Пробуждение Рю

На закате 16 века масштабное землетрясение изменило географию Страны враждующих провинций. Горы приходили в движение, а цунами обращало легендами острова. Крепостной городок Узаяма оказался изолирован стихийным бедствием и стал убежищем для морских пиратов. Узнав о смуте, даймё отправляет помощь в осаждённую крепость, но только три самурая смогли добраться до обречённой долины. Эти хроники посвящены их последнему испытанию чести.

* * *
Пограничная долина Узаяма, что ютилась под дивной спиралью восходящих облаков, издавна хранила зловещее предание: на закате эпохи, счастливая жизнь её жителей истощается, словно бледный цвет глициний; в такое время яд предательства меняет даже атмосферу, а последняя воля человечности подобна нестерпимому очагу. Тогда граница Преисподней истончается, нарушая покой дремлющего под горой Дракона, и крепость погружается в небытие, обращаясь новой легендой…

Едва рёв и грохот стихли, и дымящие скалы простёрлись к атмосфере, по остывающей безжизненной тверди пронёсся стук копыт. Глазам всадников открывались глубокие раны изменённого рельефа, казалось, тени обратились в твердь под воспалёнными небесами. Налитые древним горем клубы валили из берегов бездонного каньона и вскоре окутали склоны нечестивыми кущами, словно течение самого небытия сорвало дамбу Чистилища.

Острые позвонки горного хребта всё ещё поднимались из недр подземного царства. Только теперь стало понятно: правдой были предания суеверных, а привычный мир болезненно зыбким, словно прощальный цвет строгой камелии.

– Это не обычный туман: дыхание Дракона разъедает границу с Преисподней. Поторопимся, иначе останемся здесь навеки – духами. – отрезвляюще звучал голос рослого воина Тетсу Рэя. – Волею небес и милостью бездны мы миновали перевал, недоступный для основной армии даймё. Вся боль и почести предстоящего сражения достанутся теперь нам.

Участок плато с почерневшим от копоти кустарником и мхом показался им знакомым. Боец обратил стальное обличие к похожей на тень лучнице:

– Готовы ли Вы принять бой, госпожа Мичи из рода Окао?

– Думать нужно только там, где есть выбор. – бросила воительница и, выдержав паузу, пояснила. – Самурай воплощает спасение для своего народа, пока хоть кто-то жив. Если же и нет… её меч станет избавлением всё равно – от беспредела палачей.

Затем Тэтсу Рэй обратился к молчаливому всаднику с длинным, словно клюв, мэнгу:

– С нами ли ты, о неучтивый Киджуки-доно?

– Нет, Рэй, я сам по себе. – отрезал старый воин. – Красота жертвы не станет оправданием безрассудству. Достойный буси должен изучать противника, ожидая своего хода.

Взглянув сквозь мутные тени, Тэтсу Рэй, окликнул бледный силуэт:

– Эй, сестра, идущая во главе! С нами ли ты в час последнего испытания? –

– Я с вами. До последнего горького вздоха… – мелодично отвечала мгла.
Но их было только трое: впереди, среди чадящих склонов, в плывущей едкой пелене реяла сама Смерть...

* * *
Когда стук удалявшихся копыт слился с бормотанием вулканов, один лишь Киджуки сидел на камне у самого гребня нисходящей хмари и старательно менял фильтр для своего драконьего обличия.

– Киджуки-кун, в таком месте опасно пребывать без лица, – отчуждённо звал голос девы. – твой Путь отравлен памятью угарной.

Борясь с сонливостью самурай вглядывался в узел мельтешащих видений, обратив сознание к явному её присутствию.

– Расскажи о цветке из своих воспоминаний, Киджуки-кун, пока жизнь твоя не увяла. Хранимый тяжкими оковами, он возвращает тебя к жизни.

– Жизнь моя оборвалась давно, и вспоминать об этом нелегко. Чем ты заслужила моих страданий, душа?

– Ветры воспоминаний принесли семена дикой розы на склоне за моим посёлком. Каждое утро я навещала её, уповая увидеть пробуждение чуда.

– Ну? И?.. Каким ты увидела цвет шиповника, тянка? – иронично скривился Киджуки.
 
– Не увидела… моё время истекло раньше. Он цветёт в моём воображении.

Резко оторвавшись от работы, воин раздражённо сплюнул и пошатнулся над пропастью. В глазах мутнело, и атмосфера закружилась вихрем.

– До чего глупая жизнь! Лишённые смысла коловратные… мечтания…

Сознание прожёг неотрывный взгляд гиацинтовых глаз – призрак склонилась над ним вплотную.

– Слишком поздно для тебя, Киджуки-сама! Рассудок оплетён побегом горя ядовитым. Уходит жизнь, росе подобна в лучах пурпурного восхода… Слишком поздно, тебе не вырваться из объятий морока…



Продолжение сюжетной линии: http://proza.ru/2024/05/22/134