Прощай оружие. Глава 4. Мистически-реалистичная

Глава 4. Мистически-реалистичная
Предыдущая глава. Глава 3. Мистическая. http://proza.ru/2024/07/20/1512

    - Время, стой! Раз, два!
    - Уверен?
    - Так точно!
    - Зачем?
    - Да устал я от твоей скачки. Передохнуть бы ...
    - Как долго?
    - А можно ... долго-долго?
    - Что ж ... Повторяй за мной:  Не ползут минуты, не идут часы, дни завяжем в путы, годы под уздцы заведем мы в стойло, заколотим дверь, станет жить спокойно здесь, сейчас, теперь! Трах-тибидох, тибидох ...
    - Постой, постой ... Как это «здесь, сейчас, теперь»? То есть вот прямо здесь ... на этой третьей точке? Под этим самым белым солнцем пустыни? С четырьмя обалдуями Худойбердыевыми в одном взводе и шельмой Кандыбой в придачу? С ползающей где ни попадя, норовящей куснуть или ужалить пресмыкающейся и прочей экзотикой? С местной связью себе на уме? С ...
    - Сам же скомандовал «Раз, два!» ... Ну, так что ... Трах-тибидох ... или ...
    - Или!
    - Значит, продолжим движение?
    - Шаго-о-ом марш! Впрочем, не мне решать как ... Пусть по-прежнему минуты ползут, часы идут, дни бегут, годы летят ... А вечность ... надеюсь, она впереди.
    - Тик-так, - откликнулся вселенский процесс и продолжил движение в своем прежнем разгуляй-темпе ...

    Ох, как же порой хочется придержать внезапную стремительность времени. Не менее  раздражает и его тягучая медлительность. Река времени удивительно переменчива. И, если минуты, часы и дни имеют свойство изменять свой ход с ползучего состояния до бегущего и наоборот, то годы, безусловно, летят.
С того памятного вечера у Сереги Орешкина и знакомства с Павлом Семеновичем Барыкиным по прозвищу Горыныч минуло три года. Сей жизненный марафон для лейтенанта, впрочем, теперь уже старшего лейтенанта Данилова не обошелся без круто набиваемых шишек, неизбежных потерь и неожиданных находок. Не миновал он и обещанных остросюжетных встреч с главными джиннами своей туркестанской действительности.

    Внушительного телесного объема, круглогодичного почти африканского загара от жизни более полевой, нежели штабной, джинн Огарков оказался не столь страшен, сколь необыкновенно изобретателен в армейских отношениях, называемых им не иначе как «высокими». После череды довольно курьезных пересечений лейтенантской военно-полевой тропы с полковничьей железобетонной магистралью, великий джинн перешел на личности. Выражалось сие высокое отношение в ироничном и громогласном как бы приветствии запомнившегося ему молодого офицера: «А-а, это тот лит-т-тинант, который ...» После слова «который» следовала краткая характеристика приветствуемого по тому или иному курьезному случаю. Причем слово «лейтенант» Огарков особо ударно выделял, насмешливо искажая его через «и» с непременно продолжительным «т-т».

    Первая встреча Данилова со вторым по значимости джинном откровенно удивила и обманчиво успокоила его подсознательную тревогу относительно возможной новой формы «высоких отношений». Собравший всех гарнизонных связистов на двухдневные сборы главный связист всех ракетных войск и артиллерии округа полковник Аязян неожиданно оказался как две капли воды похож на выкатившегося из-за верблюжьей колючки толстячка с ярко выраженной национальной внешностью, что привиделся лейтенанту в странном сне на квартире Орешкина.

    - А-а, Огарков крестник, - первая же насмешливая фраза Данилова подозрительно насторожила, давая понять, что некоторые подробности его высоких отношений с большим полковником этому джинну известны. И к удивлению от схожести сложившегося образа с оригиналом добавилось неприятное ощущение назревающей новой опасности.

    Тем временем Аязян обратил внимание на стоящего рядом в строю чернявого сержанта с не менее однозначно выраженной национальной внешностью.
    - Начальник радиостанции сержант Хачатурян, - отчеканил тот, вытянувшись в струнку перед высокопоставленным соплеменником.
    - А-ах, маладэц! - удовлетворенно порозовел полковник. И неожиданно уточнил, намекая на возможную связь со знаменитой композиторской фамилией, - Родственник?
    - Никак нет! - понимая о ком речь, рявкнул молодец и, очевидно боясь совсем разочаровать соплеменника, добавил, - Но тоже ... в смысле учился баяну ... и на аккордеоне тоже немного могу.
    - А-ах, са-а-авсем маладэц! - полковник и вовсе раскраснелся от удовольствия, взгляд его на лейтенанта подобрел.

    Николай внутренне перекрестился. Ситуация противостояния с двумя высокопоставленными джиннами теперь ему показалась упрощенной, как минимум, до полуторной величины. А зря ... Как показали дальнейшие события, полковник Аязян полностью оправдывал значение своей фамилии, оказавшись совершенно неутомимым джинном. На что лейтенант разработал верный тактический ход, с максимальной выгодой используя свой козырь по фамилии Хачатурян. Сам козырь, весь его экипаж и радиостанция от колес до антенн к приезду полковника всегда сияли солнечно и выстраивались непременно на правом фланге. А по окончанию суровой проверки с прищуром полковничьих глаз на мелкие недостатки, из радийного отсека доставался арендованный по такому случаю в клубе аккордеон. И молодое военно-музыкальное дарование, мягко перебирая клавишами, исполнял нечто печальное, трогательно душевное, будто текущее горными ручейками из далекой Армении. Великий джинн Аязян, сидя на раскладном брезентовом стульчике из аппаратной, умилялся родной мелодии и грустил. Затем музыкант широко расправлял мехи инструмента и в нарастающем темпе зажигал танцевальный «Кочари». Полковник мгновенно преображался и, в отсутствии национального барабана, подыгрывал, шлепая себя по круглым коленкам. Затем соответствующе настроенный начальник профессиональным чутьем все же нащупывал очередную слабину в местной системе связи и давал ценные указания. И попробуй, лейтенант Данилов, их проигнорируй. В следующий приезд Аязян Неутомимый спуску не даст. Все лейтенантские козыри окажутся биты. Здесь не то, что аккордеон, дудук бесполезен ... трепки не миновать.

    Пощипывали лейтенантские нервишки и джинны меньшие местечковые. Но их повышенное внимание к своему подчиненному частично растворялось в рутине будничной повседневности. Поэтому изначально обозначенный статус доморощенных высоких отношений довольно быстро понизился до уровня пусть и суровой, но все же житейской обыденности.

    Да и сам комвзвода Данилов за эти годы, листая странички незримой книги магии армейских отношений, на заметку к делам самостоятельным взял немало. Не прояви он, к примеру, должной сообразительности в отношениях с четырьмя одновременно прибывшими к нему однофамильцами ... два года головной боли обеспечены. Родственные узы узбекскую четверку Худойбердыевых не связывали никак. Но по критически малому уровню элементарного образования парни казались братьями близнецами. И дело вовсе не в национальном вопросе. Во взводе связи, как и во всем дивизионе, в отличниках боевой и политической отмечались и узбеки, и не только. Но эти ...

    Однако же задачку из четырех неизвестных лейтенант решил играючи. Наиболее трудный случай он передал во временное пользование зампотылу, озабоченному на тот момент поиском подходящей кандидатуры в черновые и беспрекословные помощники на удаленную водозаборную точку. Второго Худойбердыева, отличающегося от соплеменников несвойственной им рыжей шевелюрой,  комвзвода удачно сплавил на попечение представителя военторга. Предприимчивый магазинщик, будучи не в состоянии одновременно обслуживать солдатские чайные всех точек гарнизона, находил себе подмену из  коллектива же солдатского. Рыжий и голубоглазый паренек ему приглянулся и своей странной для местного типажа внешностью и, как оказалось, немалым опытом торговым при родном папашке на поселковой базарной точке. Двоим оставшимся Худойбердыевым, для однозначной идентификации, лейтенант придумал клички соразмерно их телосложению. С того момента и до своей демобилизации один из них величался Пухлым, другой же получил имя собственное Худой.

    А за обоими переименованными новобранцами в качестве комсомольско-общественной нагрузки взводный закрепил ефрейтора Кандыбу. Сей плутоватый с начальством, но сообразительный и довольно тщеславный «годок» откровенно желал занять место в скором времени увольняющегося отделенного сержанта. И шельма-ефрейтор оценил столь высокое командирское доверие, остепенившись и сконцентрировавшись на ближайшей перспективе, заодно помогая подтянуть двух узбечат до уровня достойной грозы мирового империализма.

    В середине восьмидесятых, с их нарастающими внутренними противоречиями, в обществе несколько затуманилась реальность внешних угроз. И понятие «мирового империализма» как-то стало восприниматься с иронией, в некоем анекдотическом смысле. А зря ... как тому в подтверждение оказались события последующего десятилетия. Незатухающий огонь войны в сопредельном южном государстве и странности в поведении перестроечного руководства своего отечества все больше беспокоили разумный консерватизм советского воинства. И его в подавляющем большинстве здравомыслящая часть продолжала старательно держать свой «бронепоезд», хоть и «на запасном пути», но под парами.

    Ранее изумляющие своим обманчивым волшебством миражи все чаще стали полыхать огненными зарницами, как бы в предупреждение надвигающихся суровых испытаний. И Семеныч, он же Горыныч, в особо загадочных случаях небесных явлений, при встрече задерживал свое крепкое рукопожатие дольше обычного, спрашивая: «Видал?» Затем глубоко вздыхал и тихо приговаривал: «Не к добру ... Ох, не к добру ...»

    Удивительно, но факт - сомнительное утверждение того же Горыныча, что гарнизонный козлик Яшка в подвыпившем состоянии до поры до времени сигаретных требований к лейтенанту предъявлять не будет, тоже оказалось сущей правдой. Все эти годы нализавшийся, как в таких случаях говориться «в кузьку», козел при встрече с лейтенантом хитро жмурил один глаз, по-собачьи высовывал язык и подставлял лоб, предлагая себя погладить. К всеобщему удивлению, Николай, потрепав наглого агрессора по буйной голове и не откупившись от него ни единой сигаретиной, безнаказанно шел своей дорогой. Тем не менее, день ли в день, нет ли, но спустя три года вещая встреча с Яшкой действительно состоялась. Причем неожиданно, поскольку Николай как-то уж совсем неосторожно привык к его временному лояльному отношению.

    Неожиданность встречи усугубилась и довольно длительным периодом трезвости у предводителя местной кошары. Очевидно, тому способствовало отеческое внушение командира дивизиона не в меру загулявшему подчиненному пролетариату. С тех пор остепенившиеся работяги котельной могли предложить рогатому собутыльнику составить компанию разве что к крепко заваренному чаю. Истерик Яшка не закатывал. Недовольно помекав, обиженный козлик с достоинством возвращался к своим служебным обязанностям, и к встречающимся по ходу дела двуногим существам в военной форме с требованием закурить не приставал. Но, как говориться, ничто не вечно под луной ...

    Воодушевленный неожиданным командирским отсутствием, несознательный котельный контингент организовал-таки алкогольную добавку к осточертевшему пустому чаепитию. Поводов за дни сухого закона накопилось достаточно. Пунктуальный в этом отношении товарищ Барыкин (он же Семеныч, он же Горыныч) собирал наиболее подходящие в одну стопочку, отрывая их из настенного календаря. Каждое событие имел обыкновение комментировать: «Так ... посмотрим. Десятое ноября. День советской милиции, раз. Всемирный день молодежи, два. Сто пятьдесят лет со дня смерти украинского писателя Котляровского, три. О, как ... и отпраздновать повод есть и помянуть ... Наливай». Затем же разливал по кружкам особый хорошо тонизирующий чай из смеси зеленого с верблюжьей колючкой, усаживался в затертое до неузнаваемости тканевого рисунка кресло под настольный вентилятор и, попыхивая папироской, уходил в свои загадочно-мистические размышления. Поскольку практически ежедневно календарные странички пестрили разнообразными и не отмеченными достойно событиями, их стопочка подобралась изрядная. Тут-то она и пригодилась. Заглянул удачно на огонек и Яшка ...
День близился к солдатскому обеду. Строевые команды побатарейно и повзводно устало направлялись из мест занятий, обслуживания техники и хозяйственных работ в казарму. Пьяненький козел, распустив свое лохматое подразделение в свободный разгул, занял обычную в таких случаях позицию на краю пересечения основных направлений и центральной дороги. Проходящие мимо воины, давненько не видевшие Яшку в буйном состоянии, оживленно над ним подшучивали. Тот же в ответ сурово мекал, тряс бородой и угрожал мощными рогами. Численное строевое преимущество он уважал в любом состоянии, но наблюдательный пост не покидал, ожидая жертву одиночную.

    Старший лейтенант Данилов, отправив взвод на обед под командой сержанта, направился в столовую и сам. Увидев четвероногого пьянчужку в воинственном одиночестве, Николай приготовился к дружеской встрече. Несколько иное Яшкино поведение он заметил поздно. Придурашливо высунутого языка не наблюдалось. Вместо лукавого полуприщура на лейтенанта в упор уставилась мутная красноглазая пара. Козел тряхнул бородой, твердо топнул копытцем и угрожающе низко наклонил голову. Показав свой боевой настрой, Яшка вновь требовательно уставился на лейтенанта и зло мемекнул.

    - Яшка, дружище, ты что, не узнал? - пытаясь восстановить дружеские отношения, Николай пошарил по карманам. Понятное дело, сигарет там не оказалось.
    - Яшенька, а может ... лобик погладим, - вторая попытка с осторожно протянутой пустой ладонью окончательно убедила четвероного сигаретного стрелка в неготовности былого товарища принять как должное внезапно изменившиеся отношения. И Яшка ринулся в атаку.

    Успев увернуться от бодливого соперника, Николай с чемпионским ускорением поспешил к ближайшему укрытию. Забежав в помещение и закрыв дверь на щеколду, он, тяжко дыша, обернулся. Сидящая за столом с батареей бутылок и сально-овощной закуской подвыпившая троица местного пролетариата удивленно смотрела на запыхавшегося лейтенанта. Ближайшим укрытием  оказалась котельная. Входная дверь дрогнула от глухого и мощного удара.

    - Никак товарищ Данилов с Яковом Козлевичем не поладил, - Горыныч, пыхнув папироской, откинулся на спинку кресла. - Забыл, дружище, забыл ... Видно, нынче настал день расплаты по Яшкиному календарю. Вспоминаешь?
Горыныч достал из тумбочки стола пачку сигарет «Прима».
    - Лови! Еще две сам купишь.
    - И что дальше? - Николай открыл пойманную пачку и, вдохнув табачный запашок, отчетливо вспомнил странный сон трехлетней давности.
    - Дальше ... дальше скорми Яшке в день по пачке.
    - А потом?
    - А я почем знаю? Нашел гадалку, - притворно обиженный и точно что-то недоговаривающий Горыныч повернулся к собутыльникам. - Наливай!

    Данилов осторожно выглянул в приоткрытую дверь. Стоящий в двух шагах козел опять низко нагнул голову и грозно выставил рога. Брошенные ему пару сигарет, Яшка мгновенно схрумкал и ... добро улыбнулся. Осмелевший лейтенант, покинув укрытие, скормил довольному четвероногому пьянице всю пачку.
    - Ну ты, брат, и напугал, - приговаривал Николай, поглаживая смачно жующего козлика по жестко щетинистому лбу.

    В последующие два дня состоялся полный расчет, и козел по имени Яшка к старшему лейтенанту Данилову более ни доброго, ни агрессивного интереса не проявлял. Словно он выполнил некую миссию, ему доверенную.
   
    А может сердечко четвероногого почувствовало скорые перемены и самого Яшку касающиеся. Впрочем, как и всё его кудрявое барашковое подчинение. Какие-то скрытые обстоятельства заставили обычно инертный механизм окружного штабного командования принять внезапное решение по передислокации ракетных дивизионов с самой дальней третьей точки в вожделенный центр гарнизонного притяжения. То есть непосредственно в Каттакурган. Что отныне исключало ежедневные изнурительные семидесятикилометровые марши утром на службу и такие же вечером обратно. Понятное дело, несказанно обрадованные приятной неожиданностью коллективы двух воинских частей с неподдельным трудовым энтузиазмом погрузились в процесс переезда.

    В некоторое замешательство привел тот факт, что четвероногое подсобное хозяйство предписывалось сдать в местный мясокомбинат. А как же Яшка? Все вдруг осознали, что прямо-таки душой прикипели к этому своенравному козлику. И общественность Яшку отвоевало. После недолгих споров относительно его дальнейшего существования решили отдать Якова Козлевича на попечительство братьям Холикам. На самом деле Хасан и Хусан Халиловы ни в каких родственных связях с известным чешским хоккеистом Иржи Холиком не состояли. Просто их так в шутку называли, усмотрев в фамильно-именных сочетаниях некоторое созвучие. У двух местных братьев сержантов сверхсрочной службы в соседнем кишлаке жили родители. Прибавлению своего рогатого хозяйства они не противились.

    ... Полковник Аязян решал кадровую задачу. Пришло время замены командира батареи управления в ракетном дивизионе на второй точке Каттакурганского гарнизона. Капитан Ермолов отслужил свои десять лет отдаленки и вскоре убывал в распоряжение одной из группировок войск за рубежами западными. Чему немало поспособствовал тот же Аязян. Своим достойным кадрам полковник умел обеспечить и не менее достойное продвижение. Имея достаточный выбор из многочисленной военно-связной команды огромного округа, тем не менее, на вакантную должность он старался подбирать замену из местных. Опытнейший полковник хорошо понимал, что связь военная есть дело тонкое и не менее чем сам Восток. А кто как ни местный специалист может знать все эти тонкости? Какими еще умозаключениями руководствовался полковник Аязян неизвестно, но окончательный его выбор пал на старшего лейтенанта Данилова.

    Вскоре в только-только начинающую привыкать к городскому образу жизни часть, пришло предписание о назначении комвзвода Данилова командиром батареи управления, а по совместительству и начальником связи на точку вторую. Откровенно говоря, назначенец слегка опечалился ...

Продолжение. Глава 5. Философическая. http://proza.ru/2024/07/21/1071