла в карауле, комроты по ночам проверял посты и давал всякие вводные:
   - На вас совершено нападение вон с той стороны (показывает рукой). Ваши действия?
    
      А наши действия простые: спрятаться в укрытие, снять с предохранителя автомат, передёрнуть затвор и открыть огонь по нападавшему.
   
     Не было ночи, чтоб он не пришёл проверять меня, когда я стоял на посту. И однажды я решил проучить его. За месяцы издевательств я уже ничего не боялся и поэтому спокойно приготовился к его приходу.
   
    Обычно комроты давал вводные о нападении и ждал, когда часовой откинет приклад, чтоб снять автомат с предохранителя и передёрнуть затвор. Откидывать приклад приходилось потому, что рычаг предохранителя на АКМС очень неудобно сделан – чтоб его сдвинуть, приходилось откидывать приклад, так как направляющая приклада закрывала часть предохранителя и сдвинуть его при сложенном прикладе почти невозможно. Вот комроты спокойно и давал эти вводные, так как пока откинешь приклад и снимешь с предохранителя, проходило время, за которое он успевал подать команду: «Отставить!».
   
     И вот, ожидая приход комроты, я откинул приклад, снял автомат с предохранителя и снова примкнул приклад на место. Потом подошёл к небольшому окопчику с бетонированными стенками, который вырыт был для защиты от неожиданного нападения врагов, куда (уже не первый раз) придётся наверно прыгать, имитировать оборону. Ну что ж? Хожу возле окопчика. Жду.
   
     А вот и знакомые шаги…
 
     Беру автомат на изготовку:
    - Стой, кто идёт?
   
    - Иг оты (командир роты).
    
     Подходит ко мне. Становится напротив. Козырёк фуражки надвинут на глаза. И чего человеку не спится? Задолбал уже всю роту своими проверками! И почти каждую ночь, когда мы были в карауле! Ребята предполагали, что он не ладил с женой и она его выгоняла. Или бессонницей человек мучался…
    
     - Даю вводную, - наконец проговорил комроты, - на вас совершено нападение во-о-о- т оттуда (показывает рукой). Ваши действия?
 
     Срываю с плеча автомат, передёргиваю затвор и прыгаю в окопчик.
 
    - Стоять!! Стоп!! Отставить!!! – истошно орёт комроты, видно, не ожидая от меня такой прыти!
 
     А как же? Ведь сначала надо было ОТКИНУТЬ ПРИКЛАД и потом только снять с предохранителя! А тут…  Младший сержант как - то ухитрился снять автомат с предохранителя без обычной процедуры с прикладом, да ещё и загнать патрон в патронник!! А если ещё и на курок нажмёт? Так это же выстрел! ЧП на посту! А почему стрелял? Комроты дал вводную… Решил проверить готовность бойца к отражению нападения. И что ему теперь за это будет?
 
     - Вылазь. – более спокойно говорит комроты, подойдя к краю окопа.
 
    Я вылез.
 
    - Оружие на предохранитель.
   
    Щёлкаю предохранителем. Потом забрасываю автомат за спину.
   
     Стоит комроты напротив меня. Видно в темноте, как глаза из – под козырька фуражки сверкают. Стоит, молчит.
   Я тоже молчу. Жду замечания.
   
     Постоял он, постоял, потом молча развернулся и ушёл.
   
    Буквально через несколько минут пришла смена караула (раньше, чем обычно).
   
     - Что случилось? - с ходу спрашивает разводящий (моего призыва). – Командир роты сказал, что у тебя патрон в патроннике?
   
    - Да так, - отвечаю, - ничего особенного… Проверку устроил, как всегда…
   
     Подробности этой проверки я никому не рассказал, но… они прекратились! Пока я был в роте связи, комроты больше по ночам никогда не приходил с проверкой караула!

    
     Был момент, когда комроты решил проверить меня «на вшивость», но не как рядового, а как сержанта.
    
    Это случилось, когда мы были в карауле.
   
     В нашей части, если происходили какие-нибудь чрезвычайные ситуации, обычно вызывали караул.
   
    Вот и на этот раз нас вызвали…
 
    Пришёл комроты, взял четырёх «дедушек», меня и куда-то повёл.
 
     Шли мы не долго – до «задержки». «Задержкой» называли комнату в бараке, размером примерно 2х3метра с решёткой на окне, которое было над входной дверью. В эту комнату садили пьяных солдат, которые уже не могли двигаться или что-то соображать.
   
    По Уставу, их надо было отправлять на гауптвахту, но если всех пьяных отправлять на «губу», то в части людей бы не осталось. А так человек посидит в «задержке», очухается, его потом выпустят, дадут наряд на работу и… всё!
   
    Вот и мы пришли к «задержке».
 
    Метрах в 20-ти от неё стоял двухметровый пьяный детина-«дед» и упорно не хотел идти в подготовленное для него помещение. Сослуживцы не смогли его уговорить добровольно туда зайти и вызвали караул.
   
    Ну и что?.. Пришли мы, просим его зайти в «задержку», а он не хочет! Наши «дедушки» начали его уговаривать – бесполезно! Комроты наорал на него! Да куда там… Стоит человек, ругается, не хочет подчиняться.
   
     И тут комроты приказывает мне… затащить этого верзилу в «задержку»! Да он на полторы головы меня выше и тяжелее в два раза! Как я один с ним справлюсь?!!
   
    Но… Приказ есть приказ.
 
     Подкрался я к этому верзиле сзади, заломил ему спину за руку и поволок.
   
    Тот орёт (больно ведь!), а я тащу его. И что мне делать? Приказ есть приказ. Хотя знаю, что когда эта верзила очухается от спиртного и встретит меня, то размажет или по асфальту, или по стенке.
 
    Волоку его, а тот пытается голову повернуть и орёт: «Дай я посмотрю, кто меня тащит!!!».
   
     А я ему руку сильнее заламываю и носом пониже к земле, чтоб он не посмотрел и не запомнил меня.
   
    Доволок его до «задержки». Мои «дедушки» услужливо открыли дверь. Впихнул я верзилу в комнату и тут же прижался к стене. И правильно сделал, потому что верзила сунул своё рыло в решётку над окном и начал орать:
  -Кто?! Кто это сделал?!! Дайте, я посмотрю на него!!!
 
    А я к стеночке прижался и думаю: «Не посмотришь»!
   
  Буквально через два дня я нос к носу столкнулся с задержанным, но… он меня не узнал! Хорошо, что я догадался свою морду от него спрятать!

   Не скажу, что комроты был трусливым или слабым человеком.
   
    Однажды вся рота выполняла упражнение по плаванию в обмундировании и с автоматами.
   
     Комроты привёл нас в бассейн, и мы начали готовиться лезть в прохладную воду сдавать нормы по плаванию.
   
    Комроты полностью разделся, был в одних плавках, но в воду не лез.
 
     В бассейн мы лезли сразу по несколько человек. Сначала надо было сняли сапоги, засунули их за ремень, а потом уже окунаться в воду.  Плыть надо было вдоль бассейна, на всю его длину.
 
     Скоро дошла очередь и для меня.
 
    Снял я сапоги, засунул их за пояс, залез в бассейн и поплыл.
 
     Плавать я умел, но никогда не плавал в одежде и с автоматом. А плыть было тяжело. Первые метры ещё легко дались, а вот потом…  я начал выбиваться из сил.
 
     Не знаю, кто придумал такое адское упражнение, но Днепр в амуниции я бы точно не переплыл!

     Да что там Днепр? Когда до края бассейна оставалось пару метров, силы полностью оставили меня и я банально пошёл на дно…
 
     Неожиданно, какая-то сила выбросила меня на поверхность.
 
     Когда я очухался, рядом стоял мокрый комроты и тяжело дышал. Это он меня вытолкнул из воды. Из всей роты, только я один чуть не утонул! Позор мне!!


    Однажды в части, недалеко он нашего барака, работали стройбатовцы. Один из бойцов, с голым торсом, нажрался спиртного и поднял бучу. Это был огромный верзила кавказской национальности, плотного телосложения, мускулистый и с волосатой спиной.
   Он что-то орал, размахивал кулаками и к нему никто не смел подойти, чтоб успокоить. Но успокоил его наш комроты: тихонько подкрался сзади и одним ударом вырубил этого горца. Тот свалился на землю и потерял сознание. Когда его уносили, он не приходил в себя. А ведь наш командир был его легче килограмм на тридцать!


                Глава 5.

    Так, как меня пинали во все дыры, я многому научился: освоил рации, что были в роте; запросто мог, как надо, протянуть телефонный провод и срастить оборванные концы; полностью собрать телефонную линию с подключением телефонных аппаратов, что было совсем не сложно; работал на коммутаторе, хотя и пришлось работать на нём не долго.
    
    Дело в том, что наш коммутатор был старинным, с окошечками, которые закрывались железными пластинами. Когда кто-то звонил, на коммутатор шёл сигнал и эти пластиночки откидывались и открывали отверстие, куда надо было сунуть штекер с проводом. Потом надо было спросить, с кем хочет соединиться человек.
   
    Сначала эта работа мне очень понравилась: сиди себе один, в помещении, никого рядом нет, суй штекер, куда надо и – всё!
   
    «Всё», да не «всё»…
   Это до обеда было всё хорошо и гладко: окошечки откидывались редко, сиди, балдей!
  А вот после обеда… Пластиночки вываливались чаще и больше, потому что насытившиеся офицеры начинали звонить домой. Тут уже приходилось попотеть, потому что работы заметно прибавлялось.
   
    И вот однажды, после обеда, коммутатор как будто взбесился!
 Пластиночки стали откидываться целыми рядами! А их несколько десятков!
 В освободившиеся отверстия я начал быстро вставлять штекера но… не успевал!!
 Вывалится пластина и жужжит, ждёт, когда штекер вставят, а я не успеваю! Рук не хватает!
 
    Повываливались почти все, жужжат, а я уже и запутался, совсем из башки выпало, куда что вставлять!
   
    Взял я ладошкой и все пластиночки на место поставил, позакрывал окошечки!
 
    Несколько ещё вывалились, я и их заткнул!
 
     Сижу, плююсь! Видно, тут сноровка нужна или опыт, а у меня ни того, ни другого!

   Затихли пластиночки. Не вываливаются.. Примерно через час опять начали отпадать, открываться окошечки. Я вошёл в ритм и уже спокойно продолжил работу на коммутаторе.
   
    После этого случая меня уже на коммутатор никогда не ставили.

   Был ещё случай, когда нас позвали восстановить телефонную связь часовых на складах, за территорией части.
   
     Пришли, зашли в караульное помещение, а там… все часовые пьяные! Кто просто выпивший, кто вообще никакой, валяется в углу, спит, кто бродит вокруг, места себе не находит. Все при оружии с боевыми патронами. За столом сидит старший лейтенант, подперев голову ладонью и совсем не обращая внимания на происходящее вокруг него.
 
     Мы подошли, доложили, зачем пришли. Он смотрит на нас, а глаза… ТУПЫЕ! Именно тупые, бессмысленные глаза! И смотрит на нас с каким-то напряжением, испугом, как будто ожидая нападения или удара!
   
     Я сначала подумал, что он пьяный, но перегаром от него не несло. Может наркотики?!
    - Эй, старлей, - позвал его кто-то из караула, - яблоко будешь?
   - Нет, не буду, - встрепенулся старлей и махнул нам рукой, - берите разводящего и делайте, что хотите.
   
     Ему всё было абсолютно безразлично, и кажется, он даже и не понял, кто мы и зачем пришли.
   
     Разводящий (абсолютно трезвый!), повёл нас на территорию складов.
   
     Надо было восстановить связь караульного помещения с вышкой, на которой находился часовой.
    
    Идём вдоль колючей проволоки, и когда до вышки остаётся метров 50, слышим крик часового:          
     - Стой, кто идёт?
     - Разводящий! – как положено, отвечает сержант.
     - Стой, стрелять буду! – звучит в ответ и слышен лязг передёрнутого затвора!
    
    Ребята упали на землю. Я остался стоять. Да просто бессмысленно было ложиться на землю, когда часовой на вышке! Ему оттуда стрелять что по лежащему, что по стоящему было одинаково!
   
     - Вася! Это я, разводящий!! – заорал сержант.
    На вышке послышался смех:
    - Да я пошутил.
    
      Солдат этот оказался трезвым, но шуточки у него…
     Испугался ли я, когда в меня целился солдат из автомата? Нет. Была просто апатия и безразличие ко всему.
 
                Глава 6
        Когда начинались учения и так называемый «полевой выход», т.е. отправка в полевые лагеря, стало намного веселее. По крайней мере заканчивалась рутина и начиналось что-то новое и интересное.
       
      Помню, как подняли весь полк и повели на Ж.Д. вокзал везти на учения.
      
    Идёт полк через весь город. Солнышко светит, птички поют, красота!! И тут на пригорке замечаю трёх старушек, которые… крестили нас!
    
    Для меня это было полной неожиданностью. Наверно так -же провожали старушки воинов на фронт в Великую Отечественную войну. А сейчас – же мирное время! Чего они нас крестят? Ну а с другой стороны: кто его знает, куда мы идём и что с нами будет?
   Тоскливо стало. Как- то и солнышко померкло и птички перестали петь…

   
    На полигоне мы развернули палатки и начались учения и тренировки.
   
    Меня, как обычно, начали совать во все дыры.
   
     Один раз, с рацией, ждал какого-то приказа всю ночь, но так и не дождался. Нас было несколько человек с разных подразделений и все с рациями. Ждали мы, ждали… Сначала стояли, потом сели, потом легли, не снимая раций. Удобно было! Опираешься спиной о рацию, как о спинку кресла, теплая погода, земля тёплая! Лежишь, мечтаешь, смотришь на звёздное небо. Красота!
   
    Заметил светлую чёрточку. Метеорит! А вон ещё один!
   
     Вспомнил, что когда увидишь метеорит, надо загадать желание и оно обязательно сбудется! Есть примета такая! А вот и ещё одна чёрточка! Оп-па! Есть одно желание! А вот и ещё один мелькнул!
   
     Летят метеориты один за другим, не успеваю желания загадывать! Оказывается, когда долго смотреть на чёрное, ночное небо, можно увидеть очень много метеоритов! И желаний можно загадать сколько угодно!!
   
    Летят метеориты, загадываю желания… Уже чего только не загадал! И на много лет вперёд! И по несколько раз, а метеориты летят и летят… Во, щедрые какие!!

    Один раз меня направили с рацией в штаб части. Прихожу. Меня встречает подполковник, кажется, начальник штаба. Рядом с ним стоит… знакомый старлей, тот, с «безумными глазами»!
   
     - В общем так, старлей, - обращается подполковник к нему с угрозой в голосе, - это твоё последнее задание. Пойдёшь с радистом. Будешь докладывать обстановку. Если не выполнишь задания – тебе хана! Ты понял меня?!
   
     - Так точно! – равнодушно берёт «под козырёк» старлей.
    
      Подполковник смотрит на него с ненавистью, желваки играют на скулах, кажется, что он сейчас растерзает этого несчастного старлея. Но как такого в армию взяли? Ведь он явно не нормальный! И ведь в училище поступил, и отучился четыре года, и звание получил. Что, никто не видел его безумные глаза? Как он жил? Как учился? Как сейчас людьми командует?
    
      Пошли мы со старлеем.
       У меня рация шипит, значит всё в порядке, на связи. Старлей по пути цветочки собирает(!), улыбается.
      
      Отошли метров на двести, мне приходит приказ возвращаться.
      Докладываю об этом старлею.
      Тот равнодушно разворачивается и идёт в другую сторону, с той же скоростью и так же улыбаясь... Да ему абсолютно безразлично, куда идти!!
      
     Приходим в штаб. Нас встречает подполковник, подходит к старлею и с сожалением говорит:
     - Повезло тебе, старлей! Ух, как тебе повезло!!
   
     Как я понял, этот старлей показал себя не с лучшей стороны и порядком всем надоел. Но ведь есть же у него какой-то покровитель, который спасает его в сложных ситуациях, звания присваивает. А для чего? А если завтра война? Сколько людей он погубит?!

      Один раз было ну очень весело! Это когда ожидалась высадка десанта с техникой и мне дали длинный шест с флажком на конце. По заданию я должен стоять с этим шестом, а десантники после приземления должны приносить мне свои парашюты и налегке смело идти в бой.
    
     Таких как я было человек двадцать-тридцать. Мы должны врассыпную стоять по всему огромному полю и ждать начала учения.
    
     Вот пролетели самолёты, вот приземлились десантники. Бегут к шестам со своими парашютами, складывают в кучу. Возле меня уже большая куча с парашютов образовалась. Теперь надо было ждать грузовик чтобы закинуть их в кузов. А тут опять самолёты летят. Но сбрасывают уже не парашютистов, а технику на многокупольной парашютной системе.
   
      Интересно смотреть, как вываливаются из самолётов чёрные коробочки, раскрываются парашюты, как они медленно летят вниз. Вниз… А куда? Да на это же поле! А если на меня? А если меня прихлопнет эта громада?!
    
      Внимательно смотрю на груз, что висит над моей головой и понимаю, что он летит именно на меня! Несколько тонн!!
    
      Бросаюсь в сторону. Рысцой пробегаю сотню метров, волоча за собой шест, поднимаю голову и… о, ужас!!! Он всё равно висит над моей головой!! Я не туда бежал!!!
      
    Несусь в другую сторону. Останавливаюсь. Поднимаю голову.  Ужас!!!  Я опять не туда бежал!! Груз упрямо висит над моей головой и скоро прихлопнет меня!!!
   
     Меняю направление и, не чуя ног, улепётываю от смертельной опасности.
   
     Бегу ещё несколько десятков метров. Буквально взлетаю на какой-то пригорок, останавливаюсь, поднимаю голову и…  Что?!! Опять?!!! Опять висит эта зараза над моей головой словно приклеена!!!
    
     В отчаянии оглядываюсь и вижу, как по полю, как муравьи, в разные стороны мечутся бойцы с шестами, периодически поднимая головы и меняя направления. И тут до меня доходит, что все они видят груз именно у СЕБЯ над головой! А ребят несколько десятков. И носятся они по всему огромному полю в разные стороны. Но если поразмыслить, то эта техника всех сразу прихлопнуть не может..
               
      Я успокоился и начал наблюдать за грузом, который всё время преследовал меня.
            
      Медленно опускался груз, очень медленно. И… медленно начал уходить в сторону! Всё дальше и дальше от меня. И вообще, вся техника поползла куда-то в сторону.
      Смотрю, уже и ребята на поле остановились, смотрят вверх, задрав головы.
      А груз всё сносит и сносит.  И снесло его куда-то за лес, далеко от нас и от нашего поля!
 
                Глава 7.

      Когда наступила осень и должна произойти демобилизация осеннего призыва, я решил поискать хоть какое -нибудь освободившееся место в любом подразделении, где требовался радист. Я был готов на что угодно, только бы вырваться из этой дикой роты связи и стать хоть каким -то, но «штатным» радистом.
    
     Кто-то мне подсказал, что ожидается освобождение место командира отделения связи 120-мм миномётной батареи. Я знал, что там работа радистов заключалась в поддержке связи, при ведении боевой стрельбы. В отделении связи было несколько человек, а работать придётся на хорошо мне знакомых рациях. Это меня вполне устраивало, и я решил не упускать эту возможность, стать полноценным сержантом, а не затычкой от каждой бочки.
   
    Выбрав время и узнав, что в казарме 120-мм батареи находится командир батареи, я зашёл к нему. Командиром батареи был капитан Воронин. Стройный, с безупречной выправкой офицер и  лицом очень похожий на… Остапа Бендера из кинофильма «12 стульев». Только капитан был более плотный телосложением. И у Остапа Бендера фуражка была морская, а у капитана Воронина – офицерская.
      
    Я доложил ему о причине моего визита, и.. сразу услышал «добро», без всяких раздумий и вопросов!! Я был готов расцеловать капитана Воронина!! Я не мог поверить своему счастью!!
    Неужели я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО уйду из роты связи? Неужели меня там действительно не будет?
    
     Выскочив из казармы, я бросился искать своего комроты: теперь от него зависело, отпустит ли он меня или нет?
    
     Когда я доложил своему командиру роты, что хочу перевестись в батарею 120-мм миномётов, тот… сразу дал согласие!!! Вот уж за это, я ему был искренне благодарен!
    
    Но этого было мало! Теперь надо было написать рапорт с просьбой перевода и чтоб этот рапорт подписали и командир батареи 120, и командир роты связи. А вдруг они передумают? А вдруг не подпишут?
    
      Как же я мучался, когда написал этот рапорт и носил на подпись командирам! Как я боялся, что кто-то из них его не подпишет!!
    
      Подписали! Оба!! Без всяких разговоров!!!
      Бегу с этой драгоценной бумагой в штаб полка. Теперь надо ждать разрешения на перевод!
      Жду. Дни идут. Понимаю, что сразу это не делается. Волнуюсь…
   
      И вот наконец - то дождался!   
     Я летал, как на крыльях! За эти пол -года, что я провёл в роте связи, я ни разу так не радовался и не веселился!  Мне совсем не жалко было уходить с этой роты, да и сослуживцы равнодушно приняли сообщение о моём переводе: им было всё равно, впрочем, как и мне!
    
      Прощай, рота связи!! Никогда я не переступлю порог этой казармы, никогда не буду слушать бред прапорщика Флоры! Ну просто не буду, и всё! Он мне УЖЕ не начальник!! И надеюсь, что когда- ни будь навсегда забуду о службе в этой клоаке!!!