Зачем стучится грусть Часть Ш

       
                ПОЛИНКА
               

Глава 1   

          
          В конце 1920-годов, пришла беда,  какую не ждали. Черная оспа от местечка Гунженго в Забайкалье шла  на запад,  до границы  с Монголией темной стеной плача, косила нещадно детей и взрослых. Народ на  погост посыпался веером.
        В районный центр Бичуру приехали врачи, стали делать прививки всем, лечить заболевших.
    Семейские старики, защитники  традиций,  наотрез отказались от медицинской помощи и  не разрешали невесткам   вакцинировать их внуков.  Это был большой грех для них .
- Всё в руках Божьих - говорили они.
- Бог дал, Бог взял.  Это был естественный отбор в их  трудной жизни. Так было всегда,  в веках. Ибо выживали только сильные и  крепкие.
    Александра, потеряв за год  полуторагодовалого   сынка и последнего грудничка - Марьяшу, ночью тайно от свекрови и деда Андрея запрягла лошадь и увезла оставшихся  детей в Бичуру. Этим и спасла им жизнь. Фетиса в это время дома не  было, гулял  с компаниями  уже целую неделю. Пили, играли в карты, катались по селам.  Вернувшись,  бухнулся на лежанку  за печкой. Александра стала стаскивать с него сапоги, френч, брюки и бросать  всё  в люльку, висящую рядом с кроватью.
-До каких пор ты таскаться будешь, кобель?.
-Дока...зательство давай.
-Какие доказательства, когда от тебя, как от гулявого кобеля чужой псиной за версту тянет!
- Поговори мне еще…. Как мужа  свого встречаешь-привечаешь?  Ты пошто…. на Марьяшеньку, доченьку мою, кидаешь всё. А?
- Хватился... постылый .  Я  уже похоронила её, пока ты гуливанил.

   Глава 2

         Нахлобучив на глаза  белую мерлушковую шапку Фетис  медленно шел по широкой улице. Кое-где лениво взвизгивала собака, провожая путника мимо своего дома. Было холодно, твердая, будто камень  скользкая дорога под ногами, мешала быстро идти.  В небе колючими  стеклышками блестели  звезды,  подмигивая иногда запаздывающему путнику, как бы торопя его . Даже хозяин ночи - желтый  сошник  сгорбленного  месяца сам, кажется от стужи,  запахался  в пологий горб горы Большой Кумын.  Его  свет - что свечи  при покойнике - ни тепла, ни радости. 
     Муторно было  внутри  и некуда, и не к кому пойти. душу отогреть.
- В это время, уже все по печкам пердят, - съехидничал  едко, кривя губы Фетис.
- Село большое, пять прудов, пять мельниц,  центр трех дорог идущих на   Верхнеудинск* и  на город Читу, на запад - слободу Кяхту   и  дальше  в Монголию.    «Стратегическое расположение» - как говорили  старики, вспоминая всех кто проходил, проскакал и проехал по селу,  от белых до красных и серо-буро малиновых.
 Двенадцать  ключей  с ледяной, чистейшей водой били в старину в долине, в Окинской деревне. Но   с годами переселенцы вырубили  близлежащий  лес для строительства  своих домов, нарушили,  видать, природу, поэтому сейчас осталось всего восемь  в селе. Вода ключей поит пруды,  а пруды- огороды.
        Земля больших лугов, крапивы и конопли.  Трубчатую крапиву,  полую внутри, весной молодую, раннюю добавляют в пищу, в супы , а осенью  толстые стебли нарезают палочками  и сушат.  Она  помогает зимой . Её поджигают  и курят,  как папиросы, для лечения простуды, кашля, насморка.  И доктора не надо.  Из семян   конопли сельчане  выжимают масло, добавляют их в пироги и тарки, как начинку.  У земледельца всё идет в дело, всё для хорошей жизни, только трудись .
 Хотя, многие в города подались, ища свое счастье. Зачем? Не понимаю, Куда от  земли уйдешь-то?  И от погоста.  Тут предки, деды-прадеды лежат, отец, царствия им всем небесного. Фетис хотел перекреститься, махнул рукой, как-то  крадучись, поймал себя на мысли, что давно не крестился. Вспомнился сразу дед Андрей. Блюститель  старины, как  и все староверы молясь, бил поклоны до  пола. После насильственного переселения, согласно царскому указу, почти тридцать лет, строить  церкви,  старообрядцам не  дозволялось, 
Можно было молиться только в молельных домах.
- Жалко деда, помер той осенью. Сто семь лет отмахал, откланялся, паря. Петушистый был дед, горячий. Что не так, сразу с размаху ложкой по лбу, аж искры летели.   Командир, хотя знал, да и сам был таков, что  семейский мужик не любит  принуждения,  он становится вредным, упрямым. А если сам захочет, да  для себя - горы свернет, все жилы  из себя вытянет. Но зато  бывает и другое, особливо по молодости и  природному задурейству,  да когда еще выпьет - вообще ничего не соображает, прёт  яко  бык на красную тряпку... Вот поэтому  старики  из семейщины,  с исстари строго следили за традициями, наставляя молодежь, отводя  подальше их от греха.
Ни одна семейская баба раньше не осмелилась бы показаться на  людях  без кички на голове. Это сочли бы чуть не распутством. А сейчас что - ходят простоволосыми  и  ничего.
               Да…, у каждого своя жизнь, её  все  стругают по своему.  Вот и я.  Ну зачем  я зашел  к этому  Кондрату?  На что надеялся дубина?-
          Медленно, перемалывая крошево мыслей, Фетис свернул на тропку к дому.  Неутоптанный снег ядрено стал всхрапывать под ногами. Остановился. Возвращаться домой не хотелось. Да  и что он скажет Александре? Правду? Что бес попутал, проиграл деньги  в карты, взятые  под залог для покупки   жеребчика. Савраска старела на глазах… А ребятишек поднимать еще и поднимать. Нет, не пойду. Как в глаза  ей буду смотреть. Баба старается, всё лето выращивает табак, сеет, сушит, потом осенью  сдает  в Бичуру, за деньги.   Может и ничего не скажет, но одним взглядом может убить.   Он знал, что выпившему ему она не перечила, а вот трезвому, даже немного было страшно самому  от неизвестности её поведения. Да и мать, что скажет? Опять костерить будет, как малого. Стара,  стара, а как ухватом огреет -  не возрадуешься. А куда денешься - мать же.
       Долго стоял, еще больнее раня себя  своей  никудышностью  и бесприютностью. В доме было темно.
- Не ждут значит- зло подумал в свое оправдание. Может к Василисе зайти? Давно она  меня зазывала, глазками играя.  Хотя многие, я думаю, у нее  тепла ищут.  Баба  уж сколько лет живет одна. Игнат когда придет из тюрьмы? И придет ли? Одному Богу известно.  Поднимает ребятишек одна, приторговывает  втихую самогонкой, сам видел мужиков, выходящих от нее... Нет не пойду. Но увидев, что в  окне,  за промёрзлостью стекол, блекло  мерцает лампа , всё же свернул к её дому и постучал в окно.

       Василиса забегала по избе собирая на стол.  Сильная, грудастая она открыто улыбалась ему, что-то весело говорила, не замечая его смурного настроения.
- А я сегодня хлеб пекла, загнётку загребла, да малость угорела. И смех и грех… Хорошо, что сейчас пришел, я уже проветрила избу,  угара больше нет. Поставив на стол  запотевшую бутылку, спросила:
«Творогу хочешь?  У мене кадушка творога, да я яво ни ем...»
А он сидел слушал её болтовню и еще больше мрачнел, Жалел, что зашел к ней.
Потом  сам налил в  стакан и  залпом выпил, обжигающую нутро, самогонку.
Сразу  как будто размяк, согрелся и телом, и душой..
- Парни твои где?
- На заимке,  у  моей родни помогают со скотом - ответила, уткнувшись  ждущими глазами в  Фетиса.
 - Вот что, Василиса  сегодня я никуда не пойду, хорошо у тебя, ночевать буду. - и опрокинул второй стакан.
 - А куды ты  мне постелешь,  на лавке или на своей  кровати, сама решай.
-Да ты ешь, ешь лучше.   Потом говорить  будешь.

       Проснулся поздно.  Василиса  тихо порхала по кухне.  Пахло  жаренным салом и хлебом.  Притворился спящим. Почему-то было неудобно перед  ней,  остался ночевать, да ещё  не растрезвонила бы по селу, дурёха.   А баба она ничего, горячая. Вот бы Александра так.  И  сразу бросило  в жар от мысли о  жене. Голова  сразу заболела   почему-то.
- Вставай лежебока.    Я оладушки уже напекла, завтракать будем.
- Да я это, есть не хочу, голова болит.
 -А, понимаю,- и налила стакан самогона.
      Сколько времени   или дней был  у Василисы он не знал, всё время был пьян. Наслаждался её любовью,  её ненасытностью.  Длинные ноги , бесстыдно, стягивали его капканом, а жаркое тело дурманом обволакивало всего, отгораживая от житейских проблем, уводя в забытьё. С этой зимы Фетис, тайком, чаще стал захаживать к соседке.

*   С 1934 года  город Улан-Удэ.


Глава 2
      
       С Божьей помощью прошла зима.. Как то сразу всё засуетилось, задвигалось. И погода с солнцем, подталкивая залежавшиеся снеговые сумёты  в искристые, смеющиеся ручейки  и  люди,  уставшие от  тепла печи с         нежностью и счастливой радостью  встречали солнечные потоки, готовя   себя и   своё хозяйство  к весенним работам.  Время зимних  посиделок и гуляний  заканчивалось.   Иногда, гуляя широко,  с размахом,   Фетис приводил  компанию к себе в дом,    Александра  сразу  прятала    продукты,  на печке, где сидели дети,  ибо,  после гостей,  нечего  не оставалось. Пьяный, не довольный Фетис, после их ухода начинал  буянить и выговаривать  Александре, распуская руки, за то, что плохо встречала гостей.  Полинка сразу бежала  к бабке Агафье, матери Фетиса за помощью. Та,  быстро, вожжами утихомиривала своего сына. Её ослушаться Фетис не мог.
    За зиму, почти в каждом дворе, поубавилось в закромах и сусеках.  С этого времени  сельчанин начинал экономить, растягивая остатки   продуктов и зерна  до лета. Но семенной запас — был неприкасаемым.. Это было в крови, в генах  у  земледельца. 
 
   
    
  -Полька, слышь? Иди-ка сюда,- выйдя из  амбара крикнул Фетис дочери, играющей с братьями в огороде . Та, перемахнув через  забор, быстро подошла. От отца пахнуло самогонкой.
- Ты не видела куда мать спрятала кусок сала? А?   
- Нет, тятька не видела,- и отвернула  глаза в сторону.
- Врет, стерва семейская,- подумал Фетис. Уже  десятый  годок, а туда же, отцу врать..
-Смотри  девка, вожжами пройдусь, быстро вспомнишь.- Но Полинки и след простыл.  Фетис улыбнулся.   Сел на крыльцо.
 - Вот же коза длинноногая.
        Дочь он любил. - Моя кровь!- хвастался часто  родне.
По-семейски быстрая,  словно у нее горели пятки за спиной и не по  годам бесстрашная, росла разумно-сметливой  и  удалой девкой,  с малолетства  помощница родителям.  С братьями справляется  не хуже матери, таскается  с ними, как кошка со своим выводком. Пацаны боятся  её ослушаться. Да и малые ещё. Гришатке, старшему,   осенью  только  семь будет, а Васятка с Макаром еще сопливые, но шумные, язви их,  драчливые. Каждый раз кто-нибудь  по сопатке получает.   А вот старшая  падчерица - Анна,  совсем другая - тихая, послушная, слово поперек не скажет, всё книжки читает. Даже и не заметил, как она выросла. С лица - копия мать, только глаза  отцовские, с зеленью. Красивая деваха будет…  В Бичуре  сейчас, седьмой класс уже заканчивает.
                Весеннее солнышко радостно грело  вихрастую голову Фетиса. Пробежала мимо опять Полинка в огород  с  корытом, таща его как бурку на спине.
- Пойду баню топить. Ногу надо хорошо попарить. Хвойные лапы для запарки, еще с прошлой субботы остались, да камней  на каменку ещё подсобирать надо.
- Тятька, можно вожжи взять? Ребятишек  буду катать. - отвязывая Масая крикнула дочь.
- Ладно, бери.  Играйте.
Пес почувствовав свободу, крутился  вокруг Полинки, лизал  руки, мешая ей привязывать к ошейнику    корыто.   Посадив малых братьев  в импровизированную  «телегу»  и намотав свободный   конец  веревки на руку,  под общее улюлюканье  детворы, новоиспеченная бричка рванула через задние ворота из огорода  за околицу, в гору на пески.         
  Масай, ретиво-радостный легко   летел, соревнуясь  с  бегущей рядом возницей, кося иногда в её сторону  счастливые глаза. Соседские ребятишки с желанием  тоже прокатиться,   догоняли эту  веселую компанию. Шестилетний,  розовощёкий  Петька, по кличке Косой,  размахивая палкой,  как саблей, с криком: «Ура! Масай вперед!»- рвал пятки, стараясь обогнать ездового пса. Петруха жил недалеко, у деда Патима Игумнова, который всю свою жизнь чистил  туалетные ямы у сельчан. Этим и зарабатывал  на житьё-бытьё.  Имя  его жены на селе не помнили, так же, как и  у других мужиков. Всем бабам по привычке, за глаза давали   прозвище по мужу. Она была для сельчан - Патимиха.  Издержки его работы это - тошнотворный запах, пропитавший  его одежду, сопровождающий его как тень. 
  По этой причине в селе  часто стали называть всех тех, кто  не был чистоплотным, ходил грязным  и потным: «Ну паря … второй вонючий  Патим».
      
-Полька , дай прокатиться ещё раз! - наперебой   просили  соседские  дети. 
- Нет, хватит с вас, Масай уже устал.  Давайте в чехарду играть. А вы, -  указав на братьев пальцем, - здесь  в песке ройте себе  лазы.
 С малыми остался рыть песок и  внук  деда Патима.
Полинка отвязала корыто и дав команду псу: «Стеречь», убежала к старшей ребятне.
             День, показалось закончился быстро, тени с деревьев  стали длиннее. Запахло  печным дымом. Стадо коров  медленно доедая  первую траву, потянулось с лугов в село. предупреждая, поочерёдно,  своих хозяев  трубным мычанием,  что пора открывать ворота кормилицам.
- Все, ребятня, айда домой,- скомандовала  прибежавшая Полинка, помогла отряхнуть песок братьям   со  штанин  и прихватив корыто первой пошла с горы.
Масай, бежавший рядом, вдруг резко, с лаем бросился в сторону  балки, потом
послышался  поросячий писк  и всю затихло. А когда он вернулся, положив   свою добычу к ногам Полинки, все ахнули.
- Это наш поросенок!  Вот  черное пятнышко  на бочке  у него! - всхлипывая заревел Петька,  разглядывая вытянутое белое тельце подсвинка.  - Ваш Масай задушил его. Я сейчас деду всё расскажу! - и бросился  бежать в сторону своего дома. В три прыжка Полинка  догнала его, схватив  за шиворот его куртёшки.
-Если пикнешь, я тебе потом башку проломлю поленом, понял?  Схороним его в песках и все. Не видел ты ничего! А иначе.. - и поднесла Петрухе под нос сжатый кулак.
Вечером, доя корову,  беременная Александра услышала голос  старухи Патимихи, которая шла вдоль  огородного забора и звала своего поросенка.
- Чух, чух.. Куда ты запропастился окаянный».
- Ляксандра, ты подсвинка мово не видала?  Може к вашим пристроился непутёвый?
- Нет,  мои  закрытые сидят  - и повесила  стульчик для дойки коровы на кол забора.
- О.. милая,  скоро,   наверно, ты разрешишься. Живот уже опустился  у тебя.
-Да, по срокам, в начале мая должна...
 Но на следующий день  все же пришел дед Патим с внуком и Фетису пришлось отдать  им своего поросёнка.
       Жизнь она, как весы: где-то  убавит,  но и прибавить не  забывает..
Второго мая на рассвете  Александра родила  девочку, нарекли Марией.

Глава 3.


           Это лето было жаркое, засушливое. За два месяца   не выпало ни капли дождя. Такого зноя , не помнили даже старожилы. Пруды спасали огороды, а вот поля спасти не удавалось.   На подворьях у некоторых сельчан, те что жили выше от прудов на горе, уходила вода из колодцев. Не прикрытая зеленью кожа земли, не выдерживала такого жара - трескалась, обнажая свои сухие  вены.
- Голодный год грядет - говорили старики.
- Слава Богу, хоть сеном в июне немного успели запастись. В конце  августа стали убирать, то что осталось на полях.


        - Василиса, ты что-то растолстела за лето девонька, - бросая на  весы куски сахара  спросила   продавщица сельпо - Макариха  Будникова, белесая, крупно-дородная тетка,  сверля  покупательницу своими бурыми глазками - буравчиками.
- Так на тебя хочу быть похожа, тётка… вот и расту,
- Нет, что-то здесь не так., - бросила, глядя в спину уходящей  Василисы.
  -Да она брюхатая, падла.   

        Молва о ней стала расцветать   едким цветом выдумок и догадок, беззубые ревнители старины  скоблили её гневными взглядами, полоскали холодом, как бельё в  проруби.
 Не смягчало  семейщину даже то, что растила своих парней  она  одна. Переходя от дома к дому по селу,  по несколько кругов за месяц, это новость разрастаясь, как  снежный  ком,  дразнила и   царапала   нутро  сельчан, вызывая  поток гнева, несогласия и даже обиды.
- Вот язва. Вот ходячка, никак клунок* проглотила?
- Вернется Кузьма с кутузки и чаво он ей скажет бесстыжей -  причмокивая осуждающе языком, раздували огонь  самоварных страстей.
- Однако, прибьет бабу - любительницу мужиков  сгоряча.
- И парней своих не постеснялась,  чужого мужика на мужнюю кровать уложить.
- У нас даже вдовушки, так себя не порочат, как эта.. При живом  то муже?
- Интересно, от кого она так распушилась?
- Много кобелей за самогонкой к ней захаживали, можа кто и заскочил по радости, узнай теперича от  кого она распузатилась.
      Но Василиса, казалось, не замечала  эту волну грязи,  огромный  сель  несся и  грохотал мимо неё. Ходила с высоко поднятой головой, нарочито выпячивая свой большой живот. Мышастые глаза её светились счастьем.
      
       * Клунок — насыпанный чем-нибудь, совсем немножко, мешок
      
      
      
   Глава 4
      
                Кузьма Улыбин вернулся  поздней осенью, ровно   через год после бурных этих событий.
              Шел с котомкой за плечами, по гармонистой, заледенелой  к вечеру деревенской дороге, иногда скользя и запинаясь о ледяные комки бывшей грязи, не замечая  испуганно-жалеющих  взглядов  встречных   сельчан.  Собаки надрывно лаяли на разные голоса, почти в каждом  доме за заборами  дворов, не узнавали его,    приняв путника  за  чужака.
        Ворота   его дома были  закрыты на щеколду со двора. Перемахнув через невысокий палисадник, остановился  на минуту во дворе, передохнуть от гулкого сердца,  по хозяйски  окинув его взглядом. Всё было на своих местах.  Только  со временем  сильно потемневшее и состарившее.
       Сразу заметил, что  крыша сарая заново перекрыта и рядом, в заборе  большую  дырку  в огород  Фетиса, прикрытую с той стороны решетом.
 Потом тихо вошел в дом   и  так же  тихо обмяк, опускаясь  на табурет у двери.
  Василиса стояла  спиной  в  закутье,  зыбала люльку с сытым ребенком . На стук двери, не оборачиваясь спросила,
- Это ты  мой желанный?
- Это я -  услышала в ответ   глухой,  простужено - прокуренный голос.
    Кузьма  видел, как медленно, как будто насильно, поворачивалась она  к нему с закостеневшим лицом… Кофточка была расстёгнута на половину  В её прорехе сидели налитые молоком  груди.
- Справная  ты стала… С приплодом тебя..  Кто - девка,  пацан?
Онемевшие губы прошептали тихо: «Петя».
- От кого принесла?  От кого принесла, я спрашиваю? Или сама не знаешь женушка ...верная…
На последнем слове перехватило дыхание,  как будто в горло вбили ледяной ком.   
- Чаю дай ..
Отпив глоток горячего чая продолжил: «Дети мои где?
- В Бичуре учатся, у моей золовки  живут.
- Смотрю на столе к ужину всё собрано. «Желанного» ждешь? Детей спровадила и кувыркаешься значит...
  В сенцах послышались шаги и потом кто-то, по хозяйски закрыв скрипучую дверь, набросил тяжелый крючок.



Глава 5

      
          С берега пруда свисала желтой челкой сухая трава, припорошенная снегом. Трубы  домов курили дымом, Луна налилась  желтушной  цветом, а стылый свет её замерцал на  первых сугробах - сумётах. Прихваченная   земля молчала и от этой морозной тишины Кузьме  по  волчье хотелось выть.  Ком боли застрял в  рёбрах, мешая вздохнуть,  выбивая слезу.  Паршиво было на душе  и вокруг.   Захотелось  тепла  и  участия, а еще лучше самогонки. Сквозь  гнев и   злость вспомнил   своего  кума,   Евдокима Куренкова,   родственника по линии  матери, крёстного отца его   сыновей-двойняшек и  развернувшись пошел на другой конец села.

- Опаньки, -  удивлённо взмахнул руками  хозяин дома , - Какой  гость у нас на пороге!  Ну здорова, парень... Баушка, собери на стол, Кузьма  вернулся. Ужинать будешь?
- Да буду ..  и это…,  дядя Евдоким,   выпить есть у тебя что-нибудь?
- А понятно, найдем... - карие его глаза под  низко опущенными, заросшими бровями мигнули хитрецой,  - Вылечим,  не сумлевайся.
Бабка Степанида, низенькая, сухонькая, привыкшая к труду, по шустрому набросала на стол остатки от  ужина, добавив  в миску из чугунка отварной картошки. Хотела достать  три рюмки из шкафчика, но дед  сам взял два
стакана, глазами указав ей за печь. Поджав обиженно  губы,  хозяйка ушла за занавеску.
- Когда пришел ?.. Рани или сегодня?
- Сегодня.
- Дома был?
- Был.
- Понятно...Ну давай, с прибытием! - Крякнув, выпили по первой. Евдоким, вытер  усы и  седую бороду. Наблюдая  за   состоянием  племяшка,   его тряской,  больше  ничего не спрашивал.
Кузьму прорвало только после третьего стакана.
- Дядька., я ведь десять лет жизни не за хрен собачий отдал,  просто вычеркнул их.   За что? За  отцовскую, «хромую» телегу? А она... сука… - и заплакал как ребенок..
- Ну будя, будя тебе, успокойся,- и по отечески погладил стриженную   голову Кузьмы.
- Узнал  у неё, от кого?
- Кого узнал.?   Своими глазами увидел!
- Да ты чо?   Вот страмотина…
- Ведь я даже в мыслях ни мог  допустить, что он такую подлянку мне устроит.  Когда увидел обомлел…
- Да кто это? - не выдержав, перебил Кузьму   дед.
Кто, кто? Фетис- падла.  «Дружок» детства, называется..
- Вот пёс шелудивый, - послышалось в наступившей тишине  из-за занавески.
- Представь, дядька, дырку на огороде в заборе сделал, чтоб короче  было ходить на случку,  а?  Представь?.… Ничо....  я ему в башке табуретом  тоже дырку сделал. Будет помнить теперича.
- Ты, посмотри.. какой  он партизан то, а паря?- нараспев, вымолвил  ошарашенный  Евдоким.
- В гражданскую  на войне  ему цены бы не было, вот это да..  Я бы убил его, наверное, сразу...
- Ты что мелешь, пьяный мерин!? - не  выдержав, выскочила из укрытия  Степанида.
- Убил? Кого подначиваешь, дурак? - уперев руки в бока,  гружёной телегой   перла на деда.
- Хочешь, что  бы его опять  посадили  на срок? - голос её звенел,  чувствовался   стойкий  стержень.
-Ты за него не восставай, - заупрямился дед. - На смелого  собака лает, а трусливого  в клочья рвет.
 - Уймись старый  пердун  или я тебя ухватом сейчас отхожу.
- Ну, что за народ эти бабы, Кузьма, а?  Где умом не возьмет, там сразу  за ухват хватается.. Ладно, уймись  баушка, не кричи.. Она права, парень.
После паузы спросил.
-Чо дальше делать будешь?
- Не знаю, в Бичуру  завтра  утром пойду, к сыновьям… А там видно будет.
На следующий день  деревню  опять штормило от  новой  новости.
Больше Кузьму на селе не видели. Поговаривали, что жил с  детьми в Бичуре до лета, подрабатывая   в кузнеце.   После окончания учебы, забрав парней, уехал в  город.



Глава 6
   
            «Мама, тетя Луша  к нам идет!» - радостно закричала Полинка , увидев  в окно младшую сестру  матери и бросилась   встречать ее  на крыльце.  Она  любила  тётку.  Та была  доброты полная через край. Худенькая, круглолицая, говорила всегда тихо и ласково. Голубизну её глаз никогда не  застилала  грубость и злость.  Жила   и вела хозяйство  с мужем - Акимом Разуваевым, здоровым,  рыжеволосым мужиком,  по прозвищу  в простонародье - Будун, за серьезный, тяжелый взгляд из-под заросших бровей, и с тремя детьми   на другой стороне  пруда.   И всегда приходила с   гостинцами, аккуратно завязанные  в  белый холщовый платок.
Вот и сегодня, обнявшись с сестрой и развязав  свой узелок  стала угощать, подскакивающую от радости,  детвору конфетами  и леденцами..
-Полинушка это тебе милая,  наводи себе красоту - и протянула    круглое, маленькое зеркальце   на  ножке в ажурной оправе.
-Ой спасибочки!  Мама, у меня, как у взрослой,  собственное зеркальце  теперь будет! -   Счастью не было предела.

Как живешь Лушенька ?   Редко видимся. Забот  тоже полный рот?
- Да ничего, сестра. Бог милует. Ребятишки растут, Васятка уже в помощниках  у меня .  За Леночкой   приглядывает. Играют  вместе дружно.
- Чай будешь пить? Сейчас поставлю самовар.
- Нет,  спасибо, недавно от стола. Да  и  сыночка Сашеньку скоро кормить надо, молоко уже течет... Вот прибежала, пока спит.
 После  паузы  тихо спросила: «Ты про Василису знаешь?»
- Да.
-Милая моя, ты только не расстраивайся, очень тебя прошу, не рви сердце.. Все они кобели хорошие.  По пьянке  ничего не соображают. Тебе детей надо поднимать. А муженек твой не удавиться — явиться. Шестеро детей у него здеся.   Так прошел ещё один день. Вечерело.
- Мамочка можно мне  сегодня у тетки Авдотье заночевать. Страсть, как хочется   сестре Ленке  зеркальце показать.
- Ладно иди, только смотри, что бы завтра рано  пришла, корову в стадо отгонишь, пока большого снега нет.

              Ленка, дядьки Дорофея была полной противоположностью Полинки. Спокойно-медлительная, делала всё не спеша, долго разглядывая  потом, как бы  со стороны результат своей работы. Как клуша  помогала  что-то рыть или играть   своим  братьям и сестрам,  копошившимся вокруг её.  Их  в семье   было уже пятеро  и все почти  погодки. Удивительно было для родни, что у такой быстрой,  шумной  и  язвительной на язычок Авдотьи,  родилась  такая  курица- тихушница.  Мать замотанная жизнью, детьми, даже молясь перед образами, могла  крепко огреть  словцом. Бывало стоит молиться  второпях и тут же кричит  сыну  Савинке в окно: 
«Падла такая, корову гони в стадо. Сколько тебе раз говорить олух небесный!»
              В доме у тётки пахло геранью, что росла  в глиняных горшках, рассыпая душистые цветочки, почти на всех окнах избы. Дядька Дорофей,  сидя у печки, шил новые сапоги.   Авдотья,   кинув  ему на  ходу: «Давай заканчивай, спать пора», быстро помыв малых в корыте затолкала их на полати. Полинке и  дочери   бросила на пол кошму и одну подушку,. Одеялом  стал большой бараний тулуп  дядьки Дорофея.   Он пах овчиной и  мужским потом, но все равно     девчонки, зарывшись под него, стали делится своими тайнами и   смешными  историями, прыская смехом, пока Авдотья не прикрикнула  на  них: «Хватит, угомонитесь  девки, пока ковшом не огрела!».   
И сразу наступила тишина..

         Тяжелый, гулкий стук, пронизывая тишину звездной ночи эхом, отозвался  по углам избы. Подскочив спросонья,  Авдотье  показалось, что кто-то из детей упал с полатей. Бросилась к печке, но резкий стук  в сенную дверь  с улицы отрезвил сразу, сметая остатки сна, давая понять: - Свои так  нахально не стучат…  Из-за занавески  окна  во двор, увидела трех мужиков. Один стоял у  открытых ворот, два у крыльца.  Дорофей в нижнем белье, ворча: «Кого это чёрт принес»,-  направился в сенцы.
- Не открывай, там   мужики с ружьями… Одевайся  живо, наверное кто-то донес, что ты кожу привез, за тобой пришли…  Не выходи.. Я сама,- и взяв топор вышла в сенцы.
- Это какой же  обдолбленный дятел тут так стучит среди ночи? Чего вам надо нехристи?
- Открывай Авдотья, не томи… Это я , Кирилла.
Авдотья по голосу узнала местного сельсоветчика Кирилла Казазаева, присланного из города в их село. Коренастого, чуть придурковатого и хамоватого, не старого ещё мужика, со  странно дергающей кривоватой шеей. В селе его сразу  прозвали Задурей.
- Открывай, тебе говорят. Дорофей нам нужен... срочно.
- Нет   дома его, ещё три денно, как уехал  в Кяхту, к родственникам.
- Ну тады отопри, а  мы посмотрим, или всё сломаем у тебя тута!- и застучали прикладами в дверь.
 - Утром приходите, а  сейчас   только детей напугаете! - и  метнулась в дом.
- Кричите ребятишки! - приказала проснувшейся от стука,  испуганной ребятне.
- Полинка, Ленка шибче кричите, ну!!
Вой поднялся страшенный..
- Ах вы придурки ****утые,  всё же напугали  моих детей. Завтра  я  всех увезу в Бичуру  к врачу,  освидетельствовать  их состояние! Вы у меня все под суд пойдете… Ломайте двери, паскуды, ломайте..,   мне теперь терять  нечего, у меня топор в руках! Первого кто сунется, завалю за детей!
     После некоторой паузы услышала незнакомый голос за дверью: «Ладно, Кирилла.. Ну её к чёрту, эту дурную бабу.  Петруха оставайся, сторожи здесь. Утром придем, проверим»  и ушли..
 - Все спите ребятишки,  ушли  окаянные...
 Не включая лампы, стала собирать котомку Дорофею. Положила продукты, кое- какую одежонку.
- Иди  к  дядьке Ведениху на Чикой, на баканы*… Схоронишься там на несколько дней, Может уляжется всё, тады и вернёшься.  Я знак тебе дам, или сама приду за тобой.  Кожу забери с собой, вдруг обыск будет. Давай обмотаю  тебе  её вокруг  тела. Под рубахой не будет сильно бросаться в глаза, если кого и встретишь..
Выглянула опять в окно.  Полногрудая луна светилась, проясняя мглу. Двор был пуст, но  на крыльце  кто-то сидел,  вытянув ноги.
- Через  окно вылезай  в  огород, тропой   потом уйдешь в пески, кожу там  пока закопай.
         Остатки ночи прошли без сна, в волнении и тревоге.  Лежала, вслушиваясь в тишину ночи, вздрагивая от малейшего шороха на улице. Молилась Царице Небесной, что бы помогла, отогнать напасть от  её семьи. Боялась, что могут увидеть следы в огороде, если пойдут искать везде.

 Утром, когда чуть расцвело,  накинула курмушку  и, взяв подойник, с силой толкнула  ногой  дверь в сенцах, ударив сидевшего на крыльце.
Двор был засыпан снегом, благодаря   Покрову Пресвятой Богородице. -«Спасибо Матерь Божья! Отвела  заступница беду от дома».
 Заспанный мужик в тулупе таращился  на неё, подкашливая.
- Ну чо….яйца  к крыльцу  ещё не приморозил себе, ирод,   охраняючись?
Говорила же вам,  утром приходите…. Иди смотри, пока дети спят, а мне корову надо доить….
Через неделю Дорофей  вернулся домой. Встретив как- то на улице  Задурея, спросил . - Кирилла, вы зачем приходили то, когда меня не было  дома?
- А не бери в голову, Дорофей, - на ходу бросил, оскаливаясь, -  По  разнарядке  двоих надо было забрать с околотка, двоих и забрали.
- Неисповедимы пути  твои, Господи. Вершители  судеб паря, твою ж..  её в кудель,  тьфу  поганцы! - зло выругался Дорофей.

*Бакан- плавающий буй на реке (ставиться на якорь ,для предупреждения мели)



Продолжение следует..