Я сочиню тебе песню

 Сергей приходил в библиотеку рано – посидеть в тишине.  Дома все суетились, шумели, куда-то опаздывали.  Это нервировало.

      Дочь-старшеклассница Ася каждое утро не могла найти свои колготки, тетради и заколку,  кудлатая дворняга Тиша перед дверью завывала на все лады в тщетном ожидании прогулки. Жена Сергея, Лена, с восьми утра истошно кричала в трубку:

 – Да, да, к вам уже выехали, ждите! Нет! Ещё раз повторяю – ждите!!!

  Долгие годы работы диспетчером на дому привнесли в её некогда нежный голос лёгкую хрипотцу. Но Сергей любил её и такую – расплывшуюся, обиженную на мир, вечно занятую подсчётом семейных копеек.

   – Толстей, милая, это тебе идёт, – говорил он, если на рассвете заставал жену в слезах перед зеркалом,  – не плачь, я сейчас сочиню в честь тебя песню!

  Он вставал рядом – длинный полупрозрачный призрак в серой пижаме – и пристально вглядывался поверх макушки Лены в своё заострившееся, мертвенно-бледное лицо. Целовал жену в затылок, снимал со стены семиструнную гитару и начинал петь надтреснутым голосом:

   – Я с любимой, как с чужими, на "вы"
    Потерял страничку – и не найти...   

   Лена улыбалась, вытирала слёзы. Бежала варить кашу и будить дочь.
    Сергей старался не участвовать в  утреннем семейном бедламе. Ему, давнему пациенту районного психиатра, было позволено всё: сидеть по ночам на кухне с  дымящейся сигаретой, уходить из дома, когда вздумается: дальше районного читального зала он никогда не забредал.
   В библиотеке его встречала седая строгая Нонна Степановна:
   – Сергей, я дам вам книгу, но держите себя в руках, – просила она.
   – Я сегодня исключительно спокоен, прелестная дама, — отвечал Сергей, учащенно и тяжело дыша после прогулки, – а вы знаете, что жёлтый – это цвет супружеской измены?! Не давайте мне жёлтых книг, и  Леночка  меня никогда не разлюбит!
     – Знаю, знаю, Сергей. Вот вам книжка в коричневой обложке, – библиотекарша ласково понижала голос и совала ему в руки старую растрёпанную книгу –  рассказы Шукшина или Паустовского.
      Получив книгу, Сергей устраивался с ней в самом дальнем уголке читального зала. Сидел тихо, временами что-то едва слышно бормотал,  но никогда не читал: слушал шёпот внутренних голосов.  Часа через два-три он, оглянувшись, осторожно выдёргивал из книги страничку и поспешно прятал её в карман. Нонна Степановна, чуявшая нарушения в читальном зале затылком, старательно отворачивалась: она знала историю Сергея и жалела Лену.

    ...Когда-то давно – ещё до знакомства с Леной – Сергей ходил на занятия в кружок при доме писателей. Иногда его бешено хвалили, иногда — отчаянно ругали. Сергей был молод и вспыльчив — любую, даже самую деликатную критику воспринимал болезненно: кричал и спорил из-за каждой запятой.

    Накануне выхода в свет сборника молодых поэтов Ленинграда новоиспечённый автор не спал. Едва дождавшись рассвета,  поехал в дом писателей на трамвае.

    Стопка новых коричневых книжек  — авторские экземпляры — была оставлена в читальном зале. Сергей жадно выхватил сборник из рук библиотекаря и с трепетом начал листать. В оглавлении стояла фамилия Сергея, но страницы номер тридцать четыре – страницы с его стихами – в книге, увы, не существовало. Проверив сборник несколько раз, молодой поэт тоскливо, по-волчьи завыл. Прямо из библиотеки его увезли в психиатрическую больницу.

    ... Никто толком не знал, сколько лет прошло с тех пор – да и было ли всё это в реальности: иногда Сергею вспоминалось то, что случилось с кем-то другим...

    Изредка подруги спрашивали Лену, почему она вышла замуж за сумасшедшего — неужели не заметила, не поняла?
Та  спокойно, с достоинством отвечала:

    – Потому, что у нас сумасшедшая любовь. Мне больше никто не нужен.  Не завидуйте.

     Подруги переглядывались и отставали.
      В спокойные периоды  Сергей создавал шедевры. Рассказы его — благодаря стараниям жены, бравшей на себя все организационные обязанности – читали в радиопередачах,  иногда даже чуть-чуть платили; поэзию Лена неустанно рассылала по литературным изданиям. Толстые журналы со стихами она хранила под замком: иногда, когда на Сергея внезапно нападала лютая тоска, он норовил разодрать свои творения в клочья.

     В периоды помрачнения Сергей каждое утро приходил в районную библиотеку, брал предложенную – непременно коричневую – книжку и украдкой выдирал страницу. С триумфом тащил домой, говорил Лене с нежной улыбкой:

   – Посмотри, милая, меня всё же напечатали!

   – Вижу, родной, — отвечала женщина, – это очень здорово! Поздравляю тебя!

   Она разглаживала скомканную страничку и аккуратно убирала её в старую картонную папку с завязками, на которой детским почерком Аси было с любовью выведено: "Папина папка".

    Думала: надо обязательно отнести Нонне Степановне следующий растрёпанный том, заботливо подобранный по цвету обложки в магазине "Букинист", – впрочем, она с горечью осознавала, что новая книга уже не понадобится: Сергей умирал.

    – Ты ведь не разлюбишь меня? Никогда не забудешь? – спрашивал Сергей, – целуя жену перед сном, – смотри, смотри,  за окном жёлтый фонарь, это цвет измены!

    – Это цвет чьей-то чужой измены, это не наш фонарь, – шептала Лена ему на ухо и доставала из тумбочки сильнодействующие обезболивающие препараты, принесённые медсестрой, — вот, выпей-ка свои таблетки, родной.

    – Чужой измены, да, — Сергей засыпал, обняв жену,  и видел во сне свои будущие книги.