Глава I. Шанс. Семнадцатая кафисма

Глава I. Шанс. Семнадцатая кафисма.

     Кем он был в прошлой жизни? Топор никогда не узнает. Здесь никто не знает о себе прошлом. Таким он будет всегда теперь. Вечность. И это не даёт покоя: "Почему его напарник имеет шанс? Шанс исправиться. Чем он лучше, если попал сюда же? Чаша весов перевесила в Тёмную Сторону. Значит точка".
     Он, Падший, обязан быть в паре с Топором, обязан дышать в унисон. Нет такого слова «унисон» в Тёмной Стороне. Его произносит только Падший, чем сильно нервирует Топора. Есть слово Топора «двумя дышлами высекать одно огниво».
     Сколько себя знает Топор, порученные дела Рогатым, он выполнял исправно. С рвением и самозабвением. Он чувствовал себя судьёй, вершителем мелких судеб человеческих: "Ах, человеки! Да кто они такие? Все поголовно переступают черту. Все совершают разномастные грехи. А, говорят-то, как высокопарно! А половина из них, скатывается к ним же, в Тёмную Сторону".
     Падший, как и Топор, не помнит себя. Но он подозрительно мягкотел. "Непорядок. Откуда он пришёл? И почему его к нему впихнули? Уже тридцать лет человеческой жизни Падший его сопровождает. Падший на «Тёмной Стороне» - это нонсенс. Куда было сподручнее самому, «в одно рыло» упиваться расправой каждого подопечного, вверенного именно ему, Топору. Когда начало сбоить? С появлением Падшего.
     Он, Топор, считался самым кровожадным, всегда избегал Жаровни, усердно поглощая малейшее благоговение земных существ к Светлой Стороне. Пламя его языка поглощало «добро», «миролюбие», «смиренность», «любовь ко всему Светлому». Он с ходу находил у мнимого праведника скрытые непрощённые грехи. Он с размаху прыгал в чашу рычажных весов, которые вечно не могли определиться и постоянно балансировали (как назло, на каждый открытый им грех подопечного – откуда-то выискивался привесок духовного «генетического кода», тайная добродетель). Его-то вес имел силу всегда! На Тёмной Стороне". А другую он и не знал. Не помнил. И не познал.
    Топор не мог знать, что его злость, жёсткость, агрессию и гнев, используют до поры до времени. А при малейших осечках – найдётся замена. Да, здесь он навечно. Но благосклонность Рогатого – недолговечна. Топор – подручное средство. Топорище – деревянное, и для Жаровни – это пшик. А голова – это надолго – плавиться и плавиться. Да откуда ему знать, за что он получил такое прозвище? Он здесь и готов к исполнению новых поручений. У него нет сочувствия и раскаяния. А есть постоянная потребность уличать.
     "Чем они, люди, лучше его? Почему они могут есть, спать, радоваться? А он проявляться в их облике для злодейских дел и исчезать в никуда, в Темноту".
     Он не помнит по ощущениям, что такое сон, что такое пища и радость. Неужто он таким был слабым и незащищённым когда-то? Сколько он на Тёмной Стороне? Век? Тысячелетие?
-Топор, нас приглашают на разговор, - Падший сгустком неожиданно проявился перед Топором.
-Хо-хо, новенькое дельце. Обстряпаем на раз-два, - потирая руки оживился тот.
-Ты, я смотрю, заскучал. Тебе подпитка прямо необходима. Зря ты так закрываешься. Кому надо, тебя всё равно выудит. А вот я могу и не достучаться до тебя в следующий раз. И уйти на дело один.
-Ты угрожаешь или разыгрываешь?
-Угрозы могут прийти от Рогатого. Сам решай. Раз нас поставили в связку, то и держись меня.
-Я? Тебя? Да я один столько перелопатил, то есть нарубил. Ты кто? Напрягись, ты энергетичнее меня? Ты – слабее. Не знаю, за какие-такие заслуги тебя – ко мне в пару? Сколько на тебе душ и сколько на мне? Стоит мне пошевелиться – и ты отлетишь к Жаровне.
-Ещё раз говорю: мы в связке. Это ты не помнишь ничего из-за перегруза. А у меня есть все шансы узнать своё прошлое.
-Кто тебе скажет?
-Здесь нет ответов на вопросы. Никто. По мере вхождения в Круги и разберусь.
-Я дольше тебя в Кругах. Ответа – нет.
-А ты хочешь знать?
-Нет. Меня всё устраивает. Я подданный и преданный Рогатому.
-Каждому своё. Существуй в своём и довольствуйся. Двигаемся?
-Перемещаемся.
-Так-то. Нас заждались.
     Два чёрных сгустка неопределённой формы одновременной растворились и появились перед своим Главным парнокопытным Тёмной Стороны.
-Есть задание. Женщина. Грехов – хоть отбавляй. Справитесь. Топор – на тебя рассчитываю. Подсказка: переманивать – глухой номер. Упёртая. Всё доводит до конца. Но вот окружение…. На этом и ловите. На ней Тысяча держится. Всю свою Светлую Силу отдаёт им, оставляя себе незначительную Полоску Света. Обработайте эту Тысячу, чтобы не смогли возвернуть ей семикратно. Более четырёх столетий дожидаюсь повторного нападения на Чинги-Туру. Всё сходится. С этой женщины и начнём. На Юге у меня получается сталкивать лбами этих жалких самонадеянных людишек. Многие уже служат мне. А вот Север… - Рогатый  нетерпеливо заёрзал, предвкушая приток гнилых человеческих душ. Забил копытом, высекая огниво, языки пламени которого расползались тонкими ядовитыми рептилиями.
     Падший обеспокоенно посмотрел на Топор: «Не из того ли времени этот Топор, раз ему предоставляется так выслужиться и отметиться в веках?». Но больше он не продолжал мыслить. Мысли с неимоверной секундной скоростью читались в «Темноте», особенно при приближении к Рогатому. Это он откуда-то знал. И умел не думать, чтобы задержаться подольше в Тёмной Стороне. Он точно знал: зачем-то он здесь нужен.
    Субстанция Топора ещё больше почернела и злорадно заблестела. Секунда. И двое из Темноты, приняв облик ничем не выделяющихся мужчин, шли по вагону.
-Ты уверен, что мы её узнаем? – Падший шёл следом по узкому проходу между рядами.
-Будь уверен. У меня хватка. Я вычисляю махом.
-Столько пассажиров! – Падший и не пытался вглядываться в говорливую толпу.  Он пытался, шагая следом за Топором, подгонять его быстрым шагом. - Три часа вагонной толкотни. Нас скоро заметят, уже который круг.
-Ничего, - зло прорычал Топор, глядя поверх голов сидящих на лавках людей. Сверкая нечеловеческими глазами, он прошипел: - Через год я её найду обязательно. Она обязательно проколется на чём-нибудь. Ишь, запряталась меж сидящих. Не иначе Псалтырь кинула на ту чашу. За год под утомится и забудется. Расслабится. Все так истово начинают. Знаю я таких. Столь загубленных не рождённых детей на её совести – а Давид так её опекает. Человеческий год – для нас сутки. Не успеем перевоплотиться и снова здесь будем. А Рогатый и не спохватится.
     Падший с облегчением выдохнул. "Сутки. Надо успеть подготовиться. А думать…. Думать здесь и сейчас, пока никто не считывает его предположения". С правой стороны он почувствовал тепло. Здесь она, где-то рядом. Боясь повернуть голову, чтоб не вспугнуть Топора, он тихонько прикрыл лицо. Свет так и ослепил через предполагаемую ладонь Падшего. Вспышка. Падший сделал большой шаг и наткнулся на спину Топора. В страхе замер. Топор не успел повернуться, а от его толчка проскочил в тамбур последнего вагона. Дверь за ними захлопнулась. Они уткнулись в тусклое стекло. Шпалы. Уходящие шпалы еле виднелись на ночном железнодорожном полотне. Время пребывания их Здесь – исчислялось последними секундами.
«Молодец. Сильная женщина. Выдержит», - подумал Падший.
«Крепкий орешек, - подумал Топор, - а я самонадеянный олух. Надо было с Тысячи и начать. Но время истекло».
     От озарённого благодатным светом состава - отделились два чёрных пятна. Закрутившись в спираль, они винтом вонзились в мёрзлую землю. На снегу осталась сажа, застывшая воронкой среди пятнадцатикилометрового Куминского болота.