Можайский вокзал

      В 1968 году Славка учился во втором классе. В первые дни зимних каникул их Детский дом закрыли на капитальный ремонт, а ребятишек решили распределить по другим Детским домам и интернатам. Славка попал в группу из девяти человек, которых должны были отправить в соседнюю область, в недавно открывшейся интернат. Дорога была долгой. Сначала их два часа везли на автобусе до станции, потом ещё три ехали на электричке до главного вокзала. Там они и остались ждать своего поезда.
      Буфет на вокзале не работал. В душном зале ожидания было полно народа. Пахло отварной курятиной, жареными семечками, салом и ещё чем-то сладковато-приторным. Усталые дети, сбившись гуртом в углу зала, голодными глазами смотрели на жующих пассажиров. Привычные к жёсткой дисциплине и суровому быту Детдома, никто из них не канючил и не хныкал. Эти семи-восьмилетние мальчики и девочки смотрели на мир уже взрослыми глазами и не ждали от него никаких подарков.  Некоторые из них никогда не видели домашнюю колбасу, источавшую такой приятный аромат, а также, удивительно пахучую копчёную скумбрию и солёные помидоры с маринованным чесноком. Всю эту снедь, под водочку и пивко смачно уплетала компания молодых, громко хохотавших мужиков, в новых телогрейках и кирзовых сапогах.
      У Славки от голода давно сосало под ложечкой. Когда он бросал взгляд на это недоступное ему пиршество, слюни моментально заполняли весь его рот, и их приходилось постоянно сглатывать. Чтобы не мучиться мыслями о еде, Славка решил больше не смотреть в ту сторону. Он стал разглядывать картины, висевшие на стенах зала ожидания.  Ему понравилась большая картина, на которой группа военных в зимнем лесу слушала рассказ улыбающегося солдата с кисетом в руке. Он встал с лавки и подошёл ближе. Прочитал табличку на раме: Ю. Непринцев «Отдых после боя».  Славка долго вглядывался в лицо солдата с кисетом. Его улыбка, глаза с хитрым прищуром, казались Славке до боли знакомыми… Он смутно помнил отца, или ему казалось, что он его помнит… В память врезалось то, как большой и тёплый отец, держит его на руках перед раковиной на кухне и умывает его, трехлетнего, грея во рту воду.  В бараке, в котором они тогда жили горячей воды не было.  А холодная, в зимнее время становилась обжигающе ледяной. Лицо отца было совсем близко, и Славка на всю жизнь запомнил только его улыбку и серые смеющиеся глаза… Он стоял, запрокинув голову, не в силах оторвать взгляд от этого нарисованного солдата.  «Пап-ка…» - очень тихо прошептали Славкины губы.
      - Славик! – окликнула его воспитательница Нина Васильевна, - пора собираться, наш поезд подходит. Славка, вздохнув, последний раз взглянул на весёлого солдата и пошёл к лавке. В груде одинаковых чемоданчиков, на торцах которых были наклеены полоски медицинского пластыря с фамилиями детей, он отыскал свой, поднял его и пошёл на выход.
      На перроне было очень холодно. Мороз к ночи усилился, снег под ногами скрипел. Над стайкой жавшихся друг к другу детей, в ночное звёздное небо, поднимался пар от их дыхания. К платформе мягко подкатил поезд. Его зелёные вагоны были сплошь покрыты инеем, искрящимся цветами радуги в свете вокзальных фонарей. Дверь вагона открылась и бойкая проводница, ёжась от холода, махнула рукой: - Заходите скорее! Здесь билеты проверю…
       Стоянка поезда была всего пять минут, и Нина Васильевна стала подгонять и подталкивать детей к двери вагона: - Давайте, дети, дружненько… быстрее, быстрее… Между вагоном и платформой зияла чёрная полуметровая пропасть. Ребятам, особенно девчонкам, она казалась бездонной и страшной. Опасливо поглядывая вниз, они хватались одной рукой за поручни двери, а другой втаскивали за собой свои чемоданы.
       Дети разместились в двух плацкартах и на боковых местах в конце вагона рядом с туалетом. Когда поезд тронулся, проводница принесла ребятам горячий чай. Нина Васильевна достала из сумки пачки с печеньем и пастилу. Глядя на то, как жадно дети накинулись на печенье и пастилу, проводница горестно вздохнула и куда-то ушла. Вернулась она с кастрюлей варёных яиц и нарезанным батоном белого хлеба. На вопросительный взгляд Нины Васильевны, негромко пояснила:
     - Выпросила в вагоне-ресторане, - она поставила кастрюлю на столик, - он уже закрылся, но дети-то голодные, я же вижу, у самой двое…
     - Спасибо вам, огромное! Да, действительно дети давно не ели. Мы думали их на вокзале покормить, но там буфет не работает… Дети, поблагодарите добрую тётю, - обратилась она к ребятам, - только тихо, люди спят…
     - Спа-си-бо! – полушёпотом, обрадованным хором выдохнули малыши, и стали разбирать яйца из кастрюли.  Пока они возились, очищая их от скорлупы, проводница присела рядом с воспитательницей. С минуту она сочувственно разглядывала ребятишек, потом повернулась к Нине Васильевне и заговорила горячим шёпотом почти в самое ухо: - Я ведь когда увидела ваших детишек в одинаковых пальто, да ещё с чемоданами этими, так сердце и обмерло – детдомовские!  - Она снова взглянула на повеселевших детей, с набитыми едой ртами, губы её затряслись… - Пойду я… - сдавленно проговорила она, и склонив голову, чтобы не видно было её влажных глаз, быстро ушла.
      Ехать им предстояло весь остаток ночи. Поезд должен был прибыть в Можайск около шести утра. Славке досталась верхняя полка. Нина Васильевна помогла раскатать матрас. Всё остальное Славка уже давно умел делать сам. Он надел наволочку на подушку, вставил одеяло в пододеяльник, постелил простынь. Забрался на свою полку и уставился в окно. За ним была чернота зимней ночи. Лишь изредка в окне появлялись и быстро исчезали плохо освещённые глухие полустанки и платформы небольших станций. Славка лежал и думал: почему Боженька поступил ИМЕННО С НИМ так жестоко? Сначала, когда ему было три года, во время аварии на авиационном заводе, погиб его отец. Потом соседи по бараку рассказывали Славке, как отец любил его, баловал и опекал. А мама говорила, что отец сам укладывал его спать и пел ему песни, не колыбельные, а военные, потому что колыбельных он не знал. Отец младенцем остался в войну сиротой. И от этого Славке становилось ещё больнее и тяжелее. Часто в своих мечтах он представлял, как бы папка его любил и как бы они вместе играли и смеялись, если бы он был жив…  Славка уже давно перестал смеяться. Без папы им жилось трудно, денег не хватало. Мама сильно переживала, работала на двух работах. Славка её неделями не видел, потому что ходил в садик на пятидневку. Мама забирала его только на выходные. К маме всё чаще стали приходить подружки, такие же одинокие, они выпивали, пели грустные песни. Потом стали появляться и дяденьки. Когда они приходили, мама отводила его к соседкам тёте Тоне или тёте Вали. Иногда Славка оставался у них ночевать. Он стал ненавидеть эти выходные, ведь он почти не видел маму.  Сидел с чужими людьми, которые на него как-то странно смотрели и перешёптывались. А когда вечером его мама забирала, от неё пахло водкой. Она уже с ним не играла и не рассказывала сказок, и они просто ложились спать. Но он всё равно очень любил её, потому что она его не обижала, жалела, когда была трезвая. Она по-прежнему была его любимой мамочкой.
      Когда ему исполнилось шесть лет мама умерла. Её сильно избили в какой-то компании. Она долго лежала в больнице, а Славка жил у тёти Тони. Потом ему сказали, что его мамы больше нет. Славка попал в Детский дом и там уже пошёл в первый класс. Он часто вспоминал, как мама его вкусно кормила, обнимала, целовала в макушку, была ласковой и доброй. Как они любили вместе разучивать и петь песни. И Славка до сих пор их помнил, как помнил такой родной и мелодичный мамин голос.
      Славка лежал и глядел в черноту окна. В вагоне было тихо, только колёса поезда гулко стучали на стыках. «Боженька, за что ты меня наказал, в чём я был виноват перед мамочкой?!» -  мысленно спрашивал Славка, силясь припомнить, когда он мог обидеть маму. И в который раз ничего вспомнить не мог. Он вцепился зубами в подушку, чтобы не разрыдаться в голос. Плечи его затряслись, а по щекам потекли слёзы.
Через полчаса, настрадавшись и наплакавшись, Славка уже тихо спал, повернувшись к перегородке плацкарта.
      Его, как и остальных ребят разбудили в пять утра. Он недовольно хлопал сонными глазами, пытаясь осознать происходящее. Ему не хотелось вставать, ведь он только разоспался! Но неумолимый и твёрдый голос воспитательницы, заставил его подняться.
     - Ребятки, быстренько встаём, умываемся, одеваемся. Нам скоро выходить…
Славка, зевая и поёживаясь скрутил постель. Нехотя оделся и стал ждать своей очереди в туалет. Минут через сорок поезд подкатил к перрону Можайского вокзала. Дети, уже полностью одетые, с чемоданчиками в руках стояли в коридоре перед тамбуром и терпеливо ждали, когда замедливший ход поезд, остановится.
      Славка вышел из вагона на улицу. В носу защипало от морозного воздуха, пропитанного запахами крупной железнодорожной станции. Его стала бить мелкая противная дрожь, толи от холода, толи от нервной неизвестности, в которую их только что привезли. Нина Васильевна построила их на перроне, и они гуськом направились в здание вокзала.
      Войдя в полупустой зал ожидания, освещённый пыльными тусклыми люстрами, Славка услышал пронзительный детский плач, переходящий в визг и крики. На крайней лавке, повернувшись лицом к стене, лежала грузная женщина в неряшливой одежде. Рядом с ней крутился и громко плакал, укутанный в старую вытертую пуховую шаль, ребёнок лет четырёх. По его одежде невозможно было определить мальчик это или девочка. Чуть поодаль стоял милиционер и что-то записывал в блокнот. Со слов одной из женщин в железнодорожной форме, которая отвечала на его вопросы, Славка понял, что это мальчик.
      Ребёнок, плача навзрыд, хватался двумя руками за одежду на спине женщины, крича сквозь слёзы: - Ма-ма! Мамочка! Ма-ма-ааа, вста-вай!
     - Пошёл ты на хрен! – выкрикнула женщина пьяным голосом, и грубо оттолкнула ребёнка. Мальчик отлетел к ногам милиционера, и тот подхватил его на руки. Славка увидел лицо мальчишки, оно было распухшим и красным от долгого плача, а полные слёз глаза выражали ужас и страх. Стоявшие рядом с милиционером женщины, стали громко стыдить нерадивую мать, на что та, хриплым пропитым голосом ответила им отборной бранью и угрозами.
     - Мерзость какая! – с гримасой брезгливости на лице, произнесла Нина Васильевна. – Пойдёмте дети, нас ждёт автобус. Она стала подталкивать детей к выходу. А Славка всё продолжал стоять и смотреть на вырывающегося из рук милиционера и тянувшего свои ручонки к пьяной матери, малыша.
    - Слава! – дёрнула его за рукав Нина Васильевна и увлекла за собой.
     Выйдя на привокзальную площадь, они направились к остановке, где уже стоял, дымя выхлопной трубой старенький ПАЗик с табличкой «Заказной» за лобовым стеклом. Дети, обрадованные тем, что не придётся долго стоять на морозе, шустро забрались в нагретый автобус и расселись по местам. Славка, сунув под сиденье свой чемодан уселся возле окна в конце салона. Нина Васильевна с удовлетворением оглядела всех ребятишек, бодро скомандовала обернувшемуся к ней водителю: - Можно ехать!
     Автобус, набирая скорость выехал с площади. Нина Васильевна присела на свободное место рядом со Славкой.  Как будто этого не заметив, он продолжал с грустью рассматривать горящие окна проплывавших мимо домов, за стёклами которых хозяйки на уютных кухнях готовили завтрак своим домочадцам.
     По-своему поняв Славкину грусть, воспитательница мягко положила ладонь на его плечо.
    - Мне тоже жаль этого мальчишку… не повезло ему с матерью… да и можно ли эту опустившуюся особу назвать матерью?
    - Вам его жалко?! – Славка повернулся к ней округлив глаза. – Да он счастливчик! Я ему завидую! У него есть - МАМА! Живая… Вы же не знаете её жизнь, не знаете, что у неё случилось…, не знаете, почему она сейчас такая! А может быть она хорошая, когда трезвая… и ласковая… Вы видели, как он к ней рвался и тянул руки?
      Нина Васильевна не ожидала такой реакции от этого восьмилетнего мальчика. Она сидела, в замешательстве глядя в его распахнутые синие глаза, наполняющиеся слезами, и не знала, что ему на это ответить.
     - А вот у меня нет мамы… - Славка опустил голову и тяжело вздохнул, - и никогда больше не будет. Нина Васильевна, молча взяла его ладошку и сочувственно накрыла своей. Она только в прошлом году пришла работать в Детдом и ещё не успела зачерстветь сердцем, каждый день сталкиваясь с детскими несчастьями.
    - Моя мама тоже выпивала, с горя… - продолжил Славка тихим голосом, - но, если бы её не убили, я бы помог ей справиться… она меня любила, и я её… мы бы с ней хорошо жили, как раньше… и даже лучше, я бы ей во всём помогал…  Славка опять вздохнул и отвернулся к окну, - если бы только она была жива…
    Нина Васильевна продолжала молча держать его ладонь, поражённая тем, как рано этот маленький, бесконечно одинокий человечек осознал, что в жизни, если очень захотеть можно изменить всё… кроме смерти.
                ***
     — Вот ваш чай, Вячеслав Михайлович, - молодая проводница с улыбкой вошла в купе мягкого вагона, - как просили – с лимоном и без сахара.
Седовласый мужчина оторвал задумчивый взгляд от окна, за которым, сквозь пелену утреннего тумана, просматривался свежевыкрашенный фасад здания вокзала с обновлённой надписью: «Можайск».
      - Спасибо, Вера… - мужчина подвинул планшет, освобождая место для блюдца со стаканом дымящегося чая. Проводница мельком взглянула на фотографию в планшете.
     - Ой, это все ваши?! – Вера удивлённо вскинула брови.
     - Да, все мои… – Вячеслав Михайлович широко улыбнулся, — это жена, Наташа, в этом году сорок лет совместной жизни отметим. Это старший сын Михаил, это средний Егор, а эта наша младшая доченька, Ниной зовут. А вокруг, их дети, наши внуки – семеро их у нас. Большая у меня семья, я всегда о такой мечтал.
    Поезд бесшумно тронулся и здание вокзала стало медленно уходить от него. Вячеслав Михайлович снова взглянул на уплывающую вывеску с названием станции.
    - Счастливый вы человек, Вячеслав Михайлович, - с нотками лёгкой зависти произнесла проводница и вышла из купе.
«Да-а, я счастливчик… - подумал Вячеслав Михайлович, продолжая с доброй улыбкой разглядывать своё дружное семейство, - и за что Господь наградил меня таким счастьем? Вроде ничего выдающегося я и не сделал…»
Он придвинул планшет поближе и перед тем как выключить, вслух произнёс:  - Соскучился я по вам – сил нет! Ну, ничего, скоро увидимся.
Поезд, набирая скорость, застучал колёсами на стыках, как когда-то давно, промозглой зимней ночью. Только сейчас за окном была не непроглядная ночная тьма, а яркое летнее утро.

      
2022 г.