Современная Галатея или Любовь Орфея-Глава 1. Свет

Глава 1. Светоч Коминтерна

    Хмурым дождливым октябрьским утром тысяча девятьсот тридцать девятого года Николай Алексеевич Северцев спешил на занятия. Он преподавал графику в Институте изобразительных искусств и, как назло, часы его занятий этой осенью выпали на первую пару. Налетевший ветер сбил на асфальт пожелтевшие листья, и стало скользко. Николай Алексеевич боялся упасть. Но больше его беспокоил всё усиливающийся дождь.
    «Эх, зонт бы теперь не помешал! - вздохнул Николай Алексеевич, - Да где уж там!»
    Действительно, раскошелиться на приличный зонт он не мог.
    «Не последнее же за зонт отдавать», - успокаивал себя он, нахлобучивая на лоб свою знаменитую «американскую» широкополую шляпу с поэтическим названием «федора» по названию пьесы, главную роль в которой играла Божественная Сара, в одном из эпизодов пьесы выходившая на сцену в мужском костюме и шляпе такого фасона.
    В кругу знакомых Николая Алексеевича похожей шляпы не было ни у кого, и она стала его узнаваемым отличительным аксессуаром. Шляпа действительно была заметная. Николай Алексеевич приобрёл её, когда один из его бывших учеников устроился помощником художника по реквизиту на фильм, снятый по рассказам О’Генри на некой московской киностудии. Для персонажей фильма были заказаны шляпы разных фасонов по американской моде начала двадцатого века. Николай Алексеевич как-то зашёл к своему ученику посмотреть, чем тот занимается, а, главное, ему было очень интересно посмотреть, как снимается кино. В реквизиторской он примерил одну из чёрных фетровых шляп. Шляпа ему очень подошла, и он заказал себе похожую, но тёмно-серого цвета - в тон к пальто, доставшемуся ему по наследству от отца. В последствии он несколько раз заказывал новые шляпы взамен испортившихся, но цвет и фасон оставались неизменными. И вот теперь в очередной «федоре» он попал под дождь.
    «Придётся заказывать новую», = решил Николай Алексеевич, смирившись с тем, что его прекрасная фетровая шляпа размякнет и потеряет форму.
    Вбегая в вестибюль и отряхивая капли дождя со шляпы в надежде её спасти, он увидел на стене красно-чёрный плакат с надписью на испанском языке: «NO PASSARAN!». Ему даже стало обидно:
    «Такие события происходят в мире, а я о шляпе беспокоюсь. Да-а, мельчаю».
    А ведь в юности он подавал большие надежды. Николай Алексеевич родился в семье художников. Его отец и дед были художниками, поэтому вопрос о выборе профессии перед ним не стоял. Николай Алексеевич с детства недурно рисовал. Родители считали, что, несмотря на войну он должен окончить гимназию, а потом учиться в Императорской Академии художеств, как его дед и отец, и отправили Николая Алексеевича в Санкт-Петербург. Хоть он и увлекался новыми веяниями в живописи, ходил на выставки футуристов и супрематистов, учился Николай Алексеевич прилежно и даже был награждён малой серебряной медалью, присуждённой ему за мастерство в рисунке.
     В 1916 году он окончил Академию и вернулся домой, в Москву, и на следующий год успел поучаствовать в одной из выставок «Бубнового валета». Революции семнадцатого года прошли мимо его семьи, жившей и до этого небогато в старом домике на Ордынке. Новые власти поощряли «революционных» художников, и Николай Алексеевич увлечённо принялся за создание плакатов с изображениями комиссаров в чёрных кожанках и красноармейцев в красных штанах.
     Откликаясь на все новые веяния Николай Алексеевич вступил в Ассоциацию художников революционной России и принял участие в первой выставке с плакатом «Светоч Коминтерна», посвящённый грядущему четвёртому съезду Коминтерна. На плакате был изображён Прометей с зажжённым факелом в поднятой над головой руке. Плакат был восторженно встречен революционными массами и прогрессивными художниками, и стал самым знаменитым произведением Николая Алексеевича, сделав его популярной личностью. С тех пор его называли или «наш Светоч» или «Прометей», а чаще коротко «Прома», а иногда «Промка». Николай Алексеевич был известен в среде художников не только, как автор «Светоча», но и, как великолепный рисовальщик, благодаря чему его приняли на работу преподавателем графики в Высшие Художественно-технические мастерские, позже реорганизованные в Институт изобразительных искусств.
     Пока Николай Алексеевич рассматривал испанский плакат его осенило:
     «Надо на сегодняшнем занятии дать студентам задание нарисовать плакаты в поддержку испанских товарищей в их борьбе против фашизма. Пусть сегодня покажут, насколько они творческие личности. А рисовать кубы и цилиндры буду обучать их на следующем занятии».
     Воодушевившись этой идеей, Николай Алексеевич заспешил в аудиторию. До начала первого часа оставалось немного времени, и надо было подготовиться. А ещё надо было придумать, на чём сушить его знаменитую шляпу. Может пронесёт, и она не деформируется.
     … Николай Алексеевич ходил между мольбертами и этюдниками, наблюдая за тем, что и как рисуют студенты. «Да, подрастает достойная смена!» - вдохновлялся он, периодически подходя в шкафу со спрятанным внутри скелетом, на черепе которого безмятежно подсыхала серая шляпа-федора.