Шир-Локк Холмс - сыщик каменного века Глава 73

Вторая часть. Начало первой части здесь http://proza.ru/2024/04/19/1015
Начало второй части здесь http://proza.ru/2024/05/13/431

Тремя часами ранее, после того как бездыханное тело Дарии упало на кровать, а хозяин дома, приказав забрать ребёнка, выгнал всю прислугу из её комнаты, все домашние кроме гостей и хозяев, собрались на кухне, чтобы обсудить страшные события.

- О-уу-уююю! Неужели она умерла? – спрашивали про светловолосую Неряха, Тугоухий и старуха Раздувай-Пламя у Занозы, которая присутствовала в самый трагический момент в комнате, потому больше всех видела и знала.

- Умерла, точно, - жалобно подтвердила вопрошаемая, - я сама слышала, как такое про неё сказали и знахарка, и сам шаман. А они-то уж в таких делах ой-ёй как понимают. 

- У-у-у-у-у-у! Кто мог ожидать такого, когда всем нам уже казалось, что беда миновала?

Неряха безуспешно пыталась успокоить заходящегося в крике ребёнка, которого качала на руках, расхаживая из стороны в сторону.

- А что теперь будет с Шир-Локком? – спросила она, - Как же он без матери? От теперь тоже умрёт? Он ведь кушать как-то должен. А где материнское молоко? Ють-ють уже нету материнского молока. И не будет никогда. И что теперь? Умирать ему?

- Может, козьего молока ему дать? – предложила Раздувай-Пламя, - У меня тут осталось в кувшинчике, в холодную воду в чан я поставила, чтобы не прокисло. Надо накапать ему осторожненько в ротик.
 
- Тюк-тюк совсем долбанутая что ли? – взвыла Заноза, постучав по голове, - Новорожденного козьим молоком не кормят, животик заболит. Если б было ему месяц или два хотя бы, тогда можно. А нашему ребёночку ещё и суток нет. Он – кроха ещё совсем. Сиротка бе-е-едненький! 

- Но ведь другого молока нету. И где его взять? А ведь младенец кушать хочет. Так плачет, что сердце тук-тук из груди выпрыгивает и разрывается.

- Может, Шир-Локк и не от этого плачет, а потому что мать умерла. Он ведь всё чувствует, только недавно был связан с ней пуповиной, как одно целое. Оо-о-ёё-у-у-ёй, - завыла Неряха. – Хоть бы успокоить его, чтобы поспал, несча-а-астный. Но качаю его, качаю, а он не успокаивается. Беду чувствует, потому что я – не мать.
 
- Запаха молока нет. Если у тебя молоко было бы в грудях, Неряха, то мать, не мать, успокоился бы. Запах молока почувствовал бы и успокоился. Может он кушать ещё и не хочет. Но запах молока ему нужен не для живота, а для спокойствия. 

- Молоко, молоко, у-у-у-у молоко, - завыла Неряха. – Да где ж ему взять это молоко, коль нету его. А где отец-то нашего Шир-Локка? Где он? Был бы здесь, может, придумал бы чего?

- В погребе он сидит. Хозяин его там запер, так разозлился на него, а ещё для того, чтобы не сболтнул чего-то лишнего этим чужачкам. Блюдёт честь шаманского рода, - сообщил Медвежья-Нога.

- Так выпускать надо срочно его шусть-шусть скорей, раз такие дела.

- Хозяин в бешенство придёт. Он сейчас такой злой, что и убить вполне может.

- Да-а-а-а! Может убии-и-и-и-ить, - снова завыла Неряха. – Мы с Занозой сами видели, как светловолосую он чуть не убил, когда ещё была жива, за то, что не хотела снимать свой жёлтый амулет со своей шеи. А он с ней сроду так никогда не обращался. И нас он убьёт, если выпустим Шептуна. Да хозяин сейчас в таком состоянии, что и сына родного убить сможет. Рука не дрогнет.

- А он-то сейчас что думает – дед-то? Что думает-то? Из комнаты нас выгнал, там теперь с тёщей своей сидит. Шепчутся чего-то. Чего шепчутся? Он о внуке-то думает? Головой-то думает или не думает совсем? И сына отпирать давно уже пора, раз такое дело. Что сейчас о чести шаманской-то думать? Раз ребёнок умрёт, что ему в чести-то? Отпирать ведь сына-то надо.

- Как он там, Шептун-то?

- Он было пробовал стучать и кричать, но я сходил к нему, чтобы его успокоить, - сообщил Медвежья-Нога. – Сказал ему, что сын у него родился, что со светловолосой и ребёнком всё в порядке. Тогда это так и было ещё. К тому же сказал, чтобы он лучше не шумел, не злил шамана. Хозяин всё равно, мол, его не выпустит, пока чужачки эти не уедут, потому надо терпеливо ждать. Он и успокоился.

- Но сообщить ему теперь надо, что светловолосая скончалась. Дело-то какое серьёзное. Мало того, что она умерла, теперь ещё ребёночек умереть может. Нет, самим надо идти выпускать Шептуна.

- Что вы на меня-то смотрите! – взревел Медвежья-Нога, - Я не пойду к нему с таким известием. Лучше возьмите нож и заре-е-е-жьте меня прямо здесь, чем такое Шептуну идти сообщать, что умерла его любимая женщина. У-у-у-у-у, не пойду никуда такое сообщать. Лучше заре-е-е-ежьте меня сразу! 

- И я не пойду! – наотрез отказал Тугоухий.

- А как мы камни-то, что крышку погреба держат, отодвинем без мужской силы-то?? – вопрошали женщины, хотя и им не хотелось идти.

- Послушайте меня, - сказала старуха-кухарка. – Я вот не думаю совсем, что сейчас разумно будет выпускать Шептуна из погреба. Мало того, что тяжело ему страшные вести сообщать, шаман придёт в бешенство и всё такое. Но не это даже главное. Вы воображаете, что услышав о смерти своей любимой он сразу с холодной головой побежит решать все беды? Ещё неизвестно, как он себя поведёт. Может, вообще ума от горя лишится. Хозяину что-нибудь наговорит, подерутся ещё, переубивают друг друга. Мало нам бед? Выпускать Шептуна – страсти только накалять.

- Конечно. Что Шептун-то? Он ведь тоже не мать. Мёртвую не воскресит и титьку ребёнку не даст. Отец ведь – всё равно не мать. А сиротке нужна мать. 

- Так что же делать-то??? Что делать-то???

- Раз шаману теперь важней разговоры со своей бывшей тёщей разговаривать, а отец ребёнка заперт в погребе, нам самим кормилицу срочно искать надо. В племя Огнемётов ехать, больше ведь некуда. Их поселение к нам всего ближе, а других поселений в близкой близи и вовсе нет. Медвежья-Нога, Тугоухий, садитесь-ка вы в лодку и срочно плывите. Там трясите этих Огнемётов, просите, умоляйте, чтобы кто-нибудь из кормящих женщин приехал ребёнка нашего покормить. Весь посёлок оббегайте. Жалостливую женщину какую-нибудь найдите. А если сами не захотят эти Огнемётки ехать, то пусть в кувшинчик вам нацедят человеческого молока у кого есть лишнее. Жалко им что ли? А мы ребёнку в ротик их молоко и накапаем. А он, может, и уснёт, и успокоится. А то так кричит, что только от одного крика умереть может. На части разорвётся. Пух – и всё!

- Правильно, - согласилась с кухаркой Заноза, - это самое верное, что можно сейчас сделать. Заодно прихватите девиц с собой, этих помощниц, что по дому праздно здесь теперь шатаются, чужачек этих. А то ходят, ходят, шастают по всем углам, чего-то вынюхивают. Сначала вопросики какие-то странные задавали всем, теперь у занавески при входе в комнату покойницы разговор хозяина и тёщи его подслушивают. Избавиться от них поскорее надо. Как бы чего лишнего не стали по округе болтать.

- А они поедут?

- А что им не поехать. Все свои дела они, вроде, сделали. Подарки получили. Что им здесь теперь ещё делать? А не поедут, так надо им ой-ёй-усердно намекнуть. Сказать им вежливо: «Да благословят вас боги за вашу доброту, благодарствуем с низкими поклонами. Но горе у нас, потому вам в нашем доме находиться уже неудобно. Вам же самим неприятно будет на скорбящих людей смотреть, плачи слушать, причитания, расстроитесь ещё. Мы, мол, в ваш посёлок теперь направляемся, чтобы кормилицу для сиротки-младенца искать. Можем и вас на лодке как раз подбросить». И всё.

- Правильно, хорошее решение, - закивало головами на последнее предложение кухонное собрание.   

Продолжение здесь http://proza.ru/2024/06/10/1508