Комсомольский билет - это вам не... хухры-мухры

Эта история произошла в середине 70-х, вполне вегетарианские, спокойные времена, когда у власти был душечка Брежнев, и коммунисты уже не зверствовали так, как это было общепринято во времена Сталина.
Однажды Наташа, любимая подруга моей жены, в то время студентка МГПИИЯ им Мориса Тореза, иняза по-простому, попала в большую беду.
В дамской сумочке, где она, как и полагается молодой женщине, хранила всякие женские причиндалы, и в их числе жидкость для снятия лака с ногтей, она, эта жидкость умудрилась вылиться. (О ужас!)
Ну не нарочно, конечно, сами понимаете.
Она сама пролилась, никто ее специально не проливал, упаси боже, с какой стати, просто крышечка открылась. Черт бы ее подрал!
Открывает бедная Наташа сумочку - а из нее ядрено пахнет ацетоном.
Высыпала она все оттуда поскорее на стол - сушить - и сердце ее похолодело: вместе со всякой ерундой выпал КОМСОМОЛЬСКИЙ БИЛЕТ!
Подмокший!
Вы еще не поняли? Нет, вы правда ничего не поняли?
Ну так я вам скажу - она совершила преступление!
Страшное преступление.
Комсомольский билет - это самое святое на советской земле, который полагалось носить на груди, у самого сердца - едко пах ацетоном.
(Ладно бы духами хорошими. Может быть и обошлось.)
Да и буковки поплыли. И, главное, лик ее, Наташин, до того вполне симпатичный, стал немного перекошенным.
Боже мой, боже мой, что делать, как теперь жить дальше.
Начала она советоваться с моей будущей женой, тоже студенткой того же института.
И та, наивная, ей говорит: Ничего, Наташенька, страшного, дело житейское, с кем не бывает, ты же не нарочно, иди в комитет комсомола и все расскажи.
Наташенька немного успокоилась и пошла.
Ах, лучше бы она этого не делала, а сразу застрелилась, или, на худой конец, утопилась.
Что тут началось, что тут началось!
У меня не хватает слов, чтобы это описать.
Чтобы выразить весь тот гнев и возмущение, которые охватили весь комсостав, всех членов комитета комсомола.
- Нет, вы слышали, нет, вы представляете, нет, вы только подумайте! - с гневом восклицали члены один другому (явно рисуясь друг перед другом).
- До чего докатилась эта комсомолка! Как низко она пала! Как опозорила наш комитет а с ним и весь великий и славный советский комсомол!
Немедленно было созвано комсомольское собрание всего института.
Я, будучи студентом вышеупомянутого института, тоже был на том собрании мракобесов.
Что там говорилось в адрес бедной Наташи, какими словами и с каким большим удовольствием (ну еще бы, такой случай нельзя упустить) ее поносили - этого я вам рассказывать не буду. Вы, я уверен, таких слов никогда не слышали (в словарях о таких пишут "устаревшее").
(Все это очень походило на суд Линча в США, который частенько показывали в советском телевизоре. Не хватало только дегтя и куриных перьев.)
Последний оратор предложил немедленно исключить ее из славных рядов за аморальное поведение, позорящее высокое звание члена ВЛКСМ.
Наташа рыдала взахлеб.
И так бы оно и случилось, если бы не вмешательство ректора института, товарища Бородулиной Марии Кузминичны, члена КПСС с 1942 года, которая с давних пор дружила с отцом Наташи, первым секретарем посольства СССР в ФРГ. (Ради бога, не подумайте плохого. Они дружили семьями.)
А не были бы они друзьями, исключили бы бедную Наташу из института.
Как пить дать, исключили бы, в назидание другим, к гадалке не ходи.