Ворожея за кадром 13 глава

Егор.



Умом я понимал, что не должен давить на нее, не должен посягать на ее свободу, но сердце вопило об обратном. Я и не знал, что такой орган у меня все же есть. Лишь когда оно зашлось в крике протеста на требование Василисы оставить ее в покое, я осознал, что эта девочка неуловимо стала мне ближе всех. Друзей, жены, даже родителей, которых давно не навещал из-за плотного графика съемок.

Я исполню ее просьбу, отойду снова в тень. Не потому что она хочет, потому что сам хочу разобраться в себе. Переборю внезапное наваждение в ее лице. Ну не может женщина меня так пленить! Не дам я такой власти и Васильку. Я не нужен ей такой, она в чем-то права. Ей нужен тихий спокойный паренек, не такой бунтарь по натуре как я. Тихая гавань, которую все мы ищем… Мне не надо навязываться ей. Не велика честь… хотя, стоит ей только взглядом меня поманить и… СТОП! Бред какой-то! Я словно по кругу брожу, споря с самим собой. Я взрослый мужчина, с устоявшейся успешной жизнью. И меня все устраивает в моем мире. Все… кроме пустоты, где-то глубоко внутри.

Она ушла, озарять студию своим сиянием, оставляя меня одного во тьме… Боже! Я так из-за нее расклеился, что мне впору Гамлета играть! Точно настроем сойду, даже череп не пригодится.

Я занялся привычным для себя делом, которое умею лучше всего. Финансы для меня второй воздух. Ими я могу так же искусно жонглировать, как акробат кеглями в цирке. Осталось отснять еще пару-тройку эпизодов, прежде, чем операторы начнут монтировать отдельные кадры в одну ленту и накладывать поверх звуковую дорожку. А дальше последняя корректировка и долгожданная премьера. Там уж будет не до хандры. Встречи с критиками, пресс-конференции и походы на сеансы показа для интервью с журналистами модных журналов и газет. Все для пиара и максимального продвижения. Мне предстоит еще прокатиться по типографиям города ради афиш, утвердить макеты и согнать большую часть актерского состава на финальную фотосессию к обложке фильма, которую пришлось менять из-за корректировки сценария по временному периоду с 90-х на 30-е года. В итоге, должно зрелищно получиться.

Моя команда хорошо подготовлена, не ударим в грязь лицом. Должны собрать с проката не один миллион зеленых, я все просчитал. Потом отправлюсь в отпуск по островам Испании. Ибица и Майорка заждались, а то что-то я заработался. Да и от наваждения своего в лице кудрявой чаровницы из Волково избавлюсь.

С Альбиной же пора завязывать играть в салочки. Если раньше у меня все руки не доходили до нужных документов и судебных прений с ней, то теперь терпение лопнуло. Своей последней выходкой она сама подписала себе приговор. А будет и дальше скулить и отпираться, пригрожу компроматом, которого у меня на нее навалом. Раньше не хотелось баламутить всю ту грязь, что она сама же и навела. Как-никак мы многое прошли вместе, ее отец помог мне подняться. Я помню добро, но и на зло глаза закрывать не намерен. Альбина перешла запретную черту, покусившись на мой дом, который я строил сам, на девушку, первую, кто затронула мою душу. Этого не прощу.

Я оставил Альбине не одно голосовое сообщение с требованием о разговоре по душам, но эта заноза, как в воду канула. Не удивлюсь, если она снова за границу укатила, почуяв, что для нее запахло жаренным. Такое бывало не раз. Ну, ничего, я готов дать взятку и ее адвокату, и самому мировому судье, чтобы нас уже по закону развели. И стоило этим мыслям прочно укрепиться в моей голове, Альбина объявилась сама.

— Катя! Кофе мне принеси и уточни насчет счетов, про которые я тебе говорил утром! — Крикнул я помощнице на пути в свой кабинет.

Сегодня у меня все валилось из рук. Рассеяность с самого утра зашкаливала. Еще по дороге сюда я пропустил два светофора и чуть не устроил знатную аварию на кольцевой развязке. Думал, когда благополучно окажусь за рабочим столом, все наладится, так нет же. Один за другим звонили партнеры с новостями одна хуже другой. То на типографии, где печатались наши баннеры, полетел печатный аппарат, то с очередью на лицензирование фильма мы опаздываем по срокам! Черт! А реквизит?! К последним сценам так вообще не тот подобрали! Свет опять же не тот, что нужен. Финальные сцены в бункере и расстрел Василисы… ну то есть той официантки, которую она играет. Должно все произойти настолько реалистично, чтобы даже я поверил. Только боюсь в этот раз облажаются. И где только они взяли эти винтовки? На черном рынке закупали?! Или того хуже. Уж больно счета за них заоблачные. Пришлось делать перерыв в съемках этого эпизода на два дня, пока не доставят нужные мне по отредактированному сценарию пистолеты системы «наган» 30х годов. Я хочу большей достоверности в своем фильме. Хочу полной погруженности в атмосферу для требовательного зрителя. Ведь каждая мелочь имеет большое значение в общей картине. Так что пусть пока Василиса помечется в камере НКВД. Ее дубли что-то хромают. Или просто я лишнего придираюсь?

Дав распоряжение Кате перепроверить счета за последний реквизит и узнать, как быстро его смогут заменить на новый, я скрылся от шума и суматохи студии в своем кабинете. Ну, по крайней мере попытался. Однако, открывая дверь в свою спасительную гавань, я ощутил, как запах сладких духов Альбины напрочь отравил мой дух свободы. Она ждала меня, судя по вызывающей позе на столе. Измяв добрую половину важных документов, моя жена смотрела на меня с соблазнительной улыбкой, которая больше походила на ехидный оскал.

— Я соскучилась, Егор. — Вместо приветствия начала она.

Одна фальшь в ее голосе, что режет слух даже у непосвященного в наши отношения. Спорю на миллион, она знает о моих планах вышвырнуть ее прочь из моей жизни окончательно, и явилась сюда либо умолять, либо угрожать. Иного она не умеет.

— Деньги на модные побрякушки кончились? — Отталкиваю ее назойливую ручку, тянущуюся к моим брюкам.

Стою перед ней, скрестив руки на груди. Смотрю на эту женщину и удивляюсь сам себе, какие же у меня раньше были заниженные стандарты. Или я только сейчас начал разбираться в истинной красоте женщины? Не нарисованной и надутой ботексом, не напудренной лаками и тоннами косметики, а в естественной природной красоте? Настоящей. Раньше куда больше меня привлекали деньги и связи этой женщины, а уж потом то, что скрывало дизайнерское платье. Но теперь… Фальшивая насквозь, затасканная, когда ей едва за тридцать. Лживая, двуличная. Порочная.

— Мои деньги при мне. Я пришла к тебе, любимый. — Альбина хищно сверкнула глазами, проворно соскочив со стола.

Как же лихо это у нее выходит, при том, что со мной на этом предмете мебели она не трахалась ни разу. Наводит на мысли, совсем мне не интересные. Виляя передо мной отшлифованным в фитнес-центрах задом, она дефилирует через весь кабинет к кожаному дивану. Но меня вновь не трогают ее умопомрачительные длинные ноги в сверкающих шпильках. И она чувствует это, меняя со мной тактику с «пряника» на «кнут».

— А я все думала, когда ж ты, наконец, взбунтуешься. — Протянула она, удобно расположившись на моем диване, как у себя дома. Продолжаю молча буравить ее взглядом, предлагая выговориться вдосталь. В последний раз. — Хотела взбесить тебя достаточно, чтобы ты снова разглядел меня среди всей массы плебеев, что тебя окружают день за днем. Все ждала, когда ты набросишься на меня с той страстью, которая нас сжигала раньше. Я помню, каково было ощущать ее на себе. Сладко… Но это же ты. Непробиваемый Князев, непреклонный владыка кинобизнеса с холодным камнем вместо сердца. В какой момент ты стал таким? Мы ведь так подходили друг другу, будто рука и перчатка. Мой отец открыл тебе двери в мир высшего общества. Где бы ты был сейчас без него? Без меня? Или ты забыл мои заслуги ради своего дела? Почему ты стал такой неблагодарной скотиной?

— Я не обещал кланяться всю жизнь. И ты права. Я очень хорошо помню твою «помощь» моему бизнесу. — Скривил губы я, припоминая, как она охотно бросалась на поиски новых сомнительных спонсоров для моих мюзиклов и первых пробных постановок. А уж чем она зазывала их, даже и предполагать не хочу. Слухов достаточно за моей спиной, на которые я уже привык закрывать глаза.

— Значит, все дело в ней? В новенькой модельке, которую ты подцепил в свой очередной «шедевр»? Ведь раньше мы расходились куда более мирно, чем сейчас. Ответь же, Князев! — Ее глаза сверкают непроглядными ониксами. В их тенях сокрыты гнев и обида. Как бы ты не ублажала себя в спа-салонах, милая, но молодость уходит, как песок сквозь пальцы. И вся твоя истинная суть проглядывает сквозь наложенную толстым слоем штукатурку все отчетливее.

— Не в ней причина, Альбина. Ты перегнула палку. Я больше не хочу играть в твои игры. Про пожар я знаю. Не Василиса подорвала мой дом. Ты. Что же дальше? Когда ты остановишься? Мы давно не вместе. — Говорю сухо, совершенно не тронутый ее словами, в которых не завуалированно скользит ревность. Чувств между нами давно нет. Ее же держит подле меня привычка и жадность.

— А может, я все еще люблю тебя, Князев?! Почему ты не веришь мне, моим словам?! — Шипит она сквозь зубы, цепляясь пальцами за кожаную обивку, будто когтями. Понимает, что больше не может меня удержать, вот и бросается из крайности в крайность. Сейчас она готова сказать что угодно, признаться в чем угодно. Но мне плевать.

— Твои слова давно уже далеки от истины. Не надо истерик, Альбина. Уйди достойно. Или решение моего адвоката тебя не обрадует. — Ставлю точку в нашем разговоре. Жду ее новых криков, но она молчит. В ее глазах холод и расчет. Ни капли слез. Уверен, сейчас она делает ставки на свой следующий ход. И во сколько же он мне обойдется?

— О, я не задержусь, любимый. Ты же знаешь, какая я занятая. Не буду говорить, как ты пожалеешь о своих словах. Со мной ты был королем, а без меня… Поверь, корона довольно броская мишень. — Она грациозно поднимается на ноги и неспешно идет к двери.

В ее черных глазах обещание, на алых губах улыбка гиены. Прощальный воздушный поцелуй, отправленный мне, похож на отравленное цианидом облако, которое душит меня настолько, что я распахиваю настежь окно, стоит только двери тихо закрыться за моей женой. Ее уход так не похож на предыдущие. Заставляет задуматься. Я не должен был затягивать с нашим разводом. Нужно было сразу перерубить все концы, не взращивать подобную больную зависимость Альбины от меня. Не стоило питать напрасных иллюзий, что она хоть когда-нибудь исправится. Выросшая под крылом бандитского авторитета, Альбина достаточно быстро переняла характер и навыки папочки. А такое уже не выведешь из крови просто так. Она наломает дров однажды, но не мне ее возвращать на путь истинный.



Василиса.



Что-то не ладилось сегодня в высших кругах наших начальников. Все только и делали, что переходили на крик. Даже режиссер дважды сорвал голос на мне, когда как моих действий в снимаемых ныне сценах было минимум. По сценарию, страдающая ревностью к диверсанту и шпиону Олегу Орлову хозяйка ресторана, где происходили тайные явки, Дарья Николаевна подбрасывает агитационную литературу в каморку своей соперницы, то есть мне — официантке Зое. И естественно после обыска, специально наведенного на меня спецотряда из управления госбезопасности, меня волокут в застенки на допрос с пристрастием. Историю я мало изучала, да и фильмами военных тематик не интересовалась, но даже такая невежда, как я, знает, что в столь страшные предвоенные годы, где кровь лилась рекой, одного слова простого человека было мало для великой машины коммунизма. Не удивительно, что играемую мной героиню, попавшую не в то время на глаза шпиону Орлову, собирались расстрелять без суда и следствия.

Так или иначе, мне было безумно интересно ощутить на себе атмосферу одиночной камеры с потертыми нарами и выщербленными бетонными стенами. Пребывать здесь и не бояться, что это реальность. От холщовой хламиды чесались руки и ноги, но я не жаловалась, желая до конца проникнуться со своим персонажем, перенять ее страхи и отчаяние. Но получалось плохо. Каково это — знать точное время собственной смерти? Ждать, когда она вгрызется тебе в висок пулей?

На съемках обыска и ареста я выложилась в своей игре, как могла. Даже суровый режиссер Константин меня похвалил. Но сегодня он все кричит и кричит, грозно потрясая своим мегафоном. То лежу я не так драматично на тюремной полке, то вздыхаю душераздирающе не в тех моментах подобранной фоновой музыки и слов, что читались за кадром в качестве мыслей приговоренной. Да что же это такое?! Даже я начала уставать. Ладно, что у меня выходной появился в связи с отсутствием орудия моей казни. На завтра выдался свободный вечерок, и Стас решил воспользоваться случаем. В этот раз я не отказала, и мы идем в ресторан. Хватит мне уже по ночам в подушку плакать, да мечтать наивно о принце на белом коне. Это определение опять же подходит сценаристу Станиславу, но не нашему продюсеру. Егор же это темный рыцарь верхом на монстре из ночных кошмаров…

Жаль, что у меня нет большого воодушевления от предстоящего свидания. Я должна трепетать от волнения. Но нет. Будто на встречу с другом пойду. Хотя так не должно быть. Какое может быть будущее у подобного альянса, где один из партнеров равнодушен к происходящему? Это я сейчас о себе говорю, потому что, хоть Стас и нравится мне, но на этом все и заканчивается. Вот случись мне пойти на свидание с Егором, я вся издергалась бы от ожидания и неопределенности, а так…

Уже на пороге гримерной, которую занимали второстепенные персонажи фильма, я поняла, что здесь кто-то чужой. Небольшая комната, заставленная столиками с лампочками вокруг зеркал, трясущихся от тяжести косметики и грима была окутана шлейфом дорогих духов поверх уже привычного запаха лаков для волос и ацетона. И именно за тем столиком, который обычно занимала я, сейчас сидела она. Альбина Князева. Она снова поменяла цвет своих волос с каштанового на жгуче черный. Но это была она, сидя лицом ко мне и разглядывая меня так, как паук смотрит на муху в своей паутине, выбирая с чего начать трапезу. Как на добычу, уже пойманную и освежеванную. С неким больным интересом.

Я не видела ее с того дня, как она возглавила нашу последнюю с Наташей фотосессию, окончившуюся полной ж…. И дольше бы ее не видеть, то есть никогда. Но позорно было бы сейчас сбежать. Она именно этого и ждала от меня. Или может того, что я накинусь на нее с кулаками, дико визжа? И, конечно же, выставлю себя полной идиоткой в глазах коллег и самого Егора Дмитриевича? Нет, я не буду играть по чужим правилам, только по своим.

Я спокойно прошла вглубь комнаты, вплотную к стулу, на котором восседала Альбина, продолжавшая следить за мной, как волчица за кроликом. Рядом на стене располагалась вешалка, и я сняла с нее свое платье. Все так же молча, я переоделась перед ней из своей тюремной робы, смыла искусственную грязь с лица, шеи и рук в умывальнике в углу комнаты и вернулась к своему столику за расческой. Было неимоверно трудно поддерживать атмосферу отчужденности рядом с человеком, который был мне крайне неприятен, и который к тому же следит за каждым моим действием. Звенящая тишина, нарушаемая нашим дыханием, давила на плечи. Хотелось что-нибудь швырнуть в стену или разбить, а лучше сбежать. Но я все так же спокойно принялась расплетать тугие косы, в которые были стянуты мои волосы, и методично расчесывать, будто от этого зависела вся моя жизнь.

— Твои фотографии готовы. Можешь забрать негативы в «МаркЕ». Лучшие кадры уже опубликованы в журнале мод. Кажется, ты так и не получила обещанный гонорар? Я оштрафую за это своего бухгалтера. — Ее голос играл на моих нервах, как все то же стекло окна, чей звон я слышала уже пятую ночь подряд в своих кошмарах.

Уже неделя пролетела с того злополучного дня, а меня все еще трясет при виде презентабельных мужчин в пиджаках. И упоминание этой женщиной о деньгах, будто об оплате вовсе не за фотосессию, было столь унизительным, что темнело в глазах от ярости. Я молила себя не отвечать ей. Стискивала свои кудри в кулаке, чтобы не закричать. Но проиграла. Поддалась своей боли и униженной гордости и взглянула на Альбину в упор. С полыхавшей во взгляде ненавистью без всяких прикрас.

— Оставьте себе на память. А лучше сожгите, ведь это у вас получается лучше всего. — Дерзко улыбаюсь волчице перед собой, замечая, как после моих слов панцирь невозмутимости треснул в черных глазах модельерши.

— Пожалуй, так и сделаю. Ведь ты… будешь гореть просто изумительно. — Протянула она, оскалившись больше, чем улыбнувшись. Для нее приход сюда был игрой, открытым вызовом мне. Мы обе знали, что я ничего не смогу ей сделать, раз так и не заявила в полицию в первый же день. И сейчас она откровенно метила свою территорию, показывая мне мое место. — Знаешь, девочки вроде тебя, легко попадают под темное очарование моего мужа. И ты далеко не первая, кто уходит на утро из его постели ни с чем. Лишь я всегда буду рядом с ним.

Я знала, что она неспроста бравирует. Что-то случилось между ней и Егором, что дало толчок ей в открытую пойти со мной на конфронтацию. Я не знала, что их связывает до сих пор. Да и кто я такая, чтобы судить о чужой семье. Однако мне все равно было больно от ее слов. Да, я не первая, и уж точно не последняя. И пусть это я его оттолкнула, от этого не стало меньше больнее. Просто сердце мое разбилось раньше постели, разделенной с ним, а не после. Я уже достаточно глубоко запустила его к себе в душу, постоянно думая о нем.

Эта женщина передо мной, которая фактически отдала меня на растерзание толпе, сейчас кипела злостью неспроста. Она ревновала, чувствовала, что я каким-то образом встала между ней и Егором. И ей это очень не нравилось. Гордость женщины может иметь разрушительный эффект для окружающих. И раз она уже пошла на поджог дома, то кто знает, что взбредет ей в голову еще. Страх точил свои когти об мою грудную клетку, но я не выпускала его дальше. Ведь стоит мне показать его, и Альбина уничтожит меня окончательно. Вот кто мой реальный враг. Не Князев, но его безумная от ревности жена.

— Смею вас разочаровать. Я не та, кто с радостью прыгнет в его постель. Ведь она часто занята. И не вами. А мне нет места в подобном месте, где текучка больше, чем на место массовки в сериалах. — Безразлично пожимая плечами, говорю я, когда как внутри все клокочет.

Подхожу ближе и сдергиваю свою сумку со спинки стула, на котором продолжает сидеть Альбина и зверем глядеть на меня. Но когда я делаю шаг назад, она бросается вперед и хватает меня за запястье. Удерживая меня на месте, она приблизила ко мне свое лицо, искаженное гримасой злобной ведьмы, на котором отчетливо были заметны первые морщины под дорогой косметикой.

— Надеюсь, твой дебют будет успешным, милая. Ведь иначе твой приезд в Москву окажется бессмысленной тратой времени. Все мы не вечны, Василиса, и жизни порой так быстро обрываются. — Проворковала она мне на ухо доверительным тоном. Оскал обратился в мягкую улыбку, отдающую толикой безумия. Она только что угрожала мне. Открыто, что уже не удивляет, но пугает так же сильно. Я встала поперек ее горла, и Альбина, как истинная светская львица, лучше перегрызет меня пополам, чем выплюнет.

— Не сомневайтесь в моем успехе, Альбина Марковна. И это только дебют. — Упрямо киваю ей с такой же хищной улыбкой. Пусть мне чертовски страшно, но я тоже умею кусаться.

Она отпускает меня, и я ухожу, поворачиваясь к ней спиной, ожидая в любой момент острого лезвия между лопаток. Так и не дождалась, хотя ее взгляд нес примерно то же воздействие.

Продолжение: http://proza.ru/2024/07/25/410