Шапочка Мастера

    Из цикла "Заметки о романе "Мастер и Маргарита"

   Чёрная шапочка, которую для Мастера сшила Маргарита, вышив на ней букву «М»,
несомненно, очень важная деталь для понимания как образов главных героев романа «Мастер и Маргарита», так и его смысла в целом.
      А ещё, помимо шапочки Мастера, в романе упоминаются берет Воланда и «вечный колпак» мудрости –  в нём ( и в засаленном домашнем халате), по словам Маргариты,  будет творить в «вечном приюте» Мастер, приняв свой истинный, вечный образ.  Все эти головные уборы, несомненно,  составляют единый ряд, объединённый какой-то смысловой общностью. Но, прежде чем, искать этот объединяющий смысл, надо разобраться с каждым головным убором в отдельности. Начиная с выяснения того,   у кого из реальных людей  Михаил Афанасьевич мог позаимствовать этот атрибут одежды. Берет – неотъемлемый элемент образа Рихарда Вагнера, колпак – И.Канта.  А откуда взялась чёрная шапочка? 
       Однозначно, что она символизирует посвящение писателя в мастера и что это посвящение осуществляет именно Маргарита. Ну а дальше, при конкретной трактовке сути посвящения (и, соответственно, -  понятия «мастер», роли Маргариты при Мастере) начинаются разночтения и полярные оценки. Дело доходит до того, что  ревнители чистоты веры обнаруживают здесь посвящение Мастера в чин бесовства.
       Не буду пока вдаваться  в рассуждения по этому поводу, а просто выскажу версию относительно того,  у кого мог Булгаков «подглядеть»  необычный головной убор, чтобы затем сделать его принадлежностью образа Мастера.
    Я уже как-то упоминала, что прообразом шапочки Мастера зачастую считают чёрную шапочку, которую носил известный философ А.Ф.Лосев.  И что эта шапочка на самом деле была скуфьей – монашеской шапочкой, поскольку Лосев был православным монахом. В 1922 году иерей  Павел Флоренский (знаменитый философ)  обвенчал Алексея Федоровича с Валентиной Михайловной Соколовой (талантливым математиком,  астрономом и духовной единомышленницей философа ), а в  1929 года духовный отец Лосевых, афонский монах архимандрит Давид (Мухранов) совершил тайный монашеских постриг супругов, принявших имена святых Андроника и Афанасии.
     Однако, помимо Лосева, есть ещё один известный человек, который носил на голове шапочку, похожую на монашескую скуфью. И этот человек –  уже именно писатель, русский писатель с мировым влиянием.  Не буду держать интригу:  я имею в виду Льва Николаевича Толстого.
      С Толстым обычно связывают моду на рубашки свободного покроя . Они получили название толстовок, потому что их предпочитал носить писатель, превратившийся во вторую половину жизни из аристократа-щёголя в народника-опрощенца. Однако не меньшее право называться толстовками имели шапочки, которые Лев Николаевич носил в домашней обстановке. Как, кстати говоря, и халаты. В халатах, по воспоминаниям современников,  он мог появиться и перед гостями, ничуть не стесняясь своего «непарадного» вида. ( Не так ли,  в непарадном виде -  в совсем уж неприглядном домашнем халате  предстаёт перед Маргаритой Воланд?).
     Жена Толстого, Софья Андреевна была мастерицей на все руки. Она прекрасно готовила, рисовала, фотографировала (многие фотографии Льва Николаевича сделаны ею). А также была большой рукодельницей. Она-то и шила Толстому шапочки на все сезоны – лёгкие летние и шерстяные зимние. (Как и большинство его халатов.) При этом на многих мужниных вещах, которых касалась её рука, даже на штопаных ею носках, она оставляла свой вышитый вензель.  Если же  вещь была бытового, общего характера, но  предназначалась для личного использования писателем (полотенце), то на ней Софья Андреевная вышивала «Л.Т».  В музее «Ясная Поляна» хранятся три толстовские шёлковые шапочки (белого, серого и чёрного цвета), сшитые Софьей Андреевной с написанной ею же сопроводительной запиской «Шапочки Льва Николаевича, сшитые ему его женой». 
      Соответственно толстовцы,  кроме толстовок и косовороток, носили чёрные круглые фетровые шапочки.
      Конечно, взаимоотношения Льва Николаевича и Софьи Андреевны  были далеки от взаимоотношений романных Мастера и Маргариты. Хотя … не всё так однозначно.  Семейная драма Толстых, закончившаяся уходом Льва Николаевича из дома и его смертью на станции Остапово,  стала не только достоянием общественности (предметом обсуждения, разговор и сплетен), но и своего рода культурным феноменом.  Их семейная  история была настолько известна и популярна сто лет назад, что нашла отражение даже в сатирическом романе Ильфа и Петрова «Золотой телёнок»: Остап Бендер шлёт телеграмму Корейко с текстом: «графиня изменившимся лицом бежит пруду», графиня – никто иная, как Софья Андреевна.
      Кроме того, что Софья Андреевна несла немалый груз супружеских и домашних обязанностей в большой семье, она  (как, впрочем, и жена  Ф.М.Достоевского) ещё и выполняла титаническую работу по переписке  рукописей Толстого, являясь первой читательницей его произведений. И, да, была у неё «вечная больная мечта быть его ребром, душой, но обязательно видимой, никогда не забытой» (как сказано в одной из публикаций о ней). Отсюда – и её взвинченность, истеричность, досаждавшая Льву Николаевичу. Что-то похожее мелькает и в образе Маргариты.  Так что нельзя исключить того, что  Булгаков, обдумывая  образы своих главных героев через идею Вечной Женственности (Софийности), имел перед своим внутренним взором семейную драму Толстых, осмысливал её, переиначивал… Любовь возвышает, облагораживает Мастера и Маргариту, ставя их как бы на котурны, но они всё равно остаются живыми людьми, со свойственными им слабостями. 
     В любом случае, даже если история взаимоотношений Толстого с женой не имеет к «Мастеру и Маргарите» никакого отношения,  его влияние  на роман  - факт, давно доказанный и не подлежащий никакого сомнения. Причём, это касается как нравственных и религиозных поисков Льва Николаевича, наложивших отпечаток на образ Иешуа (не забудем, что писатель заплатил за них отлучением от церкви), так и его литературных произведений, в особенности «Войны и мира». 
     Булгакова волновали те же вопросы, что и Толстого.    Но он давал на них свои собственные ответы. Он - толстовец не по подражательности внешним проявлениям Толстого, а по сути его творческого поиска. И именно это делает Булгакова продолжателем традиций русской литературы, «страдавшей» смысложизненными, т.е.религиозными и философскими вопросами,  ставит в один ряд с великими мастерами слова. Приобщая и причащая к ним.   

                Примечания

*С Кантом за завтраком беседовал Воланд. Уж не от Воланда ли Кант набрался философской мудрости, хотя и не всегда внимал воландовым доводам? И не является ли «вечный колпак» на голове Мастера символом полного соединения, синтеза  литературы, т.е. искусства, философии и религии?).
** Родион Часовников.  Шапочка для Мастера. Некоторые особенности сделки с нечистым.