Прощай оружие. Глава 6 Вновь на знакомом маршруте

Глава 6. Вновь на знакомом маршруте
Предыдущая глава. Глава 5. Философическая. http://proza.ru/2024/07/21/1071

    Телеэкранный новогодний призрак туманной жизненной неопределенности, вкупе с постновогодним синдромом и январским холодом тревожил привычную ранее умиротворенность пассажиров военного ПАЗика. Неотапливаемый салон колесного труженика оказался беззащитен перед студеным дыханием крещенского мороза, пожелавшего в этом году одухотворить своей святостью и самые южные рубежи великой страны. Связь заиндевевшего мирка с внешним пространством просматривалась разве что сквозь затуманенные проталины ветрового стекла. Под ритмичное поскрипывание стеклоочистителей водитель периодически протирал его перед собой махровым полотенцем. Правую половину, навалившись дальше пояса на горячий капот моторного отсека, старательно обслуживал старший автобуса. Затем, пригревшись на единственном в салоне тепленьком местечке, старший товарищ некоторое время посвящал мучительной борьбе с блаженной сладостью дремоты. Вскоре страж маршрутного порядка, неловко клюнув засопевшим от удовольствия носом, вздрагивал, растерянно озирался, и, сурово хмуря брови, помогал водителю начальственным строгим словом: «Не спи, воин, замерзнешь». Впрочем, и полезным делом, вновь дотягиваясь до своей части лобового стекла.

    По тускло освещенному единственным плафоном синего дежурного освещения  салону гулял стылый ветерок. Николай зябко поёжился и плотнее прижал к щекам широкий и мягкий воротник офицерского бушлата. Мелькнула успокаивающая мысль: «Всё же лучше, нежели в тентованном кузове «шишиги» с матрацной подстилкой на лавочках, как частенько бывало в прежнем дивизионе прошлой зимой».

    Тем временем заоконная мгла постепенно шла на убыль, переходя в зыбкую серость. Неожиданно ярко просимофорил выглянувший из-за туч полукруг луны, подсветив голубизной серебро морозного узорчика в оконном уголке. Николай протер перчаткой запотевшее стекло. Вдоль дороги замелькала искристая белизна редких снежно-ветреных наносов. Да ... как зима не старается, а окончательной победы ей здесь одержать не суждено. ПАЗик слегка накренило вправо. Войдя в левый поворот и понизив скорость, транспорт покатил к скалистому ущелью.

    Рассвело. Водитель выключил салонное дежурное освещение. Слева по курсу обозначились и первые каменистые исполины. А за ними снежный налет скрывает и отворот полевой дороги, ведущей к небольшому озерку. Всё же странное местечко оно себе облюбовало у самого края почти отвесного скального склона, грозящего водопадным последствием. Николай вспомнил, как в позапрошлом году всем командным составом дивизиона третьей точки устроили здесь шикарный пикник. Отмечали день части. Сначала в самом расположении общим коллективом. Построение, поздравления, поощрения, спортивные состязания, главные награды победителям, утешительные проигравшим ... Интерес к обычным, казалось бы, мероприятиям, типа военизированных эстафет, подогревала и фантазия замполита в выборе призов. Грамоты, конечно же, присутствовали, как без сего атрибута в армии ... Но имело место и более приятное разнообразие. К примеру, к эстафете на плацу с мешками, мячами, канатами, гирями ... главный трофей победителей привязали к околотрибунному флагштоку. И не догадывающийся о своей скорой кончине хоздворовый барашек весело блеял на пробегающих мимо соискателей премии.  Вторым призом с противоположной стороны трибуны зеленела горка арбузов от военторга. Третья награда в виде торта и ящика лимонада ожидала своих победителей в тени раскидистого тополя. Барашка потом увели на кухню, превратив в великолепный шашлык, арбузы побросали в рукотворный бассейн, там же пировали, купаясь и вылавливая полосатые мячики, торт ... да где-то слопали. А потом, оставив дежурную службу, офицеры, прапорщики и сверхсрочники укатили на берег того самого озера. Лето, жара, до озера километров пятьдесят, но ... романтика ... Да и разве кто пожалел? Нет, все остались довольны. Расстелив на земле длинный достархан из армейских простыней, выпивали, закусывали, смеялись, пели, в озере плескались ... в общем, дружно и незатейливо расслабились.

    Данилов повернулся к окошку спиной, стараясь, вытянув к проходу, расслабить онемевшие ноги, и боковым зрением уловил чей-то напряженный взгляд. Двумя рядами позади, от противоположного борта, из-под глубоко надвинутой шапки-ушанки с завязанными и еле сходящимися на двойном подбородке клапанами, его пристально изучало недремлющее око. В серо-стальном прищуре, казалось, таилась смутная тревога. Любопытству второго несколько мешала синюшная припухлость, определенно указывающая на недавнее столкновение с твердым предметом.

    «Какая отвратительная рожа», - поймав подходящую мысль, проскрипевшую киношным голосом наивного музейного служащего, Данилов слегка повернул голову в сторону смотрящего, давая понять, что скрытое наблюдение им замечено. В создавшейся ситуации совершенно непроизвольно напрашивался вопрошающе-понимающий кивок одноглазой жертве, вероятно, праздничных обстоятельств ... но сознание Николая кольнуло чем-то нехорошо памятным. Зыбкое чувство необъяснимой неприязни и смутной догадки внезапно подступило наджелудочной стылостью и потребовало внимательней присмотреться к странному соседу. Одноглазый же как-то преувеличенно зябко поежился и поспешно отвел взгляд, отвернувшись к окну. И вдруг показавшаяся из-под клапана шапки большая родинка на его левой щеке туман подозрения развеяла ...

    ... Морозно-слякотный декабрь одна тысяча восемьдесят четвертого. Самаркандский военный городок «Дальний лагерь» охвачен лихоманкой учебно-боевого развертывания «кадрированной» дивизии. Местному командованию помогают прикомандированные офицеры из других частей. В их числе в меру своих сил старается и лейтенант Данилов с товарищем из родственного дивизиона Толей Разиным. Холод, грязь, чудовищная неразбериха, подогреваемая слухами о якобы отправке дивизии в Афган. Уклоняющихся от сборов «партизан» отлавливают милицейские патрули. Оба лейтенанта близки к состоянию теней из блокадного Ленинграда. С малой командой оргядра снимают технику с хранения и перегоняют её в запасной район.

    На безлюдной окраине поселка Силикатный Николай оказался случайно, найдя альтернативную дорогу установленному маршруту, разбитому в хлам гусеничными колоннами. Его внимание привлекло странное неурочное столпотворение на придорожной площадке возле местного сельмага. Внушительная очередь с канистрами выстроилась не у дверей неработающего поздним вечером магазинчика, а к припаркованному рядом военному топливозаправщику. На обочине и площадке собралось с десяток легковушек и мотоциклов.

    «Торгует же сволочь», - взыграло чувство справедливого негодования, и лейтенант резким тормозом заюзил свой КрАЗ, наказав стылой грязью желающих легкой поживы. В пылу благородного гнева и совершенно не понимая, что из разоблачителя расхитителей социалистической собственности легко может стать их жертвой, Николай выскочил из кабины и двинулся к месту преступления. Толпа расступилась, и одинокий рыцарь оказался лицом к лицу с пухленького вида херувимчика прапорщиком в замасленном бушлатике.
    - Торрргуеш-шь, гаденыш-шь? - возмущенно прошипел Данилов. - Ну-ка, закрывай лавочку!
    - Ты бы, товарисщ-щ лейтенант не месш-шал, а то народ мозж-жет и не понять, - нагло и тихо просипело в ответ. Злобная усмешка перекосила кругленькое личико, сморщив большую родимую кляксу на левой щеке. Бледно-серенькие зрачки херувимчика налились стальной тяжестью. В темноте позади хамовитого и уверенного в безнаказанности прапорюги обозначилась внушительная фигура, по-видимому, его водителя. Отступившая было толпа, угрожающе загудела.

    Данилов, круто развернувшись, вернулся в кабину. От негодования его лихорадило. Это был урок. Жизненный урок. Сила сложившихся обстоятельств оказалась не на его, причем законной, стороне. Невозможность прекратить откровенный произвол, или хотя бы просто начистить хамскую морду без тяжелых последствий как для себя лично, так и в отношении перевозимого им груза, лютой ненавистью мутила младолейтенантское сознание. Вцепившись в рулевое колесо, Николай непроизвольно давил и давил на педаль акселератора. Рев дизеля привел его в чувство и подсказал ... Со скрежетом врубив вторую передачу, Данилов плавно отпустил сцепление и, что есть силы, выкручивая руля вправо, вдавил педаль акселератора в пол. Многотонный КрАЗ, свирепо роя задними колесами мерзлую суглинистую грязь, медленно, но страшно двинулся на скучившихся у места грабежа стервятников. Толпа бросилась врассыпную. Железный Кременчугский монстр, давя брошенные в панике канистры и окутав поле брани сизой тучей горелого соляра, сделал крутой вираж у самого наливника и, тяжко набирая ход, покатил дальше по своим настоящим делам военным.

    Старший на год и более опытный Анатолий из сбивчиво-взволнованного рассказа товарища уловил главное:
    - Ну ты и дура-ак ... легко бы мог там же и остаться с пером железным под лопаткой. Знаешь сколько таких барыг сейчас под шумок промышляют? То-то ...
    - Так и что? Смотреть спокойно на это бл...во?
    - Можешь смотреть, можешь не смотреть ... Главное, чтоб у тебя самого ничего не украли. Не расплатишься ... А общей бедой есть кому заниматься, - наставлял старший товарищ. - Но с тем ублюдком,  раз уж так получилось, неплохо бы и пообщаться по душам. При случае, конечно ... Ты хоть запомнил его?
    - Ещё бы. И УрАЛ тоже. Кабина у него камуфляжем размалевана, а бочка нет. А здесь все или полностью в зелени, или расписные.
    Однако подходящие обстоятельства в тот декабрь восемьдесят четвертого так должным образом и не сложились ...

    ... «Эк его приложил кто-то смачно», - удовлетворенно подумал Николай, а, перегнувшись через спинку сиденья в сторону неожиданной встречи, вслух недобро прошептал:
    - Ну, здравствуй, Василий Алибабаевич. Шарик-то круглый ... Не ведал?
    Одноглазый, прикрыв голову воротником бушлата, позорно молчал.

    Данилову же на душе легче не стало. Всё больше тревожил надвигающийся оборот очередной исторической спирали. Мысли, пометавшись россыпью предположений, уперлись в преграду непонимания и, посоветовавшись с великим поэтом-песенником современности, сложились в строфу неопределенности:
    Расскажите мне про то, что будет,
    приоткройте двери тайной дали!
    Знать хочу: Судьба меня осудит
    за непонимание спирали?

    Тем временем восходящее туркестанское солнце пробило сияющую брешь в поднебесной серости и заиграло золотистыми бликами по холодному придорожному базальту. Салон ПАЗика посветлел, потеплел, подобрел ... и день сегодняшний начал приобретать совершенно зримые очертания, хлебом насущным заполняя пустоту надвигающейся призрачности бытия.

Продолжение. Глава 7. Комбат. http://proza.ru/2024/07/21/1137