Сценарий Лилия Белая, 1 серия, сцены 1-5

СЦЕНАРИЙ Телевизионного сериала
По роману Ларисы Малмыгиной «Лилия Белая».
(Любовно-историческая семейная сага с мистическим уклоном).
 1917—1980 годы (революция, коллективизация, репрессии, Великая Отечественная война, послевоенный период).
 

1 СЕРИЯ.
Действующие лица:
Семья Назаровых:
Василий Назаров – отец семейства, крестьянин-середняк в селе Сорокино на Урале, вдовец, женат вторым браком на молодой беспутной черноглазой красотке Аграфене.
Дети Назарова от первого брака:
Матрена, 19 лет, пышнотелая, привлекательная, замужем за городским цирюльником Григорием Ивановым, проживает в соседнем уездном городке Михайловске.
Наталья, 17 лет, очень маленького роста, похожа на ребенка, невзрачная.
Ульяна, 15 лет, «белая лилия» - красавица с огромными голубыми глазами, длинной русой косой, точеной фигурой.
Филимон, сын Назарова, 20 лет, хромой.
Аграфена, вторая жена Назарова, красивая бездетная женщина с сомнительным прошлым, 25-30 лет

Григорий Иванов - муж Матрены, лет 30-ти, цирюльник в Михайловске 

Семья Макаровых:
Дементий Макаров, самый богатый человек в селе Сорокино, тысячник, 40-45 лет, сластолюбивый
Трифон Макаров, единственный сын тысячника, 20 лет, некрасивый, низкорослый, нос бульбочкой, вечно пьяный.
Фекла Макарова, 40-45 лет, жена Дементия, непривлекательная, беззубая, злобная, фанатично любит сына

Тихон Баринов, красавец-односельчанин, 20-25 лет
Николай Саврасов, односельчанин, местный задира, драчун, сплетник
Марфа-ведунья, 50-60 лет, живет в лесной избушке на болоте близ заброшенного монастыря. Прошлое окутано тайной и мраком. Появляется в селе по ночам, как призрак, с огромным черным вороном на плече.

СЦЕНА 1.
Август 1917 года. Село Сорокино.  Дом Назарова. Вечер. Вокруг дома бродит Марфа в черном одеянии, с седыми космами, с вороном по прозвищу Кирк на плече. Заглядывает в окно. Видит Ульяну в сарафане и цветастой кофточке, хлопочущую возле печи.

КИРК: Трришка! Трришка! Рреволюция!
МАРФА. Тише, тише, Кирк, а то накаркаешь (прячется за большим деревом)
Появляется Трифон.
ТРИШКА (визгливо в окно). Улька! Улька, выходь во двор!
Ульяна подходит к окну, открывает створку.
УЛЬЯНА. Чево тебе?
ТРИШКА (щелкая семечки). – И чо в горенке корпишь, зазноба?  Али не хотишь меня зреть?
УЛЬЯНА (вытирая пот со лба расшитым полотенцем). Отринь.
ТРИШКА. Чаво вчерась убегла, а?  Неужто не сохнешь по мне?
УЛЬЯНА. Уйди. Знаешь же, что не люблю.
ТРИШКА. Видал, как Колька Саврасов подсолнухами тебя угощал, а сам клейким взглядом груди ощупывал. Да еще, как Тишка Баранов прижал к осине, да давай целовать. Убью, если моей не будешь…
УЛЬЯНА. Не нужны мне ни Колька, ни Тишка. Словно укусы его лобзания были.  А ты, сопливый, мне и вовсе противен.
ТРИШКА.  А это мы ишшо посмотрим. Я тебя научу будущего мужа почитать. (Грозит кулаком).
УЛЬЯНА. Уйди, постылый.
ТРИШКА (вдруг пуская слезу, хлюпая носом). Сохну я по тебе, девка… Не томи ты меня, дай облобызаю. Жизня не мила без тебя, ноченьки не сплю, все о тебе думаю. (Пытается влезть в окно).
УЛЬЯНА. Сгинь! Сгинь, дай хоть до свадьбы свободой натешиться!
Тришка хватает Ульяну и вытаскивает через окно во двор, пытается насильно поцеловать.
УЛЬЯНА (вырывается). Ой!  Сгинь! Сгинь!
На крыльце появляется злобная мачеха Аграфена в черной одежде, зыркая черными глазами.
АГРАФЕНА. Эт еще чаво получатся? Ты, падлюка, чаво ерепенишься, коли такой человек снизошел до тебя, сироты безродной? А ну, ступай в дом, каравай горит! Разберемси! (Замахивается на падчерицу плетью).
Трифон неожиданно заступается за Ульяну.
ТРИШКА.  Не тронь Ульку, Аграфена Платоновна. Коли вожжелаешь, сегодня же кажу батяне, подвезет тебе подводу первейшей в Сорокине пшеницы, да и червонцев подбросит.
АГРАФЕНА. Благодарствую, Трифон Дементич. А ты, Улька, от мужа никуда не денешься, так как судьба такая у каждой деревенской девки – замуж поневоле выходить. Да и мужики все одинаковы: норовят под юбку залезть, а коли не стала своевременно супружницей, с дитем бросить. Неча нос воротить. (Хватает Ульяну за руку и тянет в дом).
ТРИШКА (визжит вслед). На Покров свадьба будет! Так и знай!  Неча доле тянуть! Слышь - вчерась плотник Фома Еремин из города вернулся. Грит, навроде в Питере самого батюшку-царя из-за нехватки хлеба с трона давно смахнули и в полон взяли, да еще сказывал, что скоро всех лиц мужеского полу в армию заметать будут, чтобы с германцем в окопах вшей кормить. Так что все одно: погибель ждет народ русский, погибель да безвластие проклятущее.  (Уходит).
Появляется Марфа и кружит вокруг дома.
МАРФА. Бедная девочка, бедная девочка…
КИРК: Трришка! Трришка! Рреволюция!
МАРФА. Тише, тише, накаркаешь…

СЦЕНА 2.
Август 1917 года. Город Михайловск.  Квартира цирюльника Иванова.
Матрена качается в кресле и вслух читает газету.
МАТРЕНА. Двадцать седьмого августа распалось еще одно правительство… Вот так-так… На смену ему пришла какая-то неведомая Директория, а с чем ее едят?
Заходит муж Гришка, не снимая сапог, падает на стул.
ГРИГОРИЙ.  Слушай-ка, драгоценная моя, если так будет продолжаться и дальше, я в скором времени останусь без работы.
МАТРЕНА.  Эт чавой-то, Гришаня? Ты ж у меня образованный! Целых семь классов за плечами. Даже меня, ненавидящую церковно-приходскую школу, читать да писать выучил. Без работы не останисся. Иди ко мне, милый, поцалуемся...
  Гришка подходит к жене, хватает ее за грудь.
  ГРИГОРИЙ.  Ох, хороша, ох, сладка ты у меня, Мотька…
  МАТРЕНА (мурлыкая).  А отчего бы тебе ни стать грозным комиссаром, чтобы нещадно давить буржуйскую гидру? Все же довольствие будет, да почет какой-никакой.
   ГРИГОРИЙ (покручивая ус). Надо повременить. Сначала пускай разберутся меж собой разномастные революционные течения. А там посмотрим, стоит ли ради мировой революции свою башку в петлю совать.
     МАТРЕНА.  Ну, смотри, смотри, Гришенька…, тебе лучше знать. А то…я б тоже революционеркой стала или анархисткой какой-никакой… Вот бы у нас в Сорокино подивились-то.  Не скажут боле, что дремучая деревенщина.  А пока пусть завидуют, какой у меня муженек. Гришенька, иди ко мне, дай я тебя поцалую.
     Григорий тащит жену в постель.
     МАТРЕНА (страстно).  Ах, ты у меня жаркий, какой. Погоди, погоди. Чево еще сказать-то хочу. Улька наша на Покров за сопливого Тришку выходит... На свадьбу поедем?
     ГРИГОРИЙ. За Тришку? Сына тысячника, что ли?
     МАТРЕНА. Ага…
     ГРИГОРИЙ. Ну так, богатый он… Не че, что сопливый. Коли у меня б богатства такие были, то ваша красотка Улька и за меня бы пошла… И на черта бы мне тогда толсту… (прикусывает язык).
     МАТРЕНА. Чаво? Красотка? Эта худосочная? А ну, отринь. Хватит тогда груди мои пышные лапать.
      ГРИГОРИЙ. Да шучу, шучу я, Мотенька. Ты у меня такая… Ух… полногрудая, кровь с молоком, не то, что эта тростинка.
      Гришка наваливается на жену, рвет на ней ситцевую кофту и страстно ласкает.
    
СЦЕНА 3.
Октябрь 1917 года. Село Сорокино. Все деревья в снегу, на земле – белая крупка.  Большой двухэтажный, на каменном фундаменте, дом тысячника Макарова, откуда доносится шум свадебного гулянья.
 Вечер. Вокруг дома бродит Марфа в полушубке, с вороном Кирком на плече. Заглядывает в окно.
КИРК. Трришка! Трришка! Уррод! Уррод!
МАРФА. Бедная девочка… Только недолго ей этого урода терпеть осталось. Вижу (разводит руками) - у нее другая судьба…
КИРК. Геррман, Геррман!
МАРФА. Тише. Тише, Кирк. Лучше пойдем отсюда. Здесь веет бедой.

СЦЕНА 4.
В просторной горнице свадебное застолье. Во главе стола сидят жених Трифон и невеста Ульяна в белом платье. Со стороны жениха – отец и мать Макаровы, и дружки Колька Саврасов, и Тишка Баринов. Со стороны невесты – все семейство Назаровых, включая приехавших из Михайловска Матрену с Григорием. Девушки односельчанки в сарафанах поют свадебную-хороводную и танцуют. В круг выходит невеста.
МАТРЕНА (тихо мужу). Ох, какое платье Ульке справили. Прям, как у городской… Могли бы и на чулки фельдикосовые разориться, богатеи… А то все на меня рассчитывают…
ГРИГОРИЙ (не сводя глаз с Ульяны). Хороша…
МАТРЕНА. А ты не больно пялься-то. Она теперь мужнина жена. Вот уж, повезло сестрице. Не то, что мне. Я-то за голодранца, хоть и городского, вышла…
ВАСИЛИЙ НАЗАРОВ. Ах, хороша наша Улюшка… Красавица… Жаль, Аннушка, матерь ее не дожила… Возрадовалась бы.
АГРАФЕНА (тихо себе под нос). Слава Богу - пристроили безродную. Гора с плеч и одним ртом меньше. Повезло падчерице. Не то, что мне…
ДЕМЕНТИЙ МАКАРОВ (плотоядно). Ох и хороша у нас невестушка…
ФЕКЛА (толкая мужа в бок). А ты не больно пялься-то, старый бесстыдник. А то зенки тебе повыцарапываю. Она теперь тваво сына жена. Повезло бабе.  Ишь како молодца отхватила, стерва тощая.
ТИХОН (завороженно). Лилия Белая… Не мил я тебе… Только на кого ж ты меня променяла, Улюшка. Хоть и не по своей воле… А как жить здесь дале без тебя… Уеду… Уеду отсюдова.
НАТАЛЬЯ (сама с собой, не сводя влюбленных глаз с Тихона). Вот и Улюшка, сестрица родная, отчий дом покидает. А Тиша мой ненаглядный все ж по ней понапрасну сохнет, а от меня, карлицы несчастной глаза воротит.  Боюсь, уедет, и потеряю я свою любовь навеки. Только как жить дале без Улюшки … Сживет со свету меня, одинешеньку, теперь Грунька проклятая…
Ульяна возвращается за стол к жениху. Гости кричат горько. Ульяна с отвращением пытается увернуться. Трифон хватает жену в охапку и насильно целует.
КОЛЬКА САВРАСОВ (негромко Тихону). А ты не больно по Ульке сохни-то. Грят, порчена оказалась, девка. Вот, сопливому и досталась…
ФИЛИМОН (услышав слова Кольки). Щас, как вмажу тебе в ухо, коль будешь по-собачьи про сестрицу, да еще на свадьбе, брехать. Не че, что я хромый, зато кулаки целы (вскакивает и затевает драку с Колькой).
ФЕКЛА (поднявшись с места и грозно глядя на разбушевавшихся парней) – А ну, петухи, хватит, хватит! Пора и честь знать, гостюшки дорогие. Приспело время молодым ступать почивать.
      КОЛЬКА САВРАСОВ (отталкивая Филимона). Во-во. Строгать ребятишек – дело дюже приятное. Покажи, Тришка, своей бабе, где раки зимуют. 
ДЕМЕНТИЙ МАКАРОВ (неожиданно стучит кулаком по столу).  Хватит! Распустили языки, рожи пьяные. Вон пошли, пока всем не накостылял.
Ульяна покорно идет за мужем в спальню на второй этаж. Гости расходятся.

СЦЕНА 5.
Светелка новобрачных в доме Макаровых на втором этаже. В простенке - большая разобранная кровать. В печи ярко полыхает огонь, жадно пожирает хрупкие поленья с еще живыми зелеными ветками.  Входят молодые. Захмелевший Трифон едва перебирает ногами.
УЛЬЯНА (подходит к печи, тихо, сама с собой). Вот и меня скоро превратят в безликую обожженную дощечку…
ТРИШКА. Неча причитать.  Укладывайся! Баил же, что моей будешь. Так и вылезло.
Ульяна, стуча зубами под тяжелым взглядом мужа, безропотно снимает с себя свадебный наряд и подаренные Мотей фильдекосовые чулки.  Надевает расшитую ночную рубаху.
УЛЬЯНА (обреченно). Прощай навеки, вольная волюшка, прощай, посиделки вечерние с подружками милыми, прощай, жизнь неприхотливая и целомудренная… Прощай, сестрица Натальюшка. Авось Господь всемилостивый, да рубашка, твоими крохотульными ручками расшитая, меня от позора убережет.
Пьяный Трифон сбрасывает портки, наваливается на жену и пытается ею овладеть. Ульяна с отвращением его отталкивает.
Откуда-то с улицы доносится зычный голос Матрены:
– Мой миленок, как теленок,
        Только веники вязать,
        Проводил меня до дому,
        Не сумел поцеловать.
УЛЬЯНА.  Вот срамота-то! Нахлебался водки, да описался… Охальник ненавистный... А моча-то какая… склизкая, мутная, с комками. Фу!
ТРИШКА. А ты, не скалься, дура. Мотри, лапа у меня чижолая, выбью зубы-то, нечем лузгать семечки будет.
Уляна сжимается в комок и в страхе отодвигается к стенке.
ТРИШКА.  А ну тебя…Завтра маманя с батяней будут смотреть простыню раненько. Чаво покажем-то?
       УЛЬЯНА (со слезами).  Простыню?  Эт зачем? Вон у Варьки тоже после свадьбы гостям красную простыню показывали. Не то свеклой, не то вареньем вишневым измазанную…
ТРИШКА.  Вот, дура глупая… А ну тебя… (Отворачивается к стенке и тут же начинает храпеть).
УЛЬЯНА. Пожалел-таки Господь меня, бедолажную. (Сворачивается в калачик, засыпает, всхлипывая во сне).
Появляется свёкр Дементий Назаров в исподнем белого цвета. Крадется к кровати, пряча за спиной нож. Смотрит понуро на спящих.
ДЕМЕНТИЙ (презрительно). Завсегда ведал, что сыночек мой единородный настоящим мужиком не является… У… слизень… (Замахивается ножом на Тришку).
Ульяна внезапно открывает глаза и вскакивает с постели.
УЛЬЯНА (дрожащим голосом).   Дементий Евсеич? Батюшка? Вы ли, али призрак мне во сне привиделся?
ДЕМЕНТИЙ. Я… Я… Соболезную я тебе, лапушка.   Только какую байку мы гостям поведаем? Подь ко мне, любезная, и будет им простыня красная.
УЛЬЯНА (шарахаясь от свекра). Что вы говорите, батюшка?
ДЕМЕНТИЙ.  Эк, непонятлива ты, девка… (Хрипло).  – Подь сюда. Давно на тебя любуюсь. Нет краше тебя в Сорокине. Обряжу в парчу и кружева, озолочу, икрой и шоколадными конфетами кормить буду. Не отталкивай меня. Отныне заступником и опорой буду я тебе, сиротке горемычной. (В исступлении начинает обнимать и целовать невестку).
      УЛЬЯНА (вырываясь).  Что вы, что вы, батюшка… Пресвятая Богородица, грех-то, грех-то какой!
ДЕМЕНТИЙ (грозно). Грех?! А простыню пытливым гостям как являть будешь? Осрамиться хочешь? Осрамиться сама и род Назаровых осрамить? (Замахивается ножом на непонятливую невестку).
Откуда-то доносится кашель и зловещий скрип двери. Ульяна с криком падает на постель, теряя сознание.

Продолжение  http://proza.ru/2024/05/15/1008