АИК Кузбасс. Часть 1. Личный проект Ильича

Одной из интереснейших страниц истории Кемеровской области стало появление на нашей земле Автономной индустриальной колонии (АИК) «Кузбасс», уникального международного проекта, созданного по личной инициативе В.И. Ленина. История колонии, на первый взгляд, достаточно хорошо изучена, а имя голландского инженера Себальда Рутгерса, ее отца-основателя, увековечено в названии одной из улиц областного центра, в экспозиции Кемеровского музея «Красная горка», и даже в книге из серии «Жизнь замечательных людей» (на фото). Тем не менее, в официальной историографии до сих пор не дано однозначного и полного ответа на весьма интересный вопрос — почему колония, работавшая в два раза эффективнее аналогичных советских предприятий, всего лишь через четыре года после ее основания была ликвидирована?  В советское время на этот вопрос отвечали очень просто – колонисты якобы за эти четыре года помогли России победить разруху, в их услугах советское правительство больше не нуждалось, поэтому иностранцам сказали большое человеческое спасибо, пожали им руки и отправили по домам. Увы, но такой ответ не имеет ничего общего с реальностью. А как все происходило на самом деле, мы с вами очень скоро узнаем. Но начать, как обычно, придется издалека...

Еще в 1918 году Владимир Ильич Ленин написал письмо «К американским рабочим», опубликованное в 1919 году в США, а затем и в Западной Европе. В своем письме Ильич призвал трудящихся Америки и всего мира оказать помощь молодой советской республике в восстановлении ее разрушенного революцией хозяйства. В связи с этим, в разных странах началось движение рабочих за оказание экономической помощи Советской России. Разумеется, за внешней привлекательной оболочкой общества победившего социализма иностранцы не могли разглядеть, какой ценой обошлась советскому народу эта победа. Но большевикам такая неосведомленность только играла на руку.  Ведь они планировали без особых затрат заполучить в свое распоряжение квалифицированных рабочих, значительно отличавшихся техническим уровнем от местного населения.

Поэтому, когда 12 июня 1921 года, прибывшие в Москву на III конгресс Интернационала западные коммунисты откликнулись на воззвание Ленина и обратились к нему с письмом на английском языке, в котором официально уведомили Владимира Ильича о своих предложениях по оказанию экономической помощи Советской России в восстановлении ее предприятий, им моментально был дан зеленый свет на самом высоком уровне.

Запевалой и идейным вдохновителем всего процесса стал голландский инженер Себальд Рутгерс, вместе с коммунистами Людвигом Мартенсом, Гербертом Кальвертом и Уильямом Хейвудом подписавший письмо Ильичу. Рутгерс приехал в Россию еще в 1918 году, он занимал высокие посты в Коминтерне и был накоротке знаком с Лениным.  Скорее всего, послание было написано по настоятельной просьбе самого Владимира Ильича, который с нетерпением ждал официального обращения от западных товарищей. Но, по нерасторопности Мартенса (он тогда занимал пост члена Президиума ВСНХ и отвечал за передачу письма по назначению), послание было получено адресатом только через 10 дней. И Ленин не преминул оттянуть нерадивого иностранца в своем ответе. Он писал:

«т. Мартенс! Должен Вас упрекнуть за то, что Вы неправильно направили бумаги об американских колониях в России. Я прочел их только 20/VI. Надо было не через Бухарина передавать, а формулировать практические предложения по-русски в 20 строках и направить в СТО, копию — мне лично с коротким письмом. Опоздание произошло из-за неправильного направления дела».

Из этого слегка раздраженного ответа видно, какое огромное значение Ленин придавал созданию иностранных колоний в России (почему — мы объясним чуть ниже). И 22 июня Совет труда и обороны (СТО) уже выпустил постановление, имевшее целью «удовлетворить желание рабочих зарубежных стран принять участие в строительстве промышленности, а также использовать промышленную эмиграцию рабочих для поднятия производительных сил Советской России».

Ну а самого Рутгерса, совместно с группой иностранцев, немедленно отправили «на Урал и в Кузнецкий бассейн для выяснения на месте предприятий и источников сырья, которые могут быть предоставлены американской промышленной эмиграции, и необходимых для этого условий». Почему именно туда? А потому, что Ленин прекрасно осознавал важность скорейшего объединения производительных сил Урала и Кузбасса в общий урало-кузбасский проект, поэтому он и отправил Рутгерса, чтобы тот посмотрел на состояние имеющихся там предприятий и оценил возможность их скорейшего восстановления.

Команда Рутгерса посетила сначала Кузбасс, а потом и Урал. В Сибири иностранцы осмотрели национализированные рудники и заводы, доставшиеся советской власти от акционерного общества «Копикуз», в 1913-1917 годах активно развивавшего Кузнецкий угольный бассейн. Потом Рутгерс приехал в Екатеринбург и побывал на Надеждинском металлургическом заводе, но в итоге решил обосноваться в Щегловске, обладающим всей необходимой транспортной инфраструктурой, и достаточным количеством местных рабочих кадров. И в качестве первого блина он предложил поднять с колен Кемеровский рудник, а также достроить и запустить начатый, но не завершенный «Копикузом» коксохимический завод.

По возвращению Рутгерса в Москву закипела работа по подготовке договора между СТО и Правлением будущей колонии (в самом начале ее называли «промышленным коллективом»). Но тут, совершенно неожиданно против планов Рутгерса выступил Людвиг Мартенс, соавтор письма к Ленину о предложении экономической помощи. В то время он занимал официальный пост в советском правительстве и пользовался большим авторитетом у Владимира Ильича.

Вот как описывает полемику двух иностранцев Гертруда Тринчер, дочь Рутгерса, в своих воспоминаниях об отце:

«Мартенc приехал. Да, он действительно противник проекта Себальда.
— Наша главная цель — восстановление Урала, — убеждает он Рутгерса. — Проект Кузбасса — это дальнейшая задача. Возможно только кооперативное предприятие, в котором американские рабочие будут заинтересованы в общей прибыли, а государство — в продукции. Личная заинтересованность членов предприятия — вот конкретная основа, которая обещает технический и экономический успех. Все остальное, товарищ Рутгерс, мне кажется нереальным. Я не отрицаю значения международной солидарности, но его нельзя переоценивать.
— Наоборот, товарищ Мартенc, наоборот, — возражает Себальд. — Международная солидарность рабочего класса — это основное, решающее. Вы недооцениваете огромного пропагандистского значения предприятия. Рабочие, которые отдают свои сбережения, покупают машины, привозят инструменты, отдают свой опыт, свой труд на службу Советскому государству. Рабочие из капиталистических стран, создающие образцовое предприятие без капиталистов, без эксплуататоров, отказываются от прибыли для общего блага… Как вы не понимаете, какую притягательную силу это будет иметь для рабочих Европы и Америки!». Конец цитаты.

Из этой характерной полемики следует, что для Рутгерса (а значит и для Ленина) иностранная колония была не экономическим, а больше политическим проектом, созданным, чтобы пропиарить на весь свет молодую советскую республику. Уникальный и не имеющий аналогов в мире проект должен был стать огромным пропагандистским успехом Страны советов и показать рабочим всей Земли преимущества социалистической системы над капитализмом. А заодно и подтолкнуть западный пролетариат на борьбу с правящим классом и раздуть пожар мировой революции. Сейчас это может показаться смешным, но после Октября руководство РСФСР в соответствии с полностью оторванными от жизни теориями бородатых немцев, искренне верило, будто мировая революция неизбежна. И более того, большевики считали, что произойдет она в ближайшие даже не годы, но месяцы, а знаменитый лозунг Карла Маркса «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», ставший девизом социалистов, это ни что иное, как открытый призыв к свержению существующего общественного строя во всем мире.

Однако, прагматик Людвиг Мартенс рассматривал развитие Урала и Кузбасса только в виде коммерческого, или кооперативного предприятия, как чисто экономический проект. А его политическое значение в глазах Мартенса было вторичным. Он не верил (и правильно делал), что рабочие будут ударно вкалывать на советское государство, не требуя ничего взамен. Ведь достойный труд должен и оплачиваться достойно.

Мартенс, как уже было сказано, пользовался большим авторитетом у Ленина, и даже заставил того засомневаться в Рутгерсе, представив Себальда как прекрасного товарища, но неумелого администратора (что, разумеется, было неправдой). А ведь на кону стояло 600 тысяч рублей золотом, которые просил Рутгерс для основания колонии. И Владимир Ильич очень не хотел тратить такие огромные деньги впустую. Но, в конце концов он решил рискнуть — слишком уж заманчивой показалась ему идея «образцового предприятия без эксплуататоров». Разумеется, спорить с Лениным никто не стал, поэтому 25 октября 1921 года на заседании СНК (Совета Народных Комиссаров) был утвержден проект договора между СТО и организационной группой американских рабочих об эксплуатации ряда предприятий Кузбасса и Сибири в соответствии с предложениями Рутгерса. 22 ноября, после некоторых редакционных поправок и перевода на английский язык, текст договора был подписан инициативной группой Рутгерса, а 26 ноября — самим Лениным.

Разберем основные положения утвержденного договора (впоследствии он будет еще не раз корректироваться, о чем мы упомянем отдельно). Итак, организационная группа американских рабочих, куда входили Уильям Хейвуд, Себальд Рутгерс, Джек Байер, Герберт Кальверт и Том Баркер, должна была создать промышленный коллектив в количестве 5800 иностранных рабочих и инженеров, из которых 3000 направлялись на Урал, а 2800 — в Кузбасс. Этому коллективу передавались для эксплуатации Надеждинский завод на Урале, Кемеровские копи и недостроенный коксохимический завод в Кузбассе, а также насколько мелких кирпичных и кожевенных заводиков в Томске. Коллектив образовывал советское государственное предприятие, вся продукция которого принадлежала СНК, он должен был отработать не менее двух лет и брал на себя обязательство в два раза (по сравнению с фактом 1921 года) поднять производительность труда как на Надеждинском заводе, так и на Кемеровских копях. Правление коллектива состояло из пятнадцати человек, куда входил один представитель СТО. Самым главным положением договора было то, что коллектив находился непосредственно в ведении СТО и его органов в Сибири. То есть местным хозяйствующим субъектам колония не подчинялась, а держала ответ напрямую перед Москвой (этот пункт договора был главным условием Рутгерса)!

Каждый прибывающий в Россию иммигрант самостоятельно покупал себе обмундирование и предметы домашнего обихода, а также вносил в фонд колонии 200 долларов — 100 на приобретение продовольствия, и 100 на ручной инструмент. Еще 300 тыс. долларов (вместо 600 тыс., изначально просимых Рутгерсом) для закупки за границей сельскохозяйственных машин и шахтового инвентаря, выделяло советское правительство. Кроме того, оно обязывалось предоставить к весне 1922 года достаточное количество готовых бревен, потребных для постройки жилищ прибывающим колонистам, обеспечить рабочих шубами и валенками, и снабдить их пайками на первый год работы. Для подсобного хозяйства колонии выделялось 10 тыс. десятин земли, и иностранцы должны были самостоятельно ее обрабатывать.

Неотъемлемой частью договора стала разработанная лично Лениным подписка, которую должен был дать каждый колонист:

«1. Мы обязуемся провести это и коллективно отвечаем за то, чтобы ехали в Россию только люди, способные и готовые сознательно вынести ряд тяжелых лишений, неизбежно связанных с восстановлением промышленности в стране, весьма отсталой и неслыханно разоренной.
2. Едущие в Россию обязуются работать с максимальным напряжением и наибольшей производительностью труда и дисциплиной, превышающими капиталистическую норму, ибо иначе опередить капитализм и даже догнать его Россия не в состоянии.
3. Обязуемся все случаи конфликтов без изъятия, какого бы рода эти конфликты ни были, передавать на окончательное решение высшей Соввласти России и добросовестно выполнять все ее решения.
4. Обязуемся не забывать крайнюю нервность голодных и измученных русских рабочих и крестьян вокруг нашего дела и всячески помогать им, чтобы создать дружные отношения, чтобы победить недоверие и зависть». Конец цитаты.

Вышеуказанные пункты открыто публиковались в американской прессе. По сути дела, приезжающим колонистам предлагались те же самые скотские условия, в которых уже четыре года жил весь советский народ. Но, по крайней мере, все было честно. Хочешь в ад? Милости просим. Но не говори потом, что тебя обманули!

После заключения договора начался этап вербовки колонистов и закупки необходимого оборудования, продовольствия и материалов. Кальверт с Баркером отплыли в США, создавать Нью-Йоркскую контору АИК, а Рутгерс направился в Голландию, вербовать европейских варягов (чтобы не раздувать и без того большой объем статьи, мы не станем описывать здесь работу зарубежных бюро колонии и разгоревшиеся вокруг них нешуточные страсти, а сосредоточимся только на происходящем в России). Хейвуд остался в Москве, выполнять представительские функции, а Байер в декабре 1921 года выехал в Кемерово, вместе с группой из сотни случайно оказавшихся в Москве американских сезонных рабочих. Они должны были построить для будущих колонистов большой дом на двести жильцов с общественной столовой (автору так и не удалось выяснить, каким образом сезонники из США очутились в революционной России).

Уже в апреле 1922 года первый пароход с колонистами отправился из Америки в Россию. А вслед за ними в советскую республику потянулись и европейцы. Кстати, по договору с СТО приезжие самостоятельно оплачивали проезд из своих стран до России, для чего платили еще по 100 долларов в фонд колонии, а по территории Советской республики они передвигались за счет государства.

Жена одного из голландских колонистов писала своей матери:
«Когда мы ступили на землю (России — прим. автора), раздался «Интернационал». Ты знаешь, мама, так торжественно он не звучал никогда.
А потом был митинг. Ораторы говорили, какое большое значение имеет приезд иностранных рабочих для Советской России, какое политическое значение это будет иметь для тех стран, откуда мы прибыли. Мы все чувствовали, что нас принимает первое рабочее государство в мире. И в конце митинга снова раздался «Интернационал». Мы пели его все вместе: американцы, французы, венгры, немцы, голландцы. У меня слезы стояли в глазах». Конец цитаты.

Да, пропаганда в СССР с самого начала поставлена была на высшем уровне, это невозможно не признать. Советская власть умела воодушевлять людей! Вот только организовывать их она совсем не умела. Обещанные по договору бревна для строительства дома на 200 человек, так никто и не выделил. Забегая вперед, скажем, что и долгожданных шуб с валенками колонисты тоже не увидели. Поэтому, когда в мае 1922 года в Щегловск приехали первые 60 иностранцев, выяснилось, что дом для них еще не достроен, ведь перед тем, как приступить к строительству, американским сезонникам пришлось самостоятельно заготавливать себе лес. Поэтому несчастных колонистов временно разместили сначала в ж/д вагонах, а потом в палатках. А на подходе было еще 100 человек! Кроме того, возникли серьезные конфликты между приезжими и местными руководителями «Сибугля», которым совершенно не улыбалось иметь у себя под боком независимое от них предприятие. Поэтому Хейвуд в начале июня срочно выехал из Москвы в Кузбасс, чтобы помочь Байеру и разрулить обстановку на месте.

А тем временем в стране стремительно набирал обороты НЭП (подробнее об этом см. в заметке «Шахтеры в ажурных чулках, или Краткая история НЭП» http://proza.ru/2024/05/04/409). Условия хозяйствования изменились, и скоро стало понятно, что 300 тысяч долларов, выделенных правительством Рутгерсу, совершенно не хватает для решения всех поставленных перед иностранцами задач. То, что возможно было осуществить в условиях военного коммунизма, при НЭПе уже не прокатывало. Поэтому заключенный в прошлом году договор потребовал корректировки, хотя колония еще даже не начала свою производственную деятельность. Необходимо было либо увеличивать объем финансирования (но где брать на это деньги?), либо снижать аппетиты.

Председатель Госплана и близкий друг Ленина, знаменитый Глеб Кржижановский, писал в СТО: «(необходимо) немедленно прекратить набор новых рабочих в Америке, вызвать членов правления — американцев для переговоров здесь, на месте, и переделать весь договор, задавшись гораздо более скромными целями; разработать деловую программу будет, конечно, нелегко, но все же эта задача разрешима, в особенности по отношению к Сибири, где (мы) больше всего нуждаемся в надлежащим образом подготовленных рабочих и техническом персонале».

Рутгерс, на которого наседали со всех сторон, принялся за корректировку договора. От Надеждинского завода пришлось временно отказаться, хотя там уже начали работать 70 иностранцев. А предприятия Кузбасса решено было передать колонии только с 1 октября 1922 года. Одновременно, с той же даты происходила реорганизация «Сибугля» — из него выделялось объединение «Кузбасстрест», заведующее всей каменноугольной и металлургической промышленностью на территории современной Кемеровской области. А семь рудников в районе Щегловска и недостроенный коксохимический завод, ранее принадлежащие «Сибуглю», отходили под управление колонистов. До 1 октября часть иностранцев должна была заниматься постройкой жилья и работами на ферме, а остальных планировали отправить на шахты под началом администрации Кемеровского отделения «Сибугля», пополненной представителем колонистов.

Согласовав в июле предварительный проект измененного договора, Рутгерс 1 августа приехал в Щегловск, где с головой окунулся в болото навалившихся на него проблем. Уильям Хейвуд оказался никудышным администратором — он, как и Байер, не смог организовать нормальную работу колонистов и не сумел наладить отношения с управляющим Северной группой рудников «Сибугля» Ромуальдом Ангевичем. А тот категорически запретил иностранцам даже подходить к мастерским и машинам, под предлогом того, что один из американцев сжег двигатель на лесопилке. Ангевич вообще крайне негативно относился к понаехавшим иностранцам и официально заявлял, что не желает иметь с ними никакого дела. За это он даже схлопотал выговор от Кемеровского райкома партии, но мнения своего так и не изменил. А над еще не родившейся колонией нависла угроза ликвидации, поскольку фактически ничего не было сделано. Положение осложнялось и тем, что в первых партиях приехавших, не оказалось квалифицированных рабочих, в частности горняков. А большинство колонистов направились в Россию или в поисках лучшей доли, либо под влиянием коммунистической пропаганды.

Рутгерс железной рукой принялся наводить в Щегловске порядок. Особенно крикливых колонистов, выступающих против администрации, он немедленно отослал обратно в Штаты. Ангевичу он ткнул в нос договором, подписанным лично Ильичом, и тот смирился с неизбежным. Связываться с приезжим голландцем, накоротке знакомым с самим Лениным, было себе дороже, поэтому Ромуальду Эдуардовичу пришлось выпустить приказ, в котором для управления Кемеровскими копями был учрежден Совет из трех человек, в составе его самого, а также представителей Американской колонии и Сибугля.

Рутгерс, в отличие от идеалиста Хейвуда, был великолепным и достаточно жестким администратором (за это его многие не любили), и жизнь колонии постепенно начала налаживаться. Тем более, что с очередной группой приехавших иностранцев, наконец-то прибыл профессиональный горный инженер Альфред Пирсон. Под его руководством колонисты, ранее работавшие вместе с русскими шахтерами, начали самостоятельно добывать уголь на одном из Кемеровских рудников. Для достройки и запуска коксохимического завода из Америки прибыл еще один опытный инженер доктор Малер, вместе с тремя ассистентами. Для нужд колонии построили лесопилку и механические мастерские, а с помощью привезенных из-за океана тракторов иностранцы вспахали первые 300 гектаров земли в своем подсобном хозяйстве.

Однако, светлое будущее АИК «Кузбасс» (это наименование впервые появилось в измененном договоре 1922 года, придя на смену безликому «промышленному коллективу»), очень скоро оказалось под угрозой. 3 октября Рутгерса вызвали в Москву, на заседание Госплана, посвященное бюджету АИК. А там против колонии резко выступил бывший директор-распорядитель «Копикуза», а ныне член Госплана Иосиф Иосифович Федорович (о деятельности в Кузбассе этого великого русского инженера и администратора, сейчас почти забытого, см. в заметке «Иосиф Федорович и другие дельцы «Копикуза» http://proza.ru/2024/04/14/975).

Вот как описывает полное драматизма заседание Госплана в Москве дочь Рутгерса:

«Заседание открывает председатель Госплана Кржижановский. Первое слово предоставляется инженеру Федоровичу, бывшему директору-распорядителю французско-бельгийского акционерного общества «Копикуз».
Федорович говорит спокойно, уверенно, тщательно взвешивая каждое слово.
— Так называемая АИК кажется нам экономически нежизнеспособной.
Он приводит арифметические выкладки. Цифра следует за цифрой. Они убедительно доказывают, что при нынешних условиях превратить АИК в прибыльное предприятие невозможно.
— Я понимаю сложность своего положения, — продолжает Федорович. — Все знают, что я был служащим прежних владельцев Кемеровских шахт, но честность требует, чтобы я откровенно высказал свое мнение. При трудном хозяйственном положении страны нам может помочь только иностранный капитал. Сдача Кемеровских рудников иностранной концессии — единственное, что, по моему убеждению, может быть выгодно для хозяйства нашей Родины.
Кржижановский слушает молча. Когда выступление кончено, он произносит:
— Спасибо. А ваше мнение, товарищ Рутгерс?
— Аргументы инженера Федоровича приводят меня к противоположным выводам. Даже при том, что средства, которые может предоставить нам сейчас Советское правительство, невелики, при том, что оборудование, инструмент, продовольствие, привезенное колонистами, далеко не достаточно удовлетворяют наши нужды, я считаю, что независимость предприятия от иностранного капитала имеет решающее экономическое и политическое значение». Конец цитаты.

Итак, в отличие от Рутгерса, который упорно продолжал гнуть линию Ильича, Федорович рассматривал развитие Кузнецкого угольного бассейна только в виде иностранной концессии, как чисто экономический проект. Иосиф Иосифович обладал стратегическим мышлением и понимал, что Кузбасс необходимо развивать комплексно, а не точечно. Но у нищей Страны советов в то время банально не было денег, чтобы претворить в жизнь начатые «Копикузом» проекты. И только западный капитал мог решить все проблемы.

Кстати, в некоторых источниках АИК «Кузбасс» именуется иностранной концессией. Однако, это ошибка. Настоящая концессия представляет из себя коммерческую организацию с полным или частичным участием иностранного капитала. А Ленин видел новую колонию как чисто государственное предприятие, находящиеся под контролем СТО и финансируемое из госбюджета. Ошибочная точка зрения появилась на свет, так как АИК «Кузбасс» часто называли «рабочей концессией», имея в виду, что иностранные участники проекта вместо капитала вкладывали в него свой труд.

Разумеется, настоящая, а не «рабочая» концессия поставила бы жирный крест на далеко идущих пропагандистских планах Ленина. Ведь подлинный смысл его идеи заключался в том, чтобы показать преимущество сплоченного трудового народа перед загнивающими капиталистами. А промышленное развитие Кузбасса в планах Владимира Ильича играло, увы, не главную роль.

Справедливости ради, следует отметить, что иностранцев, желающих вложить деньги в восстановление Кузбасса надо было еще найти. Ведь советское правительство, национализировавшее все зарубежные компании в России, и по сути дела ограбившее их, таким необдуманным шагом настроило против себя практически всех западных капиталистов. И если те и решались вложить деньги в советские концессии, то, как правило, спонсировали свои же бывшие компании, причем при условии погашения РСФСР всех долгов, образовавшихся перед ними еще до революции. А Рутгерс с товарищами готов был приступить к работе немедленно, что позволило бы в кратчайшие сроки достроить Щегловский коксохимический завод и начать там производство кокса для уральских металлургов.

Надо сказать, что Федорович стал далеко не единственным противником колонии. Отрицательных отзывов об АИК было предостаточно. Но, не смотря на все сомнения в способности Рутгерса и товарищей выполнить поставленную перед ними задачу, председатель Госплана Глеб Кржижановский выступил за дальнейшее развитие АИК «Кузбасс» и оказание ей всемерной поддержки. Ведь он не собирался возражать против проекта, курируемого лично Владимиром Ильичом Лениным, его близким другом.

Однако Рутгерс к тому времени уже и сам признавал, что «первоначальный договор не был и не мог быть выполнен, так как был заключен до того, как нэп успел принять теперешнюю форму… В то же время ясно, что первоначальная форма организации, основанная больше на пропаганде, чем производстве, должна быть отменена…». Поэтому Рутгерс к 30 октября оперативно внес изменения в договор, сократив правление колонии с пятнадцати до трех человек. Необходимость более жесткой организации была связана с НЭПом. От колонистов теперь требовался переход на строжайший хозрасчет, резкое повышение производительности труда и максимальная отдача на каждый вложенный государством рубль. Добиться таких целей можно было только при единой четкой линии руководства, а раздутые штаты правления не позволили бы этого сделать.

Проведя два с половиной месяца в Кузбассе, с августа по октябрь, Рутгерс полностью убедился в том, чего опасался с самого начала — местные органы власти, вместо оказания помощи колонии, будут всячески стремиться подмять ее под себя и совать ей палки в колеса. И в своем письме Ленину от 24 октября он еще раз подчеркивает: «нам будет нужна довольно большая свобода действий в делах управления, так же, как и твердая поддержка при преодолении большого и малого, противодействия, которое Вам хорошо известно». Поэтому АИК сохранила свою автономию, а 25 декабря 1922 года был наконец-то подписан измененный договор, который мурыжили более полугода, а вскоре появился и устав новой организации.

Рассмотрим эти документы поподробнее. Колония стала юридическим лицом, действующим на основе хозрасчета. Она получила свою печать, разработанную Джеком Байером и имевшую весьма оригинальный дизайн. Уставной капитал составлял 8 млн золотых рублей (2 млн выделяло советское правительство, 5,2 млн стоили переданные активы и 0,8 млн — имеющийся на складах предприятий уголь, металл, топливо и другие материалы). АИК «Кузбасс» имела право «распоряжаться предоставленным ей имуществом для осуществления хозяйственных и торгово-промышленных задач с целью извлечения прибыли и обязана существовать на счет средств, предоставленных по уставу, и сохранить ее уставной капитал». Правление колонии имело право вести всю хозяйственную деятельность, заключать любые договора, нанимать персонал. Для финансирования предприятий правлению разрешалось привлекать государственный, кооперативный и даже частный (!) капитал путем выпуска облигаций.

Кстати, из предыдущего предложения некоторые исследователи делают бездоказательное заключение, будто бы АИК «Кузбасс» создавалась как прокладка, для того, чтобы прокручивать и выводить через нее западные деньги. Однако, никаких подтверждений этой гипотезе не приводится. Частный, а тем более иностранный капитал в колонию никогда не привлекался, а кредиты, взятые ее представителями за рубежом для покупки импортного оборудования, выплачивались советским государством, которое являлось единственным источником финансирования АИК, несмотря на предусмотренные уставом права.

Отчитывалось правление АИК непосредственно перед СТО РСФСР, как и настаивал Рутгерс, а ВСНХ «предоставлялось право контроля и надзора в отношении лишь только выполнения колонией производственного плана без вмешательства в текущую административно-техническую и оперативную работу». Сразу поясним, в чем разница между этими двумя государственными органами. СТО, или Совет Труда и Обороны, имел статус комиссии при советском правительстве, СНК. А председатель СНК (или премьер-министр по-нашему) был одновременно и председателем СТО. Занимал этот ответственный пост сам Ленин, совмещая в одном лице и государственную и партийную власть. ВСНХ же был этаким многопрофильным народным комиссариатом (министерством), курирующим угольную, металлургическую, военную и ряд других промышленностей. А во главе ВСНХ стоял нарком, или, по-нашему, министр.

Таким образом, подчинение СТО фактически означало подчинение лично Владимиру Ильичу, и возможность посылать куда подальше местные органы власти, которые могли причинить Рутгерсу кучу неприятностей, с ног до головы опутав его своими бюрократическими щупальцами. А ведь АИК в большинстве вопросов текущей деятельности приходилось отступать от буквы множества советских законов, что при подчинении ВСНХ было бы невозможным. Впрочем, местного вмешательства в дела колонии голландцу избежать не удалось, но об этом мы расскажем позже.

А пока что победивший всех недоброжелателей Рутгерс, с подписанным договором в кармане, снова отправился в Щегловск. Настала пора от слов переходить к конкретным делам, чтобы оправдать огромный кредит доверия, полученный из рук самого Ильича.

(продолжение следует)


При подготовке материала использовалась информация из следующих изданий:

1.История Кузбасса в 3 томах. Том II. Кузнецкий край на переломе эпох в 1890-х — начале 1940-х годов. Кемерово, 2021 год.
2.Г. Тринчер, К. Тринчер. Рутгерс. Серия Жизнь замечательных людей. Москва, 1967 год.
3.М. Кушникова, В. Тогулев. Красная Горка: очерки истории «американской» Коммуны в Щегловске, провинциальных нравов, быта и психологии 1920-1930- х гг (документальная версия). Кемерово, 2001 год.

29.04.2024