Шир-Локк Холмс - сыщик каменного века Глава 51

Вторая часть. Начало первой части здесь http://proza.ru/2024/04/19/1015
Начало второй части здесь http://proza.ru/2024/05/13/431

ЗЕМЛЯ КАМЕННАЯ АТЛАНТИДА. ДВЕНАДЦАТЬ ВЕКОВ НАЗАД. 22 АВГУСТЕЯ 782-го ГОДА ПО ВИЗАНТИЙСКОМУ КАЛЕНДАРЮ (179-ый год по островному летоисчислению).

Сегодня в доме шамана Недремлющего была большая радость. Сын Шептун – единственная его надежда – возвратился, наконец, домой в родную глушь, окончив своё долгое обучение при Храме Солнца, что находился на вершине высокой скалы недалеко от поселения племени Назло-Врагам. Теперь он должен был стать шаманом, как его отец, жить в глуши поблизости от Бешенного пса в дали от родного племени, чтобы заклинать вулканы. Таков был обычай и предназначение всех членов рода шаманов-заклинателей. Да, этот молодец был не только надеждой Недремлющего, но и его гордостью. И глядя на такого отпрыска действительно было чем гордиться: умён, образован (по крайней мере по понятиям людей круга шамана), почтителен к отцу и учителям, к тому же красив и статен. Как только он появился на пороге дома, да ещё и в одежде, украшенной узорами и перьями, вся прислуга просто ахнула, а отец расчувствовался и прослезился.

-  О, боги, спасибо вам! – воскликнул он, - Не оставили вы меня без наследника, а наш шаманский род без продолжателя. Да ещё послали под старость лет такого сына – молодца и красавца!

Слёзы Недремлющего и его восторги можно было понять. Будучи три раза женатым и имея немало детей, он всех их потерял одного за другим. И только единственный сын от последней жены выжил. Старый шаман был уверен, что это дух вулкана Бешенного Пса мстил ему смертями близких. Но на последнего сына Недремлющий наложил очень сильный оберег, прочитав, вернее нашептав, над ним специальный заговор, потому и прозвали парня Шептуном. После этого обряда его охраняли духи огня, гор, воздуха, земли, леса, дождя и реки. Именно потому с заговорённым сыном теперь не могло ничего случиться ни на земле, ни в горах, ни в лесах, ни в речных водах. Да и сам он получился здоровым и сильным красавцем.
На радостях по приезду наследника хозяин дома дал распоряжение прислуге подготовить для праздничного пиршества всё самое лучшее, что имелось в доме из еды и напитков. А двое мужчин, что держали при доме специально для тяжёлой мужской работы, отправились в ближайшее селение, где купили у охотников свежую оленью тушу, привезли на лодке и зажарили её во дворе на костре.
 
И вот отец и сын уселись в большой нижней комнате за низеньким столиком на звериных шкурах, чтобы сытно поужинать и как следует наговориться после долгой разлуки. И основательно подкрепившись, они начали свой разговор. Сначала речь шла о храмной жизни, об учении, обрядах, праздниках, общих знакомых, жизни в племени Назло-Врагам, об интригах недоброжелателей, прочих треволнениях, сплетнях и важных происшествиях, но вот разговор зашёл о жизни в доме без Шептуна и о делах домашних.

- Отец, а кто это пел у вас сегодня так красиво, таким приятным голосом. Вроде бы пение слышалось откуда-то из верхних комнат? Это кто-то из прислуги?

- Нет, - возразил шаман, отвечая не очень-то охотно, - это в доме у меня одна женщина живёт.

- Ты снова женился? Хвала богам! – воскликнул сын, - Что ж молчал-то? И что за женщина? Если телом и лицом она так же замечательна, как и голосом, то, я думаю, должна быть настоящей красавицей. Повезло тебе!

- Повезло да не очень, - проворчал Недремлющий, прозванный так, потому что неусыпно сторожил свой народ от бесчинств вулканически духов. – Да и не жена мне совсем эта женщина. А так просто живёт в моём доме в качестве гостьи. Вот и всё. И ничего больше.

- Как это просто живёт, я не понимаю? – удивился сын, пожимая плечами, - Как-то это не по нашим обычаям. Зачем вдруг какая-то женщина живёт просто так в доме вдовца, если она не прислуга и не жена? Ты, конечно, человек духовного звания и со всех сторон безупречен, к тому же не молод, но всё же, могут сплетни среди народа какие-нибудь пойти. Кто же ту женщину после такого замуж возьмёт? А ведь жаль её. Голос у неё такой замечательный, красивый, и поёт она так чудесно. И сколько она у тебя живёт?

- Восемь лет уже почти.

- Восемь? Но как так получилось, что уже восемь лет у тебя в доме живёт какая-то женщина, а никто про неё ничего не знает. И даже я, твой сын, ничего о том даже не ведаю? Ты что же это, её ото всех нарочно скрываешь?

- Вот потому и скрываю, - проворчал шаман и гневно сверкнул на сына глазами, - чтобы сплетни не пошли всякие, и всяких глупостей про нас не наговорили. И прислуге запретил болтать. И как могут не наговорить, коль даже ты, мой родной и самый близкий человек, и то в первый же день после долгой разлуки мне всякие скверные вопросы задаёшь и интересуешься?

После таких слов старик, который совсем недавно готов был проговорить с сыном хоть всю ночь напролёт, вдруг стал отчуждённым, насупился, потом вспомнил, что поздно уже и заторопился спать, отправившись поспешно в свою комнату.

- Ну, вот, обиделся, - расстроился Шептун, обращаясь к двум домашним женщинам, которые прислуживали им за столом. – А что я такого-то сказал? Вроде всё верно. Да я и не говорил бы ничего, только вот мне жалко женщину. Больно голос у неё красивый, и поёт она, прямо, как птичка небесная. Я и обеспокоился о её судьбе.
 
- Всю душу просто эта девица ему вымотала своими круть-верть выходками, - злобно пояснила Заноза. – Одно слово – Кривогубка: капризная, грубая, фу-фу-невыносимая. А прислуживать ей, так вообще лучше сразу прыгнуть со скалы вниз головой, просто терпения нет от её круть-верть выходок.

- Да-а-а-а? – задумчиво проговорил Шептун, - А по голосу прямо так и не скажешь. Поёт так, что кажется так только бесплотные духи звёзд и луны могут петь, что на небе обитают. А на грешной земле так и не поёт никто из существ, что ходят по ней или ползают. Не дано им. А почему её прозвали Кривогубкой? Так страшна?

- Да, нет. Как раз нет. Девица также хороша, как и её дзинь-дзинь-голосок, - заверила Шептуна служанка по прозвищу Неряха. - Действительно похожа на какой-то небесный дух, что где-то меж звёзд и луны обитает. Личико словно с картинки, кожа нежная. Ходит так, словно ветерок шу-шу-пробежался. И волосы у неё, как лучики, светлые и лёгкие. Ты когда-нибудь видел земных светловолосых женщин? Разве что только на картинках на храмных свитках, где нарисованы солнечные женщины, что на солнце живут и Огненному Путнику прислуживают.

- Нет, я не видел земных светловолосых женщин. И что, прямо светлые волосы, как лучики? Ну, и где такие женщины обитают? Откуда красотка?

- Вот не знаем?

- Как это? - ещё больше изумился Шептун, - А что же вы не спросили-то до сих пор её за восемь-то лет?

- Так она фи-фи не разговаривает совсем, - ворчливо пояснила Заноза.

- Да не может быть! – воскликнул парень, - Как это она не говорит, если петь умеет. Я сам слышал.

- И о чём была песня? – хитро поинтересовалась Неряха.

- Да я как-то не понял, - недоумённо проговорил Шептун, почёсывая у себя в затылке и силясь вспомнить, – то ли не расслышал, то ли это была какая-то особенная песня с непонятными словами.

- Ну, вот. Так и говорит она, как поёт: «шус-вар-шус, шус-вар-шус». Ты что-нибудь понял? Вот и мы не понимаем.

- Да что это за наречие такое «шус-вар-шус»? Быть может, она откуда-то из дальних племён? 

- Муж моей сестры - человек из дальнего племени. И я, когда разговариваю с тамошними, не всегда всё понимаю. Но чтобы говорил человек и совсем было ничего не понятно, я о таком слыхом не слыхивала, - фыркнула Неряха. - Нет, какие-то слова мы слегка позже начали понимать, - продолжала она далее. - Это хозяин очень требовал, ругался, чтобы мы научились кривогубкиным шус-вар-шус. И мы теперь знаем, что «пить» – это «бибэре», «есть» – это «мандукарэ», «холодно» – «фриджиди», «жарко» – «калидум», «пошли отсюда вон» – «эксире».

- Би-бэ-ре! Ман-ду-ка-рэ! Фри-джи-ди! Ка-ли-дум! Эк-си-ре! – весело повторял за Неряхой Шептун, находя такую игру очень забавной, и по мере того, как повторял, всё больше смеялся.

- А вот нам не смешно совсем, - продолжала жаловаться Неряха. – И понять-то фу-фу-кривогубую эту невозможно. И по нашему-то она ни бельмеса. А понимать надо, если не поймёшь, то губки она начнёт кривить, личики строить, а то и обзываться на своей шус-вар-шус-говоряке. И хозяин будет потом ругаться, что не угодили Кривогубке. И ещё странность у этой дивицы, как увидит у себя в комнате таракана или мышь, или паука, или букашку, такой крик поднимает, будто на неё тысячи чудовищ напали. В шкуры звериные рядиться не хочет. Заставила хозяина накупить ей материй дорогих и ниток разных. Хорошо, что с тех пор хоть рукоделием занялась – шитьём и вышивкой. Себе одежду новую таким образом справила. Всё ей занятие, поменьше на караул-истерики теперь время тратит.
 
- Значит, губы говоришь кривит? – переспросил Шептун.

- Кривит, ой-ёй-кривит, за то её и прозвали Кривогубкой.

- Я ничего не понимаю, - заключил под конец парень, - что это за женщина странная? Или вы подшучиваете надо мной?

- Мне кажется, - вдруг заёрзала Заноза, толкая Неряху в бок, - нам нужно молодому хозяину всё рассказать, хоть нам и запретил старый хозяин.

- Та-а-а-к! – возгласил Шептун, - Это что это я должен знать, а отец запретил мне рассказывать? А ну, говорите!!!

И домашние женщины рассказали парню обо всём: и про сон Недремлющего, и про лодку, прибитую морскими водами к берегу, и про несбывшиеся надежды хозяина.

Продолжение здесь http://proza.ru/2024/05/23/1571