Вспоминаются сугробы...

 
Этот рассказ я начал писать давно, когда под окном лежали  сугробы подмосковного ослепительно белого снега, а в Москве грузили этот снег и увозили из города. Сейчас и в других городах снег вывозят. А во время моей молодости, во вторую послевоенную пятилетку, о снегоуборочной технике даже не мечтали. Мы в Сибири считали снег явлением привычным, никаким не бедствием. На то оно и время года – зима! Как же без снега?

 На зимнюю преддипломную практику меня отправили в пригород Кемерово в геологоразведочную партию. Работал я младшим буровым рабочим на буровой вышке, В смене всего три человека: сменный мастер, старший рабочий да я вот.

Зима в тот год была не столько суровой, сколь многоснежной. В городе ходили мы по  сугробам над тротуарами, то карабкаясь вверх, то скатываясь вниз. О снегоуборочной технике тогда даже не слышали. Главным и единственным борцом с сугробами был мощный бульдозер. После каждого бурана он прочищал от снега шоссейную дорогу и, если успевал, главную улицу города. На трассе снег отправлял на обочины, а в городе на месте сугробов образовывались снежные ущелья.

Однажды отправился я по такой расчищенной улице. Она походила на глубокий снежный коридор. Я видел, что впереди – тупик. Но продолжал идти, надеясь, что в конце снежного каньона как-нибудь выкарабкаюсь на верх. Я даже не обратил внимания, что следом за мной на дорогу выехал бульдозер. Мотор его работал очень тихо, на малых оборотах.

Дошел я до тупика, в котором как впереди, так и по сторонам были гладкие снежные высокие стены. Ни малейшего намёка на то, что можно по ним подняться как альпинисту. А в это время бульдозер все придвигался. Ничего не оставалось, как ждать, когда он подойдёт вплотную. Мне и в голову не приходила мысль, что он может меня впечатать в снежную массу. Мысленно прикидываю, смогу ли запрыгнуть в решительную секунду на нож бульдозера? Вот уже осталось полметра. Я напружинился, готовый ко всему. Но бульдозер остановился. Я вскочил сначала на нож, потом на капот трактора, дальше – на кабину и уже потом на сугроб. Тракторист смотрел на меня снизу вверх и улыбался: я всё правильно сделал! Я постоял немного, наблюдая, как взревевший мотором бульдозер врезался в стену снега. И отправился привычным путём - над тротуарами, то ныряя вниз, то поднимаясь в гору.

Наша смена буровиков среди ночи подсекла угольный пласт. А это означало, что бурить глубже можно только в присутствии геологов. По скорости бурения, по другим признакам они определят мощность угольного пласта и глубину его залегания. А потом ещё и керны будут описывать, которые буровики извлекут из глубины. Керн - это нетронутая часть породы или угля, которая остаётся внутри бурового снаряда, представляющего собой трубу с режущими краями. Буровая коронка  разрушает породу только по кольцу,

Выключили буровой станок. Никто не знал, на какой вышке находятся сейчас геологи. Не было тогда сотовых телефонов или другой какой связи. Поэтому мастер Петр Иванович сказал мне:

- По этому адресу найди конюха, возьми лошадь и привези сюда геологов. Да поспеши: за простой нам никто не платит.

Это было похоже на задание: «Пойди туда – не знаю куда, привези то, не знаю что». Помогли детские наблюдения. По следам на снегу, по еле уловимому аромату лошадиного стойла я безошибочно нашел-таки конюшню и сонного конюха. Но сколь ему ни толковал, что нужно запрячь лошадь в сани, он и слушать не хотел.

- Я тебя не знаю. Какие документы у тебя? Лошадь дам, а сбрую и сани даже не проси. Где записка от буровиков или геологов?

Пришлось выехать на поиски геологов верхом. Лошадь неохотно покинула теплое стойло. Шла она или трусила рысцой так, будто все еще спит на ходу. Морозец стоял приличный. Звезды на небе сияли. Светила полная красивая луна. Вдоль заснеженного тракта, расчищенного бульдозером, возвышались сугробы. Ехал я куда-то, совершенно не зная, правильно ли выбрал направление. Минут тридцать, думаю, уже прошло, прежде чем меня ослепили фары встречного автомобиля. Жестом остановил машину, спросил у водителя:

- Не обратили внимания, в какой стороне буровые вышки? Они освещены электролампочками.

- Видел. Километра два проедешь – и влево.

С души словно камень свалился. И лошадь, казалось, прибавила в скорости. А когда увидел сияющую огнями буровую, совсем ободрился. Мне повезло: геологи дежурили как раз на этой вышке. Узнав, что мне не дали сани, они успокоили меня:

- Здесь недалеко, мы пешочком доберемся. А ты отгони лошадь в конюшню.

 Я хотел возвращаться тем же путем. Но лошадь, закусив удила, рванула куда-то в сторону. Она сразу пошла галопом. Первые минуты я не владел обстановкой. Потом стал различать тропинку, по которой она мчалась. Она была еле заметна на белом снегу при лунном свете. Дорожка виляла между редкими деревьями. Я быстро освоился к галопу. Боялся только, чтобы деревья не сшибли меня с лошади, но тропа обходила их. Оказалось, что лошадь хорошо знает дорогу. Минут за десять мы прискакали в знакомый двор, и я сдал конюху лошадь из рук в руки.
 
Та снежная зима навсегда запомнилась мне своими приключениями. А было их много и до этой поездки на практику, и потом. Ведь, считай, половину года  жили мы в условиях снега. И ничего, нормально. Вспоминаю сейчас свою молодость  с теплом, с улыбкой на лице. Хотя за окном уже свежая зелень и цветут одуванчики.