642 Большая старпомовская приборка 27. 10. 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2–е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

642. Большая старпомовская приборка. 27.10.1973 г.

В субботу 27 октября 1973 года с утра объявили «банный день» и «большую приборку». Вероятно, наш разговор с начальником РТС капитан-лейтенантом К.Д. Васильевым, исполняющим обязанности замполита во время отсутствия капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина, имел последствия, если старпом капитан-лейтенант Н.В. Протопопов властным голосом по КГС (корабельной громкоговорящей связи) объявил всему экипажу БПК «Свирепый» готовиться самим и готовить корабль к празднованию 55-лентия ВЛКСМ и Великого Октября.

Старпом приказал всем командирам боевых частей возглавить мероприятия по «большой приборке», проконтролировать, чтобы весь личный состав помылся в нашей корабельной бане, чтобы все сдали в корабельную прачечную постельное бельё, чтобы все матросы и старшины выстирали рабочее платье (матросские робы), выгладили форменки, брюки, гюйсы и подворотнички на «слюнявчиках», и проконтролировать применение и использование при уборке корабельных помещений общего пользования (столовая личного состава, коридоры, умывальники и гальюны) дезинфицирующих средств…

То, что было ясно и понятно старпому и составляло содержание его старпомовских забот, дел и ответственности по помывке личного состава и большой приборке, было в стороне от обязанностей командиров и офицеров боевых частей и служб, поэтому громогласный приказ капитан-лейтенанта Н.В. Протопопова был воспринят, мягко говоря, неоднозначно.

С одной стороны все без исключения в экипаже корабля обрадовались возможности помыться и постираться, но это надо было делать по очереди, по графику и по списку отделений, групп и команд боевых частей и служб. На деле получилось так, что «кто успел, тот и съел», то есть «сильные» и «наглые» (БЧ-5, например) захватили баню, парную, прачечную и т.д., и монопольно ими распоряжались, пока не помылись и не постирались все годки и подгодки. Так называемые «молодые матросы» (по сроку службы на флоте), тоже прошедшие нашу первую БС (боевую службу) в Северной Атлантике, вынуждены были в это время совершать большую приборку на своих заведованиях, стираться и стирать робы, тельняшки, трусы и носки ДМБовским годкам осеннего призыва 1970 года.

Командиры, офицеры и мичманы боевых частей самоустранились от контроля за помывкой, постирушкой и приборкой личного состава, потому что сами должны были тоже мыться и стираться (вернее, им стирали нательное рабочее платье их вестовые), поэтому этот субботний авральный и предпраздничный «старпомовский» день пошёл кувырком. Стычки, споры, ссоры и даже конфликты между матросами, старшинами, командирами отделений и даже годками всех уровней вспыхивали, гасли, тлели, копились и разгорались. Старпом капитан-лейтенант Н.В. Протопопов пытался навести порядок с помощью дежурного офицера по кораблю и дежурного мичмана по низам, но у него ничего не получалось (командиров и офицеров боевых частей старпом не беспокоил…).

Я не стал вклиниваться в группы «счастливчиков», пробившихся со скандалами в баню, парную и в нашу корабельную прачечную, в которой наш ошалевший от нагрузки, забот, хлопот и ругани «химик», остервенело запихивал в автоклавы и в стиральную машину грязное пахучее постельное бельё из кубриков и кают, доставал его оттуда уже густо пахнущее химикатами и пытался кое-как пропустить это мокрое бельё через сушильную и гладильную машину. Наволочки, простыни, пододеяльники и полотенца шли потоком, слипались друг с другом, превращались в сырую массу белья, которую с руганью и отвращением разбирали «посыльные» из боевых частей, кают и кубриков, пытаясь найти в этой массе белья то, что приносили индивидуально…

В субботу 27 октября 1973 года погода была без осадков, но такая же холодная, как и в предыдущие дни – была уже настоящая балтийская осень. Ночью и утром температура воздуха была 0.0°С, днём температура поднялась до 15.0°С, но средняя температура воздуха «на улице» (так мы называли верхнюю палубу корабля) была не выше 4.9°С. Ветра в этот день практически не было (1 м/с), но по ощущениям организма температура окружающей нас среды воспринималась только на 3.3°С. Бодро, но холодно…

Добросовестно прибрав ленкаюту и корабельную библиотеку, и сдав её вид, порядок и чистоту дежурному офицеру по кораблю (по телефону), я ещё немного подождал возможного прихода старпома капитан-лейтенанта Н.В. Протопопова. Убедившись, что из-за многочисленных конфликтов ему до меня нет дела, я принёс в ленкаюту из корабельной бани большой банный обрез (таз), две кандейки (прямоугольные вёдра) с горячей и холодной водой, и устроил в ленкаюте свою собственную прачечную.

Сначала я замочил на 2 часа в мыльном растворе хозяйственного 72-процентного мыла своё постельное бельё. Потом то же самое я сделал со вторым комплектом постельного белья пока стирал в обрезе нательное бельё: тельняшки, майки, трусы и носки. Больше всего я «замумукался» носить истую и выливать в гальюне использованную воду, но зато я был независим ни от кого…

Когда я «смертельно» уставал «жулькать», тереть и полоскать тяжёлые мокрые простыни, пододеяльники и наволочки, то я прерывался и садился писать моим родителям письмо, потому что суббота – это мой законный «почтовый день». По субботам я писал письма родителям, брату, друзьям и рассказывал им о своей жизни и службе, стараясь делать это с юмором и весело…

После обеда, показав в столовой личного состава тем морякам, которые уже постирались и помылись в бане, какой-то кинофильм, я продолжил своё «мокрое дело» и постирал мои рабочие матросские робы. Теперь я их стирал не в обрезе и не в кандейках, а на банках ленкаюты (на скамейках). Раскладывал ровно и тёр парусиновую ткань робы жёсткой щёткой, сгоняя грязную мыльную пену на палубу ленкаюты. При этом в ленкаюте было мокро, парко и тепло, как в бане, потому что на рейках рам будущих стендов висели и «сохли» простыни, пододеяльники, полотенца и наволочки. Иллюминатор ленкаюты и входные двери были открыты настежь, так же как дверь в вентиляторный отсек напротив ленкаюты. За счёт этого, поток воздуха в ленкаюте был мощный и я немного «простыл»…

Практически всю субботу 27 октября 1973 года я потратил на этот «сизифов труд» и к концу дня кожа на кончиках моих пальцев и на ладонях стала дряблой, мягкой, морщинистой и белой от хозяйственного мыла, щёлочи и напряжённой работы. Физических сил у меня не было ни капельки, зато у меня были идеально чистые комплекты постельного и нательного белья, рабочих матросских роб и мой аттестат форменной одежды: фланелевки, голландки, брюки, гюйсы, бушлат и даже шинель, хотя я её, конечно же, не стирал. Сам я тоже был чистый и вечером, ожидая прихода приглашённых за ужином моих друзей-годков и членов комитета комсомола, я с огромным удовольствием пил крепкий, как «чифирь», чай с маминым сладким вишнёвым вареньем. Надо было подлечиться…

Увы, никто ко мне после отбоя на «посиделки» в ленкаюту не пришёл. Как я узнал утром в воскресенье 28 октября 1973 года, на корабле возник «большой напряг» – напряжение в настроении экипажа корабля, вызванное совмещением плохо организованной старпомом всеобщей постирушки и помывки. Постельное бельё перепуталось, почему-то в кубриках недосчитались простынь, наволочек и полотенец. Одни моряки были блаженно довольны, попав удачно в баню, другие допоздна каторжно стирались и мыслись холодной водой. В итоге большой старпомовской приборки и помывки экипаж корабля перед праздниками разделился на довольных и недовольных.

Я бы словом не обмолвился об этой большой старпомовской приборке и помывке перед праздником 55-летия ВЛКСМ, если бы не «обломились» все мои расчёты и планы общения на посиделках в ленкаюте с ДМБовскими годками осеннего призыва 1970 года, на которых я хотел обсудить с ними и членами комитета комсомола корабля смену поколений годков в экипаже корабля, передачу наших, уже ставших свиреповскими, традиций корабельной жизни и службы молодым морякам, а также кандидатов в члены нового комитета ВЛКСМ. То, что вечером 27 октября 1973 года после отбоя никто ко мне в ленкаюту на посиделки не пришёл я посчитал очень плохим признаком будущих потрясений и отнёс это не к реакции моряков на старпомовские порядки, а к своей недоработке…

В личном составе экипажа БПК «Свирепый», да и в офицерско-мичманском составе экипажа корабля наметился раскол, расслоение, брожение, какая-то смута. Я ещё не мог осмысленно это понять и осознать, но уже с тревогой предчувствовал. Поздно ночью я с нетерпением и надеждой хотел, желал и даже жаждал, чтобы наконец-то на корабль вернулись из отпусков командир корабля капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров и замполит капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин.

При этом оказалось, что БПК «Свирепый» исчерпал и превысил все лимиты на пар, воду и канализацию, которая к тому же засорилась и в воскресенье пришлось в аварийном порядке её прочищать, забивая деревянные чопы в дучки гальюнов и подавая в фановую систему забортную воду под высоким давлением. Всё это пришлось делать в тот момент, когда на БПК «Свирепый» из кратковременного отпуска вернулись командир корабля и замполит, получившие за это время новые звания капитанов второго ранга.

Старпом капитан-лейтенант Н.В. Протопопов спешно убыл в свой краткосрочный отпуск...

Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет: 1906 г. ВМБ Либава. Стирка белья чинами гвардейского экипажа (ГЭ) на крейсере «Олег». Техника и технология стирки рабочего платья матросов (робы) как была в XIX веке, так и осталась в XX веке. «Олег» — бронепалубный крейсер 1 ранга русского флота. Последний из крейсеров типа «Богатырь» построенных на российских верфях. Участвовал в Первой мировой и Гражданской войне. Входил в состав действующего отряда кораблей (ДОТ). В ходе Цусимского сражения был тяжело повреждён. Погиб в бою 18 июня 1919 года на рейде Кронштадта в створе кронштадтских маяков в результате атаки британского торпедного катера «СМВ 4».