Ворожея за кадром 11 глава

Егор.



Стук двери и цокот каблуков по паркету подбросил меня на неудобной импровизированной постели. Утро только-только забрезжило зарей за окнами. Я с опаской взглянул на Василису. Та еще спала, укрытая до подбородка пледом. Однако бледность ее щек меня настораживала. Сон лечит, слышал я. Так пусть еще поспит, а я «заторможу» мою благоверную на подходе. И чего, собственно, явилась?! Ясно чего, разнос мне очередной устроить. Последнее время меня только одни бабы скандальные окружают! И где я так нагрешить-то успел?! С лестницы что ли одну из них спустить?

— ТЫ ГДЕ БЫЛ?! — Оглушил меня визг Альбины, когда я зашел на кухню за порцией кофе для поддержки сил моральных.

Потерев пробивавшуюся щетину на щеке, я проигнорировал базарную бабу и взглянул на себя. Помятый, не выспавшийся, в грязной от крови рубашке, словно в разгульные студенческие годы вернулся. Только вот алкоголем от меня в кои-то веки не разит.

— Чего молчишь? Ты обещал, что приедешь за мной! Я прождала два часа на дороге…

— Ручки побоялась замарать? Лучше бы пожар помогла тушить. — Как бы невзначай обронил я, закуривая и попутно засыпая свежий кофе в кофеварку. Надо было срочно чем-то руки занять, не то пришибу стерву.

— К… какой? Ты все же был там? — Начала запинаться женушка, заметно поумерив свой запал. Нервничает, видать, не все так гладко прошло, как ей хотелось бы.

— Был. — Не стал отпираться я. Сверлю ее вопросительным взглядом, от чего Альбина вся пятнами пошла. Знает, что любой ее промах сейчас играет против нее и нашего бракоразводного процесса. Знает, что если всплывет в прессе нечто ее компрометирующее, у меня на руках будут весомые козыри, чтобы оставить ее без гроша из моих денег. Она и сама не бедная, но жадная до одури.

— Так ты там был и даже не удосужился узнать, что со мной? — Снова повысила децибелы она, довольно быстро оправившись от потрясения.

— Не ори. Гостью нашу разбудишь. — Выдыхаю дым прямо в лицо Альбине, и она, морщась, отходит от меня. Жду, пока дойдут до нее мои слова. Три… Два… Один… Бинго!

— ТЫ ОХ… Л?! Бабу сюда привел?! Пока твоя жена подвергается опасности сгореть заживо?! — Порадовала меня Альбина своей вполне ожидаемой реакцией, от которой аж уши заложило. Чувствую, еще немного и проснется Василиса. Вот тогда и станет во стократ веселее.

— Не драматизируй. Я уверен, тебя там и близко не было. Ты тварь скользкая. Задницу научилась прикрывать другими дурочками. Кстати, одну такую я и подобрал по дороге, не доехав до тебя метров двести. Всю в крови. Не знаешь, почему? — Вопросительно вздергиваю бровь, снова затягиваясь дымом. Бл..ь, я так гордился собой, что бросил курить, но эти бабы и святого на грех толкнут играючи, а где уж мне сопротивляться. Вот же продажная шкура, стоит, мнется и глазки бегают. Мое терпение уже на пределе. Говорить с ней не могу дольше десяти минут. Кофеварка запищала, извещая меня о готовности моего допинга, вовремя отвлекая от нарушения еще одной заповеди — не убей.

— Что?… Да она сумасшедшая! Сама начала бросаться на нас! Перепила видимо, вот и взбрело в голову невесть что! Сама в окно сиганула… — Зачастила Альбина, ища пути к отступлению, которых не было.

— И дом сама подожгла, правда? Перестань ломать комедию. Это я по ним мастер, издержки профессии. А твоих спонсоров я знаю. Что, забыла, как я тебя от таких же вытаскивал в свое время? Сколько раз тебя чуть по кругу не пустили за твои выкрутасы?! ХВАТИТ, АЛЬБИНА! — Заорал я, в конце концов, не сдержавшись. — Ты говорила мне, что подобного больше не повторится! Или твой папочка опять будет следы заметать? Мне прямо сейчас ему звонить или ты уже успела нажаловаться?! — Наступаю на нее, сжимая руки в кулаки. Жаль, нельзя попортить эту смазливую мордашку, как Мокшин когда-то советовал. Она сразу же помчится в травмпункт мне назло. — Эта модель, которую ты вздумала подложить своим браткам, теперь на меня работает! Под моей ответственностью, мать твою! Чем ты думала, дрянь, беря ее на свой променад?!

— Не разговаривай так со мной, Егор… — Заскулила она, сжавшись и блестя фальшивыми слезами в глазах. За годы нашего провального супружества я прознал достаточно обо всех ее уловках, и меня они больше не трогают, как когда-то. — Я просто подумала… Костик говорил, что у тебя с этой недоактриской конфликт был какой-то… Я решила помочь проучить ее… Опустить в глазах коллег…

— Ты решила, значит! А с каких это пор ты ведешь доверительные беседы с моими коллегами? И вообще суешь свой длинный нос в мой бизнес?! Что-то я не припомню, чтобы Костя входил в круг твоих друзей. Или что-то измениться успело? — Еще больше завелся я, долбанув кулаком по стене рядом с ее головой. Альбина сейчас выглядела уже не столь уверенно. Но верить ей было нельзя. Стоит размякнуть и спиной повернуться, она тут же в тебя когти свои вонзит и горло перегрызет.

— Да еще на показе разговор был… Дело прошлое, милый. Что из-за какой-то девки ругаться зря? Я приехала сама. Со мной все в порядке, как видишь. Как и с ней, по твоим словам. Да?… — Она шагнула ко мне, заглядывая в глаза и расправляя своей ладошкой мой помятый воротник на рубашке. Ее, вдруг ставший ласковым, увещевательный голос раздражал, не успокаивал ни капли. — Где же ты так испачкаться успел? Давай тебя переоденем, а лучше душ примем. Вместе, как раньше…

— Уходи, Альбина. Без тебя справлюсь. Ты сейчас нежеланный гость в моем доме. — Отбрасываю ее руку от себя. Вижу растерянность и уязвленную гордость в глазах жены. Но эта слабость лишь секундное дело. Она быстро приходит в себя и прищуривается, закипая злобой. Ясное дело, просто так бы она не ушла. Нужно было на больное надавить, а именно на упоминание того, что ей больше не принадлежит.

— В твоем доме?… Я ТВОЯ ЖЕНА! Этот дом в такой же степени мой, как и твой! Так что не указывай мне, что делать! На студии своей командуй! — Думаю, еще немного и у нее пена изо рта пойдет от бешенства. Визжит так, будто свинью режут.

— Все сказала? Жена. — Спокойно спрашиваю. Альбина резко опрокидывает мою чашку с дымящимся кофе со стола на пол и, хрустя осколками, уходит, царственно задрав подбородок.

Слышу хлопанье двери, жужжание гаражных ворот и визг шин по асфальту. Уехала на машине своей, которая оказалась неожиданно исправной, а не сломанной, как уверяла меня она, моля приехать за ней после фотосессии. Интересно, сколько ей штрафа влепят за неустойку? Не сомневаюсь, что в том пожаре не только вся коллекция погорела, так еще и ее спонсоры драгоценные пострадали. Жаль совсем не сдохли, мрази…

Грохот в гостиной оборвал мои вялые мысли. Сдается мне, намечается второй раунд выяснения отношений. Только с другими персонажами в главных ролях.



Василиса.



Меня разбудили голоса. Но звучали они не в моей голове. Снаружи. Кто-то ожесточенно спорил и жужжание слов все больше и больше взращивали турбулентность внутри моего черепа. Едва пошевелившись, я тут же замерла и беззвучно застонала от пронзившей все тело боли. Господи, что нужно было сделать или выпить накануне, чтобы утром было настолько плохо?! Но стоило лишь этой мысли мелькнуть в моем агонизирующем сознании, как память отбойным молотком послала меня в новый нокаут. Отрывки вчерашнего вечера перехватили мне дыхание и скрутили пустой желудок в узел. Я была на фотосессии с Наташей, после которой меня чуть… Перед глазами всполохи огня и непроглядный ночной лес…

Крики снова донеслись до меня со звоном чего-то разбитого, и я только сейчас осознала одну немаловажную вещь. Я нахожусь в чужом доме. Обнаженная и перебинтованная. А голоса, что я слышала за стеной, принадлежали не кому иному, как… Альбине и Князеву! И… ПОСТОЙТЕ-КА! Что она только что крикнула, прежде, чем процокать каблуками на выход?! «Я твоя жена, Князев! И этот дом в такой же степени мой, как и твой…»

ЖЕНА, мать ее… ОНА ЕГО ЖЕНА! Мысли, словно мячик от пинг-понга, бестолково бились о черепную коробку, пока я хватала ртом воздух, весь вышедший из легких. Вот так совпадение на миллион! Я знала, что Земля круглая, и все мы на ней в какой-то степени «друзья-товарищи». Но чтобы настолько?! Он все знал о ее сутенерских проделках… Может, даже способствовал? Он, оказывается, женат, но я же видела столько девушек вокруг него. И наш поцелуй?…

Браницкая, где ты видела моногамию в двадцать первом веке?! Романов начиталась, наивная идиотка?! Как же все это омерзительно и гадко. И для чего он привез меня сюда? Чтобы убрать свидетеля делишек его жены лично?!…

Я попыталась сползти с дивана и убраться подальше до того, как обо мне вспомнят. Однако вялое тело совершенно не хотело меня слушаться, будто отходя от наркоза. Чем он меня накачал, гад?! Неуклюже выкинув руку для опоры, я наткнулась на подлокотник дивана и какую-то вазу с сушеной икебаной рядом. Вся эта громоздкая нелепица покачнулась и естественно рухнула, своим грохотом оповещая целую планету о моем пробуждении. Черт!

Хозяин дома не заставил себя долго ждать. Егор появился в дверях, уже так по-родному мрачно взирая на меня из-под опущенных бровей.

— Доброе утро. — Протянул он, небрежно облокотившись о дверной косяк и сложив руки поверх мятой рубашки.

Он был одет в нее вчера и бурые разводы, вероятно, оставила на ней я своей кровью. Злорадство на миг обогрело мне сердце. Надеюсь, и его машину я знатно испачкала. Говорить с ним у меня желания не было. Я знала, стоит мне раскрыть свой рот, то заткнуть поток обвинений я уже не смогу. К тому же было неуютно сидеть перед своим все еще начальником в одних лишь брендовых трусиках, обмотанной одеялом до подбородка.

— Как ты себя чувствуешь? — Без всяких эмоций в голосе снова проговорил он в тишине комнаты. Я только сейчас обратила внимание на темные круги под его стальными глазами, щетину на щеках и… Что это? Подушка и одеяло на полу? Он, что, спал рядом со мной?! Сторожил, как пленницу, или беспокоился за жизнь мою?…

— А вы как думаете? — Не смогла сдержать едкости встречного вопроса.

— Догадываюсь. Но спросить все равно обязан, чтобы знать наверняка, звать врача снова или обойдешься. — Еще больше нахмурил брови Князев и уселся на пол прямо там, где стоял. Не приближаясь, как раньше, но и не упуская из виду. — И судя по искрам в твоих глазах и яду на языке, ты в порядке. Так какие планы дальше?

— Неужели догадки закончились?! Так я намекну. Первым же делом, как встану с этого дивана я пойду в полицию и настрочу на вас и… вашу ЖЕНУ заявление. О сутенерстве, похищении и предумышленном причинении вреда, которое могло привести к моей смерти. — От холода в моем голосе даже меня саму знобит. Но он и бровью не ведет. Понимает, что я слышала достаточно. К чему сейчас что-то выдумывать.

— Не выйдет. — Просто говорит он. Я упрямо складываю руки на груди поверх одеяла, копируя его позу и продолжая сверлить его вызывающим взглядом. И он, вздохнув, поясняет. — Свидетелей нет. Состава преступления нет. Улик нет. И… прописки Московской нет. Поверят не тебе, а тем, на кого ты заяву кинешь.

Он был прав, и я ненавидела его за это. Но он ошибается, если думает, что я просто так отступлюсь.

— Послушай… — Снова тяжело вздохнув, Егор провел руками по своим спутанным волосам. Непривычно было видеть его растрепанного, а не с иголочки всегда такого опрятного. — Мне жаль, что ты попала в такую некрасивую историю, закрученную Альбиной. И я не выгораживаю ее сейчас. У нас с ней давно натянутые отношения, и мне плевать по сути, накатаешь ты на нее кляузу или нет. Просто я знаю, что это будет бесполезно. Думаешь, ты первая? Деньги и связи ее отца умеют затыкать нерадивых моделей. Это бизнес такой, тебе ли не знать? Так что не надо сейчас корчить из себя поруганное достоинство…

— Так говорите, будто все знаете обо мне. Будто я раздвигаю ноги перед каждым спонсором, который денег побольше отвалит… Это мне вас жаль, раз вы знаетесь исключительно с такими женщинами. — Пренебрежительно обрываю его я, снова стараясь подняться на нетвердые ноги. Видеть его не хочу сейчас, просто уйти как можно дальше от этого кошмара и всех, кто с ним связан.

С третьей попытки у меня все же получается встать, пусть комната и вращается каруселью перед глазами. Слабость ужасная к земле тянет, но я упрямо делаю шаг и еще, каждый отзывается натянутой болью в наложенных швах поверх порезов от разбитого мною оконного стекла. Интересно, он сам меня штопал или жена его?!

— Ванная здесь где? — Сиплю я из последних сил.

— Сама дойдешь или все же помочь? — Отзывается Егор, и я понимаю, что он уже стоит рядом. Такой непоколебимый и надежный, как гора, с которой мне хочется спрыгнуть… и как можно дальше, даже без парашюта.

— Без вас как-нибудь… — Огрызаюсь я. Не хочу его помощи. Но сделав еще шаг, я накреняюсь вперед, как срубленное деревце, и Князев легко подхватывает меня на руки.

— Конечно же, сама. Все сама. — Хмыкает беззлобно он, бережно неся меня вглубь здоровенного дома. Пусть он осторожен, но мне все равно больно. Сцепив зубы, я закрываю глаза, стараясь отстраниться от его тепла, от силы его рук, убеждая себя в неприятии. И не могу врать себе. Мне нравится в его руках. Очень.

Мы слишком быстро оказываемся в нужном мне месте. Егор осторожно ставит меня на пол, поддерживая, словно инвалида какого-то.

— Думаю, ты не захочешь моего общества дальше. Там есть халат. Он будет намного удобнее одеяла. — Быстро произносит он и уходит, даже не дав мне слова сказать. И он прекрасно меня понял, я не хочу, чтобы он видел меня такой. Больной и беспомощной.

Стоило мне остаться снова одной и обделать свои срочные для организма дела, то на меня, наконец, накатило. Слезы, сдерживаемые мною так долго, все же прорвали плотину стойкости. Я сползла на холодный кафель пола, беззвучно рыдая, затыкая всхлипы все тем же покрывалом, что как щит отгораживал меня от глаз Егора.

Ужас прошедшей ночи в полной мере вспорол мое сознание. Да и сколько можно быть сильной? Я ж не машина, в конце концов! Я слабая девушка, совсем одна в этом бездушном мире, где никому и дела нет, что со мной станется через день или два. Никто бы и не вспомнил обо мне, пропади я в том лесу, если бы не мой дар.

Почти эти два года я держала себя в прочных тисках, не позволяя страху и слабости одержать надо мной верх. Я даже толком не оплакала потерю бабушки, как заводная, сорвалась из родного дома в бега, подальше от своей боли и одиночества. Конечно, есть со мной Филя, он в трудную минуту меня и поддержит, и обогреет своей маленькой тушкой. Однако мне, как и любой женщине, просто хочется знать, что рядом есть опора, на которую можно положиться в любой трудности, есть стена, за которой можно укрыться от всех бед. И я говорю о мужчине.

Я отчаянно надеялась отыскать такого в столице, хоть и боялась страшно повторения моего первого неудачного опыта. Но если снова не попробуешь, то и не узнаешь — преуспеешь или нет. Как говорится, кто не рискует… тот спит в одиночестве, с плюшевым мишкой под мышкой до старости. Ну да.

И вот я опять посмела надеяться. Думала, что в итоге наша обоюдная ненависть с Егором сможет разгореться в нечто стоящее, даст скачок вперед к чему-то противоположному. И тому свидетельствовал наш первый поцелуй, горячий, как солнце, внезапный, как пуля, но такой сладкий…

Сейчас я оплакивала свои рухнувшие надежды, растоптанные мечты. Этот порочный мир, этот злой город не хочет принимать меня. Филя видел меня насквозь, знал все наперед. Уговаривал меня, глупую, вернуться пока не поздно. Уже поздно… Я по горло нахлебалась всей этой грязи, прочувствовала игры пресыщенных богатых господ на своей шкуре сполна. Устала… Не телом, но душой.

Оказалось намного сложнее пробить себе путь наверх. Но нужно ли мне это на самом деле? Я же была так счастлива когда-то, там в глуши. Зачем полетела, как бабочка на пламя, в большой город? Зачем захотела узнать жизнь другую? Думала, будет здесь иначе? Но везде хорошо, там, где нас нет.

Собираю себя по осколкам с пола, поднимаясь на ноги так медленно, будто боясь рассыпаться снова. Приближаюсь к раковине, желая смыть с себя всю грязь, которую не видно снаружи, но отчетливо чувствуется внутри. В зеркало смотреть боюсь, вдруг оттуда на меня с укором взглянет та, которая была так беззаботна когда-то в своей деревне. Я же теперь другая. Чужая сама себе, словно потерялась…

Вода болезненно ощущается на чувствительной коже. Состояние больное. Меня ломает, как при высокой температуре. Осматриваю аккуратные швы, что просвечивают сквозь марлю, в которую я замотана, как мумия. Кожа красная, воспаленная. Наверное, обработать нужно антисептиком? Смогу ли я одна? Может, Наталья поможет, когда до дома доберусь. Знаю, без вопросов не обойтись. Знаю, на что опять полагаюсь. На чары свои. От них мне будет опять хуже. Но я же справлюсь? Ведь мне только это и остается.

Беру с вешалки шелковый мужской халат цвета его глаз. Ткань лихорадит кожу своей свежестью и тем фактом, что его обнаженное тело совсем недавно было на моем месте. Даже его аромат до сих пор ощущается. Длинные полы достигают мне почти до щиколоток, поэтому я могу быть уверена в своей неуязвимости. Хотя кого я обманываю, ведь я для Егора, будто открытая книга.

Его нет в гостиной, где я проснулась. Дальше по коридору чую запах кофе и жареного мяса. Рот тут же наполняется слюной от внезапно пробужденного голода. Это чувство само ведет меня по следу, прямо на кухню. Вот она — мечта любой женщины — мужчина, готовящий у плиты. Егор переоделся, умылся и даже фартук на себя нацепил. Значит ли это, что можно не сомневаться в съедобности приготовленного?

— Можно мне, пожалуйста, телефон? — Прошу тихо, сжимая полы халата у самого горла.

— Если собралась ментам звонить, то не из моего дома. — Сухо отзывается Егор, продолжая манипулировать лопаточкой и прихваткой.

— Нет. Мне просто нужно такси вызвать. — Сил нет стоять. Я сажусь на краешек небольшого кожаного диванчика у обеденного стола.

Князев отключил плиту и обернулся ко мне. Под его сканирующим взором, я покрылась жарким румянцем смущения. Не хочу, чтобы он так смотрел на меня. Алчно, дико. Он женат. Определенно не мой тип. Уж слишком я старомодна на сей счет. Либо весь мой, либо и подавно не надо. А жаль…

— Ты останешься здесь. — Его слова заставляют меня вздрогнуть и крепче стиснуть ворот халата.

— Не переживайте. Я не пойду в полицию. Просто хочу домой. Да и подруга, скорее всего, сама не своя от беспокойства. — Говорю безжизненно. На самом деле, у меня сейчас такое состояние, что абсолютно все равно, где мне быть. Какая-то нездоровая апатия давит на виски после пролитого моря слез и морального истощения. Тело я намеренно в расчет не беру, которое до сих пор не отойдет от обезболивающего наркотика и само точно не знает, что ему конкретно надо.

— Ты. Останешься. Здесь. На несколько дней. Пока достаточно не оправишься. И я лично прослежу за твоим лечением, раз моя жена в какой-то степени повинна в твоих ранениях. — Все так же категорично заявляет он, принимаясь раскладывать еду по тарелкам.

Пахнет просто божественно, но я не могу сконцентрироваться ни на чем, кроме Князева. Опять командует. Я, что, его вещь бесправная?! Злость спиралью начинает скручивать кольца в моем животе, отгоняя боль от порезов и голод на второй план.

— Во-первых, я могу сама о себе позаботиться… — Начинаю я, когда его смешок прерывает меня на полуслове.

— Видел уже твою самостоятельность. Не внушает доверия.

— Во-вторых! — Рявкаю я, пропуская мимо ушей его слова. — Больничных в кино нет! Мне работать надо! — Стараюсь успокоиться и скрещиваюсь с его стальным взором темно-серых глаз и напарываюсь со всего маха на непробиваемую стену.

— Я твой начальник, и отправляю тебя в недельный отпуск. Будут снимать пока сцены без твоего непосредственного участия. А будешь упрямиться, то увеличу срок домашнего ареста. — Цедит он сквозь зубы, гипнотизируя меня взглядом хищника. И когда он со стуком ставит тарелку передо мной, я подпрыгиваю от неожиданности. — Ешь. После покажу тебе комнату…

— … предварительного заключения?! — Ехидно заканчиваю за него. Да, может не благодарно с моей стороны, но я не хочу зависеть от него еще больше. К тому же мне совсем не улыбается столкнуться здесь с его женой. Убью ведь от избытка «добрых» чувств! — А Альбине мне при встрече, что, реверанс делать или ручку раболепно целовать?!

— Она здесь не появится. Гарантирую. — Парирует Егор, невозмутимо занимаясь собственным завтраком.

— Какая самоуверенность! — Фыркаю, но послушная его взгляду, беру вилку и принимаюсь за обалденный омлет с ветчиной и грибами.

С одной стороны, стычка с Егором мне помогает забыть об произошедшем в лесу. И хоть за это ему спасибо, и конечно, еще за завтрак. Но, так или иначе, я не собираюсь здесь оставаться. Просто подыграю, как он того хочет. Я умею быть покладистой, когда мне нужно.



Егор.



А я-то думал, что у нее совсем сил не осталось. Ошибся. Вон как глазами сверкает. Совсем, как я люблю — яростно. Веду ее в комнату рядом со своей, намеренно затыкая ехидный голос в своем сознании, который ярко комментирует мое поведение, как влюбленного идиота. Уж сразу бы в свою спальню вел!

— Вот нужные лекарства, который оставил мне друг. — Говорю ей, когда она с чисто женским любопытством, чем-то даже схожим с кошачьим, обходит комнату и останавливается у окна. Тонким пальчиком касается его холодной глади. И по затравленному выражению ее лица, я понимаю, о чем она думает. О том, как разбила такое же, спасая свою жизнь. Бл..ь! Я не умею успокаивать женские истерики. Но Василиса избавляет меня от такой надобности, кидая на меня заинтересованный взгляд через плечо.

— Значит, не вы зашивали? — Спрашивает, и я не вполне понимаю, о чем это она.

— Конечно, не я. У меня знакомый хирург есть. — Лучше бы язык прикусил, заметив, как разочарование мелькнуло в ее темных глазах.

— Угу. Как и у любой сливки общества. Мимические морщины корректировать. — Она брезгливо морщит носик, а я ловлю себя на мысли, что хочу заржать в голос, только представив себе подобную картину. Но сдерживаюсь и перевожу разговор на другую тему.

— Пора сменить повязки.

— Я не буду раздеваться перед вами! — Возмущенно фырчит она, а я закатываю глаза с досады на ее недоверие и совсем ненужную сейчас скромность. Ведь я видел ее уже обнаженной, что изменилось?!

— Василиса, не будь такой… — Замолкаю под ее красноречивым взглядом. К чему сейчас-то спорить? С ней как на вулкане. Ни минуты передышки. — Ты не справишься одна. Позволь помочь.

К моему удивлению, она все же согласно кивает с некоторой запинкой, не сводя с меня настороженных глаз. Неужели, опять что удумала? Я раскладываю бинты и медикаменты на комоде, а затем перевожу вопросительный взор на узел пояса, что слишком туго перехватывает девичью и без того тонкую талию.

— Руки помыть не хотите, товарищ санитар?! — Ехидничает упрямица, снова заставляя краснеть меня, как школьника.

Чертыхаясь про себя трехэтажно, ухожу в ванную. А сам думаю, уж не сбежать ли решила, воспользовавшись моментом? С нее станется. Непокорная, неудержимая, как ветер. Мою руки и даже таз с теплой водой беру с собой, хотя и раствора марганцовки должно хватить.

В итоге я пожалел, что потащил лишнее с собой обратно. Чуть на ноги себе этот таз не уронил, когда порог комнаты переступил. Она не сбежала и не устроила нового подвоха. Хотя, как сказать… Сидит на кровати, будто и не ждет меня. Халат небрежно спущен до стройной талии с плоским животом, обрамляя округлые бедра лужицей серого шелка. Прикрывая небольшую грудь руками, она хмуро рассматривает кривые полосы на своем теле, уже успев самостоятельно избавиться от старых бинтов. Этот вид приводит меня в замешательство, вызывая странное ощущение. Хочется быть всесильным и стереть это кощунство со столь идеальной кожи. Весь ее образ сшибает с ног своей хрупкостью и ранимостью. Хочется загородить ее собой от всего мира со щитом и мечом наперевес… Мда… Романов в свое время начитался ради одной из множества моих постановок.

Она, наконец, обращает на меня внимание, вскидывая оленьи испуганные глаза, и прямо вся сжимается от одного моего присутствия. Будто я злодей какой-то? Будто это я посягал на ее честь в том лесу? Пусть и желание такое имеется, не спорю. Однако, пережив нечто подобное, она еще не скоро подпустит к себе кого-то противоположного пола настолько близко. Стискиваю зубы и подхожу ближе. Ставлю злополучный таз на комод рядом с прочими атрибутами медицины.

— Извини, одноразовых стерильных перчаток у меня нет. — Сухо выдаю.

Она молча двигается ближе, пряча от меня взгляд. Но румянец на щеках ей не скрыть и ее внезапная скромность действует на меня возбуждающе. Князев, брось пялиться на девчонку и займись уже делом!

— Думаете, шрамы останутся? — Хрипло спрашивает она, когда я с предельной аккуратностью обрабатываю поверхность поврежденной кожи. Она не стонет от боли, просто закусывает покрепче свои пухлые губки. Я тоже хочу в них зубами впиться… Черт! Что за неуместное желание?!

— Думаю, что нам давно надо перейти на «ты». В конце концов, нас связывает столько… неприятностей. — Еле отвечаю пересохшими губами. В этой комнате жарко, или только мне так кажется?! Стараюсь не касаться ее лишний раз, но руки тянутся сами собой. Одна моя рука лежит на ее пояснице, когда как хочет спуститься куда ниже, пока другая занимается очисткой ран.

— Нет уж. Все эти «неприятности» переживала я одна, а вы лишь косвенно присутствовали. — Фыркает она возмущенно, чуть руками не всплеснув. Жаль, что вовремя вспомнила, что прикрывает ими. Уж я был бы не прочь взглянуть.

Думаю, она видит меня насквозь, раз снова краснеет, только уже от возмущения, нежели со стыда. Мы тут вообще-то не в любовь играем, а в лазарет, причем довольно-таки натуральный. Даю себе мысленный подзатыльник и берусь за мазь.



Василиса.



Его движения осторожны и невесомы, словно крылья бабочки. Мне совсем не больно, наоборот, я готова резаться хоть каждый день, лишь бы меня лечил такой «санитар». Я чувствую на своей груди его тяжелое жаркое дыхание, и кожа покрывается мурашками от внезапного томительного удовольствия. Одного его дыхания мне откровенно мало. Хочу его губы, которые он то и дело неосознанно облизывает.

Это так трудно — держать себя в руках, когда тот, кого так сильно жаждет каждая моя клеточка, совсем близко. Остается лишь глазами провожать каждое его движение, каждый мимолетный взгляд. Я знаю, он хочет меня не меньше. Но одной из многих я быть не хочу, пусть и уверена, позволь я сейчас, он останется рядом на всю ночь. А поутру он обо мне и не вспомнит. Вернется на привычный ему трон с толпой доступных моделей.

Нет, так унижаться я не хочу. Я достойна куда большего, чем одна ночь. Мне нужна минимум целая жизнь. Поэтому, когда мое лечение на этот день окончено его умелыми руками, которые в моих мечтах куда смелее, я поспешно отворачиваюсь и натягиваю на плечи халат.

— Спасибо за помощь. — Нервно бормочу.

— Василиса… — В его голосе слышится настойчивая нужда, но не мне ее утолять.

— Я устала. Полежать хочу, если я уже на больничной койке. — Поспешно отвечаю, пусть эта койка легко вместила бы нас обоих.

— Хорошо. — Однако в его голосе совсем не слышится того, что должно подразумевать данное слово.

Кровать слегка качнулась, когда Егор резко поднялся. Собрав грязные бинты, он быстро оказался у двери, возле которой, не оборачиваясь, произнес:

— Мне нужно на студию. Если что понадобится, мой номер ты знаешь.

Конечно, знаю, когда первое, что от нас требовалось запомнить, кроме сценария, так это телефонные номера начальства.

— И вы даже доверите мне телефон? А вдруг все же в правоохранительные органы позвоню? — Не удержавшись, спрашиваю.

— Я думаю, ты все же умная девочка. — Он пригвождает меня к кровати напряженным взглядом, который прежде, чем остановиться на лице, медленно скользит по моему телу. — Ведь в противном случае мне придется тебя удалить со сцены. Скандала, связанного с моим фильмом, я не потерплю.

Он не ждет ответа. Дверь мягко за ним прикрывается. А я и не собираюсь ничего говорить. Сама знаю, к чему приведет подобная моя выходка. Заведение уголовного дела, не нужная ни мне, ни ему шумиха и естественно сама госпожа Князева, в девичестве Азарова, явится по мою голову с необходимыми людьми. Нет уж, увольте. Я буду паинькой. В пределах разумного.

Я действительно ложусь отдыхать и даже честно засыпаю на час. Но стоит мне проснуться, как я понимаю, не могу и дальше находиться здесь. И не буду. В гостиной у телефона я нахожу ручку и бумагу, пишу пару строк хозяину дома, прежде чем уйти. Хотя нет, проблемка нарисовалась. Входная дверь заперта снаружи, к тому же у потолка лампочка красная моргает, сигнализируя мне о том, что стоит мне только отпереть замок, как Егор узнает об этом.

Скрипнув зубами, обхожу весь дом. Шикарный и такой просторный особняк! Странно, что здесь в основном обитает один человек. Поправочка, два человека, вечно пропадающие оба на работе. В таком доме должна шуметь большая семья, вместо чего он одиноко пустует. Окна тоже наглухо закрыты, но я все же нахожу лазейку. Балкон на втором этаже. Нет, ну надо же придумать! Прямо как в книжке какой приключенческой! Буду по простыне вниз спускаться?! Вот именно что буду, пусть мне за это свежие швы «спасибо» не скажут.

Собираю медикаменты мне предназначенные в глубокий карман халата, и начинаю претворять план побега в действие. Сама себе не верю за удачу такую, но я отыскала инвентарь куда лучше и прочнее простыни. Под лестницей в чуланчике я натыкаюсь на моток альпинисткой веревки. Если бы не куча карабинов и фонарик налобный там же, я благополучно решила бы, что загремела в логово к настоящему маньяку. А так, сдается мне, что наш многоуважаемый продюсер любит скалолазный спорт. Хотела бы я посмотреть на него, по горам лазающего, а пока сама попробую.

Вяжу на длинной красной веревке узлы через равные промежутки — так спускаться удобнее будет. Привязываю конец к поручню витого кованого балкончика сбоку у стены дома, чтобы по центру, как сосиске не болтаться. Закусив губы от напряжения в поврежденной коже, перелазаю через резной чугун и обхватываю потными от страха ладошками свой своеобразный канат. Спуск прошел быстрей, чем я думала и без особых потерь. Обуваюсь в заранее сброшенные на землю шлепанцы и топаю к высоченному забору. Цельный металлический профлист не дает даже намека на то, что творится снаружи участка. Такой мне точно не перелезть. Поэтому я и не пытаюсь, а иду к калитке, которая тоже заперта. Ну, тут уже проще, замок можно открыть изнутри, и без ключа. Здесь сигнализации не видно, зато камера слежения висит.

Я уже сбежала, так что таиться больше не обязательно. Улыбаюсь в немой черный зрачок и машу ручкой на прощание, покидая территорию Князевых. В какой же все-таки красивый район я попала по воле случая. Зелень кругом, не пропыленная бесконечным потоком машин, чистота, будто асфальт здесь с шампунем надраивают. А дома, точно терема из сказки — один богаче другого. Рублевка что ли знаменитая? Нет, оказалась Ильинка. Узнала это от дворника, который мел и без того наичистейший тротуар. От него же я узнала, где охрана расположена и, собственно, въезд в элитный поселок. Шлепаю целенаправленно, куда старичок указал, провожавший меня озадаченным взглядом. Таким же меня встречает и охранник на посту. Но тут уж дело моей «техники». Улыбочка фирменной ворожеи и магии во взгляд томный побольше. Так мне этот Владимир-привратник еще и такси вызвал, и Наталье разрешил позвонить.

Подруга истерично верещала в трубку о моем месте нахождения, а мне только и осталось заверить ту, что все расскажу, если она меня полчасика подождет, да еще и за такси расплатится. Те мерзкие доллары, которые мне засунули в трусы, как оплату, я не смогла отыскать в тереме Егора Дмитриевича. Наверное, он их сжег вместе с рваным парео и верхом от бикини, оставив трусики при мне.

Уже в машине, уезжая обратно в златоглавую столицу, я подумала о гневе моего начальника. Ох, как Князев будет зол на очередное мое непослушание! Но иначе я не могу. Пусть жену воспитывает… Грудь вновь кольнуло от сожаления. Ведь все могло сложиться совсем иначе. Может в другой жизни я бы и осталась в его доме, и позволила больше воли его крепким рукам. Но в этой реальности, красивый продюсер достался богатой капризной стерве, никак не простой девушке с деревенскими корнями.

Продолжение: http://proza.ru/2024/07/25/404