Ворожея за кадром 6 глава

Василиса.



Всю обратную дорогу в автобусе до дома мне попеременно хотелось то плакать, то смеяться. Вот же ненормальная! Попасться под колеса тому же мерзавцу, что так унизил меня на кастинге. Да, карма — та еще стерва! Поделом ему. Как бы он выкрутился, если бы я померла под его танком? Хотя, я себе вру. Конечно бы, Князев вышел сухим из воды. А вот как я буду скакать по подиуму на одной ноге завтра — это вопрос с большой буквы. Колено простреливали раскаленные иглы боли, но перелома или смещения точно нет — иду-то я сама. Хотя посмотрим, когда болевой шок спадет. Чучело огородное! Ну, кто на дорогу выскакивает, прежде не выявив возможные объекты столкновения?!

Еле доковыляв до квартиры, вваливаюсь внутрь грузным мешком. На грохот тут же сбегаются все домочадцы. Ой, сейчас, кажется, мне от Наташки достанется!

— Ты чего это?… — Начинает она, разглядывая меня во всей красе, жалкую, промокшую до нитки и побитую. — Вроде говорили про сериал, а не про драму апокалипсиса! Или тебя на студию каскадером приняли и тут же проверили твои возможности? Что за вид-то такой убожеский?! Я тебя не так снаряжала!

— Да не кричи ты так. Ну, помяло меня немного. Князев постарался… — Поморщившись, я усаживаюсь на танкетку у обувницы, тщетно стараясь снять туфли. Кстати, одна уже без каблука.

— А это уже смахивает на жесткое порно, Вась…

— Не он сам! — Передернуло меня, то ли от отвращения, то ли от холода в мокрой одежде. — А машина его.

— Так обрадовался тебе в главной роли, что решил утвердить, переехав… дважды? — Все продолжала недоумевать Наталья, принеся мне из ванной полотенце.

— Как раз наоборот. Он меня не взял, скотина! Домой отправил, и, видимо, решил, что я сама не доеду. А в гробу надежней будет. — Хохотнула я, но тут же взвыла, когда подруга стянула с меня вторую туфлю с раненной ноги.

— Страсти какие… — Тут Наташа перестала улыбаться и вдруг дернула длинную юбку моего платья вверх. А там… картина маслом «Приплыли!». Точнее «Заплыли», судя по лиловому опухшему грибу вместо моей привычной коленки. И чувствую, завтра лучше не будет. Твою ж мать!…

— Василиса. Это… что?

Сидим вдвоем у порога, разглядывая мою красоту ушибленную. И я так же остроумно отвечаю ей:

— Синяк.

— Угу. А завтра часа три надо на шпильках подиум топтать в коротких платьях. КАК?! — Наташа, наконец, срывается на крик. А я-то думала, насколько ее выдержки хватит.

— Ну как, как. Молча в основном, не забывая широко улыбаться. — Бормочу я.

Поднимаюсь по стеночке и прыгаю на одной ноге хромым кузнечиком на кухню — компресс себе сооружать из капустного листа, если конечно таковой имеется в наличии. Только сдается мне, мало толку от него будет. Тут чудо нужно. Оно-то как раз имеется, но не всегда послушное моему желанию.

Ночью, когда Наташа, наконец, уснула после длительного вечера нытья и причитаний в обнимку с бутылкой вина и фильмами, я решилась колдовать.

— Вась, рисковое это дело. — Пыхтел мне под руку Филя, когда я простой наговор на крем от ушибов шептала.

Моя сила должна усилить целебный эффект, только бы обратный результат не дало. Но тут уж или пан или пропал, утром видно будет. Спорить с хорьком бесполезно, сама понимаю, что рискую сильно. Завтра важный показ, и я должна быть на ногах, обеих. Ничего не комментируя на слова моего друга, наношу осторожными движениями мазь на распухшее, посиневшее, как баклажан, колено, заматываю эластичным бинтом для надежности и ложусь спать. Больше ничего сделать тут я не в силах. Скрестим пальцы, и очень будем надеяться, что…



Дом моды «МаркА» горел огнями, как рождественская елка. Сегодня здесь собрались все сливки московского бомонда. И как я, провинциалка, здесь очутилась? Сама себе не верю. Неужели никто не замечает в своих сверкающих рядах меня, простую, совершенно не блещущую.

Глаза слепит от шикарного антуража, в котором преобладает позолота и игра цвета, вспыхивающая на модных искусственных бриллиантах — стразах Сваровски. Вот-вот начнется показ новой коллекции этого сезона, представляющий вечерние коктейльные платья от кого-то-там. Модели толпятся и шепчутся за кулисами удлиненной сцены, освещенной специально снизу. Звучит живая музыка, лаская слух струнными инструментами. Даже какой-то певец старается во всю мощь своих гланд. Официанты подносят шампанское гостям. Каждый, имеющий приглашение, мнит себя королем. Атмосфера высокомерия и фальши просто зашкаливает.

Я выглядываю из-за тяжелой шторы на все это «великолепие», в который раз подавляя тошноту страха и нервно грызя накрашенный Натальей ноготок. Нынешний показ у меня второй за год, что я вращаюсь в этом «улье». Но снова нервничаю, будто в первый раз. Нельзя, Вася! Пот на платье проступит, а оно же шикарное! Мне зарплаты четыре надо трудиться для покупки чего-то подобного. Черные пайетки и кружево, разрез до бедра и почти вся грудь наружу. Но красиво, просто… Ух! Сама себя в нем обожаю и готова увести куда-нибудь. Стилист забрала мои волосы наверх, выпустив несколько игривых локонов по голым плечам. В целом образ мне нравится, хоть сейчас в модный клуб, но нельзя — работать надо.

За весь показ мне предстоит переодеться в экстремально короткий срок четыре-пять раз. И ни макияж, ни прическа не должны пострадать! На ноги я вообще смотреть боюсь. Моя магия справилась — ни ушиба, ни синяка, ни отека на полноги нет. А вот боль просто адская! Что было снаружи, сокрылось внутри, под кожей. Кусая щеки изнутри до крови, я еле сдерживаю слезы, переступая с ноги на ногу на дизайнерских шпильках, выданных на этот вечер. Чувствую себя русалочкой Андерсена, без хвоста, будто голыми ступнями по битому стеклу. Однако я выдержу, смогу. Премиальные тут просто аховые, возьму потом неделю отпуска, а то и две. О, мои ноги!

Меня находят в моем укрытии сверкающая стразами Наталья и вечно негодующая Антонина Андреевна.

— Вот ты где! — Выдают обе одновременно. Тоня укоризненно смотрит на Наташу, и когда та закрывает рот, то продолжает на правах моей начальницы. — Идем, быстро! Осталось до начала пятнадцать минут, а с тобой хотела познакомиться Азарова Альбина Марковна. Ведь ты будешь показ закрывать, помнишь?

Еще б не помнить! Закрывает показ модель, выбранная жеребьевкой. И угадайте, кому повезло?! Уныло плетусь за ними, стискивая до скрежета зубы от простреливающей ступни агонии. Среди гостей мы останавливаемся около каких-то дамочек, заоблачно ухоженных, богатых. Одна из них мне почему-то особо неприятна. Вроде и красивая, просто нереально, а отталкивает. Потому что внутри с гнильцой. Продажная и лживая. И взгляд темных глаз до невозможности расчетливый. Улыбка так просто дьявольская. Такая сожрет и не подавится. Вот яркий пример светской стер…, простите, львицы. И именно она останавливает на мне свой лисий взор, прожигая насквозь, оценивая.

— Альбиночка, а вот и мы. Это Василиса. Ей посчастливилось сегодня стать лицом коллекции. Как ты думаешь, мы не прогадали? — Щебечет Антонина той самой женщине, которую я почему-то сразу выделила.

Интуиция снова не ошиблась, видимо с этой дамочкой у меня будет что-то впереди. Ведь нутро не зря выделяет определенных людей на жизненном пути, предостерегая.

— Красавица! Она просто идеально подойдет! Тоня, платье ей белое дай на последний выход. То, которое алмазной крошкой отделано. Оно — просто бомба! — Одобрила таким образом меня Альбина Марковна. Словно лошадь скаковую! И кивает так важно, будто сама меня выбирала. — Волосы распустишь. Твои кудри шикарно дополнят последний наряд. — Добавила она мне, будто по секрету.

— Альбина Марковна, а где же ваши гости с «Мосфильма»? Неужели отказались поучаствовать в мероприятии? — Выслуживается Антонина, а я вдруг отчего-то вся сжимаюсь, снова предчувствуя неладное.

Хотя, что это я?! Будто тот, о ком я постоянно думаю со злостью со вчерашнего дня, один во всей московской киностудии работает. До сих пор гадаю, отчего же на него мой дар не подействовал? Неужели я сдавать начала? Или просто он такой непробиваемый?

— Они будут. Опаздывают как всегда… Бегом на сцену! Время выхода! — Прогнала нас повелительница этого вечера.

Тут уж не возразишь. Музыка заиграла громче, привлекая своим тушем все внимание к подиуму. Лучи софитов сосредоточились на его белизне и на Альбине, которая раздобыла где-то микрофон и уже возвышалась над толпой. Пока она говорила вступительную речь, модели строились по порядку для выхода. И я с Наташкой заняли свои места. Сердце бьется громче. Боль в ногах горит жарче. Отсчет пошел…



Егор.



— Егор Дмитриевич! Не думаю, что Макеева подойдет на роль хозяйки ресторана. Она не достаточно стервозна, на мой взгляд. Зритель не поверит ее юному личику, знаете ли! — Достает меня Станислав, когда мы одни из последних входим в распахнутые двери модельного дома моей жены и ее папаши.

Зло кошусь на Мокшина, что идет по правую руку от меня. А тот только довольно скалится. Вот же гад! Он специально притащил сюда этого нытика, чтобы весь вечер мне испортить. Будто мало мне идти в логово жены по ее требованию, так еще друг подгадил! В который раз убеждаюсь, меня окружают сплошь «милые» люди!

— Стас!… — Сквозь зубы выдыхаю я, резко останавливаясь, так, что Севастьянов налетает по инерции на меня, но тут же делает шаг назад. — Давай хотя бы этим вечером забудем о работе. Пожалуйста! — Последнее слово звучит, как приказ, и сценарист, наконец, замолкает. О, эта тишина!

Входим в огромную залу, набитую гостями, как селедки в бочке. В полумраке мечутся лучи софитов, выхватывая то тут, то там знакомые лица. Подиум освещен ярче всего. Показ уже в самом разгаре и Альбина у всех на виду, комментирует в микрофон своим писклявым голосом достоинства каждого платья, что демонстрируют дефилирующие модели. Все как на подбор — ноги от ушей, красавицы-пустышки, даже смотреть не хочется. Все это великолепие привлекало меня раньше. Было в новинку, дико притягивало. Теперь же приелось.

— Егор. — Доносится до меня голос Кости. Он протягивает мне бокал с шампанским. Знает же, что я его терпеть не могу, но, увы, здесь коньяк и виски не наливают. Беру и залпом пью, а Мокшин в это время указывает собственным бокалом на подиум. — Зря ты отказался от провинциалочки. Смотри, какая цаца! Сразу и не скажешь даже, что деревенская баба. Огонь!

Что за ахинею он несет? О ком это он?! Перевожу взгляд на длинный ослепительный в лучах ламп пьедестал и вижу… ее. Воробушек?! Не жалкая и промокшая от дождя. Она сверкает ярче прочих моделей. Ее кудри отсвечивают золотом, пружиня при каждом легком шаге. Идеальное тело обтянуто, как перчатка, черным маленьким платьем, сквозь соблазнительные кружева которого просвечивает ее фарфоровая бледная кожа. Ноги длинные, обхваченные переплетением ремешков босоножек на высоких каблуках. Как вообще можно ходить на чем-то подобном?! И не скажешь даже, что эта девушка едва достигает до моего плеча ростом. Сейчас она выше всех. Ее ослепительная улыбка и сверкающие озорством глаза притягивают намного сильнее, чем какое-то там платье. Но… СТОП!

Я, как осел, разглядываю эту пигалицу, почти слюни пускаю, когда как всю ночь и весь прошедший день мучился бесполезными переживаниями! Ведь я ее сбил своей машиной! Я видел, она сильно хромала и морщилась от невыносимой боли! Это было, мне не почудилось! Но сейчас она будто бабочка порхает по подиуму на головокружительных шпильках, и знать не знает о вчерашних событиях! А был ли удар? Ее ножки идеальны — ни ссадин, ни ушиба! Вот же ехидна! А как натурально вчера слезу пускала! Вот где актриса пропадает!

Сам не замечаю, как закипаю в праведном гневе. Я правильно ее распознал. Обманщица и притворщица! А я, дурак, вчера ей чуть денег не отвалил и в больницу чуть не отвез… Пустой бокал трещит в моем сжатом кулаке, и я от греха подальше ставлю его на поднос мимо проходящему официанту, хватаю новый. Опрокидываю в себя алкоголь, но он слабый, не может погасить моей злости. Провела меня, а я все себя винил!

Мокшин смотрит на меня с явным замешательством. Не понимает, чего я так завелся при одном лишь упоминании о ней. Ну и пусть. Ладно, хоть Стасик скрылся с глаз моих где-то в толпе. Хоть у него не будет нового повода для занудства. Она снова появляется на подиуме. Уже другое платье цвета изумрудной зелени струится по ее изгибам, не скрывая очертаний маленькой, но такой аппетитной груди и округлых бедер. Такая манящая и вероломная. Как же хочется ее проучить, чтобы не лезла туда, где взять верх не сможет. Так и чешутся руки! Я знаю все об актерской игре, и ей снова меня не провести.

Замечаю тот момент, как какой-то взрыв в сознании, когда она тоже видит меня. Улыбка, как приклеенная не сходит с ее лица. Но глаза выдают ее. Они жгут, искрятся живой яростью. Я насмешливо салютую ей бокалом, когда она расправляет свои худенькие плечики, встречая мой вызов. Можешь не стараться, воробушек.

Василиса.



На третьем или четвертом платье, уже сбилась со счета в этой кутерьме, я снова выхожу на белоснежный подиум, не чуя ног в огне боли. Не гляжу вниз, только вперед. Агония под кожей стоп бьется раненой птицей в самих висках, посылая алые круги перед глазами. Но она подождет, я выплачу ее всю позже, дома. Надеюсь, моя улыбка не кажется зрителям застывшей гримасой. В зал стараюсь не смотреть, боясь, что меня укачает от этого беспокойного моря шевелящихся теней во мраке. Лишь когда софиты вырывают из тьмы лица гостей, я стреляю искренними улыбками, цепляясь глазами за живые души. Я же не пустая кукла, не манекен, в конце концов. Ловлю одобрительный кивок Альбины и поворачиваюсь у самого края, демонстрируя зрителям шикарный разрез до бедра, обрамленный игривым бантом.

Яркий луч высвечивает в толпе лицо мужчины с суровыми стальными глазами. Они обвиняют и в то же время насмехаются надо мной. Я моментально узнаю их обладателя. Князев. Всю ночь гнала мысли о нем прочь, давила ярость и обиду, а сейчас все вспыхнуло вновь, не подчиняясь контролю и здравому смыслу. Вчерашнее унижение маячит перед глазами с удвоенной силой, когда я вижу того блондина-режиссера и молодого сценариста чуть поодаль. Они все здесь по приглашению Альбины. Те самые гости с Мосфильма. Меня снова подвела моя сверхчуткая интуиция.

Его жгучий злобой взгляд щелкает, словно кнутом. Но ему все же не спалить меня, пусть кожа и ощущает нестерпимый жар. Даже боль в ногах немного притупляется, заглушаемая терзанием уязвленной гордости. Расправляю плечи шире и удаляюсь за финальным нарядом. Ни разу не оступилась, молодец! Но еще последний выход. За кулисами все время скромно следит за показом невысокая миловидная женщина лет сорока, взволнованно вглядываясь в зал. Она нервничает неспроста, стискивая едва дрожащие руки. По-моему, это ее наряды сейчас выставлены на суд спонсорам и покупателям.

Стремительно сбрасываю с себя зеленую ткань и ныряю с головой в ворох молочных кружев и перьев. Невесомое, сверкающее, словно снег, от настоящих бриллиантов, платье ласково касается моей кожи, идеально распрямляясь по всей длине. С одной стороны оно почти достигает пола, с другой же — едва прикрывает бедро кружевами. Юбка по косой свободная, не сковывает движений, зато лиф плотно обхватывает ребра, вызывая легкий дискомфорт, но ради такой красоты с ним можно смириться. Платье держится петлей на шее, оголяя всю спину, не предполагая и намека на нижнее белье. Вульгарно открытое, оно в свою очередь напоминает хитон древнегреческих цариц, и я ощущаю себя в нем именно так — царственной и желанной. Убойное сочетание в довершение с моим колдовством, и вечер точно принесет «МаркЕ» не один миллион.

Когда я готова к выходу, тряхнув распущенными кудрями по голым плечам, модельер осторожно берет мою ладошку, не решаясь на первый шаг. Накрыв ее руку своей, я заглядываю в ее полные страха глаза и ободряюще улыбаюсь, заранее поздравляя с успешным дебютом, и сама вывожу ее на подиум под оглушительные аплодисменты. Голос Альбины прорывается через шквал оваций, представляя художника этого вечера, потрясающего дизайнера и многообещающего модельера Марианну. И как венец ее творения выступаю я, расточая направо и налево свои улыбки, приправленные моим «особым шармом». Вижу радость Антонины. Вечер удался, показ и без комментариев был выше всяких похвал. Модели спускаются в зал, развлекать гостей и предоставлять лучший обзор на платья коллекции.

Меня тоже зовут присоединиться к гостям, когда как мне бы хотелось забиться подальше в угол и завыть в голос от боли в ногах. Музыка вновь берет свое верховенство, предлагая гостям расслабиться и потанцевать. Я стою с бокалом шампанского рядом с Альбиной и Марианной молчаливым изваянием. Возле нас толпятся важные персоны для заключения контрактов. Я же нужна в этом кругу лишь для демонстрации лучшего платья. Стадия боли незаметно перетекает в новую стадию, где я отрешенно наблюдаю за всеми, в том числе и за собой. Будто невидимый зритель со стороны. Звуки вокруг преобразуются в ровный гул, будто не здесь, вдалеке. И тогда появляется он. Мой личный кошмар.

— Прекрасный вечер, Альбина. Ты снова превзошла бомонд блеском. — Говорит Князев, обнимая ту за талию собственническим жестом. Но его глаза прожигают меня, не ее. — Мои поздравления вашему успешному дебюту, Марианна. Ваши модели просто зашкаливают от… оригинальности.

— Спасибо, что все же соизволил явиться. — Недовольно отвечает Альбина, когда смущенный дизайнер только кивает. — И всю свою братию привел. Убедился? Мои девочки в разы лучше тех, кого ты выставляешь в своих фильмах.

Не вникаю в их разговор. Да и отношений я их не совсем понимаю. Кто они друг другу? Любовники? Партнеры? Что-то не ощущается тепла между ними. Лишь взаимная неприязнь. А впрочем, мне плевать. От его присутствия шампанское комом встает в горле, не давая дышать.

— Согласен. — Кивает Князев, продолжая сверлить меня злым взглядом. — Пока ты воркуешь со спонсорами, я украду вашу «звезду» на один танец.

— Князев, мои модели не продаются в кино. Так что твоя агитация не пройдет даже в темпе вальса. — Язвит Альбина, но, к сожалению, она не против и согласно кивает мне.

Зато я против! И мои ноги! Но этот… мужчина не терпит отказа и тащит меня в гущу танцующих. Ритм музыки быстрый и чувственный, напоминает своим звучанием скрипок и гитар жаркое латино, и Князев с толком вертит меня в своих руках. Гордость не позволяет мне отставать от него, хотя больное колено позже припомнит мне этот танец. Он не говорит, лишь жжет меня сталью своих глаз. И я отвечаю ему своим, не менее яростным. Щеки пылают от бокала шампанского, сердце трепыхается в груди, а платье белой дымкой вьется у ног. Мы не замечаем никого вокруг. Эмоции полыхают вокруг нас искрами, вчерашний день продолжает тенью стоять между нами, подливая масла в огонь. Мы вот-вот подожжем паркет, и плевать на тех, кто в открытую сейчас пялится на нас. Такого всплеска адреналина я не испытывала даже на самом остром пике опасности. Жарко, нечем дышать…

— Значит, вы абсолютно здоровы. — Слышу сквозь токи музыки его недовольный тон. Ах, вот в чем дело! Значит, он переживал…

— Как видите. А вы часто сбиваете пешеходов? — Язвлю я.

— Удар был реальным. — Одергивает он меня за руку слишком сильно.

— Что, вмятина осталась? Как жаль. — Не уступаю я, хотя от боли перед глазами темнеет. Но смелости мне добавляет все та же злость вперемешку с выпитым, пусть и одним бокалом, шампанского.

Вместо достойного ответа на мой сарказм, Князев вдруг наклоняется и подхватывает мое больное колено, забрасывая себе на бедро. Как в настоящем танго, которое я видела лишь в кино! Мои щеки вспыхивают жарче солнца, а он бесцеремонно идет дальше, проводя своей рукой по чистой коже без единого синяка. Подозрительно глядит на меня, дыша так же тяжело, как и я. И быстрый ритм танца здесь уже не причем.



Егор.



Ее кожа, как шелк. Не удержался. Сам не понимаю, что творю. Вокруг люди смотрят, а нам и дела нет, будто на одной волне, которая раскачивает нас все больше и больше. Упрямая сучка! Ее глаза сверкают. И это не игра слов. Невыносимо смотреть на нее, даже больно. Но я упрямее.

— Что, убедились? — Выдыхает она, и я останавливаюсь взглядом на ее раскрасневшихся щеках и влажных губах.

— Не совсем. — Выдаю я. Злость сменяется желанием столь острым, которое досаждало мне лишь в юности. И справиться с собой не знаю как. Она меня бесит, злит и в то же время невероятно притягивает.

В этом платье она выглядит столь невинно и в то же время так развратно. Уверен, крышу снесло не только у меня во всем зале. И от этого ярость взметается во мне с новой силой. Только моя!

— Если вас так волнует мое колено, я с радостью могу продемонстрировать вам его твердость. Куда предпочитаете?… — Ее улыбка снова как оскал. Дикий. И невыносимо сладкий. До меня запоздало доходит смысл ее слов и меня словно ледяной водой окачивает. Я прихожу в себя от какого-то больного наваждения и резко отпускаю ее ногу, когда как хотелось совсем другого. Я словно с ума сошел. В вино было что-то подмешано? Не знаю, но с Альбины станется, для подогрева гостей.

Крутанув в своих руках еще раз «невинную» бестию, я делаю шаг назад и насмешливо отвешиваю ей поклон.

— Благодарен за танец. Я вполне убедился в вашей искусной игре. Она поистине достойна кино.

Сам не знаю, что несу, но пока не ляпнул чего еще, я сливаюсь с толпой и натыкаюсь на своих приятелей.

— Ну как, опробовал девочку? — Ржет Мокшин, видя мое гневное пыхтение. — Вы зажгли там, даже меня в пот бросило.

— Ну, так остынь. — Бросаю ему на ходу, встречая недовольный взгляд Стасика. Снова это желание съездить ему кулаком по физиономии. — Думаю, ты все же оказался прав. Этот деревенский птенчик прячет за своими перышками крутой нрав. Можешь ее обрадовать — она прошла кастинг. Но если она хоть раз облажается на съемках, то тут же вылетит.

Не дожидаясь их мнения или вопросов, которые у обоих так и рвались с языка, выхожу прочь. Подальше от всех и себя самого. Что это сейчас было? Я взял ее в свой фильм?! Не поверил бы, если своим языком не произнес тех слов. Не знаю еще, к чему вся эта затея приведет. Но верю лишь в одно — ей придется очень несладко, и я это обещаю!

Продолжение: http://proza.ru/2024/07/24/416