рассвет на закате

Рассвет на закате
Василий Долгих
ВАСИЛИЙ ДОЛГИХ


РАССВЕТ
НА ЗАКАТЕ



ОТ АВТОРА


Поводом, побудившим меня написать этот роман, стала память о моих друзьях
и сверстниках, безвременно ушедших за последние два десятилетия в мир иной по
причине злоупотребления алкоголем, депрессии и потери жизненной ориентации.
В своей книге я постарался дать объективную характеристику морального и
материального состояния деревенской жизни в настоящем и попытался по мере
возможности подсказать путь, по которому можно постепенно возродить всё,
чем ещё совсем недавно мы гордились. Это любовь к своей земле, трудолюбие,
порядочность, открытость, простота и вера в лучшее будущее. Я надеюсь,
что, прочитав книгу, мои соотечественники задумаются над тем, кем они на
настоящий момент являются и что могут сделать для того, чтобы не потерять
окончательно свою национальную привлекательность и Родину, которую в
наследство оставили им предки.


А ещё мне хотелось поднять дух тем людям, которые основную часть
своей активной жизни отдали советскому периоду при строительстве
коммунистического общества. Привыкшие за те годы к административно
командной системе управления, многие из них не смогли найти себе применение
в новой, рыночной. Мои пожелания, наверное, покажутся наивными и
несбыточными. Циолковского называли мечтателем, а не прошло и пятидесяти
лет, как в космосе появился первый человек. Может случиться так, что и мои
чаяния сбудутся? Должен же когда-то простой гражданин нашей страны
встряхнуться, освободиться от хандры и депрессии, определить главную цель
в жизни и добиться её достижения. А это, как показали решающие события
в истории России, он всегда умел успешно делать.


И последнее. При написании книги и в процессе её издания я постоянно
чувствовал моральную поддержку земляков-сорокинцев и материальную –
со стороны региональной общественной организации «Западно-Сибирское
землячество» в лице её Председателя Медведева Владимира Сергеевича.
За что я им признателен и искренне благодарен.



ОТЗЫВ


В романе «Рассвет на закате» нового российского автора Василия Долгих
читатели окунутся в благодатную атмосферу сибирской глубинки, из которой
государство Российское в военное время и периоды потрясений черпало для себя
необходимую энергию и духовные ресурсы. Ведь всякий раз, когда российский уклад
жизни сотрясали различные неурядицы: Первая мировая, Гражданская и Великая
Отечественная войны или катастрофические последствия непродуманной
перестройки, Сибирь хранила российский державный дух и данный Богом
человеческий образ. И тем самым спасала от гибели, нравственного омертвления
себя и свой общий край.


В центре сюжета романа Василия Долгих – бурлящая жизнь современного
сибирского села: дела семейные, заботы деревенские, искания духовные и
любовь... Но автор прибавил к этим перипетиям новую тему – кризис села
постперестроечной России – «распад души и распад страны». Ощущение
утраты корней – это то, от чего люди иногда спиваются и умирают. Все
эти болевые точки и острые углы деревенской жизни, нюансы выживания,
становления и преобразования сельского уклада в романе показаны ярко.


Проблемы, поднимаемые в романе, и пути их решения актуальны не только для
села, но имеют и общегосударственное значение. Самое главное, весь этот роман
построен на основе реальной истории и жизни сибирской глубинки.
Для многочисленных поклонников деревенской прозы книга Василия Долгих
будет настоящим подарком.


Главный редактор издательства «Колос»
Р.Р. Гайсин.

18.01.2010 г.


 ГЛАВА ПЕРВАЯ


 На малую родину в далёкий Сибирский край Андрея привело печальное известие о смерти старшего брата. Ещё в середине лета,
в период приезда Дмитрия в Москву, они мечтали о совместных
походах на охоту и рыбалку. Но не прошло и полгода, как его не стало. Шестьдесят семь лет, которые были отведены этому жизнелюбу, удачливому охотнику, сильному и весёлому человеку, наполнили судьбу трагическими и суровыми испытаниями, счастливыми мгновениями и радостными событиями. И вот
всё это в одночасье ушло вместе с ним в небытиё. И только память о нём сохранится до тех пор, пока будет жив на земле хоть один человек, соприкасавшийся с ним.

До Тюмени Андрей летел на самолёте, а от Тюмени до Ишима добирался поездом. Ну а последние двадцать пять километров пути пришлось преодолевать на
такси. Следом за ним на похороны Дмитрия из Тюмени приехала двоюродная сестра Тая со своим мужем Иваном, а из Караганды родные сестры Люба и Матрёна. Кроме них и многочисленного семейства брата в доме постоянно находилось
большое количество посторонних людей, пришедших проститься со своим односельчанином. Особенно сильно переживал смерть Мити Комаров Александр,
бывший его однополчанин и верный товарищ на всём жизненном пути. Он почти
сутки находился рядом с гробом друга и о чём-то думал. Жена Лиля, дочери Светлана и Татьяна, сыновья Валера и Виктор и внучка Марина подолгу стояли у изголовья усопшего близкого им человека и тихо плакали. А затем, смахнув слёзы,
уходили по своим делам и вскоре вновь возвращались к нему.


Хоронили Дмитрия Фёдоровича, как и принято у православных людей, на
третий день. На улице в этот декабрьский день стояли лютые морозы и высокие
сугробы снега. Чтобы пробить в этих сугробах тоннель до кладбища, пришлось
прибегнуть к помощи бульдозера. В одиннадцать часов процессия с гробом, в
котором лежал Митя, медленно двинулась в последний для него путь. Близкие родственники шли сразу за гробом и, не сдерживая слёз, рыдали. «Всё. Нет
больше моего старшего брата. Я так редко виделся с ним, хотя по-настоящему
любил его и гордился им», – подумал Андрей, когда услышал стук мёрзлых кусков земли о крышку гроба и усилившийся вой плачущих людей.

Процесс прощания и захоронения занял немного времени. Речей никто
не произносил и из ружей не стреляли, как это обычно делали в Сибири, когда
хоронили участника Великой Отечественной войны или знаменитого охотника. Всё прошло тихо и буднично. И только огромная тяжесть давила на плечи
и сердце, а тоска железными тисками сдавливала душу и виски Андрея. Ему
хотелось выть от бессилия и горя. «Как это всё несправедливо по отношению
к роду человеческому! Почему такой короткий срок отвёл Господь Бог ему на
земные дела?» – задал он себе вопрос, но ответить на него не смог.

Сразу после захоронения и установки деревянного креста все присутствующие на кладбище дружно потянулись в сторону колхозной столовой, где проводился поминальный обед. На поминках Андрей тщетно старался сдерживать свои
эмоции и каждый раз при воспоминании о брате у него из глаз струёй катились
слёзы. Он вытирал их носовым платком, но они всё прибывали и прибывали. А выпитая водка ещё сильнее оголяла натянутый до предела нерв и ослабляла душевное
равновесие. Только к концу дня, когда хмель сделал своё дело, рвущая сердце тоска
немного притихла. Придя в дом брата, Андрей забрался на широкую «спину» русской печи и почти мгновенно заснул. На следующее утро его разбудил племянник
Виктор. «А мы тебя вчера потеряли. Никто не видел, когда ты сюда забрался», – сказал он и скомандовал: «Спускайся, умывайся и к столу!». Андрей медленно сполз
с тёплой печки и нехотя побрёл в холодные сени, где находился умывальник. При
ярком солнечном свете, заполняющем это помещение, он мимоходом осмотрел
свои брюки и рубашку и с сожалением отметил их вызывающую неприглядность.
Изрядно помятые, выбеленные известью и запачканные глиной, они производили
впечатление женской гофрированной юбки со специально нанесёнными кляксами.
«Нужно привести себя в порядок, а то выгляжу как бомж с Казанского вокзала», –
подумал Андрей и приступил к водным процедурам.

Через двадцать минут он вернулся в дом немного преобразившийся и
прошёл в горницу, где уже сидели люди и, произнеся полушёпотом поминаль


ные слова, выпивали содержимое рюмок. Андрею не хотелось ни есть, ни пить
и только народные традиции заставили его сделать над собой усилие, чтобы
взять в руки стоящую перед ним на столе рюмку с водкой и с трудом протолкнуть жидкость внутрь себя. «Ты сейчас перекуси немного, и сходим, навестим Митеньку», – предупредила его Лиля, подавая ему тарелку, наполненную рисовой кашей с изюмом. Покушав немного сладкой пищи и запив компотом, Андрей вышел из-за стола и начал одеваться. «Да ты же околеешь в своей одёжке! Одень на себя полушубок и пимы брата», – посоветовала Лиля. Он
возражать не стал и вскоре стоял на улице в полной зимней экипировке, ждал
остальных родственников.

После посещения кладбища все вновь вернулись в дом, в котором даже
самая малая мелочь напоминала о его бывшем хозяине, и продолжили поминки. К вечеру Андрей вновь почувствовал тяжесть в теле и сумбур в голове. Чтобы не усугублять своё состояние, он тихо встал из-за стола и вышел на улицу.
Постояв на крыльце минут десять и прочувствовав силу мороза, зашёл в избу
и быстро забрался на печку. Мягкое тепло, исходящее от неё, и заглушённые
алкоголем нервы позволили Андрею быстро забыться и уснуть.

Третий день ничем не отличался от двух предыдущих. В дом с утра приходили люди, произносили слова соболезнования, выпивали по стакану водки
и уходили. А после обеда покинули дом брата сёстры и другие родственники,
приехавшие на его похороны. «Пора и мне двигаться в обратный путь», – подумал ближе к вечеру Андрей. «Завтра на утреннем автобусе уеду до Ишима, и
если повезёт, то в двенадцать часов дня на Кемеровском скором выеду в Москву», – решил он. Но, как показало время, решению этому сбыться было не
суждено. В семь утра он услышал скрип входных дверей и последовавший за
ним знакомый мужской голос: «Хозяева, можно войти? Вы уж извините, что
я так рано тревожу, но, узнав только вчера о кончине Дмитрия Фёдоровича, я
решил навестить вас и высказать своё искреннее соболезнование. Мы ведь с
ним четыре года в Сургутской колонии вместе парились». – «Проходи, проходи, Николай, мы уже давно не спим», – отозвалась Лиля. «Щёлкин Николай
приехал», – догадался Андрей и высунул голову из-за занавески. «Здравствуй,
дружище! Ты на чём это так рано из Студёного до Прокутки добрался?» –
спросил он друга детства и быстро стал спускаться с печки. «Здравствуй, Андрей Фёдорович! Примите мои самые искренние соболезнования по случаю
кончины брата, мужа, отца, деда и моего старшего товарища. Пусть земля ему
будет пухом», – произнёс Николай. «Спасибо, друг, что приехал. Раздевайся и
проходи на кухню, а я сейчас сполосну холодной водой лицо и присоединюсь
к тебе», – предложил Андрей.


Минут через десять они сидели рядышком на деревянной скамейке и
вели печальную беседу. Вспомнили всё: наивное детство, юношеский максимализм, голубиную страсть и годы вхождения во взрослую жизнь. И во всём
этом Митино участие присутствовало неизменно. «А ты в Студёное не собираешься? Если такие мысли есть, то поехали вместе. Сашка Клюев меня к вам
забросил, а сам в Ишим поехал в «Сельхозтехнику». На обратном пути обещал заехать и забрать», – предложил Николай своему другу. «Да я как-то об
этом не думал. Сегодня собирался двинуть в сторону дома», – ответил Андрей.
«Успеешь ты ещё в свою Москву, а вот малую родину объезжать стороной –
это большой грех», – высказал своё мнение друг детства. «Ну вы чего здесь
расселись? Проходите на кухню к столу», – пригласила их Лиля и добавила:
«Поминать Митю будем».

Просидев за поминальным столом часа два и выпив по нескольку рюмок
самогонки, Андрей с Николаем вышли на улицу, чтобы подышать свежим
воздухом. «А голубей-то Дмитрия куда теперь девать Лиля будет?» – задал
неожиданный вопрос Щёлкин. «Не знаю, какие у неё мысли на этот счёт. О
них никто никаких разговоров не вёл», – ответил Андрей. «Пойдём сходим в
голубятню, я хоть краем глаза посмотрю, что там осталось в наличии», – предложил Николай. Они зашли в стайку, где совместно с голубями обитали ещё
и овцы, включили электрический свет и стали рассматривать красивых и разноцветных птиц. «Ну что, как они тебе?» – спросил Андрей. «Есть хорошие,
а есть очень хорошие», – уклончиво ответил друг и добавил: «Через недельку
приеду в Прокутку. Может, уговорю Лилю продать некоторых из них».

В дом они вернулись взбодрённые обжигающим морозом и увиденным в
голубятне. «Может, чайку с блинчиками попьёте», – спросила их Лиля. «Можно и чайку попить», – согласно ответил Андрей, и они вновь уселись за кухонный стол. А вскоре к ним присоединились и остальные члены большого
семейства Дмитрия Фёдоровича.

Ближе к обеду у дома остановилась грузовая машина ГАЗ-53, из которой
вышел высокий с седой кудрявой шевелюрой мужчина и направился к калитке. «Ну, вот и Александр Николаевич за мной прикатил. Так ты едешь с нами
или сразу в свою столицу укатишь?» – обратился Николай к Андрею. «Ладно, уговорил. Поеду, навещу близких мне людей, а заодно зимними красотами
нашей деревни полюбуюсь», – ответил Андрей. «Вот и ладненько!» – одобрил
его решение друг. Вскоре в доме появился Саша Клюев, которого после непродолжительного разговора усадили за стол. «Выпьешь стопку самогонки?» –
спросила его Лиля. «Нет, не могу. Недавно и так чуть не лишился прав из-за


этой жидкости. Едва откупился от инспектора ГАИ. Их сейчас на дорогах расплодилось много, как собак бездомных», – пространно ответил Сашка. «Тогда
кашки рисовой поешь, да компота выпей», – согласилась хозяйка дома. «Андрей, а ты до девятидневных поминок пожил бы у нас. Уж потом и поехал куда
тебе надо», – обратилась Лиля к брату своего умершего мужа. «Я к этому дню
обязательно приеду к вам», – пообещал Андрей.

Через час три товарища детства ехали по большаку, обрамлённому снежными сугробами в сторону самой красивой в мире деревни, подарившей им
счастливое время и множество первых радостей, запомнившихся на всю
жизнь. Последние десять километров, которые Андрей в далёкие школьные
годы часто по бездорожью преодолевал пешком, грузовик проехал не больше,
чем за десять минут. «Прогресс налицо. Когда-то я на этот путь тратил почти
два часа времени», – подумал он, когда впереди показалась берёзовая роща –
визитная карточка деревни. «Вот и приехали. Сразу ко мне в гости пойдёшь
или вначале родню навестишь?» – поинтересовался Николай, когда подъехали к его избе. «Пойду, покажусь на глаза Александре Яковлевне и тёте Кате,
брошу у них вещи, а уж потом и к тебе прибуду. Закуску готовь», – ответил
Андрей и, высадив товарища, они поехали дальше по деревне.

Свой грузовик однокашник Андрея, Александр Клюев, остановил напротив большого крестового дома, срубленного из красного леса крепкой семьёй
Кирпичёва Иллариона Павловича ещё в конце прошлого столетия. В настоящий момент в нём проживали его родная племянница Лебедева Александра
Яковлевна и Екатерина Архиповна, жена старшего сына Степана, погибшего в первый год войны с немцами. Обе они были уже преклонного возраста,
но интереса к жизни не утратили. Рядом с домом деда Иллариона стояла небольшая бревенчатая изба, в которой прошли детские годы Андрея и счастливая жизнь самых близких ему людей Кирпичёвых Николая Павловича и Елизаветы Ивановны, вырастивших и воспитавших его. Андрей с трепетом смотрел на этот дом, и душевная тоска заполняла его разум. «Как давно это было и
как жалко, что никогда в этой жизни не повторится сказка под названием детство», – подумал он.

Яковлевну Андрей застал на кухне пьющей из блюдца чай. «Здравствуй, сестра!» – громко произнёс он, когда переступил порог кухни. «Наверное, не ждала
меня, а я вот нарисовался. Так что сильно не ругайся», – пошутил Андрей. «Ты
это как надумал навестить нас? Уже лет пять, поди, не заглядывал на родину-то?
Совсем нас стал забывать! Если бы не похороны брата, то и вообще больше никогда, наверное, не собрался бы приехать», – высказалась вместо приветствия


Яковлевна. Но, тотчас спохватившись, подошла к Андрею, и они расцеловались.
«Давай раздевайся, мой руки и садись со мной чаёвничать», – скомандовала она.
«Слушаюсь, товарищ командир!» – в тон ей ответил Андрей и стал исполнять
указание.

Просидев с Яковлевной за столом часа два и обсудив все события последних лет, в том числе и похороны Мити, Андрей засобирался к своему другу.
«Ты ночевать-то ко мне придёшь или останешься у Щёлкина?» – поинтересовалась Шура и добавила – «Запивается он в последние годы. Даже Людмила
не выдержала и ушла от него в родительский дом жить». – «Обязательно на
ночёвку к тебе вернусь. Правда, не знаю во сколько, но буду точно», – ответил
Андрей и направился на выход. К тёте Кате он заходить не стал, а вышел на
деревенскую улицу и повернул налево в сторону магазина.

Яковлевна была удивительным человеком. Оставшись, так же, как и Андрей, без родителей с пяти лет, она воспитывалась в семье родного дяди Кирпичёва Иллариона Павловича и его жены Кристины Кузьминичны. После
окончания семилетней школы она уехала в город Нижний Тагил и девять лет
прожила на Урале. Там Яковлевна познакомилась с Лебедевым Геннадием и
вышла за него замуж. Но жить в городе ей не пришлось. Однажды приехав в
очередной раз навестить своих стариков, и увидев их физическое состояние,
она решила остаться рядом с ними. И хотя через пятнадцать лет их не стало, менять своё место жительства Яковлевна не пожелала. Да и куда уедешь от троих
детей и четырёх внуков? Обосновался на свой последний приют в земле Сибирской и её муж Геннадий. Вот и жила потихонечку эта замечательная женщина в
доме, где в самом начале своего жизненного пути нашла кров и пищу.

Около бывшего своего дома Андрея словно магнитом притянуло к крыше, где когда-то в детстве он держал голубей и, любуясь ими, мог часами, затаив дыхание, наблюдать за ними. «Сколько же это лет прошло, когда я в последний раз залазил по этой старой лестнице на чердак?» – подумал Андрей.
«Пожалуй, более тридцати пяти годов пролетело с тех пор!» – ужаснулся он.
«Может, мне выкупить избу и восстановить в ней всё как было в те далёкие
шестидесятые годы? Ладно, мечтать не вредно, а сейчас нужно к другу торопиться. Он теперь уже все окна насквозь проглядел. Наверняка выпить очень
хочется», – остановил свои воображения Андрей и ускорил ход. Лютый декабрьский мороз и огромной высоты снежные сугробы на обочинах дороги
вмиг вернули его к сибирским реалиям. «Да! Это тебе, Андрей Фёдорович, не
Москва! Здесь всё происходит естественнее и натуральнее: белый сверкающий
снег, холодный звенящий воздух и приглушённый шёпот деревенской жизни», – невольно сделал он вывод.


До магазина было около двухсот метров, но и их хватило, чтобы Андрей
своей «шкурой» почувствовал ненадёжность своего одеяния. «Нужно было бы
хоть тёплое нательное бельё надеть, когда выезжал из дома. Совсем отвык от
настоящей сибирской зимы», – ругнул он себя. Войдя в магазин, Андрей поздоровался с продавщицей и двумя посетительницами и дрожащим от холода
голосом спросил: «А ну-ка, девушки, хвалитесь, какая у вас самая вкусная и
крепкая водка?». – «А у нас только один сорт водки, который изготавливается
на Ишимском ликёрно-водочном заводе. Брать будете?» – спросила девушка
за прилавком. «Конечно, буду. Подайте мне две бутылки водки и бутылочку
хорошего винца», – попросил Андрей. Продавщицу и двух посетительниц он
не знал, да и настроения знакомиться с ними у него в тот момент не было. Однако в отличии от него продавщица и молодые женщины внимательно наблюдали за ним, прервав какой-то важный разговор, происходивший между ними
до его прихода. Андрей пробежался глазами по полупустым полкам и, немного
подумав, попросил завесить килограмм конфет в наборе. Продавщица ловко
выполнила просьбу и, загрузив покупку в полиэтиленовый пакет, поставила
перед ним на прилавок: «Всё? Или ещё что-то будете брать?» – с профессиональной готовностью спросила она. «Пока всё, а дальше видно будет», – ответил Андрей и впервые за последние дни улыбнулся.

Рассчитавшись за товар, он попрощался и вышел на улицу. Проходя мимо
большого витринного окна магазина, Андрей заметил, как женщины энергично разговаривали между собой и весело смеялись, откровенно поглядывая в
его сторону. «Наверное, мой зазябший вид их так развеселил», – решил он и,
ускоряясь, зашагал по дороге.

Николай жил в противоположном конце деревни, поэтому пришлось
вновь пройти мимо бывшей своей избы и дома Яковлевны. К вечеру мороз
крепчал, и его иголки, пробираясь под куртку и брюки, заставляли Андрея всё
энергичнее и энергичнее переставлять ноги. От магазина до дома друга было
не более километра, но этот путь казался ему нескончаемым. «Сколько раз в
день я в детстве преодолевал такие расстояния и не замечал их, а сейчас ноги
на ходу словно примерзают к дороге», – невольно подумал Андрей.

Но вскоре всё стало на свои места. Как только он вошёл в дом Николая,
то сразу понял, что, не пройдёт и часа, и все неудобства, связанные с холодом,
забудутся. «Ты что так долго шёл? Я уже в печи картошку с мясом потушил, в
погреб за груздями сходил, квашеной капусты из голбца достал, щи разогрел
и по хозяйству управился», – улыбаясь, высказался друг детства. «А где хозяйка твоя?» – спросил Андрей, оглядывая комнаты дома. «С Людмилой у нас


очередной развод. Решили немного отдохнуть друг от друга. Сейчас она живёт
в родительском доме. Но ты не волнуйся, я и без неё хорошо справляюсь с домашними делами», – ответил Николай. «Давай быстрее приводи себя в порядок и садись за стол», – добавил он.

Через десять минут друзья детства сидели за столом и занимались каждый своим делом. Андрей разливал по граненым стаканам водку, а Николай
расставлял на столе закуску. «Ну что, Андрей, вначале давай помянем Дмитрия Фёдоровича. Хороший был человек. С детства он привил нам с тобой уважение к людям и любовь к голубям. И в тюрьме оставался человеком, и имел
большой авторитет у сокамерников. Когда я попал на зону, он взял меня, тогда ещё зелёного, под своё крыло. Если бы не он, я не знаю, как сложилась
бы моя арестантская жизнь. А после выхода на свободу я часто навещал его в
Прокутке, голубями обменивались, самогонку пили, на рыбалку вместе ездили. Так что пусть ему наша земля Сибирская будет пухом», – закончил Николай, и они молча, не чокаясь, выпили содержимое стаканов до дна. Закусив
холодными хрустящими груздями и солёными огурчиками, они вновь наполнили стаканы и выпили за встречу, а потом ели вкусные щи, тушёное мясо с
картошкой и вспоминали о событиях прожитых лет. «Вот скажи мне, когда ты
был по жизни счастливее? В детстве, или будучи уже взрослым?» – задал неожиданный вопрос Николай. «В детстве, друг, в детстве!» – не раздумывая долго, ответил Андрей. «А почему? На этот вопрос ответить можешь?» – вновь полюбопытствовал друг. «Могу. В детстве всё по-иному человек воспринимает.
По-особому пахнут цветы, земля, весна, лето, осень, зима, трава, вода, роса,
утро, вечер, дождь, снег. И даже липкая грязь на дороге в детстве приносит радость. А во взрослой жизни всё становится безвкусным, безликим, бесцветным, однообразным и не приносит той радости и живительной силы, которыми до краёв наполнялся детский организм. Неумолимо и настырно надвигающаяся старость беспощадным огнём уничтожает все мосты, которые могли
бы соединять детское восприятие жизни и зрелые разочарования. Человек с
годами становится более черствым, закрытым, безразличным и скучным. Его
постепенно покидают детские мечты, эмоциональность, способность искренне удивляться или радоваться, любить и сопереживать. На смену всему этому
приходят житейская рациональность и губительная расчётливость. У человека остаётся всё в прошлом и ничего не остается на будущее. Какое может быть
счастье у человека с одним только прошлым? Он может гордиться за успехи
прожитой жизни или сокрушаться о неудачах, постигших на её пути, но быть
счастливым от мысли, что она заканчивается, не сможет никогда. Нам с тобой
уже идёт шестой десяток лет. Наверное, ещё есть время, чтобы получить от


жизни какие-то радости и счастливые мгновения. Но с каждым днём оно тает,
как весенний снег. Так что давай, друг Колька, выпьем с тобой за то, чтобы
дольше иметь возможность созерцать этот сложный и непредсказуемый мир,
то есть, за наше здоровье!» – предложил Андрей. Возражений не последовало.
После этого они ещё долго говорили, пили, закусывали, смеялись и даже спели под гармошку свою любимую песню о ямщике.

«Может, у меня ночевать останешься?» – спросил Николай, заметив, как
его гость посмотрел на настенные часы, висящие над столом. «Нет, сегодня не
могу. Яковлевне пообещал прийти», – ответил Андрей. Чувствовал он себя не
вполне уверенно, но о данном обещании помнил. «Ну смотри, как хочешь. А то
падай на диван и баиньки», – конкретизировал друг, будучи и сам не в лучшей
форме. «Нет, пойду. Как-нибудь в следующий раз останусь, а сейчас я на печку к Яковлевне!» – решительно заявил Андрей и стал подниматься из-за стола.
«Тогда давай по кружке браги выпьем на посошок», – предложил Николай. «А
не лишней для здоровья она будет?» – на всякий случай уточнил Андрей. «Нормально! Она слабенькая», – успокоил Николай. Он поднялся, взял со стола две
алюминиевые кружки и удалился в другую комнату. Через пять минут кружки, наполненные светло-серой жидкостью, стояли перед Андреем и издавали
давно забытый им хмельной и кислый запах. «Не развезёт?» – ещё раз с тревогой в голосе спросил он. «Не бойся, друг. Не так уж много мы с тобой выпили сегодня. А бражка только закрепит достигнутую кондицию», – заверил хозяин дома. Продолжать спор они не стали и за два приёма опорожнили полулитровые кружки, занюхав домашним хлебом и закусив квашеной капустой.
Посидев минут пять, Андрей вновь сделал попытку выбраться из-за стола, но
в это время в сенях хлопнула дверь, и через мгновение в доме появился ещё
один друг детства Фирулёв Виктор. «Вот они где скрываются от меня и вдвоём
бражничают. Я вам этого не прощу никогда. До последних своих дней мстить
буду», – выговаривал он им, при этом радостно улыбаясь. «Да вы никак брагу пьёте? Тогда и мне наливайте!» – скомандовал он. «А мне сказали, что ты к
братану в Тюмень укатил», – попробовал оправдаться Николай. «Как я мог уехать в какую-то Тюмень, после того как от Сашки Клюева узнал, что Андрей в
деревне объявился!» – продолжая улыбаться, ответил поздний гость.

Вскоре на столе появилась трёхлитровая стеклянная банка, по самое горлышко наполненная брагой. «Ну вот, сразу бы так встречали, а то Тюмень, Тюмень!» – одобрил поступок хозяина Виктор. «Сам разольёшь, или мне доверишь?» – поинтересовался он. «Давай разливай, у тебя рука твёрже должна быть
чем у нас», – поручил ему Николай, а сам стал подкладывать на тарелки закуску.


Закончили «пировать» они уже за полночь. Николай ещё дважды наливал в банку «рыженькой» и ставил на стол. И только тогда, когда Андрей молча встал, оделся и, шатаясь, вышел на двор, бражничество друзей прекратилось. На улице его нагнал Виктор, и они, по-братски обнявшись, пошли
вдоль деревни. Опьянение охватывало Андрея всё сильнее и сильнее. Даже
у жуткого холода не хватало сил, чтобы остановить этот процесс. До дома
Яковлевны оставалось метров пятьдесят, когда он почти повис на более трезвом «собутыльнике». «Держись, друг, скоро на месте будем», – подбадривал
Виктор. Но призыв этот уже не имел мобилизующего значения для Андрея.
С большим трудом они добрались до калитки. Прислонив друга к воротам,
Виктор подошёл к окну и постучал. Почти сразу во всех окнах дома вспыхнул
свет. «Кто там?» – раздался голос Шуры. «Яковлевна, открывай, гости к тебе
пришли», – ответил Виктор. «Откуда это вы такие «тёпленькие» тащитесь?» –
проворчала Шура, вытаскивая щеколду и открывая калитку. Когда она увидела своего гостя, то тут же предъявила Фирулёву претензии: «Вы зачем его так
напоили? Разве может он с вами, «пьяницами», тягаться? Заводи его в дом и
ложи в горницу на диван», – скомандовала она. Виктор, беспрекословно выполнив её указания, попрощался и вышел из дома. Яковлевна закрыла за ним
калитку, зашла в горницу и подошла к дивану. Андрей спал крепким и спокойным сном. «Зачем же ты так набрался? Завтра и головы поднять не сможешь», – пожалела она его и, набросив на спящего одеяло, выключила свет и
пошла в свою комнату.

Андрей проснулся от ощущения сильной головной боли и кошмаров увиденного сна, которые навязчиво лезли ему в глаза. «Фу ты! Какая чушь навестила меня этой ночью! Что это? Нервы стали сдавать или затянувшаяся пьянка внесла свои коррективы?» – подумал он. С трудом разомкнув слипшиеся ресницы, стал всматриваться в тёмное пространство комнаты. «Интересно, сколько сейчас времени?» – спросил он себя и, чтобы ответить на этот вопрос, стал подтягивать левую руку с часами поближе к глазам. И тут же мгновенно почувствовал острую боль, пронизывающую всю левую сторону тела.
«Ну вот ещё не хватало разболеться здесь», – заволновался Андрей. Осторожно, с большим напряжением он подтянул руку с часами к глазам и стал всматриваться в светящийся циферблат. «Ещё и шести утра нет! Может, попробовать поспать часочка два?» – подумал он и закрыл глаза. Но головная и сердечная боль не способствовали этому. «Сколько мы вчера выпили?» – попробовал вспомнить Андрей и стал мучительно напрягать сохранившиеся мозговые
клетки. «Много! Очень много! И больше всего браги, от которой так страшно
болит голова и подташнивает», – сделал он неутешительный вывод. При упо


минании последнего «народного» напитка к горлу стали подступать рвотные
позывы. «Не дай Бог врагу такие муки!» – подумал Андрей и кисло улыбнулся. «Интересно, где я нахожусь? У Николая или Яковлевны? Что-то не помню,
чтобы я вчера дошёл до неё. Наверное, всё-таки у Николая», – решил он. «Как
плохо, что в декабре самые продолжительные ночи и самые короткие дни. До
рассвета часа три ждать придётся, а тут ещё сон куда-то подевался», – сожалел
Андрей. «Может, на улицу выйти, подышать свежим воздухом?» – подумал он.
Закачав в лёгкие воздух, Андрей стал выдыхать его через рот, направляя нижней губой поток в ноздри носа. «Какая гадость заполняет моё нутро! Словно
из помойной ямы вонь прёт!» – сморщился он – «Давно я такого «удовольствия» не испытывал». Андрей сделал попытку приподняться на диване и принять вертикальное положение, но тошнота вмиг усилилась, а в глазах появились «снежинки» – предвестники головокружения. «Первая попытка неудачная», – констатировал он. «Попробую немного переждать», – решил Андрей и
закрыл глаза. «Всё, братец, необходимо срочно заканчивать нездоровый образ
жизни. Не дай Бог, если сердце прихватит здесь. Мало вероятности, что «скорая помощь» сумеет оказать своевременную помощь. Да и поедет ли она вообще в Студёное, за двадцать пять километров от райцентра», – подумал Андрей.

Но эти раздумья не способствовали улучшению состояния здоровья. Он
вновь подтянул к глазам часы и вновь с огорчением отметил, что до рассвета
ещё много времени. «Может, позвать кого-нибудь и попросить принести водички?» – подумал Андрей. Но этого делать не потребовалось. Андрей услышал, как в избе скрипнула входная дверь, и на кухне зажёгся свет. «Значит, всётаки у Шуры ночую», – понял он и обрадовался. «Яковлевна, видно, давно уже
не спит и, как всегда, занимается своим домашним хозяйством», – решил Андрей. Он совершил над собой невероятное усилие и медленно стал подниматься с дивана. Головная боль переместилась из затылочной части в височную, а
тошнота ещё настойчивее стала проситься наружу. «Необходимо успеть выйти
на улицу, а там будь что будет», – мелькнула у него мысль, и Андрей медленно направился к двери. «Ты чего это так рано соскочил? Спал да спал бы ещё
часа три. Наверное, я тебя разбудила своим бряканьем? Куда тебе торопитьсято?» – удивлённо спросила Яковлевна, когда увидела его. Андрей с виноватой улыбкой посмотрел на неё, но ответить ничего не мог, так как рвотная
масса стала выходить из желудка в полость рта. Почти бегом он выскочил из
сеней на крыльцо и, едва успев сфокусироваться, фонтаном блевотины стал
поливать искрящийся белизной снег. Через пять минут вся акватория вокруг
крыльца покрылась рыжей, вонючей массой. Чтобы выкинуть всю дрянь из желудка, Андрей сделал ещё несколько усилий, вызывающих рвоту, после чего


несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. «Вроде полегчало!» – констатировал он своё физическое состояние. Подышав на крылечке минут десять, Андрей вернулся в дом, надел на себя телогрейку, обул валенки и снова вышел на
улицу, чтобы убрать за собой. У стены амбара он нашёл деревянную лопату и
медленно стал откидывать от крыльца снег вместе с продуктами «извержения».
«Как только эту гадость коммунисты пили?» – вспомнил Андрей советскую
шутку и улыбнулся. Чистка желудка, морозный воздух и физические упражнения сделали своё положительное дело – здоровье постепенно стало приходить в
норму. Закончив ликвидацию последствий вчерашнего «удовольствия», он поставил лопату на место и пошёл в дом. «Что, авария произошла с тобой?» – съехидничала Яковлевна и добавила – «Норму нужно знать». – «Если бы русский
человек знал свою норму и умел правильно пить, то в России давно наступил
бы земной рай без всякого коммунизма», – ответил Андрей. «Это точно!» –
согласилась хозяйка и пригласила гостя к столу. «Я блинов с мясом тебе напекла», – сообщила она. «Не хочется пока что-то кушать», – попробовал отказаться Андрей. «Ничего, начнёшь есть – во вкус войдёшь», – высказалась Яковлевна. Спорить с ней было бесполезно, и он приступил к водным процедурам.
Тщательно почистил зубы, прополоскал водой рот, побрился и с мылом умыл
лицо. «Ну вот на человека стал походить и сразу помолодел. Садись поближе к
столу и принимайся за дело», – улыбнулась она. «А ты?» – спросил Андрей. «А
я уже давно чай с блинами попила. Ты ещё спал в это время», – ответила Шура и
с ехидцей в голосе спросила: «Голова-то сильно болит? Может, подлечить?» – «А
поможет?» – вопросом на вопрос ответил он. «Геннадию моему помогало. Царство ему небесное!» – ответила она и перекрестилась. «Тогда давай рискнём!» –
согласился Андрей. Яковлевна медленно вытащила из комода две вместительные рюмки и бутылку водки и поставила на стол. «Разливай!» – скомандовала она. Он открыл бутылку, и из отверстия на него вылетел противный сивушный запах. К горлу вновь подступила тошнота. «Может, не стоит испытывать свой изношенный организм?» – подумал Андрей. «Что задумался? Разливай», – услышал он голос хозяйки. «А, была не была. Где наше здоровье не
пропадало. Вдруг и правда легче станет», – и он стал разливать по рюмкам водку. «За твоё здоровье, сестра!» – Андрей поднял рюмку, чокнулся с Яковлевной и, не нюхая, выпил до дна. Немного подождал реакцию организма и осторожно выдохнул. После чего вновь затаился в ожидании последствий. «Ты закусывать не забывай», – напомнила Шура. «Вроде прошла! Теперь можно и за
блины браться», – с удовольствием отметил он и стал пробовать пищу. Сначала проглотил кусочек чёрного хлеба, затем закинул в рот горсть квашеной
капусты, а уж потом только приступил к поеданию сытных и румяных блинчиков с мясом. «Полегче стало?» – поинтересовалась Яковлевна. «Намного!» –


честно признался Андрей. «Вот и хорошо, а то на тебя смотреть было больно.
Бледный, как поганка, и в глазах никакой жизненной силы не просматривается», – заметила хозяйка. «Может, ещё выпьешь?» – уточнила она. «Нет. Пока
хватит, а дальше видно будет», – отказался он, продолжая поедать вкусные
блины. «Ну смотри. Хозяин – барин, как скажет, так и будет», – согласилась
Яковлевна. Но, как показало время, сбыться этому решению было не суждено. В то время, когда желудок только-только начал вспоминать вкус домашней пищи, мимо окна, где сидел Андрей, промелькнула фигура Щёлкина Николая. «Ещё одному не спится! Прётся на всех парах, словно чует, что может
опоздать к раздаче», – с улыбкой проворчала Яковлевна. Через минуту Щёлкин Николай Иванович стоял уже на пороге дома и сиял своей по-детски наивной улыбкой. «Яковлевна, гостей принимаешь? Нет? Однако я уже пришёл,
и если не сильно сердитая, то не прогоняй меня, пожалуйста», – с мольбой в
больших тёмных глазах произнёс он. «Да уж куда вас, пьяниц, девать, заходи
и садись за стол. Не завтракал ещё, поди? Людка-то не вернулась домой?» –
спросила Шура. « А зачем она мне? Без неё как-то спокойнее живётся. Скандалить не с кем», – ответил Николай. «Тебе-то она, может, и незачем. А вот детям родители очень нужны. И чего на старости лет никак чудить не перестанете?!» – сердито проворчала хозяйка. «Яковлевна, ты что это с утра на меня напустилась? За Андрея, наверное, разозлилась? Так я в этом не виноват. Оставлял его у себя ночевать, но он отказался, ссылаясь на обещание, данное тебе.
Так что извини, если что не так сделал», – защищался Николай, присаживаясь
на табуретку рядом со столом. «Рюмочку водочки-то налить или тоже на неё
смотреть не можешь без содрогания?» – спросила Шура. «Выпью. Как я могу
не выпить, когда самый близкий друг в кои веки к нам в гости приехал», – продолжая улыбаться, ответил Николай. Яковлевна вытащила из шкафчика ещё
одну рюмку, протёрла её чистым полотенцем, наполнила водкой и поставила
перед ним. «А ты выпьешь со своим закадычным дружком?» – спросила Шура
Андрея, показывая взглядом на рюмку. «Налей половинку»,– ответил Андрей.

Эта доза вошла внутрь Андрея уже с более благодарной миссией: разогреть пищевод и толкнуть кровь по сосудам. «Яковлевна, не знаешь, дорога до кладбища расчищена?» – поинтересовался Андрей. «Должна быть
чистой. Два дня назад хоронили Серёжку Чикирева», – ответила Шура.
«Может, сходим, навестим родственников?» – предложил он. «Давай сходим, но только чуть попозже», – согласно кивнула головой Яковлевна
и, посмотрев на друзей, наполнила их рюмки водкой. Отказываться они не
стали и дружно перевернули содержимое рюмок в рот. К одиннадцати часам
утра здоровье у друзей детства значительно улучшилось. Ближе к обеденному


времени Яковлевна скомандовала «Подъём!», и они втроём направились в сторону деревенского кладбища.

Проходя мимо магазина, Андрей попросил попутчиков немного подождать и быстро зашёл внутрь. Через минут пять он вернулся к ним, неся
полиэтиленовый пакет с бутылкой водки и бутылкой красного вина под названием «Кагор». Все остальные продукты и закуски Яковлевна прихватила с
собой из дома.

Во время передвижения по заснеженной деревенской улице к ним присоединились ещё два человека – Фирулёв Виктор и его дальняя родственница
Богатырёва Тая. Чтобы добраться до нужных им могилок, пришлось захваченной с собой из дома деревянной лопатой минут тридцать прокапывать узенькие тропинки. На одном из столиков Яковлевна разложила принесённые продукты и расставила посуду. «Ну что, давайте наших родных и близких помянем?» – предложила она. Поминали всех поимённо и, несмотря на свирепствующий сорокаградусный мороз, уходить с кладбища не торопились. Очень
много на нём покоилось людей, которых Андрей и его спутники знали, любили, уважали и помнили. Среди них были родители Николая, Виктора, Шуры и
приёмные – Андрея. Лежали здесь и школьные товарищи Андрея, по разным
причинам досрочно покинув этот мир.

«Ну что, пора собираться домой», – первой высказалась Яковлевна и стала убирать со стола в пакет посуду. Тая и Андрей в это время раскладывали по
могилкам конфеты и сдобные булочки, испечённые Шурой. Постояв молча на
прощание минут пять у могилок, посетители медленно двинулись в сторону
центральных ворот кладбища.

Подходя к своему дому, Яковлевна спросила друзей: «Ко мне пойдёте или
у вас какие-то свои планы?». – «Свои, Александра Яковлевна, свои», – за всех
ответил Виктор. «Какие это свои?» – не понял Андрей. «Очень простые. Ко
мне в гости пойдём», – произнёс улыбающийся Фирулёв. «Ну если в гости приглашаешь, тогда дело другое», – согласно воскликнул Николай. «А зачем тогда лишний километр шагали? Твой дом почти рядом с кладбищем находится?»

– удивлённо заметил Андрей. «Это мы Яковлевну провожали и аппетит нарабатывали», – ответил Виктор. «Мудришь что-то ты», – подозрительно пробурчал Николай, но дальше полемизировать не стал. Оставив Шуру и Таю у ворот,
друзья развернулись на сто восемьдесят градусов и вновь зашагали вдоль деревни. Напротив магазина Витька, предупредив Андрея и Николая, чтобы они
шли потихонечку дальше, повернул налево, в сторону торгового заведения. «За
«шнапсом» побежал», – догадался Николай, и они замедлили шаг. Через пять

минут Витька уже догонял их, рассовывая по карманам бутылки. «Ну вот теперь всё в полном порядке»,– заявил он, когда поравнялся с ними.

Виктор жил в доме родителей один. Они скончались два года назад, а своей семьи у него не было. Вернее, когда-то была, но вот уже десять лет прошло,
как жена, дочь и сын уехали от него к родителям жены в Чувашию. Но, несмотря на холостяцкую жизнь, в доме был идеальный порядок и очень уютно.
«Раздевайтесь, вешайте свои одёжки на вешалку, мойте руки и присаживайтесь к столу», – скомандовал хозяин. Сам эту процедуру он проделал первым
и кинулся на кухню готовить стол к приёму гостей. Получалось это у него так
ловко и продуманно, что Андрей даже рот открыл от удивления. «Ну ты мастер!» – восхищённо произнёс он. «Практика – великая штука!» – подтвердил Николай. Вскоре они сидели за столом и любовались его сервировкой.
Румяная, поджаренная с грибами, картошка, настоящие сибирские грузди,
солёные огурцы, отварное мясо, натёртые чесноком ровные кусочки свиного
сала, буханка деревенского чёрного хлеба и вместительный стеклянный графин клюквенно-брусничного морса. «Итак, продолжим наше торжественное
заседание, посвящённое приезду на родину её блудного сына Андрея», – призвал друзей к действию Виктор и стал разливать в гранёные стограммовые стаканчики водку.

Чистый, морозный воздух сделал своё положительное дело. Лица друзей
сияли здоровым румянцем, а глаза наполнились жизненной энергией. Выпитая рюмка добавила краски лицу и повысила градус настроения. На Андрея
напал неудержимый аппетит, и он стал беспорядочно набивать свой желудок
вкусной пищей. «Э, так дело не пойдёт! Между первой и второй перерыв должен быть небольшой», – высказался хозяин, заметив, как Андрей приналёг на
закуску и вновь наполнил стаканчики. «Андрей, может, тост произнесёшь? Ты
ведь у нас житель столичный, а значит, умный», – хитро улыбаясь, предложил
Николай. Андрей отнекиваться не стал, взял в руку стаканчик и поднялся с табуретки. «Я действительно уже более тридцати лет проживаю далеко от своей
малой родины и двадцать из них в столице страны – Москве. Судьба подарила
мне массу приятных сюрпризов и неожиданностей. За эти годы я много повидал и многое познал. Объездил почти весь Советский Союз, включая Россию,
и побывал в ряде зарубежных стран. Но вам, своим друзьям детства, я честно
скажу, что где бы я ни был, в какой бы рай земной ни попадал, – свою малую
родину, друзей и близких сердцу людей всегда помнил и любил. Нет на земле краше того края, где прошло моё и ваше детство. Давайте выпьем за нашу
речку, за нашу берёзовую рощу, за нашу деревеньку, за наших друзей и близких!» – торжественно закончил он и первым выпил до дна.


После второй дозы разговор пошёл уже более насыщенный и энергичный.
Темы были разные и не всегда актуальные на данный момент. За мирным разговором, тостами и закусыванием, друзья не заметили, как пролетело время и
на улице стало темнеть. «Скоро по домам расходиться придётся», – произнёс
Николай, включая свет на кухне. «Это почему ты такой вывод сделал?» – не
понял намёка Андрей. «Потому что водка закончилась», – ответил, улыбаясь,
друг. «Ну, это дело поправимое. Я сейчас эту причину устраню», – встрепенулся Андрей и вышел из-за стола, чтобы одеться и рвануть в магазин, пока тот
не закрылся. Но не успел он снять с вешалки свой «кожан», как дверь открылась и в избе появился ещё один друг – Суворов Михаил Петрович. «Можно к
вам в компанию напроситься, а то стало скучно пить водку одному», – высказался он с порога. «Можно, если «горючее» принёс», – ответил за всех Николай. «Ну а как же я мог к вам с пустыми руками врываться. Пару пузырей прихватил с собой». – «Тогда другое дело. Раздевайся и присоединяйся», – согласился Николай, и все дружно засмеялись. Вскоре мальчишник разгорелся с новой силой. Достаточно подогрев себя спиртным, они стали постепенно переходить на более глобальные проблемы. Первым «больную» проблему затронул
Андрей. «Слушайте, мужики, а что это я в моей деревне так много встречаю казахов? Вся новая улица, по которой мы шли на кладбище, заселена ими. У наших коренных жителей, наверное, порох отсырел? Или здесь другая какая-то
причина?». В унисон высказался и Суворов: «Они не только заселили улицу, но
и весь колхоз под себя подобрали. Сашку Кулагина с председателей выдавили,
а на это место посадили своего сородича». «Как? Разве Кулагин уже не председатель?» – удивился Андрей, заглядывая Николаю в глаза. «А чему ты вдруг так
удивился?» – раздражённо спросил друг детства. «Вы у нас «герои»! Один в Москву смылся, другой в Тюмени пригрелся. Да и после вас большинство молодёжи на лёгкие хлеба убежало. Особенно девчонки. Испугались, что всю жизнь
в навозе ковыряться придётся, вот и рванули кто куда. Конечно, любить свою
деревню на расстоянии проще и ненакладно, а вы приезжайте сюда, поработайте с десяток лет, тогда и потолкуем про любовь к родному краю. Сейчас не
лучшие времена для деревни настали. Пренебрежение к крестьянскому труду, отсутствие внимания к нуждам сельчан со стороны государства и прекращение финансирования сезонных работ привели к развалу колхоза и массовой безработице. А какова цена всему этому? За семь лет «реформ» почти половина трудоспособного населения по пьяному делу на тот свет ушла. И никому дела до нас нет. Словно списали нас, как ненужный балласт, с государственного баланса. А какой колхоз был! На всю область гремел высокими результатами в полеводстве и животноводстве. Да и сейчас ещё не поздно былую славу вернуть, если, конечно, ум, труд и финансы в него вложить», – за


кончил своё обличительное выступление Николай. Но после небольшой паузы добавил: «У Кулагина другого выхода не было, как уйти со своей должности. Смотреть на то, как гибнет на глазах хозяйство, в которое ты вложил всю
свою сознательную жизнь, а люди, с которыми бок о бок трудился более тридцати лет, спиваются и деградируют – зрелище не из лёгких. Тем более что ты
ничего не можешь сделать, чтобы остановить эту катастрофу. Фундамент благополучия, созданный не одним поколением, разрушается на мелкие кусочки». После слов Николая в комнате наступила продолжительная тишина. И
только настенные часы гулко отмеряли земное время.

«Меня с Михаилом ты, конечно, к числу виновных за разруху колхоза
причислил зря. У каждого человека своя судьба, и она не всегда совпадает с
интересами «общества» или отдельных лиц. И я не убегал от деревенских трудностей, а искал свой жизненный путь. За эти годы, что был оторван от своей
малой родины, в моей биографии была не только Москва, но и сёла, и небольшие города. Более десяти лет я занимался развитием сельхозпроизводства и
руководил предприятиями. Да и Михаил не лёгким трудом зарабатывал себе
хлеб и место под солнцем. Несмотря на то, что у него была судимость, он смог
всем доказать свою порядочность и высокую моральность. Неслучайно произошло так, что ему поверили и приняли в ряды КПСС даже с «чёрной» меткой.
А то, что люди в деревне спиваются, то это тем более от нас не зависит. Вернее от нас, но всех в целом. Душа русского человека так устроена. Вместо того,
чтобы вовремя бороться с наступающими проблемами, она вначале впустит в
себя винные пары, а потом только начнёт понимать, какое горькое похмелье
наступило. Проявляя чудеса храбрости, героизма, самопожертвования и самоотверженности, он вновь будет победителем. Но пройдёт время, и он снова забудется, потеряет бдительность и так же бездарно будет падать с обрыва
вниз», – возразил Андрей, хотя понимал, что во многом Николай прав. «Вот
ты говоришь, что занимался организацией производства и руководил предприятиями более десяти лет? А кто тебе не давал это делать на родине? Почему
ты где-то успешно применял свои знания, а нам в колхоз присылали на должность председателя безграмотных чужаков из других районов? Один Кулагин
местный, да и у того только среднее образование. Так что не надо делать вид,
что ты тут ни при чём», – разгорячённо высказался Николай. «Ну, во-первых,
случайных людей на должность председателя колхоза партия коммунистов не
направляла. Это были люди заслуженные, с большим стажем работы, надёжные и преданные коммунистическим идеям. А во-вторых, совсем не факт, что
меня заметили бы здесь и я состоялся бы как руководитель. Такая уж диалектика жизни. Ты ведь тоже не рядовой, безграмотный колхозник. Закончил


сельхозтехникум, энергичный, видный, да и умом наделён, а выше механика не
поднялся», – ответил на вызов друга Андрей. «Со мной всё обстоит не так просто. Намного труднее, чем ты думаешь. Четыре года, которые отсидел на заре
своей молодости за пьяную драку, перечеркнули всю мою жизнь. В советское
время таким, как я, дорога в верха была прочно заблокирована. А к тому времени, когда эта власть «сдулась», я уже стал спившимся и душевно сломленным человеком. Так что моё время бездарно и безвозвратно прошло. Можно
смело подводить неутешительные итоги», – глухим голосом ответил пятидесятилетний седой и очень уставший Николай. «Рано тебе ещё бабки подбивать.
Жизнь наша только начинается!» – вмешался в разговор Михаил. «Нечего раскисать. Давайте поднимем, друзья, стаканы и выпьем за лучшие годы, прожитые на этой прекрасной земле!» – предложил он. Возражений не последовало.

Заканчивалась водка в последней бутылке, но разговор, возникший между друзьями, только сильнее разгорался. Масла в огонь подлил Виктор Фирулёв. «Андрей, в детстве ты был признанный лидер и всегда хороводил нами.
Даже огуречные налёты ты планировал по-военному. Что же тебе сейчас мешает вернуться в деревню и встряхнуть нас так, чтобы мы вновь почувствовали
себя нормальными людьми. Ни я, ни Щёлкин да и многие другие в деревне давно не работаем. Негде. В город ездить далеко, а переезжать в другую местность
поздно. Да и кто нас там ждёт? У тебя всё есть, чтобы помочь деревне и нам
выйти из депрессии и тупика. Хочешь, мы твою жену уговорим на этот шаг?» –
предложил он. «Не надо никого уговаривать. Остались взрослые сыновья да
один внук. А разговор этот я считаю несерьёзным, так как возник он на эмоциях ностальгии и подогретый спиртосодержащей жидкостью», – ответил Андрей, стараясь закончить опасную тему. Но это ему сделать не удалось. «Так,
значит, на настоящий момент мы ещё далеко не старые и все холостые?» –
с видом заговорщика посмотрел в сторону друзей Михаил. «Ну и что из этого
заключения следует?» – поинтересовался Андрей. «А из этого следует то, что
у нас есть шанс начать новую зрелую жизнь с чистого листа. И лучшего места,
чем наша деревня, для этого эксперимента мы не найдём. Так что, Андрей, за
тобой последнее слово. Вернёшься ты сюда, вернусь и я», – торжественно высказался он. «Вы что, сговорились? Или меня на вшивость проверяете?» – возмутился Андрей. «Что я буду здесь делать? Пахать? Сеять? Коров доить? Или
скотником пойду на ферму к казахам? Да и с кем работать? Повальное пьянство не только мужиков, но и женщин. Идёшь по деревне, а она словно вымерла! Даже дым в такой холод не из каждой трубы идёт. Нет, братцы, несерьёзный разговор мы затеяли. Лучше давайте выпьем!» – предложил он. Но оказалось, что реализовать это предложение не представилось возможным, так как


закончилась водка, а брага у Виктора не водилась. «Может, ко мне пойдём? У
меня полфляги «рыженькой» ещё осталось», – предложил Николай. Андрей
посмотрел на часы. «Сколько там у тебя натикало по-московски?» – поинтересовался Михаил. «Ещё и девяти вечера нет», – ответил за Андрея Николай,
взглянув на настенные часы-ходики. «Нормально! Закуску с собой брать или
свою найдёшь?» – уточнил Фирулёв Виктор. «Найду!» – успокоил его Николай, и они стали собираться в дорогу.

Виктор с Николаем проживали в разных концах деревни. Первый – ближе к колхозной ферме и кладбищу, а второй – рядом с берёзовой рощей и зерноскладом. Расстояние между их домами составляло около двух километров. Не
так много, но и не мало, если учитывать усилившийся к ночи мороз. Недалеко от
сельского Дома культуры они догнали стайку молодёжи. Состояние всех их было
гораздо пьянее, чем у «стариков». «Что, мужики, бродите? Девок ищете?» – спросила девушка, идущая в обнимку с парнем. И вся стайка дружно загоготала. «А ты
что, свои услуги хочешь предложить?» – съязвил Андрей. «Ну, ты говори, да не заговаривайся. А то не посмотрю на твой возраст, морду быстро начищу!» – взъелся
её парень. «Неужели получится?» – подзадорил его Андрей. «Ещё как получится у
него!» – ответила за парня весёлая девица. «Серёжка, ты чего это языком-то балуешься? Сопли вначале выбей из своего носа, а потом уж и рот открывай», – вмешался в разговор Николай. Услышав голос Щёлкина, парень враз сник и тихо
пролепетал: «Извини, дядя Коля, что не узнал сразу. Я подумал, что кто-то из чужаков по деревне бродит. У нас ведь третья часть населения – переселенцы».

«Кто это такой задиристый?» – спросил Андрей, когда они отошли от подгулявшей компании. «Семёна Гусева старший сын», – ответил Николай. «Екатерины Павловны?» – уточнил Андрей. «Её и Семёна», – согласился Щёлкин.

Екатерина Павловна была самая любимая учительница Андрея. Он помнил её с тех пор, когда она, совсем ещё юная, после окончания педагогического училища приехала в деревню и стала преподавать в школе. Андрея она учила с первого по четвёртый класс. И он эти годы помнил всегда. После неё за
двадцать лет учёбы у него много было учителей, но самые светлые впечатления
были связаны именно с ней. «А Семён жив-здоров?» – поинтересовался Андрей. «Живой. На самосвале работает. В следующем году ему шестьдесят пять
лет исполняется», – ответил Николай.

В доме Щёлкина, как и прошлым вечером, было тепло и уютно. «Когда
это ты успел так жарко натопить? Вроде с самого утра вместе бродим по деревне?» – удивился Андрей. «У меня дом хорошо утеплённый. Истоплю рано
утром обе печки, и на сутки тепла хватает», – пояснил Николай.


Вскоре компания друзей вновь продолжила затянувшийся ужин. Прогулка по ночной деревне внесла существенные коррективы в их физическое состояние. Поэтому особенно хмельными они не выглядели, а скорее, наоборот.
Необходимо было срочно нагонять бывшую кондицию, чтобы продолжить в
той же тональности начатый разговор. Выпитая первая трёхлитровая банка
браги вновь спровоцировала продолжение темы местечкового патриотизма.
«Андрей, тебе малая родина дала главное – жизнь. А кроме неё – начальные
знания, трудовую закалку и опыт. Большая родина – образование и возможность реализовать себя на трудовом поприще. И ты на сто процентов воспользовался всем этим и стал вполне состоявшимся человеком. Поэтому настала
пора и для малой родины что-то полезное сделать. Ты ещё не стар и вполне
можешь успеть оставить о себе хорошие воспоминания односельчан», – вновь
насел на Андрея Николай. «Это точно!» – живо поддержал его Михаил. «Да
бросьте вы себя наивными мечтами тешить. Что можно сейчас сделать с разрушенным до основания сельхозпроизводством и разложившимся от пьянства
и безделья остатком трудоспособного по возрасту, но атрофированного физически населением деревни? Если только организовать всеобщую декадную
попойку, а после неё коллективный поход до кладбища? Ни на что другое оно
уже не способно. Раковая опухоль пустила свои метастазы глубоко в «общество», и его ожидает неминуемая смерть!» – нарисовал мрачную картину Андрей, чтобы остудить пыл друзей. «Ну ты сказанул. Раковая опухоль, метастазы, смерть! Сейчас даже и с этой болезнью врачи иногда справляются. Нет, не
такого ответа я от тебя ожидал. Ты же умнее нас. Много видел, много знаешь,
должности высокие занимал, в бизнесе успел поучаствовать, а рассуждаешь,
как колхозный скотник. Неужели ты и правда считаешь нас такими больными
и безнадёжными, что готов хоть сейчас поставить на своих друзьях большой и
жирный крест? Оторвался ты, Андрей, от родной земли. Перестал понимать
и людей, на ней живущих. А это очень плохо!» – взволнованно высказался
Николай. «Может, и плохо я стал понимать людей, и от земли оторвался, но
вот скажите мне честно, как долго вы можете воздерживаться от принятия алкоголя? День? Два? Месяц? Год? Десять лет? А может, вообще откажетесь от
этого напитка? Боюсь, что и пять дней мало кто из вас продержится! Алкоголь
овладел нами полностью. Кровь, мозг, тело, поступки и настроение безоговорочно подвластны «зелёному змию». Он сегодня является Верховным повелителем русской нации. Раньше она была то царскими цепями скована, то
комиссарскими кандалами обутая. А сейчас, получив сверху полную свободу,
не знает, что с ней делать. Свобода для нас оказалась наказанием покрепче,
чем крепостное право и коммунистическое иго. И главным лекарством от неё
мы выбрали повальную пьянку, наркоманию и разврат. А в это время отпры


ски царской аристократии и советских комиссаров растаскивают Россию по
мелким кусочкам и продают её оптом и в розницу. Им наше безудержное похмелье только на руку. Чем дольше в этом запое страна будет пребывать, тем
меньше у неё останется богатств. А потом, когда из неё выкачивать уже нечего
будет, эти «новые русские» и самодержавные реваншисты продадут нуждающимся странам территорию с остатком спившегося населения и улетят в личных самолётах на свои «исторические» родины. Вот тогда и наступит всеобщее
протрезвление, но будет уже поздно. Не сможет трясущаяся с похмелья рука
взять винтовку и постоять за себя. Кто будет полезен новым хозяевам земли
Русской, будет иметь призрачный шанс на выживание, а основная часть аборигенов уйдёт в небытие, как когда-то произошло с коренным населением
Американского континента. Мы, конечно, до этого не доживём, а вот у внуков
и правнуков такая перспектива имеется реальная. У них может появиться возможность испытать на себе бамбуковые плети новых «россиян», – закончил
своё пророчество Андрей. «Если тебя послушать, то можно сделать твёрдый
вывод, что у нас осталось в жизни только два выхода. Первый – напиться, а
затем каждый день до самой смерти опохмеляться, и второй – сегодня допить
брагу и на этом завязать на долгие годы», – улыбаясь, высказался Виктор. «Ты
меня правильно понял. Третьего нам не дано», – согласился Андрей и обратился к Николаю: «И на каком варианте остановимся, друг мой?». Тот сидел
молча, положив ладонь правой руки на алюминиевую кружку с брагой, и о
чём -то напряжённо думал. «Что молчишь? Вариант выбираешь?» – пошутил
Андрей. «Выбираю. Вернее, выбрал уже», – медленно произнёс Николай. «И
какой, если это, конечно, не секрет?» – полюбопытствовал Михаил. «Простой! Если Андрей возвращается в Студёное, то я готов с завтрашнего дня
полностью и безоговорочно, без всякого медицинского или другого вмешательства в мой организм, прекратить употреблять спиртосодержащие напитки
на длительный период. Мне уже пятьдесят лет, а настоящей жизни и прелестей от неё я ещё не испытывал ни разу. Может, хоть на старости лет смогу это
почувствовать и насладиться», – с серьёзным, почти трезвым лицом ответил
Николай Щёлкин. «Да, Андрей, тяжёлое тебе испытание устроил друг детства.
От твоего ответа зависит его будущее. Так что давай ответ, «комиссар». Здорово видно напугал ты Николая своими пророчествами. Да и у меня от них
настроение не улучшилось. Тоже уже давно не мальчик. В этом году пятьдесят
три года стукнуло, а настоящих подвигов, кроме как во сне, не совершал», –
почему-то со скорбью в голосе высказался Михаил Суворов. «Хорошие слова,
хотя и грустные. Вот за них давайте и выпьем. А то я от такого «задушевного»
разговора трезветь начал», – предложил Виктор.


После этого призыва компания не расходилась ещё часа три. И только
тогда, когда из перевёрнутой вверх дном молочной сорокалитровой фляги в
стеклянную банку стекли последние капли браги, появились первые признаки окончания встречи.

Уже с остатками рыжей жидкости в кружке слово взял изрядно захмелевший Андрей. «Вы меня сегодня очень сильно критиковали и стыдили. И во
многом были правы. Оправдываться я не хочу и не буду. Но поднять эту кружку и выпить я хочу за то, чтобы наш разговор превратился из иллюзии в реальность. Я готов вернуться в деревню и сделать всё от меня зависящее, чтобы встряхнуть свой родной край и помочь ему вновь обрести своё лицо. Но поступлю я так при следующих условиях. Первое – если выпитая сейчас кружка
будет у всех у нас последней на пять лет вперёд. Второе – если первое условие
примут все, кто здесь присутствует на данный момент. Кто «за» – поднимайте
бокалы!». Отказываться от поддержки этого тоста никто не стал. Поллитровые
кружки с брагой были осушены до дна.

То ли оттого, что «рыженькая» была со дна фляги, или от того, что выпито до этого было много, но сразу после принятия последней дозы Андрей почувствовал тяжесть в голове и ногах. Координация движения была нарушена
окончательно. Ночевать к Яковлевне он в эту ночь не попал. Устроившись в
горнице в доме друга на большой диван, Андрей, не дождавшись ухода Виктора и Михаила, крепко заснул.

Утренний подъём, как и накануне, был тяжёлым и болезненным. Сердце
билось через раз, виски пульсировали нервной дрожью, во рту стояла тошнота,
а тело стягивало подозрительной судорогой. В нос ударила волна вонючего перегара, вырвавшаяся из самых глубин организма. «Фу, какая гадость! Ей только
мышей да тараканов морить. Интересно, если этих насекомых так же напоить,
выживут они или сдохнут, не приходя в сознание?» – подумал Андрей, кисло
улыбаясь. Он услышал стук настенных часов и тяжело поднял голову: «Неужели десять часов утра?» – удивился Андрей. «Как там себя Николай чувствует?
Наверное, уже опохмелился у соседей!» – позавидовал он другу. Но при воспоминании о жидкости, которой Николай мог поправить своё здоровье, нутро
Андрея стало стремительно выворачиваться наизнанку. «Только не на диван и
пол! Бегом на улицу!» – приказал он себе и стал медленно подниматься с дивана. Одеваться было уже поздно. Андрей в трусах и босяком пробежал через весь
дом на улицу, и стал выплёвывать на снег содержимое желудка. Фонтан из него
бил нескончаемым потоком, окрашивая белый снег в коричневый цвет. Желудочные позывы были похожи на предродовые схватки и протекали тяжело, вы


зывая слёзы и дрожь. «Ты что, с ума сошёл? На такой мороз без штанов и обуви
выскочил?» – услышал Андрей голос Николая. «На, надень пимы и полушубок, а то простынешь ещё, не дай Бог», – добавил он и набросил на спину Андрея тёплую шубу, сшитую из овечьих шкур. Но Андрею было не до одеваний.
Он ещё минут пять находился во власти внутреннего напряжения. И только
после того, как почувствовал специфическое облегчение и бросил в рот горсть
белого, пушистого снега, выполнил рекомендацию друга. «Да, брат! Я смотрю
нутро-то у тебя слабенькое. Весь двор мой загадил», – произнёс, улыбаясь, Николай и добавил: «Ладно, хватит мёрзнуть. Заходи в дом, крепким чаем поправлять здоровье будем». Андрей только сейчас почувствовал в теле озноб и обжигающий лицо мороз. «Градусов тридцать, наверное, есть?» – поинтересовался
он. «Градусник тридцать семь показывает. По радио объявили выходной день
от занятий для школьников младших классов», – ответил Николай.

Вернувшись в дом, Андрей направился к умывальнику, чтобы привести
себя в порядок. Но вновь почувствовал тошноту и головокружение. «Пойду,
полежу ещё немного на диване. Восстановлю силы, а потом и водные процедуры принимать буду», – решил он. Николай в это время хлопотал на кухне, приготавливая «холостяцкий» завтрак. Закончив эту процедуру, он зашёл
в горницу, где лежал Андрей. «Ну, что? Не успокаивается похмельный синдром, не отпускает? Может, к Спиридонихе за брагой сходить? Вдруг полегчает?» – проговорил Николай. При упоминании слова «брага» у Андрея вновь
появились внутренние позывы. Подождав, когда они успокоются, он пробурчал: «Какая брага? Если есть молоко, то налей кружку. Может, смогу нейтрализовать кислую среду в желудке». – «Вставай, умывайся и за стол. Молоко
давно тебя ждёт на кухне», – ответил Николай и вышел из горницы. Через десять минут к нему присоединился и Андрей. На столе было всё, от чего можно
было слюнями изойти. Но вкусная пища внутрь шла очень тяжело и не сразу,
и альтернативы ей не было. Здоровье нужно было спасать.

Завтрак уже заканчивался, когда во дворе промелькнули фигуры Михаила и Виктора. «Что, друзья-алкаши, здоровье поправить спешите? Наверное, и
лекарство прихватили с собой?» – ехидно пошутил Николай. «Николай Иванович, ты, как всегда, прав», – в тон ему ответил Фирулёв Виктор и поставил две
бутылки водки на стол. «Обманывают, черти, нас, что в водке сорок градусов.
На улице тридцать семь, а в бутылке уже лёд появился», – заметил он.

«А как же быть с нашим вчерашним решением о пятилетнем моратории
на всё спиртное? – поинтересовался Андрей. «При чём здесь наше вчерашнее решение? Мы хозяева своему слову. Хотим – даём его, хотим – обратно


забираем», – улыбнулся Виктор. «Нет, мужики, я сегодня не буду начинать.
Пора к обратной дороге в Москву готовиться», – заявил Андрей. «В какую Москву? Мы же решили, что ты остаёшься здесь в деревне», – встрепенулся Николай. «Я думаю, что мы погорячились с этим решением. Оно невыполнимо
в принципе и тем более в частности», – ответил Андрей. «Да и принимали мы
его не в здравом уме и твёрдой памяти. Так что обязательств по нему ни у кого
никаких нет», – добавил он. «Ты, наверное, часто в жизни свои решения менял, раз так легко от данного слова отказываешься. А я-то обрадовался, что наконец появился шанс у меня да и у всех жителей деревни вновь уважать себя,
как в былые, лучшие для колхоза годы. Да, видно, поторопился с выводами. Не
наш ты стал, не деревенский, и заботы земляков тебя давно не беспокоят», – с
горечью высказался Николай. «Слушай, Николай Иванович, что ты из меня
душу тянешь? Есть у меня ещё и совесть, и ум, и честь. Всё я знаю и всё понимаю. Но и вчера я сказал, и сегодня повторю, что главный вопрос заключается
не во мне, а в вас. Если браться за дело по-настоящему, то придётся полностью
менять свой образ жизни. Отказаться от дурных привычек и поступков. Бизнес
и пьянство несовместимы. Для его ведения требуются трезвая голова, сильные
руки и хорошая память. А таким человек становится не на второй день после
пьянки и даже не на десятый. Месяцы потребуются, чтобы в такую форму войти. Вот и прикиньте хорошенько, способны ли вы на такие жертвы пойти. В
противном случае никаких дел я и начинать даже не буду. Так как это – потеря
времени и групповое театральное представление старых пьяниц. А мы, к сожалению, давно уже взрослые люди и детские потехи нам не к лицу», – пространно объяснился Андрей. На кухне повисла пятиминутная тишина.

«Но в таком случае и ты будешь лишён возможности вкушать жизненные
прелести», – в шутливом тоне высказался Виктор. «Если к прелестям ты относишь только алкоголь, то пожертвовать этим я готов незамедлительно. Женщины и вкусная пища в перечень дурных привычек входить не должны. От этого
удовольствия я не откажусь», – в таком же тоне ответил Андрей. «Ну это было
бы слишком сурово, если и эти мужские радости кто-то отнял у меня», – высказал своё мнение Михаил. «Слушайте, мужики, а что тогда делать с уже купленными бутылками водки?» – спросил Виктор. «Может, выпьем, а с завтрашнего дня начнём борьбу с пьянством и разгильдяйством?» – предложил он. «Эти
бутылки я уберу в подпол. Разопьём их только тогда, когда будем иметь на это
моральное право», – решительно произнёс Николай и, не дожидаясь реакции
друзей, приступил к выполнению сказанного.

Пока он прятал спиртное в прохладном и сухом подполе, в доме царила
полная тишина. Трое взрослых мужчин глубоко задумались над реальностью


выполнения намеченного ими мероприятия. Уж больно внезапно оно возникло, а потому выглядело, как неудачная шутка. Которая вместо смеха принесла
в их коллектив грусть и раздражение. «Зачем я в эту авантюру ввязался и подогревал её? Несерьёзно всё это. Пьяный кураж и похмельное воображение. Мог
бы сегодня сделать вид что ничего не помню о вчерашней болтовне. Так нет,
вновь ввязался в диспут о вреде алкоголизма для русского человека и страны в
целом. А теперь придётся держать фасон, пока друзья детства сами не откажутся от этой бредовой идеи», – мысленно укорял себя Андрей.

Однако надеждам его сбыться не удалось. Появившийся в комнате Николай с помолодевшим лицом и хитрой улыбкой пригласил их перейти из кухни
в горницу, чтобы наметить план дальнейших действий. К удивлению Андрея,
Михаил и Виктор с явным удовольствием восприняли предложение и последовали за хозяином. «Послушайте, друзья, мы что-то делаем не то и не так», – попробовал дать задний ход Андрей, но было уже поздно. Николай вытащил из
комода школьную тетрадь и протянул её Андрею. «Давай, начальник, приступай к работе. Хватит нам байки рассказывать о своих трудовых подвигах. На
деле покажи, на что ты способен», – предложил он Андрею. Тот поколебался немного, но, заметив обращённые на него взоры друзей, понял, что они настроены серьёзно и готовы поменять свою жизнь коренным образом.

«Ладно, давайте прикинем, на что ещё наши головы способны и что реально мы можем сделать», – произнёс Андрей. «Ручка или на худой конец карандаш есть у тебя?» – «И ручка, и карандаш, и линейка есть. Всем обеспечу,
ты только работай», – довольным голосом сообщил Николай Щёлкин и вышел в другую комнату.

«Ну, старые «алкоголики», держитесь! Вы сами спровоцировали меня на эту
авантюру и теперь за вашими пороками захлопнулась дверь. Требования ко
всем присутствующим будут одинаковые и высокие. В бизнесе друзей не бывает. Бывают только партнёры. Так что если возражений или самоотводов нет,
начнём делать черновые наброски программы, определяющей нашу дальнейшую жизнь. И начнём мы её с кодекса поведения члена будущего коллектива», – твёрдым и очень серьёзным голосом произнёс Андрей. «Пункт первый:
каждый соучредитель фирмы обязан сроком на пять лет полностью отказаться
от употребления спиртных напитков, включая пиво. В случае даже разового
нарушения обязательства по этому пункту он исключается из состава учредителей и увольняется с работы. Выходное пособие и дивиденды в этом случае
не выплачиваются. Второй пункт: фирма ликвидируется, если из неё были
исключены по причине нарушения пункта один, двое учредителей. Пункт


третий: в случае досрочного выхода из состава учредителей одного члена ему
возвращается имущество, которое было вложено при создании фирмы. Дивиденды, если таковые будут, он получит по окончании пятилетнего срока.
Пункт четвёртый: в случае особых ситуаций, не зависящих от учредителя, дивиденды выплачиваются в течение десяти дней». – «Вопросы и возражения по
этим пунктам есть?» – обратился он к своим приятелям. «Есть. А почему ты
срок нашей деятельности в пять лет определил?» – задал вопрос Виктор. «Да
потому что родом мы с вами из социалистических пятилеток. И, по-моему,
если вы помните, они были вполне удачными для страны», – ответил Андрей.
«Ещё какие вопросы будут? Может, что излагаю непонятно?». – «Андрей, я
понимаю, что ты хочешь ужесточить требования ко всем нам, но почему организация должна ликвидироваться, если два её члена будут выведены из состава учредителей? А вдруг она будет успешно работать, получит признание и
авторитет, предоставит части населения деревни рабочие места. Почему онито должны будут зависеть от поведения или решения двух человек?» – озабоченно спросил Николай. «Николай Иванович, друг ты мой старинный, мы
всю «кухню» завариваем вчетвером. И происходит это, в первую очередь, по
вашей инициативе. Поэтому уход из фирмы кого-то из вас делает бессмысленным моё пребывание здесь. Да и Михаила, думаю, тоже. Вот и решайте, будете
под этим пунктом подписываться или нет», – ответил Андрей. «Ладно, пошли
дальше. По этим пунктам вопросов больше нет», – согласился Николай, обменявшись взглядами с Виктором. «Ну дальше так дальше. Теперь мы должны
обозначить, что собираемся создавать и какие цели преследуем. По этому разделу есть какие предложения?» – спросил Андрей своих будущих компаньонов. «Слушай, Андрей, не теряй времени зря. Ты знаешь, что мы вряд ли чем
на данном этапе сможем быть тебе полезными. Жми дальше», – высказался
Суворов Михаил. «Ну, если все с ним согласны, то у меня есть конкретное
предложение. Создать «общество» с ограниченной ответственностью со всеми вытекающими из названия последствиями. Такая организационная форма
сейчас доминирует в коммерческой среде, да и юридическое оформление не
займёт много времени. Возражения есть? Возражений нет! Тогда давайте проголосуем. Кто за это предложение, прошу поднять руку», – высказался Андрей
и посмотрел на друзей. Но колеблющихся и воздержавшихся не оказалось, все
присутствующие дружно вскинули руки вверх. «Единогласно! Это хорошо.
Так в протоколе и запишем. Теперь мы должны нашему обществу придумать
название. Раньше колхозам, совхозам, предприятиям и прочим заведениям
присваивали имена героев, революционеров, памятных событий и громких
побед. А мы можем назвать наше детище на свой вкус. Так что давайте свои
предложения», – обвёл взглядом своих друзей Андрей. Первым высказался


Виктор. «Я предлагаю назвать «общество» «Яузяк», – торжественно заявил он.
«Да брось ты ерунду пороть. Что такое «Яузяк»? Татарское название маленькой
речушки. Необходимо придумать что-то возвышенное, звучное и мудрёное»,

– возразил Николай. «А мне нравится предложение Виктора Васильевича. Мы
на этой речке почти с пелёнок учились нырять и плавать. Лучше её на всём
белом свете ничего не было. Летом и зимой все дни напролёт мы по её берегам
летали, как бешеные. Да и дети наши с тобой, Николай, на ней выросли. Нет,
ребята, не знаю как вы, но я только за такое название», – взволнованно поддержал Виктора Михаил. «Так! Первые разногласия уже появились. Это хорошо. Тогда давайте будем голосовать. Кто за предложение Фирулёва Виктора
– прошу поднять руку», – объявил Андрей. Руки Михаила и Виктора взметнулись вверх. Поддержал их и Андрей. И только Николай Иванович решил воздержаться. «Три голоса «за» и один «против», – констатировал Суворов Михаил. «Давайте сделаем так: окончательного решения по названию «общества»
принимать не будем, а ещё подумаем. По крайней мере до его официального
оформления. Если ничего лучшего не придумаем, принятое сегодня решение
оставим в силе», – высказался Андрей. Возражений не последовало.
«Теперь перейдём к разделу «Цели и задачи «общества». Естественно, что
создание коммерческой фирмы преследует конкретные цели. Это удовлетворение материальных и моральных амбиций, вовлечение в производственный процесс жителей деревни, повышение их благосостояния, восстановление нравственного климата в обществе и улучшение его физического здоровья. Направления в деятельности «общества» могут быть разными, в том числе и те, которые напрямую не связаны с сельским хозяйством. А если точнее, то можно заниматься всем, что приносит доход, за исключением видов, запрещённых законом России. Вот ты, Виктор с чего бы начал свои первые шаги?» – обратился Андрей с неожиданным вопросом к Фирулёву. «Я?
Не знаю. Да и Николай с Михаилом вряд ли тебе ответят. Не по нашим мозгам этот вопрос», – ответил Виктор. «Ладно, об этом позже поговорим. А теперь прикинем, какими мы ресурсами располагаем, чтобы «общество» обеспечить уставным фондом и оборотными средствами. Давай, Николай Иванович,
излагай свои финансовые возможности», – предложил Андрей. «Какие у меня
могут быть финансовые возможности? На работу я не хожу второй год, а когда работал, то получал нищенскую «подачку». Сейчас живу в основном за счёт
подсобного хозяйства и пособия по безработице», – скорбным голосом ответил тот. «Не густовато! Я так понимаю, что и у Фирулёва такие же доходы?» –
оценил Андрей. «Правильно понимаешь, в одной весовой категории мы с Николаем находимся», – улыбаясь, ответил Виктор. «Ну а ты чем похвастаешься?» –


продолжил опрос Андрей и обратился к Михаилу. «Я живу, конечно, лучше.
Работаю в таксомоторном парке сменным механиком. Иногда «бомблю» по
городу на своих «Жигулях». Так что на нормальную жизнь хватает. Есть немного денег на книжке, которые собираю на ремонт квартиры. После смерти
жены прошло пять лет, а я ни разу даже косметического не проводил», – ответил Михаил. «Так, может, ты зря в авантюру ввязываешься? Жизнь ждёт нас
нелегкая. Особенно в период становления предприятия на ноги», – заметил
Андрей. «Да нет, всё нормально. Я давно думал над этим вопросом. Люблю я
свою деревню. И мать уже старая становится. Хотел её в Тюмень перевезти, но
она упёрлась и ни в какую. Говорит, на родине буду умирать, где родители захоронены и память о муже живёт. Отец-то мой на фронте погиб. Поэтому я сознательно вступаю в со«общество», а в квартире моей сын с семьёй останутся
жить. Свою-то вряд ли они сумеют получить, а мешать их семейному укладу
я не хочу. Так что кое-какие средства я смогу вложить в создание нашей фирмы», – обстоятельно ответил Михаил.

«Так, вроде что-то потихонечку проясняется, но не до конца. Скажитека, мои друзья-колхозники, а земельными паями вы случайно не богаты? Какникак лет по тридцать жизни колхозу-то отдали», – заговорщицким голосом
спросил Андрей. «Паи есть, да что с них толку. За нами с Фирулёвым по сорок
гектаров земли числится, а пользоваться ими мы даже не пробовали», – уныло
поведал Николай. «И у моей матери на сорок гектаров земли пай есть», – сообщил Суворов. «А говорите, что нищие, плантаторы вы мои», – весело проговорил Андрей. «Да кому эта земля нужна? Техники нет, семян купить не на что. А
если посеешь и вырастишь что-то, то потом продавать замучаешься свой урожай. Одни убытки от этого занятия», – категорично заявил Виктор. «Ладно, не
будем дебаты разводить по этому поводу. Паи есть, и это уже хорошо. А что с
ними дальше делать, подумаем вместе», – предложил Андрей. «Таких паёв мы
можем у половины деревни забрать. Хоть в аренду, хоть в пожизненное пользование», – оживился Николай. «Вот и хорошо, значит, нам будет над чем работать. А сейчас давайте подумаем над тем, как получить деньги более коротким и законным путём», – призвал к действию своих будущих компаньонов
Андрей. Но и на этот раз особых заманчивых предложений от них не поступило. «Да, братцы, медленно соображалки стали у вас работать. Наверное, оттого что запрограммированы были в последние годы на решение других проблем», – съехидничал Андрей. «Мужики, может, прервёмся на обед?» – предложил Николай. «А что, уже обеденное время?» – удивился Михаил и посмотрел на часы. «Два часа дня мои золотые показывают! Засиделись мы с вами,
однако. Пора и щец похлебать», – поддержал хозяина Виктор.


«Яковлевна теперь меня окончательно потеряла», – встрепенулся Андрей.
«Не волнуйся, она привычный человек. Её муж, покойный ныне Геннадий,
дней по пять из мастерских домой не приходил», – успокоил его Виктор. И тут
же со смехом спросил: «Николай Иванович, в голбец сам слазишь или мне расскажешь, где водку там искать?». – «Всё, забудь о ней, о горькой. Чай с молоком будем пить. За свою жизнь мы уже выпили спиртного по железнодорожной
цистерне. Пора перейти на оздоровительные напитки. Ты думаешь, я себя комфортно чувствую? Ошибаешься! Всё нутро сосёт и просит, а в голове одно слово
только и вертится – «выпить». Пока сидели в горнице, я ещё не так остро ощущал это. А вышел на кухню – и приобретённый годами инстинкт сразу проявил
себя. Рука так и тянется к крышке голбца. Но вам, своим самым близким людям, серьёзно и окончательно скажу: скорее руку топором отрублю, чем стакан
с водкой этой рукой ко рту поднесу. И больше эту тему при мне не поднимайте», – с мольбой в глазах проговорил Николай. «Ну, ты, Николай Иванович, даёшь!» – с восхищением воскликнул Михаил и спросил: «Неужели на самом деле
руку отрубишь?». – «Отрублю!» – сказал как отрезал Щёлкин. «Да, видно, здорово достала пьяная жизнь моего друга, если он готов пойти на самые крайние
меры против себя», – подумал Андрей. Он понял: всё, что здесь сейчас происходит, для Николая является последней надеждой найти себя и попытаться подняться со дна ямы, в которую он скатывался на протяжении последних лет.

Обедали молча, думая каждый о своём. И только тогда, когда перешли к
чаепитию, разговор вновь возобновился. « Андрей, как ты считаешь, с чего
бы мы могли начать нашу деятельность?» – спросил Суворов Михаил. «Если
честно, то не знаю. Всё произошло как-то неожиданно, что и подумать об этом
некогда было», – ответил Андрей. «Ну а шансы-то у нас какие-то есть? Сможем мы найти место хотя бы в районном масштабе?» – не унимался Михаил. «Сможем, если будем упорно стремиться к этому. Дорогу осилит идущий.
Вот к примеру скажите мне, сколько стоит в деревне килограмм мяса говядины и свинины?» – обратился он к друзьям. «Свинину можно за тридцать рублей купить, говядину – за сорок», – ответил Николай. «Хорошо! А картошка в какую цену?» – вновь спросил Андрей. «Один рубель – один килограмм.
А если больше десяти мешков берёшь, то цена ещё ниже», – сообщил Виктор. «А в Тюмени сколько всё это стоит?» – обратился Андрей к Михаилу. «На
Центральном рынке свинина продаётся по шестьдесят, а говядина по семьдесят рублей. А картошку ниже, чем за четыре рубля не видел», – со знанием
дела ответил тот. «Вот вам и информация для размышления. Производим закупку этой продукции у населения и реализуем на городских рынках. Не исключено, что и на Москву сможем выйти. Цены там ещё выше, а потребность


неограниченная. Так что шанс у нашего мероприятия есть. Им только воспользоваться суметь надо. Более того, в летний период необходимо будет мобилизовать население на сбор грибов и ягод. В ресторанах Москвы сибирские
грузди стоят большие деньги. В общем, старики, вчерашние алкоголики, от
нас с вами будет зависеть наше благосостояние», – уверенно проговорил Андрей. «Помечтать, конечно, не вредно. Но где мы возьмём деньги на закупку продукции и доставку её в город?» – деловито спросил Фирулёв. «Эту проблему я беру на себя. А поскольку пошёл разговор о распределении обязанностей, я хотел бы предложить следующее: поручить Николаю изучение вопроса
возможности восстановления и использования старой техники, скопившейся
на территории машинно-тракторной станции (МТС) бывшего колхоза, а Фирулёву Виктору – ненавязчиво осмотреть бывшую молочно-товарную ферму
(МТФ). И особенно её подсобные помещения на предмет их дальнейшего использования. А я в оставшееся до отъезда в Москву время попробую оценить
возможные объёмы закупки продукции у населения и определить эффективность её реализации», – высказал свои предложения Андрей. «Ты не сказал
ничего в мой адрес. Неужели есть сомнения в моём решении?» – спросил Михаил. «Да нет. Сомнений в тебе никаких нет. Но ты же завтра уезжаешь в Тюмень и времени на другие дела у тебя не остаётся. Неплохо бы было, если бы
ты более детально изучил рынок продовольственных товаров в городе», – озадачил его Андрей. «А ты когда в Москву поедешь?» – спросил Николай. «Через
два дня исполняется девять дней, как брата не стало. Поэтому сразу после поминок и отправлюсь домой». – «Значит, Новый год встречать будешь в кругу
семьи?» – произнёс Виктор. «Значит, так», – ответил Андрей, не очень-то расположенный обсуждать эту тему. «И когда ты вернёшься в деревню?» – уточнил Фирулёв, явно озабоченный изменением настроения у Андрея. «Приеду
сразу, как только вы подтвердите окончательное и бесповоротное решение
о разрыве с прошлой пьяной жизнью», – улыбнулся Андрей. «Впереди много праздничных дней, и у вас будет реальная возможность проверить себя на
твёрдость духа и несгибаемость характера. В общем, десятого января я звоню
в Тюмень Михаилу и получаю последнюю отмашку на выезд», – подвёл итоги
разговора Андрей. «А если мы на Новый год позволим себе немного погонять
по жилам кровь, это тоже карается санкциями?» – спросил озабоченно Виктор. «Уважаемый Виктор Васильевич, никто никаких карательных мер к тебе
применять не будет. Просто дело, которое мы обсуждали два дня, будет погублено на корню, так и не родившись», – ответил за Андрея Николай.

Они долго ещё говорили о предстоящих делах, вспоминали о былой славе и величии колхоза, о людях, самоотверженно трудившихся на полях и фер


мах, о своём счастливом детстве, о первых своих подругах и о невинных юношеских шалостях. Трезвые и оттого немного угрюмые, но вполне довольные
собой, по домам они стали расходиться в десять часов вечера. «Мы с Фирулёвым к тебе завтра придём после обеда. Может, что новое появится в наших головах», – сказал на прощание Андрей. «Приходите. Каша перловая и чай со
сливками будут вас ждать», – пообещал Николай.

Как только Андрей и его спутники вышли на улицу, мороз мгновенно
проник во все щели ненадёжной городской одежды. «У тебя что, кроме этой
кожаной куртки ничего нет?» – удивился Виктор, словно впервые увидел Андрея. «Не по погоде сибирской ты одет. Забыл, наверное, какие здесь бывают
морозы», – добавил он. «Ничего страшного. Как-нибудь перетерплю», – отозвался на заботу друга Андрей. «Как мы теперь без внутреннего подогрева будем жить?» – задал провокационный вопрос Фирулёв. «А зачем без него жить,
если мочи нет. Ещё не поздно отказаться от своего слова и вернуться на кухню к Николаю Ивановичу. Мол, так и так, Николай, пошутили мы сегодня
и хватит, полезай в подпол и доставай нашу заначку. Будем нервный стресс
снимать. Не устоит он от такого соблазна. Трубы и у него горят от вчерашнего
перепоя», – язвительно высказался Михаил. «Петрович, с тобой уж и пошутить нельзя. Может, жить мне от такого разговора легче, а ты сразу мордой об
лавку», – нарочито с обидой ответил Виктор.

Поравнявшись с домом Яковлевны, Андрей попрощался с друзьями и направился во двор. В окнах кухни ярко горел свет. «Не спит ещё. Наверное, переживает за меня», – подумал Андрей и поднялся на высокое крыльцо. Дверь
сеней изнутри была незакрытой, и он без препятствий вошёл в дом. Шура сидела на лавке у печки и теребила овечью шерсть. «Потеряла, наверное, меня?» –
полюбопытствовал Андрей. «Было немного. Ушли-то вы не в очень хорошем
состоянии. Боялась, как бы с твоим сердцем приступ не произошёл. Слабое
оно у тебя. А наши алкаши разве спокойно отдохнуть дадут? Наверное, у Щёлкина ведра два браги выпили?» – поинтересовалась Яковлевна. «Было такое
дело, скрывать не буду», – сознался Андрей. «А что же сегодня не продолжили
обмывать встречу? Внучка сказала, что Фирулёв с Суворовым две бутылки
водки брали в магазине. Неужели не донесли до вас?» – удивлённо спросила
она. «Донесли, но пить мы её не стали», – ответил Андрей, сбрасывая с себя
верхнюю одежду и ботинки. «Это что с вами случилось? Неужели отравились?
Или поссорились между собой? Уж сильно подозрительным всё это мне кажется», – заволновалась Шура. «Не переживай. С нами всё в полном порядке.
Драк и прочих скандалов между нами не произошло. Просто места для этой
водки у нас в желудках не осталось», – ответил Андрей, улыбаясь. «Яковлев


на, а может, я сегодня на печке ночую? Хочу немного бока прогреть после собачьего холода», – попросился он. «Если есть такое желание – полезай. Подушку и одеяло я сейчас туда брошу», – согласилась Шура. Вскоре Андрей уже
чувствовал, как тепло большой русской печи переходило медленно в его тело
и блаженством разливалось по всему организму. «Хорошо! Хоть косточки прогрею», – подумал он и закрыл глаза. Через десять минут похмельная усталость
и благодатное тепло сморили Андрея, и он заснул крепким здоровым сном.

Проснувшись в девять часов утра, он почувствовал прилив сил и возвращающееся здоровье. «Это сколько же времени я употреблял беспрерывно
алкогольные напитки?» – почему-то в первую очередь подумал он и стал подсчитывать. «Вместе с дорогой получается семь дней!» – определил Андрей.
«Вот подлец! Какой же в очередной раз я нанёс удар по своему здоровью», – с
сожалением признался он. «Николай прав в своей категоричности. Руку, подносящую водку ко рту, необходимо отрубать», – невольно подумал Андрей.

«Проснулся?» – спросила Яковлевна, заглядывая на печку. «Проснулся», –
отозвался он. «Тогда слазь с печки и иди завтракать», – скомандовала хозяйка.
Выполнить её указание в это утро не составило труда. Андрей молодецки спрыгнул с печи на пол и приступил к водным процедурам. «Как хорошо, когда голова не болит и спина не кружится», – с удовольствием отметил он. «Как спалось
на печке? Не жарко было?» – поинтересовалась Яковлевна, когда Андрей сел на
табуретку, стоящую рядом с кухонным столом. «Отлично! За всю ночь ни разу не
проснулся. Спал, как когда-то в детстве», – похвастался он. «Только храпел, как
старый дед!» – заметила Шура. «Серьёзно? А я не слышал!» – юморнул Андрей.
«Конечно, как же ты мог спящий слышать свой храп. Зато я постоянно просыпалась от твоей мелодии», – засмеялась Яковлевна, но потом покосилась на
него и спросила: «Может, налить кружку браги?». От её предложения его чуть не
стошнило. Цвет и запах браги мгновенно заполнили всё осязание. «Фу, какая гадость!» – фыркнул Андрей. «Видно, действительно перепили вы за эти дни, если
при одном только воспоминании тебя так воротит», – заметила Шура. «Ладно,
ешь пельмени. От них больше пользы, чем от браги», – посоветовала она.

Плотно позавтракав, Андрей прилёг в горнице на диван и незаметно заснул. Проснулся он от сильного толчка в плечо. Андрей открыл глаза и увидел
стоящего рядом с диваном Фирулёва Виктора. «Ты что спишь, как пожарная
лошадь? Щёлкин нас с тобой уже заждался», – высказал он. «А сколько сейчас времени?» – спросил его Андрей. «Почти три часа дня», – ответил улыбающийся Виктор. «Не может быть! Неужели я так долго спал?» – удивлённо
воскликнул Андрей. «Может быть, может быть!» – успокоил его товарищ и


скомандовал: «Вставай и собирайся скорей, а то у Николая обед остынет!».
«Куда ты его тащишь? Пообедайте у меня, а уж потом пойдёте своего дружка
навещать», –предложила Шура. «Не можем, Яковлевна, себе этого позволить.
Торопимся. Великие дела нас ждут впереди!» – с весёлой интонацией в голосе
пропел Виктор. «Знаю я ваши «великие» дела. Все они у вас тяжёлым похмельем заканчиваются», –заметила Шура.

Через двадцать минут они были у Щёлкина и сидели за обеденным столом
на кухне. Заседание учредителей «общества» продолжилось.

«Пока ты спал, я обследовал все углы молочно-товарной фермы и готов
подробно доложить об их состоянии», – начал бодро Виктор. «Интересно!
И что же ты там увидел?» – спросил Андрей. «А что там можно увидеть кроме разрухи и запустения. Окна все выбиты, полы выдраны, двери сброшены
с петель, металл покорёженный и проржавевший, доильное оборудование
полностью отсутствует, холодильные агрегаты разукомплектованы, отопление
в конторе демонтировано и похищено. В общем полный беспредел как после
Чернобыльской аварии», – сделал заключение Виктор. «Плохо! Но я примерно
это и ожидал. А тебе, Николай Иванович, не удалось на МТС наведаться?» –
обратился Андрей к Щёлкину. «У меня нет необходимости ходить туда. Я и так
всё о них знаю. «Сдохли» мастерские и техника за последние годы так же, как
и МТФ. Хорошо ещё дети Александра Ивановича Кирпичёва иногда пользуются мастерскими, а то бы и там ветер по всем помещениям гулял. Единственное, что меня радует, так это рабочее состояние металлорежущих и сверлильных станков», – резюмировал Николай. «Ясно. Ну а из автотранспорта и прочей
техники что-то подходящее есть? По крайней мере если потребуется, восстановить можно будет? Или всё мёртвым железом валяется на дворе?» – полюбопытствовал Андрей. Николай на этот вопрос ответил не сразу. Вначале он разлил по кружкам из чайника кипяток, потом добавил туда по три столовые ложки какой-то тёмной, плотной жидкости и только после этого произнёс: «Есть
там две машины, которые можно ещё восстановить, но они, наверное, списаны
и сняты с учёта в ГАИ. Бульдозер на базе трактора ДТ-75 реанимировать можно.
А о другой технике сказать ничего не могу. В каждом конкретном случае придется тщательно разбираться самому», – высказал своё мнение Николай. «Но и
это уже неплохо! Слушай, друг, а что за гадость ты нам в кружки подлил? Настой дурман-травы? Или ещё что-то ужаснее?» – поинтересовался Андрей. «Не
волнуйся, столичный гость, не отравлю. С сегодняшнего дня я за своё и ваше
здоровье берусь. В результате длительной эксплуатации желудочно-кишечного
тракта в экстремальных условиях мы нанесли ему огромный вред. Но частично
поправимый. А нам здоровье сейчас нужно как никогда раньше. Вот я вам и до


бавил в кипяток по три ложки отвара берёзовой чаги. Верный способ помочь организму восстановиться», – обстоятельно ответил хозяин.

Вкусная пища и мирная беседа надолго задержали друзей за столом. Они не
заметили, как за окном стемнело, а на улице поднялась снежная метель. И только тогда, когда услышали её завывание в печной трубе, обратили внимание на
всё происходящее вокруг них. «Боюсь, что Ишимский автобус завтра придёт в
деревню с большим опозданием. За ночь вьюга так дорогу переметёт, что только бульдозер сможет пробить трассу до Быструхи. Ты ведь в Прокутку утром собираешься? Может, Знаменьщикова Генку попросить, чтобы тебя захватил с собой, когда чистить дорогу на своём тракторе выйдет? Доберёшься до Быструхи,
а там на Ишим много автобусов проходит. На каком-нибудь из них до Прокутки
доедешь», – предложил Николай Андрею. «Я думаю, ничего не случится, если
приеду на поминки с небольшим опозданием», – ответил тот. «Ну смотри, тебе
виднее», – произнёс Николай. Они ещё некоторое время проговорили о предстоящих делах и, твёрдо уверенные, что вскоре соберутся вместе и начнут реализовывать намеченную программу, в девять часов вечера разошлись по домам.
«Ты чего это так рано вернулся от своих дружков? И на удивление вновь трезвым?» – поинтересовалась Шура. «А тебе я больше пьяный нравлюсь?» – вопросом на вопрос ответил Андрей. «Пьяный ты, наверное, сам себе не нравишься, не только окружающим», – заметила Яковлевна. «Бывает иногда и такое, сестра», – согласился он. «Ну вот и хорошо. Тогда садись за стол, чаёвничать будем. Когда ещё я с тобой с трезвым поговорю?» – улыбаясь, сказала она.

Несмотря на сытость в желудке, Андрей не стал отказываться от предложения хозяйки и через минуту сидел за столом. «Когда у Дмитрия девять дней исполняются?» – спросила Шура. «Завтра. Хочу на утреннем автобусе в Прокутку выезжать. Если, конечно, он придёт в деревню. На улице жуть какая метель
крутит!» – ответил Андрей. «Придёт. Генка Знаменьщиков с полночи начнёт чистить бульдозером дорогу», – успокоила Яковлевна. Обсудив за пару часов все
интересующие их вопросы, они стали укладываться спать. «На диван упадёшь
или снова на печь полезешь?» – спросила Шура на всякий случай. «На печку, конечно. Пользы от неё больше, чем от дивана», – отозвался полусонный Андрей.

На этот раз он проснулся рано. Стрелки показывали семь часов утра, а на
улице было ещё темно. Но Яковлевна уже тихо копошилась на кухне, готовя
корм для своих домашних животных. Андрей с удовольствием потянулся, выпрямился и вдохнул полную грудь воздуха, затем на секунду задержал дыхание
и медленно выдохнул. « Хорошо, когда голова и тело не болят! Просто жить
хочется!» – с удовольствием подумал он и стал спускаться с печи.


«Ты рано проснулся. Автобус только в девять тридцать приходит. Подремал бы ещё», – встретила его Шура заботливыми словами. «Хватит дрыхнуть.
Я и так хорошо поспал у тебя на печке. Давно такого удовольствия не получал. Словно в гостях у детства побывал», – пошутил Андрей. «Тогда иди умывайся, и будем завтракать. Пирожками мясными и капустными буду потчевать
тебя», – пообещала Яковлевна.

Завтрак на самом деле получился очень вкусным и сытным. Кроме горячих пирогов на столе в большой тарелке красовалась и аппетитно пахла половина тушки жареного домашнего гуся. «Ну что сидишь, думаешь? Приступай
к трапезе», – предложила хозяйка, заметив замешательство гостя.

Плотно позавтракав и поблагодарив Яковлевну за оказанный приём, Андрей оделся и, попрощавшись, вышел во двор. «Ничего себе! Сколько намело
за ночь снега! И когда же это Яковлевна успела разгрести дорожки?» – удивился он. «Неужели автобус сильно запоздает? А может, всё обойдётся? Вьюга прекратилась, и на востоке солнышко поднимается. Необходимо зайти к тёте Кате
на минутку. А то пять дней был и ни разу не поговорил с ней. Обидится старушка. Всё-таки на её глазах рос», – решил он и направился в соседний двор.

Екатерине Архиповне уже шёл восемьдесят восьмой год, но чувствовала
она себя прекрасно и была наполнена задором и неиссякаемой энергией. В
жизни тётя Катя испытала много горя и разочарований, но не сломалась и не
потеряла оптимизма и юмора. В глазах её сверкали хитринки, а с губ в любой
момент могли сорваться весёлые слова.

«Тётя Катя, а я к тебе решил ненадолго заглянуть. Можно в дом войти?» –
спросил Андрей вместо приветствия. «Входи, если не шутишь! Нагулялся со своими друзьями вдоволь, а теперь обо мне вспомнил? Конечно, со мной уже каши
не сваришь и водочки не попьёшь», – улыбаясь, проворчала старушка. «Чай-то
будешь пить? Или Александра тебя завтраком накормила?» – поинтересовалась
Екатерина Архиповна. «И накормила, и напоила. Так что я сыт и готов поговорить с тобой о жизни и твоём настроении», – ответил Андрей. После чего они
ушли в исторический экскурс и воспоминания о былом. Тема эта обширная и
многогранная, поэтому, не успев обсудить и сотой доли её, Андрей засобирался уходить. «Ты что так быстро решил покинуть меня?» – удивилась старушка.
«Автобус через двадцать минут на Ишим пойдёт. У Мити сегодня девятидневные поминки, а я обещал Лиле приехать на них. Так что прости, тороплюсь.
В следующий приезд обязательно к тебе на весь день приду», – пообещал Андрей, попрощался и быстро вышел из дома.


Остановка автобусов находилась на краю деревни, напротив берёзовой
рощи. Ещё издали он увидел стоящего рядом с автобусной будкой Николая
Щёлкина. «Ты, я вижу, не торопишься уезжать из деревни? Через пять минут
автобус подрулить должен, а ты только идёшь. Он здесь не стоит долго. Посадил пассажиров и дальше поехал», – выговорил Андрею друг. «Куда он может
уехать, если ты здесь. Разве ты его отпустил бы без меня?» – пошутил Андрей.
Пока друзья обменивались мнениями, на горизонте показался небольшой автобус ПАЗ. «Ну вот и он лёгок на помине. Пора прощаться», – с грустью заметил Николай и спросил, заглядывая другу детства в глаза: «За ночь не передумал своё решение? Или вновь прощаемся на долгие годы?». – «Нет, не передумал. Будем действовать, как и договорились. Всё теперь зависит от вас. После Новогодних праздников я звоню Михаилу и окончательно определяюсь со
сроками возвращения в деревню», – успокоил его Андрей. «Ну, тогда до встречи!» – предложил Николай. И они по-братски обнялись.

В Прокутке Андрей был уже через час. В доме брата женщины заканчивали подготовку к поминкам и были все заняты делами. Лиля, увидев Андрея,
тихо заплакала. «Вот уже девять дней прошло, как Мити с нами нет», – запричитала она, но вскоре взяла себя в руки и сказала: «Вначале сходим на могилку, а уж потом все вместе помянем».

До кладбища они шли по только что прочищенной дороге. «Ваню Бохана
сегодня хоронить будут», – пояснил племянник Виктор. «А что с ним? Он ведь
на два года младше меня», – удивился Андрей, поняв, о ком идёт речь. «Пил в
последние годы сильно. Месяцами из запоя не выходил. Где только ни лечился и что только ни делал над собой, но справиться со своим недугом так и не
смог», – обстоятельно ответил Виктор.

Мороз не позволил долго находиться у могилки Мити. Через полтора часа
все, кто был на кладбище, вернулись домой. А вскоре стали подходить и односельчане. В основном пожилые люди. Некоторое время в горнице было тихо.
Люди почти шёпотом разговаривали между собой и молча выпивали. Но через
час гул голосов усилился, а ещё через некоторое время в горнице кто-то запел
заунывную песню. «Всё! Поминальный обед переходит в фазу своего завершения», – невольно подумал Андрей. «Наверное, потихонечку нужно собираться
в дорогу», – решил он. Татьяна, его племянница и младшая дочь брата, словно угадала эти мысли. Она подошла к нему и спросила: «Дядька, ты когда собираешься в обратную дорогу? Если сегодня, то мы до города тебя захватим с
собой». – «А вы разве не останетесь у матери ночевать? Ей, наверное, какая-то
помощь потребуется?» – уточнил Андрей. «Они и без нас справятся. Вон их


сколько остаётся. А моему Володе завтра рано утром в Тюмень на совещание
выезжать нужно будет», – объяснила Татьяна своё решение. «Ну если так, то я
готов воспользоваться твоим предложением. Думаю, что Лиля меня поймёт и
простит», – сказал Андрей и пошёл на кухню, где находилась жена брата.

Андрей сообщил ей о своём решении и попросил за него извинение. Потом
достал из кошелька десять тысяч рублей и протянул Лиле: «Это тебе на следующие поминки. Не успеешь оглянуться, как сорок дней пройдут». – «Да зачем так
расходуешься? Ты и так давал уже десять тысяч! Сам-то как до дома доедешь?» –
слабо запротестовала она. «Бери. А за меня не беспокойся. На обратную дорогу мне хватит денег», – успокоил он её. «Ну ладно. Возьму тогда. Весной на них
оградку сделаю и установлю на могилке», – согласилась Лиля. «Вот и хорошо. А
я тебе к этому времени ещё постараюсь прислать денежек», – пообещал Андрей.

Посидев с часик, Андрей, Татьяна и её муж потихонечку оделись, попрощались со всеми родственниками и вышли во двор. До машины их провожали
только племянники Андрея. «Ты когда теперь, дядька, приедешь?» – поинтересовался Валера. «Скоро! Может, даже через месяц», – ответил Андрей. «Заманишь тебя сейчас сюда через месяц. Когда отец был живой, ты раз в пять лет
заглядывал к нам, а теперь и вовсе не дождёмся», – с укором в голосе высказался Виктор. «Ладно! Поживём – увидим. Мать свою берегите. Одна она у вас
осталась. И тоже уже в возрасте», – попросил Андрей племянников, усаживаясь на заднее сиденье машины.

До города они доехали быстро. И первым делом завернули на железнодорожный вокзал. Андрей с Татьяной вышли из машины и направились в
кассовый зал. На их счастье, в одной из касс в это время работала подруга племянницы, которая в течение двадцати минут оформила билет на проходящий скорый поезд «Хабаровск–Москва». До его прибытия на станцию
Ишим оставалось тридцать минут. Это время Андрей и его спутники за разговором провели в машине. «Ты позвони нам, когда доберёшься до дому», –
попросила племянница, когда он стоял перед тамбуром купейного вагона и
показывал проводнику свой билет. «Обязательно!» – ответил Андрей. Он хотел уже проходить в вагон, как услышал вновь голос Татьяны: «Я хотела у тебя
ещё в Прокутке спросить, да забыла. Ты часом не заболел здесь?». – «Нет. Со
мной пока всё в порядке. А почему ты такой вывод сделала?» – спросил он.
«Я заметила, что ты сегодня ни грамма водки не выпил», –пояснила Татьяна. «Не обращай внимания, это я к дороге в Москву готовился», – ответил
Андрей, улыбаясь. «Ну тогда ладно. Тогда я спокойна за тебя!» – обрадовалась племянница.


Время стоянки поезда закончилось, и он медленно тронулся вперёд. «Вот
и подошло к концу моё непредвиденное свидание с малой родиной. Через четыре дня наступит Новый 1998 год, и встречать я его буду далеко отсюда, в Москве», – почему-то с сожалением подумал Андрей и посмотрел в окно вагона
на удаляющиеся огни с детства знакомого ему города.

Получив у проводника постельное бельё, он заправил свою постель на
втором ярусе и забрался туда отдыхать. Через четыре часа поезд прибыл на
станцию Тюмень. Андрей спустился вниз, вышел на платформу, купил в буфете пакет кефира и вернулся в вагон. Не дожидаясь отправления состава, он
снова залез на своё место, лёг и вскоре уснул.