Одиночество в темноте

   Он уже был в нескольких шагах от двухэтажного коттеджа – единственного, в окнах которого горел свет, когда небеса вновь пронзила яркая вспышка молнии, а через мгновение его слуха коснулся оглушительный раскат грома, снова заставив похолодеть от проникшего в сознание ужаса, от которого впору было сойти с ума.
   Грунтовая дорога размытая от хлеставшего уже несколько часов дождя, вела его в неизбежность того отчаяния в котором он сейчас находился, а стоявшие слева дома, давали маленькую надежду на то, что в одном из них, всё-таки найдётся гостеприимный хозяин, который приютит его на эту ночь. Ночь – ставшую заложницей разбушевавшейся от людских грехов природы – так он думал. Но все
окна были черны. Ни в одном не было присутствия живой души. И только одно затаившееся в глухих сумерках ночи было освещено.
   Прикрывая голову пиджаком, спотыкаясь и скользя по размытой дороге, он побежал в сторону светящихся окон, словно служивших ему маяком его бессмысленных блужданий в неизвестности.
   Сверкающая без конца молния, тяжёлые раскаты грома, не прекращавшийся ни на секунду дождь – давали ему сил и уверенности.
   Распахнув калитку, и миновав площадку, он подошёл к крыльцу; прежде чем постучать, он бросил остекленевший от холода и усталости взгляд на окна – это было широкое окно гостиной, где, как ему показалось, кто-то находился, но кто это был – мужчина или женщина, он не мог сказать с уверенностью. Хотя это не представлялось для него таким уж и важным. Главным было то, чтобы хозяин оказался милосерден, и предоставил ночлег, хотя бы на одну ночь.
   Не раздумывая, он, что есть силы, забарабанил в дверь, чувствуя, как онемели костяшки пальцев.
   Он стучал и стучал, пока краем глаза не заметил промелькнувшую в окне тень – чёрную и пугающую, а затем услышал крадущиеся к двери шаги, лязг повернувшегося замка, скрип двери и…
   – Простите, мисс, я попал в аварию, – заговорил он, умоляющим тоном, – моя машина там, на шоссе… она заглохла и, если бы вы оказались столь любезны, и позволили мне вызвать механика…
   Внезапно он запнулся – стоявшая на пороге дома девушка смотрела на него большими глазами испуганного ребёнка – в них читался не только испуг, но и что-то ещё, чего он не мог себе объяснить. По крайней мере, сейчас, когда и сам пребывал почти в том же состоянии.
   – Извините, если напугал вас, – произнёс он, более спокойно. – Мне бы только вызвать механика…
   – Здесь… нет телефона, – произнесла девушка сиплым голосом, глядя на него пустым, остекленевшим взглядом.
   Этот взгляд заставил его тело покрыться холодом мурашек, а внезапно захлопнувшаяся дверь привела в отчаяние. Он так и застыл на месте, дрожа от холода, и горя надеждой, что хозяйка дома всё же сжалиться над ним, и, вновь откроет дверь, предоставив ему тепло и уют. Но надежды его были тщетны, и теперь, ему ничего не оставалось, как попытаться найти приют в другом месте.
   Обхватив грудь руками, пригнув голову, и стуча зубами, он спустился с крыльца, и уже собрался покинуть площадку, когда снова услышал металлический скрежет, и последовавший за ним лёгкий скрип.
   – Эй, вы… – послышался всё тот же сиплый голос у него за спиной.
   Он обернулся. Она стояла на пороге приоткрытой двери, содрогаясь от холода, и бивших в дверной проём капель дождя.
   – Заходите, – проговорила она, глядя на него сквозь щёлки прищуренных глаз.
   Не теряя времени, как бы она снова не передумала, он вбежал на крыльцо, и встал возле двери, проговорив:
   – О, мисс, спасибо, вы так добры… Я только…
   – Давайте быстрее, – поторопила она, и когда он вошёл в дверь, резко захлопнула её.
   Небольшая, но уютная гостиная встретила его теплом, которое щедро расточал потрескивавший свежими поленьями камин, установленный справа от двери; и запахом дезодоранта, приятно защекотавшим ему нос, а может, этот запах исходил от молодой хозяйки, которая, прежде чем впустить его, освежила себя этим приятным запахом. Освежила… Он сразу же, почувствовал эти –  свежесть, молодость, сексуальность, которыми щедро была наделена незнакомка.
   – Снимите пиджак, я сейчас принесу полотенце, – сказала она, и резко повернувшись, пошла к лестнице, что вела на второй этаж, где, как он догадался, были комнаты. Лестница располагалась в углу, справа от двери, рядом с кухней, двустворчатые двери которой сейчас были закрыты. Когда она повернулась к нему спиной, он заметил её обнажённое тело; его контуры так маняще обозначались сквозь прозрачную ткать халата. Тёплая волна приятным потоком пронеслась по всему его телу, и он ощутил лёгкую эрекцию, которая всё нарастала и нарастала.
   Пока девушка отсутствовала, он оглядел гостиную: одно большое окно во всю стену, занавешенное плотными гардинами вело на площадку; второе, поменьше выходило в сад, что располагался за домом; в этот сумрачный час, он не мог видеть того, что скрывалось за этим окном, впрочем, это его не интересовало. Так же, здесь находился белый, покрытый разноцветной скатертью стол – он стоял возле окна, выходившего в сад; два стула, которые можно увидеть на веранде в кафе; расписанные узорами горшочки с цветами, стояли вряд на белом, широком подоконнике; мини-бар с внушительным количеством напитков; рядом большое трюмо с расставленными на нём различными безделушками, не представлявшими для него никакого интереса, а потому, полоснув по ним взглядом, он подошёл к камину; встав к нему вплотную, вытянул обе руки ладонями вниз; горячая волна охватила всё его мокрое, замёрзшее в долгом поиске пристанища, тело; он расслабился, и закрыв глаза, отдал себя во власть тепла и уюта, что посылала эта небольшая гостиная. Он ощутил себя уставшим в дороге путником, который, наконец, обрёл то, чего так долго жаждал. А если учесть, что в этом одиноком доме – молодая, до безумия привлекательная девушка, с таким восхитительным телом, так же, как и он, томящаяся в одиночестве…
   Непонятный звук, донёсшийся сверху, вернул его в реальность. Он прислушался. Приподняв голову, склонив её в сторону лестницы, он ждал. Его внимание привлекло миниатюрное трюмо с зеркалом и выдвижными ящичками по пять с каждой стороны.
   Сделав три шага в сторону, он оказался перед зеркалом. То, что он увидел в нём ввергло его в лёгкий ужас: мокрый, осунувшийся, бледное, покрытое колючей щетиной лицо, впалые щёки, воспалённые глаза, сухие, покрасневшие губы, прилипшие ко лбу и затылку волосы – ещё не редеющие, но уже с проглядывавшей местами сединой. Ему было тридцать восемь. Сейчас, глядя на себя в зеркало, он не верил тому, что это он.
   Звук, отвлёкший его недавно, повторился вновь. То ли удар, то ли что-то упало, или, обыкновенная возня на полу двух животных. Судя по ударам – это были собаки. И как ему показалось, услышал голоса – хриплые, неуверенные, требовательные – всё это пронеслось в его голове, и тут же исчезло, когда до него дошло, что, машинально, сам того не желая, он раскрыл верхний ящик комода, и теперь осматривал находившиеся там вещи; их было немного – пачка сигарет, зажигалка, фонарик, связка ключей, пластиковая папка, моток ниток, фотография, паспорт. Он обратил внимание на
фотографию: полноватый мужчина с крупными чертами лица и редеющими русыми волосами, и женщина – с короткой стрижкой, и грустным, усталым взглядом. Это была не хозяйка дома – сразу определил он, и перевернул снимок; на обороте, шариковой ручкой было выведено: «Джейсон и Магда… Канн, 27 июля, 1999 г.»
   Положив снимок, он взял паспорт, но, услышал торопливые шаги – это девушка спускалась по лестнице; быстро задвинул ящик, повернулся в сторону лестницы, и когда снова подошёл к камину, она показалась в гостиной. Всё в том же прозрачном халате, грациозно ступая по мягкому ковру, стелившемуся по всему помещению, с махровым полотенцем в руках, она подходила к нему.
   – Возьмите, вытрете волосы, – произнесла она, и как ему показалось с искренней заботой в голосе, как если бы они были друзьями.
   – Благодарю вас, мисс, – улыбаясь, проговорил он, принимая полотенце, мягкость которого так приятно коснулась его ладоней, уже начинавших отогреваться.
   Медленно проводя полотенцем по волосам, чуть склонив голову, он краем глаза следил за девушкой; её маленькие груди с призывно торчавшими острыми сосками, так откровенно выделялись из-под халата, что он снова почувствовал возбуждение. Опустив глаза ниже, он заметил узкую ложбинку у неё между ног; девушка, стоявшая напротив него в ожидании, проследила за его взглядом, и, резким движением руки запахнула халат, прикрывая то место, куда был направлен его пристальный, не скрывавший желания, взгляд.
   – Хотите выпить? – спросила она, повернувшись в сторону мини-бара, сделав это так же резко, и как-то, как ему показалось, нервно, взволнованно, будто чувствуя себя неловко рядом с незнакомым мужчиной, да ещё в таком откровенном «наряде».
   – Если вас не затруднит, мисс, я бы, признаться, с удовольствием согрелся бокальчиком, – пошутил он, сверля её цепким взглядом.
   Продолжая смущаться, она прошла вглубь гостиной, прикрывая рукой себя сзади. Встав к нему боком, достала первую попавшуюся бутылку и наполнила бокал, который, сначала рассеянно поискала озабоченным взглядом.
   – Возьмите, – подойдя к нему и вытянув в его сторону руку, проговорила девушка, при этом, глядя куда-то в сторону, мимо него.
   – Спасибо, мисс, – поблагодарил он, принимая бокал; делая короткие глотки, он продолжил осматривать помещение, и, чтобы не смущать девушку, старался не смотреть на неё.
   Так, он заметил стоявший возле камина стул, на котором висел плащ, до этого им не замеченный, а так же женские сапоги; они стояли прямо перед камином, и уже заметно подсыхали. Он обратил внимание на то, что сапоги были большого размера, и вряд ли принадлежали этой девушке. Значит, как он догадался, в доме была ещё одна женщина. Кроме того, кляня свою невнимательность, он увидел и зонтик, стоявший раскрытым, возле ведущих в кухню дверей, напротив мини-бара, а на вешалке, что высилась над зонтом, висела куртка и шляпа, принадлежащие мужчине. При этом, оглядев ещё раз помещение, ботинок он не заметил.
   – Чего вы так смотрите? – спросила девушка, и он снова повернулся к ней; сейчас, она стояла возле стола, что находился напротив окна, и, каким-то тусклым, отсутствующим взглядом взирала на него – стоявшего с бокалом в руке, внимательно оглядывавшего гостиную. При звуке её голоса, он от неожиданности вздрогнул, и проговорил:
   – Простите, если вам это неприятно.
   – Мне это неприятно! – ответила она, резко, и добавила, смягчившись: – Впрочем, если вам так хочется, можете смотреть, куда вам вздумается. Садитесь.
   Послушно, как по команде, он сделал несколько шагов в сторону стола, поставил бокал на белую, сиявшую чистотой скатерть, отложил полотенце и опустился на стул, который показался ему довольно жёстким, после мягкого полотенца, и ковра, на котором он только что стоял.
   Девушка тоже села, оказавшись напротив него.
   – Ну, а теперь рассказывайте, как вы тут оказались? – спросила она так, словно разговаривала с приятелем, что очень удивило его; такая, вначале скованная, она вдруг преобразилась, став спокойной; он даже заметил едва проглядывавшую на её тонких губах улыбку.
   – Совершенно случайно, – ответил он. – Смешно сказать – я заблудился…
   – Заблудились? – сделав удивлённое выражение лица, переспросила она.
   – Да. Я ехал в гостиницу, когда начался дождь, и, видимо не заметил дорожный знак… потому, вероятно поехал не в том направлении, ну и… – он запнулся, заметив её взгляд; она смотрела на него таким странным, отрешённым взглядом, что на мгновение, ему показалось, будто она не слушает его, думая о чём-то своём. – Вы меня слышите? – чтобы убедится в этом, переспросил он.
   – Ваши ботинки… – произнесла она, растягивая слова.
   – А что с ними? – опустив глаза вниз, спросил он.
   – Они ведь промокли… – пояснила девушка. – Я… я принесу вам тапочки… Подождите.
   Он не успел возразить, как она выскочила из-за стола, и сверкая прозрачным халатом, бросилась к лестнице, но, вдруг замерла, приподняла палец, мотнула головой, и подошла к вешалке, на которой висела мужская шляпа, а после, отставив зонт, наклонилась, раскрыла обувную клетку.
   Не скрывая смущения, и в то же время, удовольствия, он смотрел, как её упругая попка призывно проглядывала сквозь халат. Сделала ли она это намеренно, или, будучи «обеспокоенной» его промокшими ботинками, забыла, что под халатом у неё ничего нет, но она стаяла в такой позе около минуты, усердно перерывая обувь. Всё это время, он, как подросток, не мог отвести глаз от двух восхитительных половинок прелестницы… призывавших его к действию.
   Так и не найдя того, что искала, девушка выпрямилась, резко повернулась, при этом две нижние пуговицы её халата расстегнулись, явив его взору не менее восхитительную «сторону» её соблазнительного тела. Пока он, не в силах оторвать глаз от  т о г о  м е с т а,  с волнением подростка наслаждался им, она встала посреди гостиной; вращая головой из стороны в сторону, девушка оглядывала помещение, словно находилась здесь впервые. Неяркий свет, что исходил от встроенных в потолок лампочек, то открывал, то закрывал  т о,  что он с таким вожделением «осматривал», по мере того, как она двигалась. Её движения были то быстрые и грациозные, как у кошки, то медленные – она будто кружилась в танце, в котором не нужен был партнёр.
    «Потанцевав», она как бы опомнилась, и подбежала к камину; ещё раз наклонившись, снова выставила на обозрение свою восхитительную попку; взяла лежавшее в поленнице полено, повертела его в руках, и, словно передумав, положила его обратно, после чего, выпрямилась, резко повернулась, и вернулась к столу.
   – Вам не холодно? – спросила она, и тут же добавила: – Может, хотите ещё выпить? А затем: – Тапок нет… Вы представляете, у него нет тапок!
   На её лице появилось насмешливое выражение, мгновенно сменившееся сначала досадой, а после – злобой.
   – Нет, спасибо, – отказался он от предложения выпить, и быстро пояснил: – Вообще-то, я за рулём. Налейте себе…
   – Я не пью, – ответила она, и сделала два шага в сторону камина, опять встав посреди гостиной. Только сейчас он заметил, что она была босиком. Её миниатюрные ступни с длинными прямыми пальцами мягко утопали в ворсе ковра. Приподняв голову, чуть расставив руки, она медленно пританцовывала на месте, поворачиваясь к нему, то передом, то задом, как бы демонстрируя своё не скрытое под халатом обнажённое тело и давая ему возможность рассмотреть себя. Он снова отметил её красоту и исходившую от неё сексуальность. Среднего роста, стройная, с тёмными, зачёсанными назад волосами, по длине доходившими ей до локтевого сгиба; с прямыми чертами лица; особенно выделялись глаза – внимательные, таившие в себе какой-то безумный блеск; он так же заметил тёмные круги, да и сами глаза, были немного припухшими, воспалёнными и усталыми, словно она недавно проделала тяжёлую физическую работу. Кроме того, он видел в её взгляде страх. А может, это от того, что она находилась одна с незнакомым мужчиной. Но ведь он не собирался причинить ей вред. Хотя, это знал он, но не знала – она. Но тогда, она могла бы не впускать его в дом… Или здесь был кто-то ещё? Ведь чьи-то вещи сохнут сейчас у пышущего жаром камина… Он подумал о фотографии, что нашёл в ящике трюмо.
   – Хотите потанцевать со мной? – спросила девушка, протянув в его сторону руку.
   Это неожиданное предложение вырвало его из капкана мыслей, в котором он пребывал.
   – С удовольствием! – улыбнулся он, и встав со стула, одним широким шагом пересёк гостиную, встав рядом с ней.
   – Вы позволите? – спросил он, обхватывая рукой её тонкую талию.
   – Да, пожалуйста, – разрешила она скорчив смешную рожицу, что было хорошим знаком.
   Стоя напротив друг друга, они медленно переступали ногами по ковру, при этом правую ладонь он положил ей на талию, а левую –  вложил в её, вытянув руку в сторону.
   – Вы так смешно топчитесь, – произнесла девушка, хихикнув.
   – Простите? – улыбнулся он, глядя на неё чуть склонив голову.
   – Вы совсем не умеете танцевать, – ответила она, держа голову приподнятой, когда смотрела на него.
   – Да, вы правы, извините, – смутился он, и хотел отпустить её руку, но внезапно почувствовал, как её ладонь напряглась, и она её сжала, не давая ему убрать руку.
   Она так крепко сжимала его ладонь, что он ощутил режущую боль, переместившуюся в локоть, а затем, в плечо. Его удивило, что такая хрупкая на вид, она была настолько сильна.
   – Вам больно? – спросила она, услышав, как он, пытаясь превозмочь боль, втянул воздух сквозь сжатые зубы.
   – Нет, что вы, – успокоил он, стараясь говорить как можно убедительнее.
   – Я сделала вам больно? – проговорила она жалобно, но «хватку» не ослабила.
   – Нисколько! – вновь заверил он, продолжая поражаться её силе.
   – Уверены?
   – Да, уверяю вас.
   Девушка сжала его руку сильнее.
   – А сейчас? – спросила она с азартом и непонятным удовольствием, которое он заметил в её взгляде, и почувствовал в интонации голоса – сейчас он звучал более уверенно и… зловеще. Впрочем, ему это могло показаться.
   – Уф, какая вы сильная! – пошутил он. – Отпустите, пожалуйста, иначе, завтра я не подниму руку.
   – А если не отпущу? – глядя на него взглядом садиста, произнесла она твёрдо, так, что на мгновение в его голове пронеслась волна беспокойства, которую он не мог объяснить себе: что-то в её взгляде было такое, что заставило его испытать страх.
   Девушка прижалась к нему, и он почувствовал её трепещущее желанием тело; от неё исходил приятный запах, тот, какой он ощутил, когда вошёл сюда. Она прижалась грудью к его груди, и наконец, отпустив его руку, обвила плечи своими горячими ладонями, и медленно принялась тереться низом живота о его ширинку, чувствуя её твёрдость.
   – У тебя стоит… – произнесла она с придыханием. – Я тебя возбуждаю? Ты хочешь меня?
   Она сыпала вопросами, и он, стоя в нерешительности, не знал, на какой из них ответить, а её близость сводила его с ума. Ослеплённый желанием, он медленно повёл рукой по её талии, спине, спускаясь всё ниже. И вот, его влажная от напряжения ладонь ощутила упругие контуры ягодиц; он гладил и мял их, чувствуя, как его разгорячённый член вот-вот разорвёт молнию на джинсах, вырвется наружу, и тогда…
   – Войди в меня… Сильно… Глубоко… – шептала она ему на ухо, продолжая тереться о его ширинку. – Док… я хочу вас… Ну же, осчастливьте свою кошечку…
   Внезапно, до его слуха донёсся сигнал, похожий на звонок телефона. Он прислушался. Звук раздавался сверху – из спальни на втором этаже.
   – Телефон? – простонал он, напрягшись. – Кажется, звонит телефон?
   Девушка вздрогнула, и прижалась к нему плотнее. А сигнал тем временем, не умолкал.
   – Телефон звонит… там наверху… – повторил он, задыхаясь от её объятий. – В спальне…
   – Здесь нет телефона, – прохрипела она.
   Он взял её за талию, воспользовавшись тем, что она ослабила нажим на него, и отступил на шаг.
   – Фу, дурак, всё удовольствие испортил, – пожаловалась она.
   Поправляя халат, прошла к мини-бару; вытащила бутылку, и, сделала несколько глотков прямо из горла.
   Он подошёл к столу, и тоже промочил горло тем, что ещё оставалось в бокале. Прислушиваясь, он смотрел на неё. Теперь, она стояла, опираясь ладонью о деревянную поверхность трюмо, делала глотки из бутылки и смотрела на его отражение в зеркале, при этом выставив попку, и он, был вынужден отвести глаза, потому что уже чувствовал… приближение оргазма.
   – Как ваше имя? – спросила она, продолжая смотреть на него через зеркало; приподняв одну ногу, она кокетливо помахивала тонкой ступнёй.
   – Майкл, – ответил он, опуская пустой бокал на стол, продолжая стоять. – А вас?
   – Миранда, – произнесла она, задержав бутылку, не донеся её до своих прелестных губок.
   – Красивое имя! – ответил он, покосившись в её сторону; её пристальный взгляд, направленный на него, смущал его, и в то же время, он ощущал непонятный ему трепет перед этой, казалось бы, хрупкой, беззащитной девушкой; но это был другой трепет, далёкий от сексуального.
   А она, тем временем, продолжала буравить его взглядом.
   – Так я могу позвонить? – произнёс он неуверенно. – Мне кажется, наверху… в спальне, звонил телефон.
   – Я же вам уже сказала – здесь нет телефона! – ответила она раздражённо, возвращаясь к столу. – Сдался вам этот телефон. Лучше садитесь, и рассказывайте.
   Этот немного грубый и резкий тон, с каким она произнесла эти слова, дал ему понять, что спорить с ней не имеет смысла, и он оставил это намерение, послушно опустившись на жёсткий стул.
   – Хотите ещё выпить? – спросила она, приподняв бутылку, из которой только что пила. – Ах, да, вы же за рулём, – усмехнулась она, и вернула бутылку на стол. – Вы женаты?
   – Был, – ответил он, стараясь не смотреть в её сторону.
   – Она бросила вас? – догадалась девушка, снова состроив смешную гримасу. – Или вы ушли от неё? Она что, изменяла вам?
   Сейчас девушка говорила с сочувствием в голосе, и уже не так грубо, как ещё минуту назад. Эта её смена настроения ввела его в заблуждение. Она была то спокойна, то взволнованна, а временами смотрела на него, как на заклятого врага.
   – Да нет, почему, совсем наоборот…
   – Вы изменяли ей?
   – Никто никому не изменял… Просто, однажды, мы поняли, что нам гораздо лучше быть вдали друг от друга, чем… вместе, – объяснил он, смущаясь как подросток.
   – Странно это, вы не находите? – постукивая пальцем по бутылке резюмировала Миранда.
   – Не вижу ничего странного… Иногда, надо какое-то время побыть вдали друг от друга, чтобы… ну, не знаю… разобраться в себе… А вы? Как у вас с этим?
   Последние слова, Майкл произнёс, чтобы сменить тему.
   – С чем? – Миранда смотрела на него осуждающе, словно он сказал грубую непристойность.
   – Вы замужем? – пояснил он свой вопрос.
   – Пфф, к чему это? – съязвила она, теперь, барабаня кончиками пальцев по столу, при этом ещё и постукивая ступнёй о ковёр – как это делают люди со слабыми нервами, или просто нервничают.
   – Не знаю, – неуверенно произнёс он, и добавил: – Одному быть… страшно…
   Последнее слово, вырвалось у него как-то само собой. Девушка не ответила. Откинувшись на спинку стула, она расставила ноги, опустив руку на колено; какое-то время, она сидела неподвижно, глядя на него пристальным взглядом, от которого его бросало в дрожь, а может, эта дрожь была вызвана мокрой одеждой; хотя, она уже начинала подсыхать, но, местами ещё оставалась влажной.
   Полы её халата распахнулись, открыв её узкую ложбинку между ног, такую же влажную, как его одежда; это снова возбудило его.
   – Страшно? Что вы имеете в виду? – вдруг проговорила она.
   Он не понял вопроса.
   – Что? – только и смог выдавить из себя, вновь окунаясь в её эротическую игру.
   – Вы сказали: одному быть страшно… – напомнила она, поигрывая кончиками пальцев у себя между ног. – Вы были один? Где?
   Он снова не понял вопроса, а может действие её пальцев не давало ему сосредоточиться; теперь, она тёрла себя двумя пальцами – указательным и безымянным. Он заметил, что обручального кольца она не носила. Значит – она не была замужем.
   Сверху снова донёсся сигнал, который он принял за звонок телефона. За этим последовал непонятный грохот, будто что-то упало, что-то тяжёлое. Оба насторожились. Девушка тоже слышала это, и выражение её лица вновь изменилось; она побледнела ещё сильнее, а губы скривила злобная гримаса, похожая на ухмылку. Она казалась роботом, в памяти которого, неизвестная рука меняла программы; то весёлая, то раздражительная злобная фурия, а временами ласковая добрая кошечка – она, словно меняя маски, играла роли, предложенные ей неизвестным.
   – Хотите, я включу музыку? – предложила Миранда, и, не дожидаясь ответа, выскочила из-за стола, бросившись вглубь гостиной.
   Повернувшись к ней лицом, опираясь локтем левой руки о край стола, а правой о спинку стула, он принялся наблюдать за ней. Она бегала по гостиной в поисках чего-то, чего никак не могла найти; её рассеянный взгляд забавлял его, а расстёгнутый снизу халат, вновь заставил испытать желание. Её неуверенные движения, озадаченный взгляд, невозможность найти то, чего она так упорно искала, привели его к безумной мысли, что она находилась в этом доме впервые, так же, как и он… Тогда, что она делает здесь? Не пришла же ограбить хозяев, переодевшись в этот прозрачный халат. И он, отогнал от себя эту мысль.
   – Здесь нет магнитофона! – наконец, сказал он, и быстро добавил: – Во всяком случае, не в гостиной. Может, наверху… в комнатах…
   Она застыла на месте, резко обернулась. Её взгляд являл собой безумие, оно читалось во всём её облике: тёмные круги вокруг глаз, бледное лицо, подрагивающие губы – дополняли эту «картину».
   – А вы откуда знаете, чего здесь есть, а чего нет? – спросила она обычным, будничным тоном, что привело его в замешательство. – Вы что бывали здесь раньше?
   – Нет. Просто, достаточно посмотреть на все эти вещи, которых здесь не так-то и много, чтобы понять, что хозяева не меломаны, – пояснил он.
   Она усмехнулась, сказав:
   – Большей чуши в жизни не слышала!
   И снова подошла к трюмо.
   – Ваша одежда, она всё ещё мокрая, – заботливо произнесла она, присев на край деревянного покрытия, постукивая кончиками пальцев по выдвижным ящикам. – Хотите принять душ?
   – Спасибо, но лучше, я сделаю это в гостинице – не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, – ответил он.
   – Вы надолго здесь?
   – Как только закончится дождь, я тут же покину ваш дом.
   – Нет, вы не поняли… Я имела в виду – в этом городе. Откуда вы?
   – Я из Майами. Сюда приехал, чтобы заключить контракт с одной фирмой…
   – Вы бизнесмен?
   – Ну, это слишком громко сказано… – он не договорил: очередной раскат грома ворвался в гостиную, в котором потонул его голос.
   – Терпеть не могу такую погоду, – дёрнув плечом, косясь в сторону окна, сказала Миранда.
   – А вы тоже сегодня здорово промокли, – заметил Майкл, кивнув на разложенную возле камина одежду.
   Она не заметила, куда был направлен его взгляд; она по-прежнему смотрела в сторону окна.
   – Я не выходила сегодня… Из-за этого мерзкого дождя, пришлось весь день проторчать дома… Бррр, терпеть не могу, когда холодные капли касаются тела. Это так отвратительно. К тому же, у Дорис опять был приступ, и мне пришлось ухаживать за ней.
   – Дорис? Это ваша сестра? – спросил Майкл, вспомнив женщину на фотографии, что лежала в ящике трюмо, по которому, как раз сейчас и бегали её тонкие пальчики.
   – Да, вы правы – она мне как сестра! – ответила Миранда, теперь задумчиво глядя в пол. – Мы помогаем друг другу… Когда ей плохо, я всегда рядом…
   – Она сейчас наверху? – спросил он, чтобы проверить свою догадку.
   – Наверху? – словно эхо, донеслись до него её слова.
   – Наверху, в комнате… там кто-то есть…
   Девушка снова изменилась в лице; нахмурив брови, сжав губы, она отошла от трюмо, и вернулась к столу.
   – Вы что, из полиции? – спросила она, буравя его насмешливым взглядом.
   – Из полиции? С чего вы это взяли? – Майкл был страшно удивлён этим вопросом, которого явно не ожидал.
   – Кто вы?
   – Я же вам уже сказал: я приехал из Майами, чтобы…
   – Чушь собачья! – перебила она его, выкатив глаза, и он снова испытал страх. – Док послал вас…
   – Док?
   – Грэйнджер. Это он отправил вас сюда?
   – Впервые слышу это имя, – признался Майкл, ожидая очередной вспышки гнева от воинственно настроенной собеседницы.
   Она снова обратила взор на окно, прислушиваясь к каплям дождя, монотонно бившим по раме и подоконнику.
   Майкл откинулся на спинку стула, спросил:
   – Кто этот Грэйнджер? Ваш муж?
   Она не ответила. Снова отойдя от стола, закружилась по гостиной, расставив руки и приподняв голову, при этом выражение лица у неё снова изменилось; теперь оно было по-детски наивным и мечтательным.
   – Хочется курить… У вас не будет сигареты? – попросил Майкл, и быстро пояснил: – А то мои все вымокли.
   – Я не курю, – ответила она, продолжая переступать с ноги на ногу, изображая что-то, чего было понятно только ей.
   – А может в доме, есть сигареты? Ваш муж, наверняка курит.
   – Я же вам сказала, что я не замужем… Живу одна…
   – А Дорис курит?
   – И Дооорис не кууурит… – пропела она, растягивая слова – И вам нельзяяя…
   – Хорошенькие дела, – пошутил он, наблюдая, как она «танцует» по гостиной.
   Казалось, таким образом, она хотела отвлечься от преследовавших её мыслей. Но каких? Ему было интересно о чём она думала, когда гарцевала по впитавшему в себя тепло, и… страх, помещению. Страх… Он чувствовал его, как посылаемое камином тепло. Этот страх находился рядом. Но это был не его страх. Это был страх той, которая, накинув на себя восковую маску беспечности вынашивала какой-то план – об этом говорил весь её облик; напряжённый взгляд, осматривал помещение; тонкий нос, впитывал запахи; пересохшие от волнения губы, шептали: «Спокойно, Миранда, у тебя всё получится…»; руки были готовы к действию; колени слегка подрагивали – всё это с быстротой молнии пронеслось у него перед глазами, и осело в голове, как оседает ил в каналах Сан-Франциско.
   Наконец, она прервала свой «танец». Опустив голову, какое-то время разглядывала свои миниатюрные ступни – поднимая и опуская пальцы – начиная с мизинца и заканчивая – большим, она словно массировала их. А после, так же медленно подняв голову, глядя на него застывшими от напряжения зрачками, произнесла:
   – Вы находились когда-нибудь один… в тёмной комнате?
   Да, она спросила именно так, что снова ввело его в замешательство. Вонзив в неё вопросительный взгляд, он смог выдавить из себя только одно слово:
   – Простите?
   – Один… в темноте… – повторила она, глядя на него отсутствующим выражением, на белом, как мел лице.
   Он задумался. Потом сказал:
   – Помню в детстве, отец запер меня в моей спальне… Была ночь…
   – И что вы чувствовали, находясь один… в темноте? – спросила она, перебив его.
   – Я уснул, – ответил он, улыбнувшись.
   – Вы смеётесь? – вскинув голову, произнесла она.
   – Нет… почему вы так решили?.. Помню, шёл дождь, вот как сейчас, – он кивнул на окно, – я лёг на кровать, положил под голову руки, и слушал шум дождя… И его монотонные капли, словно усыпили меня… Говорят, дождь успокаивает…
   – Нет… Это не то, – не согласилась она, и, продолжая стоять посреди гостиной, напротив него, продолжила, каким-то тоскливым, отстранённым голосом: – Представьте себе: вы находитесь в пустой комнате; тьма обволакивает вас – кромешная… злая… Ничего невозможно разглядеть… Вы только чувствуете, как горячая кровь бежит по венам, в висках стучит… Вот так – бум-тум-бум… Ты больше ничего не чувствуешь… Даже своих собственных рук и ног… Они стянуты тугими жгутами… Кровь не поступает в них, и ты ощущаешь их холод… Ты пытаешь пошевелить затёкшим телом, но это невозможно… Как невозможно встать с кровати, и размять онемевшее тело… Тьма… Она сковала тебя, и тебе кажется, что ты ослеп… Ты открываешь, и закрываешь глаза, но видишь одну только тьму… Она повсюду… Давит на глаза… На мозг… Ею пропитана каждая клеточка твоего измученного тела… Она уже, не просто давит… Она душит… Ты задыхаешься… Воздуху… Дайте воздуху…
   При этих словах, девушка начинает раскачиваться из стороны в сторону; по мере того, как её рассказ набирает темп, она закатывает зрачки, смотрит сквозь него, куда-то в пустоту, и во всём её облике, чётко вырисовывается… безумие…
   – Нет… нет… нет… Я слышу их шаги… Их тяжёлые разрывающие барабанные перепонки шаги… Они приближаются… Нет… Не подходите… Не трогайте меня… Не прикасайтесь… Уйдите… Я больше не могу… Отпустите меня… Хватит… Довольно… Не мучайте меня больше… Я не хочу… Не могу… Не буду… Дорис… Где Дорис… Что вы сделали с ней… Она мертва… Вы убили её… Вы мерзкие ублюдки… Уйди, уйди от меня… Не подходи… Прочь…
   Обхватив голову руками, она завизжала, так, что у него заложило уши. Выскочив из-за стола, он подбежал к ней; схватил за руки, попытался успокоить, но она, оттолкнув его, отбежала, и что есть силы, прокричала:
   – Нет… нет… не прикасайся ко мне… уйди от меня… уйди… уйди… уйди…
   Продолжая кричать, она металась по гостиной. Он пытался поймать её. В его воспалённом от её бешеного вида, и пронзительного крика, сознании, зародилась, и прочно укрепилась одна не терпевшая возражений догадка – девушка была психически неуравновешенной, возможно – сумасшедшей. Он не верил, что она была пациенткой психиатрической клиники, иначе, как объяснить, что она находилась в этом доме, да ещё – одна. А то, что она была одна – это без сомнения. Звуки, что он слышал наверху, и которые принял за присутствие в доме кого-то ещё – в одно мгновение отпали. Будь в доме кто-то из членов её семьи, они давно появились бы в гостиной. Этот её нечеловеческий визг, топот, хрипы, угрозы – без сомнения, слышали и в соседних домах.
   Наконец, он поймал её, что далось ему не без труда. Обхватив её – кричавшую, упиравшуюся, вырывавшуюся из его рук, он, одному только Богу известно, каким манером сумел, держа её одной рукой, другой – влепить несколько звонких пощёчин. Эта процедура возымела действие: девушка замолчала, обмякла в его руках, и, плачущую, но уже не упиравшуюся, он опустил её на пол. Присев рядом, положил ладонь ей на голову, и медленно поглаживал по волосам. Девушка лежала на боку, поджав под себя ноги, и всхлипывала.
   – Спасибо, я пришла в себя, – произнесла она, спустя несколько минут.
   – Вы уверены? – спросил он, сидя на полу подле неё.
   Она подняла голову, посмотрела на него так, словно увидела впервые, но ничего не сказала. Круги под глазами стали ещё заметнее, теперь они были красными и припухшими; потрескавшиеся губы подрагивали. Шмыгала носом, она приподнялась на локте, и оглядела гостиную, будто пыталась сообразить, где находится. Это напугало его, но в то же время, вселило надежду: раз она больше не ведёт себя так, как ещё несколько минут назад, значит можно надеяться, что истерика прошла.
   – У вас есть какие-нибудь средства… успокаивающие? – произнёс он, растягивая слова.
   – Средства? – не поняла девушка, глядя на него отрешённо, как после приёма сильно действующих депрессантов. – Вы думаете, я сумасшедшая?
   – Вовсе нет… но у вас видимо был тяжёлый день, и вы очень устали… – говорил он спокойно и рассудительно, чтобы ещё больше не травмировать её.
   Она попыталась подняться, но её обмякшее от нервного припадка тело, не поддавалось. Поняв это, он взял её за руку и помог встать на ноги. Она покачнулась, и едва не упала, но он вовремя подхватил её. Придерживая за талию, помог дойти до стола, и посадил на стул. Она сидела, обхватив себя руками, отрешённо глядя в пол, уставившись в одну точку.
   – Эй, с вами всё в порядке? – стоя возле неё с беспокойством в голосе проговорил он.
   – Кто вы? Как вас зовут? – медленно подняв голову, спросила она, и он увидел её расширенные зрачки и остекленевший от нервного перевозбуждения взгляд.
   – Я вам уже говорил – меня зовут Майкл. Приехал я сюда, чтобы заключить контракт с одной фирмой. Вечером, возвращаясь назад, сбился с дороги и… заблудился. Да ещё дождь начался… – говорил он, как можно мягче, так, словно разговаривал с ребёнком, но, как он понял по её отрешённому взгляду – она его не слушала.
   – Вы видели Маркиза? – спросила она, перебив его.
   – Маркиза? – переспросил он, наполняя бокал из которого недавно пил, и подавая ей: – Выпейте немного. Вам надо успокоиться.
   – Где он? Что они с ним сделали? – говорила девушка, принимая из его рук бокал.
   – Всё хорошо! С ним всё в порядке, не волнуйтесь, – успокоил он, хотя не понимал о чём она говорила, но решил не задавать ненужных вопросов, чтобы она снова не впала в то состояние, из которого только что вышла. Не исключено, что следующий приступ, если он случится в столь короткий промежуток, невозможно будет «остановить» не прибегая к помощи специалиста в этой области.
   – Вы уверены, что они ничего ему не сделали? – глядя на него с надеждой, спросила она.
   – Можете быть спокойны – скоро он вернётся к вам, – заверил Майкл, чувствуя как его прошиб холодный пот, при мысли, что не зная того, в чём он уверял девушку, мог сказать что-нибудь не то, что следовало бы.
   Она не ответила, продолжая сжимать в руке бокал, к которому так и не притронулась.
   – Как хочется курить, – произнёс он, вспомнив, что в ящичке трюмо, лежит непочатая пачка. Но девушка не предлагала, а сам он попросить, не смел – это значит, признаться, что он заглядывал в её вещи. Хотя сигареты были женские, странно, что она сказала, будто не курит, а возможно, она недавно бросила.
   Нескончаемый поток противоречий, лавиной обрушившийся, и осевший в его воспалённом сознании; необъяснимое ощущение страха, исходившего от девушки; странные звуки, периодически доносившиеся сверху, будто в одной из комнат кто-то находился, хотя, она уверяла что в доме одна; её смена настроения и припадки сумасшедшей – всё это, что сейчас владело им, в одно мгновение нарушило свой ход, когда с улицы донёсся лай – обыкновенный лай собаки, жившей по соседству. Оба замерли, и обратили глаза на окно. Девушка снова побледнела. Её лицо, и без того белое, стало похожим на восковую маску, словно снятую с лица мертвеца.
   – Там кто-то есть? – дрожащим голосом, произнесла она, не спуская глаз с окна, за которым уже забрезжил рассвет, а дождь так и барабанил по стёклам и подоконнику.
   – Почему вы так решили? – спросил он, скосив глаза в её сторону.
   – Собака лает… – приподняла она дрожавший палец, указывая им в сторону окна.
   И вновь, наверху что-то упало. Он машинально поднял глаза кверху, и тут же опустил их. Девушка, как будто не обратила на это внимания, будучи сосредоточенной на лае, который, теперь, слышался с небольшими перерывами.
   – Простите, я, наверное, пойду, переоденусь. Что-то я замёрзла, – сказала она, и в доказательство своих слов, повела плечами.
   – Да, конечно, – как можно мягче ответил он, и с заботой в голосе, добавил: – Вас проводить?
   – Нет, нет, не беспокойтесь, я сама справлюсь, – с волнением проговорила она, и медленно поднявшись на ноги, пошла в сторону лестницы; держась рукой за перила, она всё так же медленно, пошла наверх.
   Воспользовавшись её отсутствием, Майкл бросился к трюмо, и резким движением руки, выдвинул верхний ящик; его взгляд тут же упал на замеченный им ещё несколько часов назад, паспорт, лежавший поверх других вещей. Раскрыв нужную ему страницу, он прочитал имя: Джейсон Сэмюэл Грэйджер».
   – Грэйнджер, – произнёс он, вспомнив, что девушка недавно упоминала это имя.
   Майкл так же обратил внимание на год рождения – Грэйджеру было 54 года. Перелистнув несколько страниц, он остановился на той, где упоминалось о семейном положении владельца документа. Грэйджер был женат два раза; от первого брака с Алисией Грэйнджер, у него был сын Чарльз; от второго – с Магдой Грэйнджер – детей не было.
   Отложив паспорт, Майкл вытащил папку, в которой находились прочие документы. На одном из них стояло выведенное крупным шрифтом слово: «лицензия». Он пробежал его глазами; оказывается, хозяин дома был психиатром в клинике для душевнобольных пациентов. Это «открытие» заставило Майкла содрогнуться от ужаса, а пробежавшая по телу холодная волна, ввергла в то состояние, какое он уже испытал полчаса назад, когда у девушки случился нервный припадок. Припадок? Он почувствовал головокружение, выступившую на лбу холодную испарину, слабость – всё это, в одно мгновение овладело его телом. В ушах застучало. А может, это были её шаги. Она возвращалась, но он не придал этому значения.
   – Оставь это дерьмо, мерзкий, проклятый шпион, – услышал он, раздавшийся за спиной злобный голос, и вздрогнул.
   Резко обернувшись, он увидел её. Она стояла на последней ступеньке лестницы, и преисполненным злобой бешеным взглядом смотрела на него; этот взгляд не просто напугал его – этот взгляд заставил его сердце забиться с такой силой, что он слышал его глухие удары отдававшиеся болью в груди. Он заметил в её руке блестевший холодной сталью пистолет, который она, медленно поднимая руку, направила в его сторону.
   – Что это значит? – пытаясь подавить нараставшую с каждой секундой панику, произнёс он.
   – А то, что живым ты отсюда не выйдешь, мерзкое отродье, – ответила она, с наслаждением предвкушая то, что собиралась сделать. – Как же я не догадалась… Это он… сраный, тупой боров, подослал тебя.
   – Я не понимаю, о чём ты говоришь, – проговорил он, стараясь держать себя в руках.
   – Ты фараон? – выплюнула она этот вопрос как яд гадюки, мгновенно растёкшийся по всему его телу.
   – Что?
   – Ты легавый, мать твою? – бросила она, багровея от злобы и нетерпения.
   – Я тебе уже говорил – я приехал сюда по делам моей фирмы…
   – Чушь собачья… Дерьмо… А ну выходи оттуда…
   – Что?
   – Марш к двери! Живо! – прокричала она, направив на него пистолет.
   Медленно, стараясь не делать резких движений, он отошёл от трюмо и принялся пересекать гостиную, холодея от ужаса при мысли, что придётся повернуться к ней спиной.
   – Руки… – рявкнула она, и он тут же поднял руки, держа их на уровне головы.
   Когда он находился в двух шагах от двери, ведущей на улицу, она крикнула, вложив в голос, всю свою ненависть:
   – Стой! Повернись!
   Он исполнил её приказ, медленно повернувшись к ней лицом. Теперь, он находился напротив неё в четырёх шагах. Она, внимательно следя за ним взглядом, в котором ясно читалось безумие, сошла со ступеньки, и сделала шаг вперёд, не спуская с него холодное дуло пистолета.
   – Ты готов? – спросила она, скривив губы в злобной ухмылке.
   – К чему? – не понял он.
   – Умереть! – улыбнулась она, словно бы издеваясь над ним.
   – А ты как думаешь? – произнёс он, глядя на чёрный глаз дула, который так же «смотрел» на него, только в отличие от мёртвого холодного предмета, он, пока ещё был жив.
   – Я думаю – ты готов! – сощурив глаза, вытянув губы, и издав горловой звук, похожий на смех приближавшейся истерики, она медленно взвела курок. Послышался щелчок, заставивший его оцепенеть и приготовиться к тому, что было… неизбежно.
   Он стоял, пока ещё живой, но, уже чувствуя, как его тело похолодело; он ощущал только этот холод и больше ничего. Обычно, находясь на пороге смерти – молятся, он же, не мог припомнить ни одной молитвы, которая бы успокоила его и дала надежду; он не мог вспомнить ничего из того, чем жил до того, как столкнулся лицом к лицу со смертью… своей собственной смертью. Только страх, и холод, владели им.
   Миг… секунда… он задержал дыхание, чувствуя лёгкое головокружение. Он уже не мог ни пошевелиться, ни даже сглотнуть – горло пересохло, мозг отказывался выполнять свои привычные функции, глаза остекленевшими зрачками следили за холодным дулом, и он ждал, когда вылетит 
т о,  что в один миг остановит течение его жизни.
   От напряжения глаза накрыла пелена, через которую его взору предстало видение: он увидел на верхней площадке лестницы… мужчину – высокого, крепкого… Он заметил так же, как рука призрака поднялась, сжимая какой-то предмет.
   – Ложитесь! – то ли ему послышалось то ли, правда, гостиную как раскат грома, прорезал голос – громкий, уверенный, решительный.
   Майкл, машинально, не отдавая отчёта своим действиям, метнулся в сторону. Вероятно, сработал инстинкт самосохранения, и тело само выполнило эту функцию. А потом, прогремел выстрел; за ним последовало ещё два. Все три пули, вылетевшие из пистолета того, кто сейчас стоял на верхней площадке лестницы, достигли цели; одна угодила девушке в голову, две последующие вонзились ниже левой лопатки – пробив сердце. Всё произошло так быстро, что она не успела ни обернуться, ни понять, откуда доносился голос.
   Когда выстрелы стихли, послышался глухой удар; Майкл обернулся в тот момент, когда входная дверь широко распахнулась, и в помещение ворвался среднего роста мужчина в промокшем плаще, а за ним ещё двое, в форме офицеров полиции. Все они, как по команде направили сжимавшие в руках пистолеты в сторону Майкла, сделавшего от окна шаг вперёд и снова вставшего посреди гостиной, и того человека, что медленно спускался с лестницы, и так же медленно, опускавшего руку, в которой держал пистолет; внезапно он остановился посреди лестницы и замер на месте. Он был бледным, осунувшимся: на скуле, в уголке рта и на подбородке были заметны кровоподтёки, словно он недавно подрался.
   – Стоять! Ни с места! – прокричал мужчина в плаще, наведя на Майкла свой пистолет.
   И уже во второй раз, он поднял руки, только на этот раз не испытывая того страха, что владел им несколько секунд назад.
   – Остыньте, лейтенант, он – свой, – произнёс стоявший на лестнице мужчина; опускаясь на ступеньки, он устало обтёр пот со лба, сжимая в ладони пистолет.
   – Вы в порядке мистер Грэйнджер? – спросил лейтенант, глядя на хозяина дома чуть приподняв голову. Их разделяло друг от друга не меньше шести шагов.
   – Да, жить буду, – усмехнулся Грэйнджер, обхватив рукой перила. Пистолет так и находился у него в руке, словно прирос к ней.
   – Окей! – кивнул лейтенант удовлетворённо, косясь на тело, лежавшее на ковре, лицом вниз. А после, спросил, обращаясь к хозяину дома: – Так что здесь произошло? – и снова кивнув на тело: – Это, как я понимаю… Дорис?
   – Вы не ошиблись – это она, – ответил Грэйджер спокойно, а потом прибавил, с раздражением в голосе: – Почему вы раньше не приехали, чёрт возьми?
   – Как только ваш секретарь позвонила нам и сообщила что вы не приехали в клинику на вечерний обход, – начал лейтенант, – и, как она выразилась – заподозрила неладное в связи с тем, что сегодня утром из клиники сбежала вот эта особа, – он кивнул на тело девушки, – мы тут же бросились в вашу городскую квартиру, но, не застав вас там, отправились сюда. Эта сердобольная особа – ваш секретарь, так же поставила нас в известность, что весь вечер не может дозвониться до вас. Почему вы не брали трубку?
   – Чёрт возьми, как я мог взять трубку, когда весь день валялся на кровати связанным, – раздражённо проговорил Грэйнджер. – Эта сучка проникла в мой дом, оглушила меня чем-то тяжёлым, связала и оставила в спальне. А сама спустилась в гостиную, и вытворяла здесь чёрт знает что. А потом, когда я пришёл в себя, она вернулась в спальню, и…
   – И?
   – И грозилась убить меня, – добавил Грэйнджер, всё с тем же раздражением. – А знаете, как она собиралась это сделать? Пригрозила, что подожжёт дом. Проклятая сумасшедшая. А потом, появился этот парень. Он, можно сказать, спас мне жизнь. Пока они оба находились в гостиной, мне удалось ослабить верёвки. Я как рождественский ягнёнок, весь вечер извивался на полу чтобы развязать эти проклятые узлы… Когда она снова появилась в комнате, я притворился… спящим. Краем глаза наблюдал, как эта сумасшедшая тварь взяла мой пистолет и вернулась в гостиную. К тому времени, я уже освободился от узлов, снял верёвки, нашёл свой пистолет… Чёртова сука не знала что у меня есть ещё один, который я приобрёл для жены… Ну, а дальше вы знаете…
   – Это её вещи? – спросил лейтенант, кивнув в сторону камина.
   – Конечно, нет, она припёрлась сюда в больничном халате. Да он и сейчас на ней, взгляните.
   – Чьи же это вещи? – спросил лейтенант, пробегая взглядом гостиную – В доме есть ещё кто-то?
   – Кроме нас пятерых и… трупа, в доме никого больше нет, лейтенант, – ответил Грэйнджер с сарказмом, и добавил: – Эта одежда одной… одной моей знакомой. Она… она была здесь утром, а потом, переоделась в другое, и… уехала. На её счастье, Дорис не застала её.
   Последние слова Грейнждер произносил сильно волнуясь, словно придумывал на ходу.
   – Сержант, да закройте вы эту чёртовы дверь, не чувствуете – дует! – рявкнул лейтенант, и стоявшие позади него офицеры двинулись в сторону распахнутой двери, и один из них прикрыл её.
   – Хорошо, мистер Грэйнджер, отдыхайте пока! – произнёс лейтенант удовлетворённо;  повернувшись в сторону Майкла, он заговорил с ним: – Кто вы, и как оказались в этом доме?
   – Меня зовут Майкл Джефферсон. Я приехал сюда по делам своей фирмы…
   – В этот дом? – перебил лейтенант, глядя на стоявшего перед ним с подозрением, которое даже не пытался скрыть.
   – Нет. Я должен был заключить конт…
   – Как вы оказались, здесь – в этом доме? – торопил лейтенант, сверля Майкла Джефферсона взглядом.
   – Сделав свои дела я возвращался в город, и, попав под дождь, сбился с пути… да как назло перегрелся мотор у моей машины, и я вынужден был…
   – Это ваша машина там, на шоссе? – снова перебил лейтенант.
   – Моя.
   – Что было дальше?
   – Когда машина встала, я пошёл искать помощи и наткнулся на этот коттедж.
   – Почему именно на этот? – в голосе лейтенанта сквозило подозрение.
   – Не поверите, но он был единственным, в окнах которого горел свет, – пояснил Майкл, грустно улыбаясь.
   – Паспорт при вас?
   – Да, вот он, – просунув руку во внутренний карман пиджака, он вытащил паспорт, и протянул его лейтенанту.
   Взяв паспорт, представитель закона долго изучал его, сверяя фотографию с «оригиналом».
   – Вам повезло, мистер Джефферсон! – ответил лейтенант, возвращая ему паспорт. – Не представляете, в чьей компании, вы провели прошедший вечер.
   – Кто она? – спросил Майкл, кивнув на тело, которое ещё совсем недавно притягивало его воображение.
   – Хотите узнать её историю? – спросил лейтенант, а после, посмотрев в сторону сидевшего на ступеньке, произнёс: – Вы позволите, доктор?
   – Валяйте… – устало махнув рукой, ответил Грэйнджер.
   – Ну что ж, вы заслужили право узнать, с кем провели эту ночь, – произнёс лейтенант с иронией в голосе, а после, продолжил: – Пять лет назад, эта особа совершила двойное убийство – убила своего любовника и его пассию. На суде, она вела себя так, что судьи, расценив её психическое состояние, как маниакально-депрессивный синдром, по решению судебно-медицинской экспертизы, направили в клинику доктора Грэйнджера. Четыре года он «наблюдал» её. Неплохая работёнка, а, доктор!
   – Отвяжитесь, лейтенант, – огрызнулся Грэйнджер, устало глядя в пол.
   – А потом, наш доктор, имел неосторожность… влюбить в себя свою пациентку… Девчонка пошла на поправку… Не смущайтесь, доктор, ведь ваша вторая жена умерла, и у вас было полное право завести интрижку, – последние слова лейтенант выговорил с долей цинизма в голосе, и продолжил: – В общем, как я уже сказал – девчонка выглядела вполне нормальной. Помогли: электрошок, антидепрессанты, которыми доктор пичкал её с усердием маньяка, но, больше всего, ей пошла на пользу… любовь её спасителя.
   – Идите вы к чёрту со своей любовью, – вновь огрызнулся сидевший на ступеньках. – Она сама липла ко мне. И чтобы у неё снова не поехала крыша, я и делал вид что… Она была не только чокнутая, но ещё и помешанная на любви… Всюду преследовала меня… Я уже не в состоянии был заниматься ни работой, ни своей личной жизнью. Посмотрел бы я, как бы вы повели себя, окажись на моём месте, когда, психически неуравновешенная особа уверяет вас, что покончит с собой, если вы… если вы не ответите на её… чувство… Вот мне и приходилось изображать из себя влюблённого барана…
   – Не оправдывайтесь, доктор, любить – это не преступление, – подытожил лейтенант, и, как бы что-то вспомнив, прибавил: – Да, вы забыли упомянуть, что во время вашего… лечения, у Дорис обнаружились явные признаки шизофрении. Она была, то Дорис, то – Миранда…
   Посмотрев на Майкла, всё ещё стоявшего рядом, лейтенант спросил:
   – Как она вам представилась, мистер Джефферсон?
   – Миранда, – ответил Майкл, задумчиво глядя в сторону, стараясь не смотреть туда, где в паре шагов от него лежало мёртвое тело. – Она сказала, что Дорис её подруга, и, сейчас больна… и она…
   – Ухаживает за ней? – подхватил лейтенант, и быстро добавил: – А Миранда, в свою очередь – заботиться о Дорис. Так?
   – Да, – кивнул Майкл, устало. – Ещё, она упоминала какого-то Маркиза…
   – Неужели?
   – Кто это?
   – Ну, Маркиз, вообще, забавная личность, – усмехнулся лейтенант, а после обратился к Грэйнджеру – Доктор, удовлетворите любопытство вашего… гостя
   – Он поступил к нам недавно, – произнёс доктор с безразличием в голосе. Он говорил так, словно давал показания на допросе: – У него ярко выраженная мания суицида. Его жена умерла во время родов… ребёнок тоже… Вот он и помутился рассудком, не сумев оправиться после… В общем, жизнь потеряла для него всякий смысл, и он задался целью – покончить с ней. Чего неоднократно и предпринимал… Но всё безрезультатно…
   – А может, он делает вид, что хочет умереть, а на самом деле, и не собирается – как вам такой вариант, доктор? – предположил лейтенант.
   – Всё возможно, – согласился Грэйнджер. – Мы только начали «наблюдать» его.
   – Итак, вы удовлетворены, мистер Джефферсон? – спросил лейтенант, как бы подводя итог.
   Майкл кивнул.
   Кивнув в ответ, лейтенант повернулся в сторону Грэйнджера.
   – Доктор, сейчас приедут наши ребята…
   – Это обязательно? – вскинув голову, произнёс Грэйнждер.
   – Таковы правила!
   – Вы же понимаете, у меня не было иного выхода…
   – Как убить Дорис, – заключил лейтенант. – Не беспокойтесь, док, вы действовали исключительно в целях самообороны – я укажу это в рапорте.
   – К тому же, я спас жизнь этому парню, – напомнил доктор, кивнув в сторону Майкла.
   – И это так же будет зафиксировано! Впрочем – вы квиты. Отдыхайте, пока. А вас, мистер Джефферсон, я бы попросил задержаться в этом городе на пару дней. Вы нам ещё понадобитесь. Разумеется, как свидетель. Сержант, подгоните машину.
   Один из офицеров кивнул и вышел на улицу, впустив в помещение свежего утреннего воздуха.
   – Ребята отвезут вас в гостиницу, – сказал лейтенант, обращаясь к Майклу, – и займутся вашей машиной. Вы пережили тяжёлую ночь, отдыхайте! – участливо закончил лейтенант и окликнул второго помощника: – Чарли, отвезите мистера Джефферсона в гостиницу и позаботьтесь о его машине – мы видели её на шоссе, когда ехали сюда.
   – Да, сэр! – услужливо произнёс офицер, открыл дверь, и встал на пороге, в ожидании Майкла.
   – До свидания, мистер Джефферсон, – произнёс лейтенант, протягивая руку.
   – До свидания, лейтенант, – ответил Майкл, пожимая протянутую руку, а после, медленно двинулся к двери.
   – Дорис сбежала из клиники, чтобы встретиться с вашей любовницей, док? – услышал Майкл, выходя на улицу. Этот вопрос был адресован Грэйнджеру.
   – Отвяжитесь от меня, – всё тем же уставшим голосом, отозвался Грэйнджер.
   – Ну, ну, док… – растягивая слова, усмехнулся лейтенант.
   Когда Майкл в сопровождении офицера вышел из коттеджа, на улице уже рассвело; дождь прекратился, в воздухе пахло свежестью, поддувал прохладный ветерок, а покрытое синевой небо обещало тёплый солнечный день. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он впервые оказался на крыльце этого дома, но на самом деле прошло только несколько часов.
   Услышав последние слова лейтенанта, Майкл сказал, то ли самому себе, то ли – обращаясь к офицеру полиции, задумчиво глядевшего под ноги:
   – Док? Он сказал – док? Это значит – доктор… Она… Дорис… спросила у меня: «Вас послал док?»… Я подумал – это имя… Понимаете? Если бы я догадался, что она говорит о… докторе… Возможно, сейчас она была бы жива… Я бы тогда знал, как следовало бы вести себя с…
   – Да-да, сэр, всё возможно, – ответил офицер безразлично: эти проблемы не волновали его; всё это было частью его работы.
   Показалась полицейская машина. Медленно въехав на площадку, она встала напротив коттеджа. Как догадался Майкл, машина была где-то неподалёку; они не хотели шумом мотора привлекать внимание находившихся в гостиной. «Если бы этот шум отвлёк Дорис, – продолжал размышлять Майкл, – мне удалось бы обезоружить её. А впрочем, доктор мог выстрелить и раньше… чтобы избавиться от назойливой пациентки… Не в доме, так в клинике. Она так  и так, была обречена».
   – Прошу вас, сэр! – сержант открыл перед Майклом заднюю дверцу машины, прервав его размышления.
   – Спасибо, – сказал Майкл и устало опустился на сиденье.
   Офицер захлопнул дверцу, а после, расположился на сиденье рядом с водителем.
   Машина медленно тронулась с места, огибая широкую площадку на пути к распахнутым воротам. Майкл в последний раз бросил взгляд на окна дома, словно прощаясь с ним.
   Возможно, это явилось результатом пережитого шока, когда, полоснув глазами по окнам второго этажа, он  увидел… молодую женщину. Нет, то была не Дорис; незнакомка выглядела немного старше. Она стояла, придерживая рукой гардину, и провожала взглядом отъезжавшую от коттеджа машину.
   «Значит, доктор соврал, когда говорил, что находился в комнате один, – пронеслось в голове Майкла, – эта женщина была его любовницей… Лейтенант прав: Дорис узнала об этом, и сбежала утром из клиники, чтобы расквитаться с предателем, и своей соперницей, как сделала пять лет назад…»
   Когда машина выезжала из ворот, Майкл вновь обернулся на окна второго этажа. Их глаза встретились. Женщина улыбалась ему.