Мысли в предбаннике

Наворотил Малышев в своей литературной деятельности... Сам до сих пор разобраться не может.Под одним заглавием сразу четыре произведения. И все по объёму весьма значительные.Надо как-то наводить порядок, разделить как-то.Сегодня и начнём.
    Л.И. НЕПЬЮЩАЯ
(ОНА ЖЕ МАЛЫШЕВА)
Сказка об удалом Ермошке...

Н.В. АЛКОГОГОЛЬ
(ОН ЖЕ МАЛЫШЕВ)
Списанные жизни или зачем жить?
(рассказишки и повестищи)
часть 3

Мысли в предбаннике

Если быть объективно честным, то ставя точку после последнего предложения второй книги, автор был абсолютно уверен, что и точка, и предложение будут действительно последними. «Пора и честь знать. Не Чехов и не Пушкин», – еще сказал себе тогда Алкогоголь. Сказал вопреки мнению одного читателя, настаивающего на том, что в рассказах автора есть что-то чеховское, а в поэме для любителей «мыльниц» – даже и пушкинское.

Помогли издатели, не сумевшие впихнуть творчество Алкогоголя в одну книгу. Написать еще одну такую же он уже никак не смог бы: не хватило бы ни духа творческого, ни сил физических. Но раз есть две части, то осилить треть от итогового попытаться можно, чтобы в гробу спалось абсолютно спокойно от сознания выполненного перед собой долга.

К тому же драгоценная половинка Алкогоголя Людмила Ивановна Непьющая пересмотрела свое творчество бандитско-следственного характера, отказалась от написания тринадцатой книги «Криминальный бизнес-18» и наконец-то примкнула и по идейным, и по любым другим соображениям к творчеству своей, как надеется Алкогоголь, тоже драгоценной половинки, написав мирную сказку «Об удалом Ермошке…» для, скажем, уже немного подросших детишек.

Однако приступить к написанию третьей книги удалось далеко не сразу после написания второй. Звездная болезнь не то, чтобы напрочь скрутила Алкогоголя, но попытки ее миновать не были полностью удачными. Да и любому на месте Алкогоголя пришлось бы нелегко. Как тут если и не воспарить в светлые облака радужного настроения, то хотя бы слегка не оторваться от мелких бытовых проблем, когда слышишь ранним утром перед своей дверью:

– Тише, тише! Народный писатель России Николай Васильевич Алкогоголь отдыхает!
Если быть до конца откровенным, был даже такой момент, когда автору откуда-то сверху внушилось, что все от него исходящее (не только поступки и мысли) должно иметь особый оттенок. И даже в туалете он должен испражнять не, извините, дерьмо, а что-то более значительное. Он даже после завершения процесса … оборачивался, чтобы не только оценить цвет, формы и объем испражненного, как обычно делал, но и в надежде, что вместо съеденного банана на свет выплывет какой-то новый продукт, еще более полезный и значимый, чем банан. Однако его ждало глубокое разочарование. Нового продукта не выплывало. Да даже и старый не сохранялся. Выплывало обычное дерьмо, что немного возвращало Алкогоголя на землю.
Еще больше его возвратила на землю шутка Петровича, того самого, встречей с которым заканчивалась вторая часть.

– Хорошая книга! – сказал Петрович. – И содержание глубокое. И написана неплохо. Один недостаток. Страницы толсто-атласные! В туалет не сходишь!
Всем понятно, пошутил Петрович. Всем понятно, но Алкогоголь серьезно задумался. Серьезно задумался и начал потихоньку из облаков выкарабкиваться на грешную землю к простым смертным. Мог даже запросто пожать руку слесарю, когда тот вновь запустил из-под крана застрявшую где-то воду. И так же запросто мог даже распить с ним бутылку. И не только мог, но не раз и распивал. Правда, так же не раз получал легкое, мягко сказать, порицание от недовольной Людмилы Ивановны, драгоценной половинки:
– Негоже народному писателю России чрез меры употреблять…

Но не быть бы никогда Алкогоголю творческой личностью, чтобы не суметь защититься:
– Да неужто я, народный писатель России, не имею права посидеть с народом за рюмкой водки?
– За рюмкой – имеешь право. За одной. Ну за двумя. Но она уже – двенадцатая!
– Двенадцатая? Точно сосчитано? Пожалуй, многовато! Поэтому по последней и заканчиваем.
– Сделай милость!

Николай Васильевич заканчивал, укладывался спать… Но продолжал «заканчивать» во сне. С самим богом. Сидит он с ним будто бы на облаке. В руках – по стакан;. Другая рука едва ли не держит бога за бороду. Тот тоже дружески занес руку на плечо автору, который не преминул воспользоваться таким соседством:
– А скажи-ка мне, брат бог, честно скажи, почему ты так слабо людям помогаешь? То есть, если быть до конца откровенным, вообще ни хрена не помогаешь? То ли только прикидываешься всемогущим, то ли пароль от вселенной напрочь забыл?
– Так как же я помогу, если меня нет? Ты же ведь так считаешь?
– Как же нет, если я могу сейчас тебя за бороду ухватить?
– Это у тебя глюки от пьянки.

Утром Николай Васильевич просыпался. Никакого бога перед собой уже, разумеется, не видел и, пытаясь загладить свою вину, старательно убирал кровать, мыл посуду под веселые шутки драгоценной половинки:
– Брось ерундой заниматься! Выпей лучше рюмочку! Вчера на тринадцатой остановился. Нехорошее число. Перешагнуть бы надо.
– Если перешагну, то точно придется распивать уже на облаках!
– На каких облаках?
– Да это я так…
– А может, ну их, облака-то? Может, на земле приглядим чего интересного? Траву в огороде пополол бы. Совсем все заросло! Хотя, конечно, если есть какой-то новый сюжет для новых произведений, то бог с ней, с травой.
Полоть Алкогоголь, конечно же, пошел. Даже шутить не стал:
– Я? Народный писатель России? Полоть?
Но слегка задумался: «А какой может быть новый сюжет и новое произведение? Могу ли я еще что?»
– Есть еще порох в пороховницах! – выкрутился как-то преподаватель, нечаянно выпустивший «нежданчика» из кишечника в аудитории перед студентами (извините, не Алкогоголем придумано).
– Есть? – спросил себя Алкогоголь умышленно на голодный желудок.
Конечно, «Префектум Асмаралис» можно развернуть «утров на … дцать!» Повесть зашарашить научно-фантастическую о планете, населенной бессмертными людьми чисто из любопытства посмотреть и подумать: люди на ней были бы с меньшим процентом эгоизма или такие же? Извиниться перед Некрасовым, Пушкиным, Твардовским за дружеские пародии во второй книге, но докопаться до героев Льва Толстого и Шолохова…

Слабо? Да запросто. Без сомнений Лев Толстой – и глыба, и «матерый человечище»! Но видно, любуется созданным образом восторженной героини Наташи Ростовой! А ее бы, спящую, разбудить с целью полюбоваться красотами романтической ночи! Или любимый Шолоховым созданный им Давыдов? В показателе, сколько можно вспахать за одни сутки, героическое есть, но его не очень много! Им же, колхозникам, каждый день так работать надо! У них возможности отлежаться дома, отсидеться в кабинете нет! Однако чтобы докопаться, эти сцены надо еще найти! А многосотенные объемы произведений не позволят это сделать быстро. Ну да оставим классиков в покое! Не будем гневить… Некоторые известные современные авторы шарашут по книге в год, а то и в несколько месяцев. Они что, намного талантливее, литературно одарённее? Невольно Грибоедов вспоминается. Одну пьесу написал. Но вся – в афоризмах!

Алкогоголь тоже немало понаписал! Далеко не все по-бунински красиво! В свою защиту одно может сказать: ни одной фразы нет списанно-заимствованной! Точнее, они есть. Но они заимствованы у своей головы или списаны из жизни. То есть или подсмотрены в жизни, или там же подслушаны. Все одно, кто-то скажет, подсмотрены и все одно, подслушаны! Но все-таки то, что автор был и научным сотрудником в музее, и преподавателем в школе, и воспитателем в интернате; и дворником, и проводником; и сторожем, и охранником; и рядовым, и офицером.., думается, лучше, чем если бы он сидел дома.

Правда, на рядового в Вооруженных силах Алкогоголь, пожалуй, не потянет. Пошлют его в горячую точку, он на автомат облокотится и обратится к врагам:
– А давайте мы в отведённое для боя командованием время анекдоты порассказываем и песни попоём? Ни одна же война еще ни одной проблемы не решила. За исключением, разумеется, войны Отечественной. Пусть сами командующие и их правители друг в друга пуляют! Мы, народы, по-любому, свой хлеб вырастим. Зачем нам еще воевать? Что делить-то?

Да и охранник из него, следует признать, – никакой! Он ни разу в жизни никого не коснулся (речь, разумеется, идет только о лицах мужского пола), не то что обезоружил или ударил. Иди и бери у такого охранника все, что он охраняет, бесплатно. Коснись какой борьбы с преступниками, он с ними так, наверное, будет беседовать, одевая наручники:
– Уж, извините, ребята! Потерпите немного! Так не больно? Не очень жмет?
Ну да не будем строго судить Алкогоголя. Его ли вина в том, что его пять лет на сессиях в Литературном институте промурыжили, знаниями вооружили (уровень интеллекта педагогов, уж поверьте, очень солиден, очень высок!..), а что с ними делать, где применить, не сказали?
И еще одна мысль в предбаннике. Пробегал читатель, наверное, глазами понаписанное Алкогоголем в первых двух частях и гадал, где тут у автора творческий вымысел, где правда? Вначале сознается, что – и наследственный, и хронический алкоголик, но в конце поэмы-мыльницы вдруг пишет: «И как по жизни человек веселый, а иначе, ему, непьющему (почти непьющему), никогда не быть бы Алкогоголем…»
– Небось и про занятия футболом в детстве заливает? – гадает читатель. – Как творческий человек понасочинял о себе статьи газетные, восхваляющие его футбольное творчество? Невольно вспоминается Донцова, которая так обрадовалась сообщению из редакции о положительной оценке своих произведений, что прибыла туда в обуви мужа. Это как надо было уйти в свои мысли, чтобы не заметить… Хотя, может, и она как творческий человек заливает?
– А вот и нет! – спешит защититься Алкогоголь от подобных нападок. – Относительно Донцовой ничего сказать не могу. Но в отношении себя однозначно утверждаю: все – сущая правда!

А если кто из читателей ему не верит, пусть приезжает в гости, в Вышний Волочек, зайдет в краеведческий музей и всеми чтимая, гостеприимная хозяйка Галина Георгиевна Монахова достанет из музейных запасов чугунную фигурку Дон Кихота с надписью на подставке: «Малышеву Коле, участнику всесоюзных соревнований на приз клуба «Кожаный мяч», занявшему второе место на сдаче технических нормативов».

Покажет Галина Георгиевна и еще одну статью из «Вышневолоцкой правды» за 16 сентября 1971 года, где говорится, что «наш Коля – второй футболист в стране». И пусть речь идет о соревнованиях только среди дворовых команд!
И что еще любопытно. Подарили не какого-нибудь волка из «Ну, погоди!». Завод-изготовитель невольно оказался в роли провидца, отлив из чугуна литературного героя Сервантеса для будущего автора. Правда, тогда еще будущий автор не знал, что, если будешь искренне бороться за доброту и справедливость, то на тебя обязательно напишут пародию.

И чтобы к теме собственного восхваления более не возвращаться, привожу отзыв преподавателя литературы одной из выш¬неволоцких школ: «Парадокс! Читаю одного Алкогоголя, а вижу и Чехова, и Довлатова, и Зощенко сразу! А его поэма «Вера» хоть и посвящена любителям «мыльниц», но и по слогу, и, частично, по содержанию, это – пушкинский «Евгений Онегин».

Повезло преподавателю, что она – женщина. Был бы мужчина, на дуэль вызвал бы за оскорбление. Алкогоголь – народный, самобытный писатель России! Его ни с кем сравнить нельзя! Он ни на кого не похож! А уж если что не так, если что-то где-то не срастется, всем критикам сразу отвечаю:
– Алкогоголь – человек творческий! Он так видит!
И еще он гордится тем, что его рукопись прочитал волгоградский охранник Федор Земцов. Даже фамилию его не заменяю впервые в творчестве, хотя все мои герои живут и действуют не под своими фамилиями. На всякий случай! Чтобы никто не обиделся!

А Федора Земцова не маскирую. Слышали про парикмахера Сергея Зверева? Федор стрижёт не хуже. Но в отличие от «звезды», ни в какой жизненной ситуации любой сложности никогда не пребывает в шоке! Он умеет переложить печь! Он умеет отремонтировать все – от утюга и электробритвы до машины! Он умеет построить дом! Он воевал в Афганистане! И он же прочитал Алкогоголя! Если не врет, то спасибо, Федор!