Штрихи к портрету булгаковского Пилата

   Как продолжение "О готике, Маргарите, Елене Сергеевне и Вагнере"
               
               1.Пилат - всадник Золотое копьё

     С подачи Б.Соколова, автора булгаковской энциклопедии, среди знатоков- булгаковедов бытует версия, что, называя Пилата всадником Золотое копьё, писатель указывает на  умелое владение этим оружием, меткость  и богатство, к тому же зработанное нечестным путём. Что касается второго (богатства), тут нельзя не согласиться с Лидией Яновской, одного из ведущих исследователей жизни и творчества писателя.  Никаких  указаний на богатство «титулование» Пилата всадником Золотое копьё не содержит. Даже если исторический Пилат  не гнушался мздоимства (чему есть свидетельства), то к персонажу булгаковского романа это никакого отношения не имеет. 
     Золотое копьё – это воинская награда. В римской армии существовала традиция награждения отличившихся воинов. В период империи простых  легионеров награждали ожерельями, браслетами и фалерами - металлическими накладками-бляхами, аналогами современных медалей. Серебряные фалеры с изображением львиных морд носит в романе Марк Крысобой. Офицерский состав награждали венками, флажками и копьями. Обычно награждение проходило после битвы, в торжественной обстановке перед строем. Описание награждения императором Титом в 70-м г.н.э. оставил Иосиф Флавий (Иудейская война,YII, 3). В нем числе наград упоминаются с золотые копья. Как рассказывает Флавий, тех, кто «совершил какой-нибудь блестящий подвиг» вызывали поимённо, одного за другим, и император возлагал на подходивших «золотые венки, золотые шейные цепи, дарил большие золотые копья или серебряные знамёна» и давал каждому повышение по службе. Факт получения награды оказывал положительное влияние на дальнейшую судьбу как простых легионеров – многие становились центурионами, так и офицеров.    
      Пилат получил золотое копьё за подвиг, который он совершил в бою при Идиставизо (16 г.н.э.). Это была крупная битва между вторгнувшимися в Германию римлянами под командованием Германика и ополчением германских племён под командованием Арминия. О ней нам известно из «Анналов» римского историка Тацита. Идиставизо – название долины при р.Везер в Германии, что  означает Долина Дев,  как и сказано в романе «Мастер и Маргарита» (об этом упоминается в статье "Идиставизо" в словаре Брокгауза и Ефрона). В бою при Идиставизо, в котором Пилат «заработал» свои шрамы, он командовал турмой  - подразделением эскадрона (алы) римской кавалерии в 30 человек. И спас Марка Крысобоя.
      Уже одного упоминания об участии Пилата в качестве начальника турмы, то есть одного из 10 отрядов конницы (алы) легиона, достаточно, чтобы считать Пилата, если не германцем, то во всяком случае не римлянином. И уважаемая Лидия Яновская совершенно напрасно оспаривает это.
    Неоспоримый факт – в  императорский период римская конница набиралась из неримлян и чаще всего из местного населения, где велись бои. В 12 году до н.э. римлянами были покорены батавы. Они  стали преданными союзниками Рима и получили права «союзников» со всеми вытекающими отсюда привилегиями – освобождением от податей и др. 
     В битве при Идиставизо батавы сражались на стороне римлян против херусков Арминия.  По Тациту в начале битвы, для разведки боем, Германик приказал кавалерии под руководством Луция Стертиния и центуриона первого манипула Эмилия перейти вброд реку Везер, разделявшую силы римлян. Отряд батавов херуски Арминия заманили в ловушку. Вождь батавов Хариовальд и многие знатные воины были убиты, но оставшиеся были спасены подоспевшей помощью. У Булгакова «в мешок» попал пехотный манипул, в которой служил Крысобой, а  кавалерийская турма под командованием Пилата  пришла на выручку, ударив германцам, окружившим пехотный отряд, во фланг.
       Союзнические племена пополняли не только конницу римской империи, но и сословие всадников. В эпоху римской империи с этим сословием произошла серьёзная трансформация, приведшая к тому, что название сословия перестало отвечать первоначальному смыслу. Во времена царей и римской республики всадники (эквиты от лат. Equus - «конь»)- это патрицианская знать, сражающаяся верхом. Вооружение всадника-эквита составляли пилум, то есть копьё, щит и меч, одет эквит  был в кольчугу с разрезами пр бокам и шлем. Но ко времени Пилата в число всадников стали вступать торговцы, ростовщики, владельцы крупных мастерских, и всадничество  превратилось в сословие «денежных мешков».  С I века н. э. из эквитов комплектовался командный состав армии, они занимали также ряд должностей по управлению провинциями (префекты, прокураторы). Отсюда и возникла, видимо, идея, что золотое копьё Пилата содержит  намёк на  «золотого тельца». Но если булгаковский Пилат и погубил свою душу на 2000 лет, то не «за металл», не за золото (ария Мефистофеля "Люди гибнут за металл" из оперы Ш.Гуно "Фауст")).
     Как раз в его случае  принадлежность к сословию всадников соответствовала названию, которое по традиции носило это некогда воинское сословие   Дело в том, что представители знати тех варварских племён, которые переходили на сторону Рима, получали римские имена и пополняли собой сословие всадников.  Это были уже романизированные аристократы  в отличие от патрициев, представителей коренных римских родов. (Что-то похожее на служилое российское дворянство в отличие от столбового). Они-то, как правило, во времена империи  составляли офицерский состав кавалерии,  полностью состоявшей из провинциального элемента, и командовали турмами. Пилат говорит о германцах, как о враждебном, чуждом ему роде-племени, но ведь он, скорее всего, формировался уже под властью римлян, как римский всадник.  А получение воинской награды (вроде золотого копья) открыло перед ними перспективу карьерного взлёта. 
       Золотое копьё – предмет гордости Пилата.  Это символ его личной отваги - это всё равно, что было получить орден Святого Георгия в России. Это символ доблести (virtu) – главной римской добродетели. Того, что всё им достигнутое,  достигнуто заслуженно, что он в определённом смысле – больше римлянин, чем самый коренной римлянин. И теперь, под влиянием речей Иешуа, расстаться с достигнутым?.. Вот выбор, перед которым он оказался.
     Трижды вспоминая про давнюю битву, он убеждает не столько Иешуа, сколько самого себя, что он – смелый человек, солдат, не ведающий страха в бою. С точки зрения мотива «экзистенциальной трусости» Пилата, этого  - противопоставления его личной воинской отваги и страха, который он испытывает «на гражданке»,  перед фактом возможности потери прокураторской должности, а то и жизни, вполне достаточно. Но зачем-то в одном месте Булгаков упоминает о том, что Пилат – сын короля-звездочёта и красавицы Пилы.  Чтобы ещё раз подтвердить неримское,  германское происхождение Пилата? Ведь никаких королей у римлян не было... 

            2.Пилат - сын короля-звездочёта

     О неримском и к тому же необычном происхождении Пилата  в романе «Мастер и Маргарита» упоминается всего лишь раз, в главе (26-й) «Погребение». Пилату снится сон о том, как он гуляет по голубой лунной дорожке с Иешуа и тот ему говорит:
 - Мы теперь будем всегда вместе, — говорил ему во сне оборванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем. — Раз один — то, значит, тут же и другой! Помянут меня, — сейчас же помянут и тебя! Меня — подкидыша, сына неизвестных родителей, и тебя — сына короля-звездочета и дочери мельника, красавицы Пилы.
 -Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочёта», - просил во сне Пилат.
        Л.Яновская  считает, что упоминание о короле-звездочёте и прекрасной мельничихе Пиле,  «блеснувшее в романе, подобно лунной искре на дне колодца», понадобилось Булгакову из чисто поэтических соображений (1). Что булгаковский Пилат - римлянин и сомнительно, чтобы писатель имел намерение поменять своему герою национальность. Причём здесь вопрос о национальности Пилата? А притом, что германское происхождение Пилату приписывала как раз та легенда, отголоском которой в романе является упоминание о короде Ате и простой девушке Пиле как родителях Пилата.
        То, что версию рождения Пилата Булгаков позаимствовал из майнцской народной легенды, в своё время установила И.Л.Галинская. В легенде говорилось:  «В Майнце жил король Ат, который умел читать судьбу людей по звёздам… Будучи однажды на охоте, он прочёл по звёздам, что если в этот час от него зачнёт женщина, то родится ребёнок, который станет могущественными и прославится. Так как король находился слишком далеко от Майнца, чтобы послать за супругой, он приказал выбрать для негр какую-нибудь девушку по соседству. Случилось так, что ею стала прекрасная дочь мельничика Пила. Она же и родила Пилата».
    Пересказ этой легенды содержится в книге историка и религиоведа Густава Альфреда Мюллера «Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи и судья Иисуса из Назарета» (изданной в Штутгарте в 1888 г.  на немецком языке) среди сведений о  многочисленных народных легендах, бытовавших в средние века во многих европейских странах – Франции, Швейцарии, Германии, Нидерланадах. (2)
    Каков бы на самом деле ни был источник сведений Булгакова о майнцской легенде 15-го века,  факт остаётся фактом – он использует именно её для создания биографии своего героя.   
     Яновская сообщает много важных подробностей из истории работы Булгакова над образом Пилата, и они заставляют не согласиться с ею же высказанным мнении об исключительно поэтическом значении строки о короле-звездочёте и мельничихе Пиле. Конечно, один из составных элементов магии романа «Мастер и Маргарита» - это поэтика языка, над которой писатель сознательно работал. Но делает магию романа "Мастер и Маргарита" неотразимой сочетание поэтики со смыслом. Щепетильность Булгакова в отношении самых мельчайших деталей не даёт поверить в то, что здесь нет никакой смысловой нагрузки.
     В первом полугодии 1938 года,  тогда, когда завершалась четвёртая редакция романа, писатель сделал запись в тетради «Роман. Материалы» на странице, зафиксировавшей его размышления над именем Пилат:
«Пилат,Pilum.
Атус-король и дочь мельника Пила.
Pila-Atus.
Понт – Пятый! Прокуратор!»
   В продолжение тех же размышлений на следующей странице записано «Пилат – созвездие Ориона-Копейщика.Pilatus», ив  скобках даётся отсылка к книге Артура Древса «Миф о Христе» с указанием тома и страницы.
     Яновская совершенно верно замечает, что эти записи говорят о том, что Булгаков явно пытался соотнести имя Пилата со словом копьё. Во всяком случае, первоначально: исходная пункт размышлений - латинское слово «пилум»(копьё), от которого производится имя Пилата в статье «Пилат» из брокгаузовского словаря. Но и последняя запись -  об «Орионе-Копейщике», свидетельствует всё о том же направлении мысли писателя. И в этом  же ряду -  запись происхождении имени Пилата из сочетания имён его легендарных, мифических родителей. Булгаков даёт латинскую версию имени Ат – Атус. В переводе с латыниatus
означает "старый". Значит, и имя Пила сохраняет соотнесённость с латинским словом "пилум" – копьё, представляя собой как бы его женский вариант.   
      Упоминание о «короле-звездочёте» вошло в четвёртую редакцию романа, в неизменном виде диктуется писателем  «в пятую, машинописную, и уже здесь остаётся навсегда, - поскольку эти страницы машинописи не правились, их шестая редакция не состоялась» (Яновская).  Может быть, если бы смерть не помешала Михаилу Афанасьевичу закончить шестую редакцию романа, он внёс бы в этот эпизод какие-то редакторские правки, коррективы. Как знать… Но, в любом случае, король-звездочёт (вместе с Пилой) появляется явно не ради «красного словца».
     Здесь надо учесть важность эпизода, в котором «блеснуло» это упоминание. Измученный Пилат, отдавший тайное  распоряжение об убийстве Иуды (надеясь этим  компенсировать предательство Иешуа и предательство самого себя), засыпает.  Ему снится сон, в котором он беседует с Иешуа, потому что «казни не было», т.е. в котором исполняется его сокровенное желание.  Сон, в котором он может быть самим собой и в котором  потому возвращается к своим корням, всё-таки германским.  И в котором его связь с копьём приобретает нерасторжимый, судьбоносный характер, характер предназначения.  Как будто «мотив судьбы» из Пятой (!!!) симфонии Л.Бетховена врывается в историю Пилата (3).
      Так что в "поэтической строке" и "романтической формуле" о "короле-звездочёте и дочери мельника, красавице Пилы" "блестит" именно копьё. (Да так в булгаковском тексте прямо и говорится!) Копьё Судьбы!
 
                3.Пилат - пятый прокуратор

      Прежде, чем перейти к вопросу о связи образа Пилата в романе «Мастер и Маргарита» с Копьём Судьбы(Священным копьём), возвращающим нас в Нюрнберг, остановимся на другом вопросе: почему писатель явно хотел, чтобы Пилат был пятым, именно пятым, а не шестым прокуратором. Пятый-шестой, казалось бы, какая разница?
      В последних числах мая 1938 года, приступая к диктовке романа на машинку, Михаил Афанасьевич пишет Елене Сергеевне, уехавшей с сыном Серёжей в Лебедянь: «Ночью – Пилат. Ах, какой трудный, путаный материал!». И ещё: «Вечером Пилат. Мало плодовторно <…>. Есть один провал в материале. Хорошо, что не во второй главе. Надеюсь, успею заполнить его между перепиской». Яновская даёт к этому такой комментарий: «Это шестой вызывает у Булгакова сомнение. Почему? Не уверен в точности? Или его не устраивает шуршащий звук – шестой?»
   Вряд ли только в звучании дело, то есть в поэтике языка, Тем более,  сама же Яновская, опираясь на черновики писателя, утверждает. Что Бугаков в первые месяцы 1938 года "проводит целое расследование" и, наконец, успокаивается - "пятый!".
      Вернёмся ещё раз к строке в рабочей тетради писателя: «Понт – Пятый! Прокуратор!» Помимо  констатации (восклицательные знаки), что Пилат – именно пятый а не шестой прокуратор, а также, что он – прокуратор, а не префект (5), в этой строке есть ещё один нюанс.  Писатель пишет не «Понтий», а «Понт». Для краткости? И это тоже вряд ли!
    В переводе с латыни «понт» значит «мост». И вот тут-то мы снова переходим к теме любви в романе «Мастер и Маргарита».
      Не раз упоминаемый мною в связи с романом "Мастер и Марагрита" философ Владимир Соловьёв связывал  наименование «понтифик» с традицией, идущей от философа Платона, с платоновским учением об Эроте (Эросе) как посреднике «между совершенною полнотою богов идей и безнадёжной пустотою смертной жизни».(4) До платоновского Эрота, - пишет он, -  «не было связи для разума. «Но произошло нечто иррациональное. Явилась сила средняя между богами и смертными — не бог и не человек, а некое могучее демоническое и героическое существо.  Имя ему — Эрот, а должность — строить мост между небом и землей и между ними и преисподнею. Это не бог, но естественный и верховный священник божества, т. е. посредник - делатель моста. Младший брат и наследник Греции — народ римский — тождество этих понятий выражает одним словом "pontifex", что значит и священник, и строитель моста, — разумеется, не чрез обыкновенные реки, а чрез Стикс и Ахэрон, чрез Флегетон и Коцит; и тот же всемирный народ сохранял предание, что истинное имя его вечного города должно читаться священным, или понтификальным способом — справа налево — и тогда оно из силы превращается в любовь: Roma <...>, читаемое первоначальным, семитическим способом — Amor.
      Без посредничества этого могучего демона нельзя обойтись ничему живущему; так или иначе оно прошло и пройдет по его мосту».
     Платонов Эрос, по мнению русского философа, не смог выполнить задачи соединения неба с землёю (и преисподнею)  Платон так и остался с пустыми руками «на пустой земле, где правда не живёт».  Но саму задачу  (построения моста между вечной жизнью и смертью) унаследовало христианство с его образом Христа как Богочеловека, осознав её как «задачу воскресения мертвой природы для вечной жизни».
     Подводя итог своим размышлениям о платоновском Эросе, Соловьёв, естественно, выходит на тему о любви, повторяя положения своей знаменитой статьи «Смысл любви»  о  разных путях любви и о совершенном, пятом, пути. Приведу обширную цитату, потому что она имеет значение вообще для понимания романа «Мастер и Маргарита».   
     Итак, должен быть для человека <….>  еще пятый (курсив автора – Е.К.), совершенный и окончательный путь истинно перерождающей и обожествляющей любви. Я могу указать здесь только основные условия, определяющие начало и цель этого высшего пути. Создал Предвечный Бог человека, по образу и подобию Своему создал его: мужа и жену, создал их. Значит, образ и подобие Божие, то, что подлежит восстановлению, относится не к половине, не к полу человека, а к целому человеку, т. е. к положительному соединению мужского и женского начала, — истинный андрогинизм — без внешнего смешения форм, чт; есть уродство, — и без внутреннего разделения личности и жизни, — чт; есть несовершенство и начало смерти. Другое начало смерти, устраняемое высшим путем любви, есть противоположение духа телу. И в этом отношении дело идет о целом человеке, и истинное начало его восстановления есть начало духовно–телесное. Но как невозможно для божества духовно–телесно переродить человека без участия самого человека — это был бы путь химический или какой другой, но не человеческий, — точно так же невозможно, чтобы человек из самого себя создал себе сверхчеловечность — это все равно что самому поднять себя за волосы; ясно, что человек может стать божественным лишь действительною силою не становящегося, а вечно существующего Божества и что путь высшей любви, совершенно соединяющей мужеское с женским, духовное с телесным, необходимо уже в самом начале есть соединение или взаимодействие божеского с человеческим, или есть процесс богочеловеческий.»
     Не потому ли так важно для Булгакова, чтобы Понтий Пилат был пятым, что в его образе должна была прослеживаться связь с пятым путём любви?
     Не потому ли для Булгакова так важна идея составления имени Пилат из сочетания имён родителей, мужского и женского: «Pila-Atus», что его имя должно было отсылать, ко всему прочему, и к высшему смыслу любви?
      Наконец, не потому ли Булгаков записывает имя Пилата как «Понт», что его персонаж пошёл вослед Христу - истинному «мостостроителю», по голубой лунной дорожке как по мосту, соединяющему землю и небо?..
               
                4.Пилат и копьё милосердия

    Итак, образ Пилата, по замыслу писателя, связан с копьём. Причём, эта связь  явно не ограничивается одним только фактом получения Пилатом золотого копья в качестве награды за проявленную отвагу в битве при Идиоставизо. Текст выписан Булгаковым так, что чувствуется, что здесь есть что-то ещё, какой-то намёк. Даже не зная содержания народной легенды о короле-звездочёте, читатель на уровне подсознания угадывает, что речь идёт судьбе, о предназначении героя.  Одним только упоминанием о том, что Пилат – сын короля-звездочёта, писатель «цепляет» подсознание читателя с присущими ему общечеловеческими архетипическими сюжетами, которые составляют содержание преданий, легенд, мифов, сходных у всех народов.
    Событие, которое описывается в древних главах романа «Мастер и Маргарита», -  точка пересечения прошлого Пилата, его биографии, особенностей происхождения, этапов карьеры, с его  будущим – с его бессмертной славой (злой ли, доброй ли).  В  этой точке пересечения исполняется судьба Пилата, его предназначение. Казалось бы, став римским  прокуратором, совершив воинский подвиг, сделав блестящую карьеру, Пилат исполнил предсказание отца – короля-астролога. Но нет, оон был предназначен к гораздо более значимой роли.
    Встреча с Иешуа  - судьбоносная встреча для Пилата. Это роковая точка невозврата для него (читай в его лице – для Рима и человечества в целом). Как и в плане того преображающего влияния, которое «бродячий философ» оказывает на  римского прокуратора, так и в плане его вины за казнь Иеуша, что, впрочем, неотрывно одно от другого – не будь этого влияния, никакой «экзистенциальной вины» Пилат не чувствовал бы. А деталью в булгаковском повествовании, соответствующей точке пересечения прошлого и будущего Пилата, является копьё.   
     После состоявшейся казни Пилат выспрашивает её подробности у Афрания, всячески стараясь не выдать своей заинтересованности именно в Иешуа. Выяснив подробности того, как себя вёл осуждённый, он отдаёт распоряжение Афранию «немедленно и без всякого шума убрать с лица земли тела всех трёх казнённых и похоронить их в тайне и тишине, так, чтобы о них больше не было ни слуху, ни духу». Своё несколько странное распоряжение Пилат объясняет соображениями предосторожности -  "во избежание каких-нибудь сюрпризов". Афраний, понимающий Пилата с полуслова и даже с полувзгляда, просит разрешения выехать немедленно "ввиду сложности и ответственности дела разрешите мне ехать немедленно".
      Чем же вызвана такая предосторожность прокуратора, который точно знает, что никаких многочисленных сторонников, которые могли бы вызвать беспорядки в Ершалаиме, у Иешуа нет, и что опасаться с этой стороны нечего? Причина одна – Пилат хочет скрыть то, что по его распоряжению Иеуша умер от укола в сердце копьём (и заодно с ним также были убиты два других осуждённых к смерти на столбе под палящим солнцем). И Афранию даётся деликатное поручение «спрятать концы в воду».
 Эпизод с пронзанием (прободением) тела Христа копьём (пикой) содержится только в Евангелии от Иоанна. То есть в том самом из четырёх канонических Евангелий, которому отдавал предпочтение Булгаков.
     В нём рассказывается, что иудеи попросили Пилата не оставлять тела распятых на крестах и ускорить смерть осуждённых, поскольку на следующий день после казни  была суббота, великий праздник. Пилат дал своё разрешение на это.  По римским порядкам в таких случаях распятым перебивали голени, то есть раздробляли ноги. Воины перебили голени у двух распятых с Иисусом разбойников, которые были ещё живы. Но Иисус к тому времени уже умер, и необходимости разбивать голени у него не было. Вместо этого один из воинов ему копьём пронзил Ему рёбра, «и тотчас истекла кровь и вода. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его». (Ин. 19:31—37).      
    Таким образом, согласно каноническому евангельскому рассказу, безымянный воин пронзил копьём уже мёртвого Иисуса. Что было расценено как неправдоподобное у главного античного критика христианства Цельса (6). Однако в апокрифической литературе как раз этот момент в истории казни Христа – пронзание тела Христа копьём, был подхвачен в Евангелии от Никодима(предположительно 4 в.н.э.), получив в ней широкое распространение. В этом же Евангелии (от Никодима) было названо имя  римского солдата - «сотник Лонгин», т.е. центурион Лонгин.
      Одни исследователи считают, что «Лонгин» - это прозвище, восходящее к греческому слову, обозначающему «остриё копья, копья». Другие, что оно происходит от лат. longinus — «длинный, высокий» и указывает на высокий рост воина. Хотя не менее  логично было предположить, что речь идёт о длинном копье, пике. Как бы там ни было центурион Лонгин в истории навсегда оказался связан с копьём.   
     Булгаков, беря за основу факт пронзания тела Христа копьём, рассказывает свою версию происходящего, отличную от того, что рассказывается как в канонических, так и в апокрифических Евангелиях.
    В булгаковской версии Иешуа убивают уколом в сердце. Соответствующее распоряжение центуриону Марку Крысобою и Афранию, руководившему казнью, с которым «Пилат имел мимолётеное совещание в «затемнённой комнате во дворце», привез из Ершалаима трибун, начальник когорты. От кого могло исходить распоряжение? Только от Пилата.  Завидев  фигуру трибуна, поднимающуюся к месту казни, Левий Матвей сразу догадался, что этот визит обещает конец мучениям Иешуа. И его предчувствие оправдалось. Пилат, видимо, дал «отмашку» на то, чтобы ускорить смерть Иешуа. Сверкнула молния (как наконечник копья), ударил гром, и палач со словами «Славь великого игемона!» кольнул Иешуа копьём в сердце. Со словам «игемон» Иеуша умер (затем убили и остальных двоих).
       Итак, в  булгаковской версии копьё играет совершенно иную роль. Оно используется не для того, чтобы удостовериться в смерти Иеуша, а чтобы прекратить его страдания. Смертельный укол копьём наносит не то, чтобы центурион, но  даже не простой  римский воин, а один из шести палачей. Потому что "копьё милосердия" на самом деле - это копьё Пилата и связано оно должно быть именно с Пилатом, с его душевными терзаниями. Палач здесь - лишь безликий исполнитель, человек, рутинно делающий свою работу.   

                5.Пилат и Копьё Судьбы

     И вот тут нам пора снова вернуться в Нюрнберг, в который нас завела девичья фамилия Елены Сергеевны Булгаковой–Нюрнберг.
         Как уже говорилось этот город был едва ли не важнейшим  центром Священной Римской империи. Именно сюда из Праги в 15-м веке были доставлены клейноды – символы императорской власти, и среди них – Святое, или Священное копьё, одна из главных реликвий христианского мира.  Сразу оговорюсь, что на то, чтобы быть артефактом христианской истории, Орудием Страстей Христовых претендует несколько копий. Но то, о котором ведётся речь, сейчас называемое Венским или Хофбургским, так как хранится в венском Хофбруге, - самое известное.   
      История с копьём во время казни Христа стала сюжетом многочисленных легенд Согласно одной из них римский центурион Гай Кассий Лонгин ударил распятого Христа между 4 и 5-м ребром, проткнув ему плевру, лёгкое и сердце, не повредив костей.
      Гай Кассий якобы командовал отрядом, охранявшим Голгофу. (У Булгакова эту функцию выполняет кентурия Марка  Крыосбоя, оцепившая верх холма). Во время казни  центурион уверовал в Ииуса как в Сына Божьего, и нанесённый им удар был ничем иным, как  «ударом милосердия». Сразу же после «удара милосердия» копьё по легенде обрело свой священный статус.   Почти такой уже «удар милосердия» (лёгкий укол в сердце) наносит Иешуа в романе палач
    Эта легенда – апокриф, Но и согласно церковному преданию, сотник, пронзивший своим копьём Христа, стал христианином,более того мучеником за веру и был канонизорован как святой под именем Лонгина. Он почитается как в католичестве, так и в православии.   
     Важная деталь легенды о центурионе Лонгине касается истории копья. Как говорит легенда, оно перешло к Гаю от отца. Отец же, в свою очередь, получил его от деда,  который служил в армии Германика, то есть в той же армии, в которой служил и булгаковский Пилат.
       Несомненно, Булгаков заимствовал идею «удара милосердия» из этой легенды. Золотое копьё Пилата превращается в романе по сути в «копьё милосердия». И, соединяясь с легендой о сыне "короля-звездочета", становится копьём судьбы.
       Копьём Судьбы Священное копьё, или Копьё Лонгина, ещё когда оно находилось в Праге, назвал император Карл IY. По его же приказу была сделана золотая накладка, скрепляющая части копья. И Копьё Судьбы превратилось в золоте.   
    Не буду вдаваться в историю Священного копья, чтобы не уходить далеко в сторону. Но кое-какие факты из современной Булгакову истории упомянуть все-таки Нужно.
     В Европе набирала силу гитлеровская Германия. В романе слышны отголоски происходящего – есть эпизод с бомбардировкой испанской Герники. Знаменитая картина Пабло Пикассо  «Герника» была написана в мае 1937 года, и в ней обнаруживают как портрет Гитлера, так и очертания Священного копья.   
      Как раз в то время, когда Булгаков работал над четвертой редакцией «Мастера и Маргариты»,  произошло важнейшее политическое событие – аншлюс Австрии. У этого события, по мнению некоторых исследователей истории Третьего рейха, есть и причины мистического характера.
    Дело в том, что во время наполеоновских войн Священное копье оказалось в Вене (отдельная история, как именно). Здесь в Венском императорском дворце  его и увидел Адольф  (Алоизович) Гитлер. И был заворожён им. Тем более, что с копьём связано  древнее пророчество, гласящее: «Владеющий этим Копьем и разумеющий, каким силам оно служит, держит судьбу мира в своих руках – добрых или злых». Почему его ещё называют Копьём Силы.   Священное копьё упоминалось в опере Вагнера «Парсифаль».      
     Подробно о впечатлении, которое копьё произвело на Гитлера, можно прочитать в статье «Венское копьё» в Википедии*. Я выделю главное - 15 марта Гитлер предъявил свои права на копьё, а 13 октября оно было доставлено снова в Нюрнберг, чтоб храниться в древней церкви Святой Екатерины в Нюрнберге в том зале, где в средние века проводились состязания мейстерзингеров. .
        После этого,  конечно, нельзя никак не обратиться к опере Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры». 


*1Яновская Л.М. Понтий Пилат и Иешуа Га-Ноцри. В зеркалах булгаковедения.
Эта статья Яновской в 2010г. – критически резюмирующая всё то, что «накопали» булгаковеды о Пилате.
2. Позаимствовал ли Булгаков легенду о рождении Пилата от короля-звездочёта именно из книги Мюллера, как то утверждала Галинская, или нет, - это специальный вопрос, пока остающийся без однозначного ответа.  Яновская сомневается, хотя и не отрицает факта «соприкосновения» Булгакова с книгой Мюллера, возможно,  разрешившей мучившую писателя проблему, каким по счёту прокуратором был Понтий Пилат – пятым или шестым (вначале он был у Булгакова шестым, как и следовало из статьи «Пилат» из словаря  Брокгауза и Ефрона).
3. Яновская: «Не исключено, что романтическая формулу «сын короля-звездочёта и дочери мельника, красавицы Пилы» была пробой. Может быть, в упоминании дочери мельника отдалённо слышалась мелодия Шуберта  с его песенным циклом «Прекрасная мельничиха» и бегущим ручьём….» Романтического Шуберта, которого обещает Мастеру в его «вечном доме» Воланд. И проводит параллель с тем самым ручьём, через который переходят, идя к своему «вечному дому», Мастер и  Маргарита.  Но так и Шуберт – немец, и цикл песен «Прекрасная мельничиха» написаны на стихи немецкого поэта –романтика Вильгельма Мюллера.
4.Владимир Соловьёв. Жизненная драма Платона.
5. Префект в отличие от прокуратора обладал почти неограниченной властью, и, если бы Пилат был префектом, вина за казнь Иешуа была бы полностью на нём, и вся драматургия образа выстраивалась бы иначе.   
6.О Цельсе и его работе известно только из трудов Оригена (2-3-вв. н.э.),  известнейшего христианского теолога, философа, основателя библейской филологии, автора термина «Богочеловек».